ОТНОШЕНИЯ ЯЗЫКОВЫХ ЗНАЧЕНИЙ В ГРАНИЦАХПОЛИСЕМАНТИЧНОГО СЛОВА
Еще А. Рудскогер писал о том, что значения многозначных слов образуют «понятийные сферы», т.е. своеобразные семантические поля, компоненты которых связаны каким-то общим смысловым стержнем [244].
Современные исследования в области полисемии подтверждают эту мысль: «Многозначное слово представляет собой микросистему, в которой значения взаимосвязаны и взаимообусловлены» [767, 32]. Например, все значения глагола думать относятся к полю мышления, почти все значения глагола говорить - к полю речи и т.д. Вместе с тем выяснилось, что в пределах многозначного слова возможна и семантическая омонимия, т.е. наличие значений, не имеющих общих компонентов, общей семантической части. Например, у лексических значений глагола идти в предложениях Я иду на рынок; Эти товары хорошо идут на внешнем рынке и Этот костюм тебе идет ничего общего в понятийном содержании нет.Между значениями полисемантичного слова допустимы три типа отношений: пересечение, включение и семантическая омонимия [126]. Однако в одно семантическое поле их объединяют лишь отношения пересечения и включения, а семантическая омонимия «разводит» их по разным полям (ср. значения глагола идти в приведенных примерах). Поэтому для изучения многозначного слова как полевой семантической структуры, как «понятийной сферы» первостепенное значение имеют первые два типа отношений: включение и пересечение.
Отношения включения между значениями многозначного слова базируются на последовательной («цепочечной») их деривации. Центром и исходным пунктом деривационной цепочки всегда является основное значение [земля ‘верхний слой почвы’ -*¦ земля ‘почва, опора’ {вбить кол в землю) -gt; земля ‘место обитания’ (родная земля)]. В основе пересечения лексико-семантических вариантов лежит параллельная («радиальная») их деривация: например, от основного значения слова голова ‘часть тела человека или животного’ образуются параллельно значения ‘единица счета скота’, ‘передняя часть отряда, колонны, поезда’, ‘выборный руководитель в органах самоуправления в дореволюционной России’ и ‘пищевой продукт в форме конуса или шара (голова сыру, сахарная голова)’.
Чаще всего, однако, в семантической структуре многозначных слов представлены одновременно и отношения включения и отношения пересечения между значениями. Например, от основного значения слова мягкий ‘нетвердый, такой, что легко мять или гнуть’ образуется значение ‘нежесткий, эластичный (мягкие волосы, мягкая шерсть)’) от него Параллельно образуются значения ‘содержащий мало извести (о воде, от которой волосы и кожа становятся мягкими)’ и ‘не раздражающий, приятный, нерезкий {мягкий свет, мягкие тона)’) от последнего параллельно образуются, в свою очередь, значения ‘кроткий, негрубый {мягкий характер)’ и ‘палатализованный (о звуках языка)’.И при включении и при пересечении значений многозначного слова в центре образованного ими семантического (или ассоциативного) поля всеща находится основное значение. Ему прямо или косвенно подчинены все остальные значения. Следовательно, полисемия слова в значительной мере определяется его основным значением. Можно ли, однако, общее (инва
риантное) содержание многозначного слова как семантического поля (или парадигмы) свести к основному значению? Если нет, то что же представляют собой доминанты таких полей? Какова их природа? По каким правилам и законам происходит их семантическое варьирование? Ответы на эти вопросы давались разные.
Некоторые ученые (К.С. Аксаков, Н.П. Некрасов, Р.О. Якобсон, В.А. Звегинцев и др.) пытались свести отдельные значения многозначного слова к так называемому общему значению или рассматривать их как речевые варианты языкового инварианта. Эта концепция не была, однако, подтверждена лексикографической практикой, а ее теоретические основы подверглись серьезной критике (в работах Е. Куриловича,
С.Д. Кацнельсона, В. Шмидта и др.). «Семантическое единство слова, - писал А.М. Пешковский, - заключается не в наличии у него некоего “общего значения ”, как бы подчиняющего себе более частные, выделяемые обычно в толковых словарях значения, а в определенной связи этих отдельных самостоятельных значений друг с другом и их закрепленности за одним и тем же знаком» [752, 83].
В последнее время возникло несколько новых интерпретаций общего значения. Многие лингвисты вслед за Е. Кури л о- вичем предлагали принять за инвариант содержания многозначного слова его основное значение. Но основное значение, несмотря на его наибольшую частотность и семантическую самостоятельность (автосемантизм), все же лишь один из лекси- 'ко-семантических вариантов слова, реализация которого в речи исключает все остальные [777]. Интересную попытку выйти из этого затруднения предприняла И.В. Сентенберг. Под общим значением полисемантичного слова, по ее мнению, следует понимать объективное содержание его основного значения, т.е. собственно значение и его информационный (смысловой) потенциал. Объективное содержание значения-это совокупность всех знаний об обозначаемом предмете, присущих носителям какого-либо языка, которые в целом или по частям реализуются в процессе речемыслительной деятельности в качестве «актуальных» (речевых) значений теми или иными «системными» (языковыми) значениями. Преимущества такой трактовки общего значения, как считает Сентенберг, в том, что оно, во- первых, «имеет вполне реальные очертания» (его можно объективировать путем анализа сочетаемости слова в основном значении) и что оно, во-вторых, «действительно очерчивает 144 возможности развития семантической структуры слова через варьирование семного состава и экспликацию признаков информационного потенциала» [169, 35]. Все это так. Тем не менее главная трудность и при таком подходе к определению общего значения все же остается: содержание общего значения нельзя свести к основному значению как единице языка, т.е. как «системному» значению, а «информационный потенциал» основного значения, на который, по мысли автора, «проецируются» в конечном итоге все значения многозначного слова, относится к сфере неязыкового знания, т.е. к сфере мыслительного содержания, не выраженного данным языковым значением многозначного слова. В основном значении следует видеть не «общее» значение, но такое значение, «которое наиболее обусловлено парадигматически и наименее обусловлено синтагматически» [213, 212].
Таким образом, вопрос о взаимоотношении основного и других значений многозначного слова должен, видимо, решаться в связи с проблемой взаимодействия языковою значения и речевого смысла, шире - в связи с проблемой взаимодействия языкового и неязыкового мыслительного содержания.Э.В. Кузнецова, опираясь на анализ глагольной лексики, принимает за инвариант, за «семантический эталон» многозначного слова не просто основное значение, а особую его модификацию, которую, как она полагает, можно было бы назвать обобщенным значением. Обобщенные значения возникают на базе основных (исходных) конкретных значений при расширении их содержания в определенных контекстах (ср.: Он взял книгу в руки и подошел к столу. - Он взял книгу в библиотеке) и представляют собой, следовательно, второй тип основных значений. От основного обобщенное значение как особый лексико-семантический вариант отличается «по составу сем и типу контекста» (обобщенные значения реализуются в более широком контексте, чем конкретные), а от других вторичных значений - неспециализированностью контекста, близостью к основному конкретному значению, неспособностью вступать в отношения вторичной синонимии, своей особой ролью «во внутрисловной семантической парадигме, образуемой всем набором ЛСВ [лексико-семантических вариантов] многозначного слова». «Обобщенное значение, - заключает Кузнецова, - составляет основу для развития всех других вторичных значений, является связующим звеном между ними и основным конкретным значением. Глаголы с конкретным значением, у 6 - 126 145
которых не развито обобщенное значение, обычно лишены широкой многозначности, так же как глаголы, основные значения которых по самой своей природе являются обобщенными (например, приобрести, овладеть, владеть, верить и т.п.)» [117, 10].
Л.А. Новиков определяет общее значение как «теоретическое построение, имеющее ценность как некоторый инвариант смысла, определяющий основу и границы смысловой структуры, ее суть» [145, 165]. Такое понимание общего значения было бы вполне приемлемым и практически полезным при изучении полисемии как внутрисловных семантических парадигм (полей), если бы все значения многозначных слов связывались каким-то общим смысловым компонентом (семантическим инвариантом).
Фактически, однако, мы часто встречаемся с такими случаями, когда единый для всех значений многозначного слова компонент отсутствует. И даже в тех случаях, «когда такой компонент прослеживается во всех значениях слова (в качестве категориального или дифференциального), он не может быть признан представителем всех значений, так как не соответствует интуитивным представлениям о лексическом значении слова. Например, признак ‘острый’ присутствует во всех значениях слова игла (игла швейная, иглы хвои, иглы ежа, иглы острот), но свести значение слова игла только к признаку ‘острый’ было бы неправомерно, так же как нельзя свести значение глагола вести к значению ‘направленность’ на том основании, что соответствующая сема представлена во всех его семантических вариантах» [116, 103]. Кроме того, «во многих случаях в основе единства семантических вариантов лежат сложные психологические ассоциации, которые трудно интерпретировать как простое сходство значений по отдельным компонентам» [116, 102-103].Таким образом, проблема общего значения остается дискуссионной. Тем не менее это не препятствует изучению семантической структуры многозначного слова как семантической парадигмы, компоненты которой (лексико-семантические варианты слова) так или иначе связаны друг с другом. Каковы же характер и механизм этих связей?
М.В. Никитин говорит о двух основных типах содержательных связей между «словозначениями»: импликационном, основанном на связи сущностей объективного мира, и классификационном, основанном на общности обозначаемых сущностей объективного мира по их наличным признакам. «Наиболее яв- 146
ным примером импликационных связей являются сильные причинно-следственные зависимости, но сюда же относятся и зависимости слабые: пространственные, временные и др.» [144, 37]. Метонимия рассматривается Никитиным как частный случай импликационных связей: «Импликационная связь значений широко представлена в семантических структурах многозначных слов. Конкретные виды связей, служащие основанием импликации, весьма разнообразны: материал - изделие, причина - следствие, исходное - производное, действие - цель, процесс - результат, часть - целое, признак - вещь, смежность (со- положенность) в пространстве, следование во времени и т.д.
и т.п.» [144, 38]. Особой разновидностью импликационных связей в семантической структуре слова является конверсивная связь значений (одолжить1 ‘взять в долг, взаймы’ - одолжить2 ‘дать в долг, взаймы’). В отличие от импликационных классификационные связи словозначений (концептов) «устанавливаются исключительно на основе известной общности содержания концептов. Наличие-отсутствие импликационной зависимости концептов при этом несущественно. Классификационные связи могут быть двоякого рода: 1) гипо-гиперонимиче- ские (видо-родовые, инклюзивно-эксклюзивные) и 2) симиля- тивные» [144, 45]. Гипо-гиперонимические связи устанавливаются между словозначениями разного уровня обобщения. В зависимости от направления связи, т.е. от того, какой концепт и, в частности, какое значение многозначного слова берется за основное, различают связь специализации (инклюзивная, родовидовая) и связь генерализации, обобщения (эксклюзивная, видо-родовая) [медведь ‘вид животного’ - медведь ‘самец этого вида’, кошка ‘вид животного’ - кошка ‘самка этого вида’ (родо-видовая связь); бежать ‘быстро передвигаться при помощи ног’ - бежать ‘быстро передвигаться’ (видо-родовая связь)]. Си- милятивная классификационная связь «имеет место в том случае, когда общая часть не исчерпывает содержания ни одного из концептов: помимо общих семантических признаков, концепты содержат еще различающие их признаки, каждый свои» [144, 43]. Симилятивной связью объединены, например, значения слова облако ‘скопление сгустившихся водяных паров в воздухе’ и ‘сплошная масса летучих частиц’ (lt;облако пыли, дыма). Метафора-это частный случай симилятивной связи. Рассмотренными типами содержательных связей определяются, по мнению Никитина, «соотношение и взаимодействие значений многозначного слова и увязывание этих значений в еди-
ную смысловую структуру, а также описываются с содержательной стороны пути возникновения у слов новых значений на базе старых» [144, 45].
И.В. Сентенберг указывает на четыре типа модификации основного значения: 1) актуализацию ассоциативных (потенциальных) признаков и переход их в ранг обязательных сем (англ, walk ‘идти, ходить’ - walk ‘гулять, прогуливаться’); 2) переход обязательной семы в разряд потенциальных (ассоциативных) признаков, сопровождающийся расширением значения (англ, walk ‘идти, ходить’ - walk ‘двигаться, быть в движении’ = go); 3) спецификацию сем основного значения в производных значениях [англ, walk ‘идти, ходить’ - walk ‘совершать пеший марш (о солдатах)’]; 4) мену категориальных сем (например, семы одушевленности на сему неодушевленности, семы действия на сему состояния и т.п.). К последнему типу модификации автор относит также метафорические и метонимические переносы[42]. Эти различия между производящими и производными значениями в семантической структуре многозначных слов широко распространены и, безусловно, очень важны. Но ими все же не исчерпываются способы образования новых значений в границах многозначного слова. Новые значения могут возникать также в результате «семантической конденсации» [молоть чепуху (языком) -gt;¦ молоть ‘говорить
что-либо глупое или неправду’, сматывать удочки -*¦ сматывать ‘уходить’ и т.п.]; в результате редукции эксплицитных сравнений (человек, нечистоплотный, как свинья -*¦ свинья); в результате расщепления синкретического содержания доминирующих сем основного значения [грустить ‘быть (в состоянии грусти)’// ‘испытывать (состояние грусти)’// ‘выражать (состояние грусти)’: Он грустит. ~ Ему грустно; Он грустит. ~ Он испытывает грусть; Он грустит. ~ В глазах его грусть]. Следует подчеркнуть, что деривационные отношения между лексико-семантическими вариантами многозначного слова могут рассматриваться не только в диахроническом (этимологическом), но и в синхронном аспекте, т.е. как их синхронные связи. «Семантические варианты многозначного слова определенным образом организованы в рамках внутрисловной парадигмы. Ядром этой парадигмы, своеобразным центром является основное, или первичное, значение, вокруг которого организуются все остальные значения, называемые неосновными, или вторичными. Первичное и вторичное значения не являются результатом временной последовательности в развитии вариантов слова. Они отражают соотношение главных и второстепенных функций слова, и термины “основное” и “неосновное” значение здесь, очевидно, будут более уместны» [116, 105]. На необходимость различать этимологические, т.е. исторические, и актуальные, проявляющиеся в современном слове деривационные отношения указывал и С.Д. Кацнельсон [100].
Специфика семантических полей, образуемых значениями многозначного слова, состоит в том, что они соотносятся с одной и той же лексемой как единицей плана выражения. Но средствами плана выражения должны быть так или иначе дифференцированы и отдельные значения многозначного слова. Каковы же эти средства? В чем их своеобразие? На эти вопросы языковеды отвечают в основном однозначно. Лексикосемантические варианты могут выражаться различными грамматическими формами слова (например, формами залога, наклонения, числа, падежа и др.). Но основным способом их дифференциации является контекст.
Типы контекстов довольно разнообразны: лексический, синтаксический, стилистический, ситуативный, социальный, экстралингвистический, лингвистический, коммуникативный, специализированный и др. Для разграничения лексико-семантических вариантов многозначного слова существенное значение имеют типовые контексты: тематический, конструктивный и фразовый. «Типовой контекст - это, с одной стороны, отвлечение, абстракция от множества речевых использований слова (в его семантических вариантах), а с другой - потенциальное условие реализации каждого данного варианта, условие, характеризующее его как единицу лексико-семантического уровня языка. Таким образом, типовой контекст-это условие, если рассматривать его исходя из системы языка, и указатель, если рассматривать его исходя из речи, из уже данного текста» [126, 21]. Обусловленность лексико-семантического варианта тематическим типовым контекстом (широким или специализированным) указывает на его связь с каким-то кругом явлений действительности (например, с состоянием человека, со строением его тела, с его эмоциональной или мыслительной деятельностью и т.д.) и соответствующим тематическим классом слов (лексикой со значением состояния, названиями частей тела и т.д.). Если условием реализации лексико-семантического варианта является определенная синтаксическая конструкция (Ему
везет; Это платье тебе идет и т.п.), то мы имеем дело с конструктивным типовым контекстом. Конструктивный контекст отличается от тематического «своим внутриязыковым характером, в свою очередь обусловленным статусом тех признаков, которыми задается класс слов, являющийся условием реализации данного семантического варианта» [126, 23]. Однако надо иметь в виду, что значение многозначного слова может выражаться не одной, а несколькими синтаксическими конструкциями, т.е. синтаксической парадигмой. Наконец, условия реализации семантического варианта могут быть заданы не признаками класса слов (содержательными или формальными), который может быть представлен любой лексемой, обладающей этими признаками, а перечислением лексем, т.е. фразовым контекстом. Фразовый контекст «принципиально отличается от контекста, задаваемого признаками, и также является внутриязыковым: ограничение списка, невозможность извлечения из него общих признаков обусловлены не качествами или свойствами явлений действительности, а сугубо лингвистическими причинами, особенностями системы данного языка, синхронно не мотивированными» [126, 23].
Контекст, таким образом, есть «естественное .состояние языковой коммуникации, в которой и по содержанию и по выражению субстанциональные единицы вступают в определенные связи - последовательные и иерархические, передавая тем самым в конечном итоге реальные связи объективных вещей и явлений» [107, 125].
В заключение остановимся еще на одном вопросе, связанном с парадигматической упорядоченностью значений многозначного слова. А.И. Смирницкий отметил, что связи между лексико-семантическими вариантами (значениями) одного слова в системе языка оказываются повторяющимися, типичными, закономерными. Л.А. Новиков развивает эту мысль: «Именно осознание типичности, повторяемости, регулярности, пропорциональности связей значений (ЛСВ) делает полисемию “удобной”, эффективной и продуктивной классификационной категорией. Основа полисемии - это своеобразная “сетка” отношений, на которую как бы нанизываются лексико-семантические варианты, отражающие те или иные предметы (явления, признаки и т.п.) действительности. Эта “сетка” удобна, потому что отношения единиц в ней - регулярные, повторяющиеся, и экономна, так как позволяет распространять знак (лексему) в качестве названия сходных, связанных по сети отношений 150 предметов и явлений внеязыковой действительности» [145, 193]. Систематическое изучение регулярной полисемии помогает пролить новый свет на принципы системной организации лексики, на механизм образования новых значений, на внутреннюю структуру семантических парадигм и их взаимодействие.
Особенно высокой степенью регулярности отличаются связи значений в структуре многозначных слов, основанные на ассоциациях по смежности (метонимические связи) и по сходству (метафорические связи): действие - результат действия (посылка бандероли - получить посылку), действие - место действия (вынужденная остановка - стоять на остановке), часть - целое (высокая слива - купить килограмм слив), предмет (небесное тело) - человек (звезда на небе - звезда экрана) и т.д. Очень развита регулярная полисемия в лексике со значением звучания, речи, движения, восприятия, чувства, в наименованиях растений и животных, во многих других лексико-семантических группах.