РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ Р. И. АВАНЕСОВ. РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗНОШЕНИЕ. УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ УЧИТЕЛЬСКИХ ИНСТИТУТОВ. МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М. В. ЛОМОНОСОВА. М., 1950
Современная наука выдвигает перед советскими языковедами важные задачи изучения структуры современного русского языка, в том числе и его звуковой, произносительной стороны. Выработка единого литературного произношения сделалась особенно необходимой именно в советское время, когда русский язык стал орудием социалистической культуры, средством межнационального общения народов Советского Союза. Книга Р. И. Аванесова и посвящена насущным вопросам нормализации русского литературного произношения. Она является важным шагом в развитии русской орфоэпической науки. Интерес к вопросам литературного произношения, к поддержанию его норм существовал в русской науке и в дореволюционное время. Попытка систематизировать спорные вопросы произношения была сделана в предреволюционное время В. И. Чернышевым в ряде популярных пособий, а главным образом в его книге о правилах русского произношения 229. Обстоятельные высказывания о нормах произношения в связи с описанием звуковой системы русского языка содержались в литографированном университетском курсе акад. А. А. Шахматова (1913). Такие же высказывания в связи с вопросами русской орфографии можно найти и в книге Д. Н. Ушакова о русском правописании 230. В этих трудах была намечена основная орфоэпическая проблематика, получившая обоснование в последующее время. Развитие русского литературного языка в советскую эпоху внесло некоторые изменения и в произносительную норму. Исторически возникшие и часто прогрессивные для развития языка колебания, вызванные новыми социальными и культурно-историческими условиями развития русского языка, еще в дореволюционное время начали постепенно колебать московскую норму. Прогрессивные явления в произношении и диалектные влияния вступили в борьбу с некоторыми отжившими старыми нормами. Чистота старомосковского произношения нарушалась; усиливался произносительный разнобой. Получившая необычайное значение в нашей общественной жизни публичная речь в разных ее формах — радио, звуковое кино, театр,, широкая сеть школ и курсов — настойчиво требовала единообразного произношения для наиболее успешного выполнения общенародным языком его общественных функций. Установление твердых произносительных норм стало общественным делом. Как это часто бывает в периоды колебаний норм, только старые нормы представляются нерушимыми, таящими в себе исцеляющую силу. Именно в такой период Д. Н. Ушаков в своей статье «Задачи русской орфоэпии» 231 впервые с систематической полнотой сформулировал нормы старого московского произношения, объявленные им образцовыми и для нашего времени. С некоторыми оговорками эти нормы были изложены и в первом томе «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935). Авторитет отживающей московской произносительной нормы был поддержан, и везде, где учили правильному произношению,— в театре, на радио, в школе, — именно эти нормы, несмотря на постоянные срывы в их реальном осуществлении, признавались правильными и образцовыми. С середины 30-х гг. делаются попытки анализировать и регламентировать возникшие изменения в области произношения. Сюда относятся работы Л. В. Щербы, С. И. Бернштейна, а впоследствии и Р. И. Аванесова, отказавшегося от безусловной поддержки старых норм. В 1949 г. в однотомном «Словаре русского языка» была сделана попытка пересмотра произносительных норм в сторону регламентации новых произносительных явлений. Такова история, предшествующая появлению рецензируемой книги. Книга начинается кратким, но обстоятельным введением, излагающим теоретические взгляды автора и методические ценные рекомендации по исправлению неправильного произношения. Основная часть книги — детальное описание произношения гласных и согласных звуков русского языка в их разных положениях, а также произношения отдельных грамматических форм и слов иноязычного происхождения. В приложении дан интересный этюд о произношении имен и отчеств, образцы транскрибированных текстов и краткий орфоэпический словарик. В лингвистической литературе термин «орфоэпия» не отличается достаточной определенностью. В орфоэпию часто включаются вопросы интонации, дикции, ударения, вопросы употребления грамматических форм и вообще вопросы культуры речи в широком смысле. Р. Аванесов придает этому термину точный смысл. Орфоэпия— это учение о произношении в собственном смысле слова, учение о правильном литературном произношении звуков в определенных фонетических положениях, в определенных сочетаниях с другими звуками, а также в определенных грамматических формах и группах слов и в отдельных словах, если эти формы и слова имеют свои произносительные особенности (см. стр. 6, 8). Это определение, в общих чертах сформулированное еще Д. Н. Ушаковым, правильно намечает круг вопросов, подлежащих ведению орфоэпии как науки. Однако, правильно определив объект науки и ее содержание, Р. Аванесов не освободился от противоречий в понимании ее сущности. Как всякая языковедная дисциплина, изучающая строй современного языка, орфоэпия должна органически включать в описательную часть самые принципы нормализации, вытекающие из исторического анализа развития изучаемого явления. Таким образом, нормализация явлений языка с исторической точки зрения может быть таким же объективным делом, как и описание. Между тем характерной чертой книги Р. Аванесова является детальное, всестороннее и действительно объективое описание произносительных явлений со всеми колебаниями и в то же время, во многих случаях, отказ от нормализации во избежание, как думает автор, субъективной оценки. Такая точка зрения целиком вытекает из традиционной концепции истории русского литературного произношения, изложенной автором на стр. 10—11. Согласно этой концепции, сложившееся московское произношение начинает с XVIII в. подвергаться влиянию складывавшегося в Петербурге книжного, «буквенного» произношения. Борьба между «живым» московским произношением и «книжно-буквенным» петербургским вместе с некоторым влиянием северных диалектов признается по этой концепции основным двигателем развития литературного произношения в XIX — XX вв., а всякое отклонение от «живого» произношения — его искажением в угоду букве. Полная неизученность конкретных исторических путей развития литературного произношения и подмена их генетическими соображениями содействовала укреплению традиционной концепции. Однако несомненно, что буквенного произношения как закономерного явления, конкурирующего в пределах литературного языка с другими нормами, не существует. Произношение его вместо ево (типический случай буквенного произношения) не есть факт колебаний литературной нормы, так как он отражает не живую речь, а неполное усвоение приемов чтения. Никакое «буквенное», т. ,е. совпадающее с написанием, произношение не может быть фактом литературного произношения (хотя и ненормализованного), если оно не имеет почвы Б широко распространенном народно-диалектном произношении или в произносительной традиции прошлого. В органическом сочетании с указанной концепцией стоит и мысль Р. Аванесова о том, что «полное единообразие литературного произношения вообще едва ли может быть достигнуто, так как живая речь многообразна и неоднородна в разных своих стилях» (стр. 3). На самом же деле исторически обусловленное наличие колебаний и сосуществование вариантов произношения не связано, как определенная закономерность, со стилистическим значением вариантов. Действительно, тот, кто произносит мягкие заднеязычные в прилагательных (тихий, краткий), будет произносить их и в своей публичной речи и в бытовом разговоре. Это же относится и к произнесению чн или шн в прилагательных, ся или са в возвратных глаголах или нарочитому произнесению на иноязычный манер твердого согласного перед е в некоторых заимствованных словах. В 'литературном языке нет стилистической произносительной системы как автономного явления. В различных жанрово-стилистических разновидностях литературной речи могут равно использоваться любые произносительные варианты, не придавая речи добавочной стилистической окраски. Только отдельные произносительные явления можно считать специфически связанными с определенными стилями литературной речи. Эти случаи обычно восходят к некоторым особенностям диалектного или старых жаргонно-дворянского и жаргонномещанского произношений. Отсутствие теоретической базы и оторванность стилистической схемы (книжный, разговорный и просторечный стиль произношения) от конкретно-исторических условий развития русского литературного произношения ведет к тому, что стилистическая квалификация частных случаев нередко становится расплывчатой и неопределенной. Нам кажется, что Р. Аванесов напрасно рассматривает наличие в современном языке произносительных вариантов разного происхождения как доказательство прикрепленности разных произносительных дублетов к тем или иным стилям литературной речи. Ближе к истине был Л. В. Щерба, который реализацию возможных вариантов произношения связывал с темпом и манерой речи, употребляя соответственно термины «полный» и «неполный» стили произношения. Большую ценность представляет основная часть работы. Автор детально, с большой тонкостью, приводя сведения из физиологии звуков речи, описывает гласные и согласные русского литературного языка, а также все те звукосочетания, произношение которых связано с теми или иными фонетическими условиями произнесения и историческими условиями развития произношения. Впервые с такой исчерпывающей полнотой и подробностью дается характеристика отклонений от правильного литературного произношения каждого звука и звукосочетания, указываются источники ошибочного, или ненормализованного, произношения. Представляют большой интерес наблюдения над отклонениями, вызванными диалектным произношением, влиянием иноязычной фонетической системы, влиянием темпа речи или индивидуальными особенностями произнесения. Рекомендации автора к исправлению отклонений, будучи основаны на их тщательном анализе, принесут несомненную пользу. Для понимания внутренних процессов развития произношения, становления и падения тех или иных произносительных норм большое значение имеет вопрос о том, как конкретно осуществляются произносительные закономерности в словарном составе языка. Эти закономерности двояки. Одни универсальны (например, закономерности произношения звонких и глухих согласных, безударных гласных т. п.). Осуществление других закономерностей может быть связано только с определенными группами слов или грамматических форм (таковы, например, закономерности произношения твердого или мягкого согласного перед е в словах иноязычного происхождения). Закономерности этого рода всегда в движении. Именно в этой области возможно больше всего колебаний, стремление то к большему охвату подходящих случаев, то к ограничению представляет собой непрерывно развивающийся живой процесс. Наблюдения над произносительными закономерностями второго рода составляют несомненное достоинство книги Р. Аванесова. Лексический и грамматический материал, привлеченный здесь автором, обширен, а в иных случаях исчерпывающ. Некоторые разделы разработаны особенно подробно и- интересно. Так, например, одним из трудных случаев русской орфоэпии является произношение согласных перед мягкими согласными. В старом московском произношении с большой последовательностью происходило смягчение согласного перед мягким согласным. С течением времени эта закономерность все более и более нарушалась, теперь она осуществляется все менее полно, и случаи колебания возросли. Р. Аванесов подробно устанавливает определенные условия реализации этой закономерности, связанные с качеством и позицией согласного и с его положением в морфемах. Тщательно разработаны условия твердого или мягкого произношения возвратной частицы и многие другие разделы. Все эти наблюдения с несомненностью показывают прогрессивные тенденции нашей произносительной системы к все большей универсальности произносительных закономерностей, к охвату ими всей подлежащей лексики и грамматических форм, к изживанию исключений и тем самым к сокращению колебаний. Применяемый автором метод анализа произносительных закономерностей с учетом лексико-грамматической стороны следует признать весьма плодотворным. Всякие ли отклонения и колебания являются вариантами произносительной системы русского литературного языка? С исторической точки зрения, как показывает и сам материал книги, соответствующие колебания неодинаково влияют на единообразие литературного произношения. Одни отклонения от единства — внешние, другие вызваны внутренними закономерностями развития литературного языка. Например, колебания в произношении ударяемых гласных, глухих согласных в исходе слова, согласных в, л, ч, ш, ж и т. п. представляют собою простые отклонения от единой общенародной нормы произношения. Эти отклонения вызваны тем, что лица, говорящие на местном диалекте, или лица, для которых русский язык не является родным, не полностью знакомы с этой нормой. Часто это — следствие небрежности беглой речи. Дело педагогической орфоэпии отучить говорящих от подобных неправильностей. Другие колебания и варианты являются результатом внутреннего развития литературного языка и могут в те или иные исторические эпохи претендовать на международное значение. Качественное различие отклонений от нормы в книге Р. Аванесова не подчеркнуто, и поэтому исторически оправдываемые колебания тонут в общей массе отклонений. А между тем именно из этих последних должен быть сделан отбор вариантов, прогрессивных с точки зрения исторического развития произношения и заложенного в языке стремления к унификации. Исходя из своей общей концепции, автор проявляет здесь излишнюю осторожность, отчасти оправдываемую его прежними симпатиями к старому московскому произношению. Приведем некоторые примеры. По старой московской норме предударное а после шипящих произносилось как звук близкий к ы: жыра, шыгать. В настоящее время, как правильно говорит Р. Аванесов, вполне литературным стало здесь произношение а как всякого предударного а: жара, шагать. Однако он не говорит, что стало с прежней нормой. Устарела ли она или осталась как равноправная? По-видимому, последнее, так как Р. Аванесов утверждает, что в ряде слов правильным следует признать произношение не с а, а со звуком, близким к ы, по. старой норме. К таким или колеблющимся по произношению словам он причисляет: жалеть и производные от него, бешамель, шашлык, шалаш, нашатырь, шаблон, шагрень, жакет. Нам кажется, что новая закономерность стала универсальной, и тот, кто к ней перешел, все подходящие слова произносит единообразно. В произношении окончаний именительного падежа единственного числа прилагательных мужского рода автор признает равноправными два варианта: старомосковское произношение, которое соответствует заударному произношению ой, т. е. такому, как в формах косвенных падежей (к новой, к старой и т. п.) и произношение ый. Только напрасно автор считает последнее произношение новым, распространившимся под влиянием правописания. В недрах литературного языка такое произношение существовало давно и параллельно с так называемым старомосковским. Так же без оснований автор признает распространившимся в настоящее время под влиянием правописания произношение мягких задненебных к, г, х в прилагательных (тонкий, строгий, безухий). Мягкое произношение здесь существовало давно в литературном языке наряду с твердым произношением задненебных, и потому автор совершенно напрасно отвергает мягкое произношение, квалифицируя его как нелитературное. Мягкое произношение — закономерный вариант, выходящий на путь литературной нормы. Излишне сложной представляет себе автор картину перехода от старого, твердого произношения возвратной частицы ся, съ (са, с) к мягкому. Вряд ли можно согласиться с утверждением о непременной и последовательной привязанности того или иного произношения к определенным глагольным формам. Нам кажется, что тот, кто осуществляет мягкую норму произношения, одинаково осуществляет ее и в форме первого лица множественного числа (видимся, а не видимса), и в форме прошедшего времени мужского рода после л, с и з (брался, а не бралса) и т. д. Правда, акустико-физиологически существуют различные степени смягчения согласного (мягкое, полумягкое произношение с), но орфоэпически они укладываются в два противопоставленных типа произношения — или твердое или мягкое. Кстати, и здесь Р. Аванесов без достаточных оснований считает мягкое произношение возникшим теперь под влиянием правописания и диалектного произношения. На самом деле мягкое произношение — давний вариант литературной нормы. Серьезные возражения вызывают предлагаемые автором нормы произношения иноязычных по происхождению слов. Лексическая дифференциация здесь, несомненно, существует, но Р. Аванесов явно преувеличивает ее роль. Дело идет главным образом о произношении о в безударном положении и согласного перед е. В период широких заимствований иностранных слов в жаргонной дворянской речи XVIII—XIX вв. было принято произносить такие слова на иноязычный лад, в соответствии с произношением данного слова па его родной почве. С течением времени это правило проникло и в общую норму литературного произношения. Но, по мере распространения многих заимствованных слов и проникновения их в общенародное употребление, эта норма стала разрушаться, прогрессировало русифицированное произношение подобных слов. Иноязычное произношение еще до революции в кругах демократической интеллигенции перестало быть господствующим и закрепилось лишь в отдельных словах или группах слов, количество которых постепенно убывало. Однако за иноязычным произношением держалась репутация «образованного», «правильного» произношения, что сдерживало поступательный ход русификации. Сейчас, следовательно, речь идет о том, какие из остатков прошлого имеют право па существование и с какими живучими предрассудками следует бороться. Нам кажется, что теперь в области произношения безударного о и в иноязычных словах должна быть признана правильной русская норма его произношения. Автор справедливо указывает, что иноязычная манера произношения выглядит теперь искусственно, манерно-претенциозно. Только для ограниченного круга слов он допускает иноязычное произношение. Мы согласны с ним, что безударное о сохраняется в словах бонмо, бонтон, бомонд, тем более, что таких слов теперь нет в русском языке. Но мы возражаем против разрешения произносить по-иностранному дипломатические термины (досье, коммюнике), термины искусств (поэт, сонет), термины науки (каолин, баобаб). Все эти слова вполне естественно звучат по-русски, если нарочито не подчеркивать сильно акающего произнесения. С нарочитым подчеркиванием аканья и слово вода будет звучать неестественно. Более сложен вопрос с произнесением согласного перед еу потому что здесь нормализатор должен иметь дело со сложившейся традицией употребления отдельных слов. Автор так и делает: он приводит списки слов и указывает на некоторые словообразовательные разряды с канонизованным иноязычным произношением. Однако, так как он не выдвигает принципа, нормализующего ту или иную закономерность, то его списки слов с твердым, иноязычным произношением согласных перед е слишком расширились и захватывают такие слова, которые давно уже проявили тенденцию к русскому их произношению. Так, совершенно нельзя рекомендовать произношения интервенция, интернационал, демобилизация, энергия, аннексия, тоннель, эссенция, рентген и многие другие. Словообразовательный момент тут не играет существенной роли. Только в зависимости от слова, в которое они входят, приставки интер, де или ре могут произноситься и твердо и мягко. В части описательной книга Р. Аванесова по богатству наблюдений, по систематичности подбора фактов значительно превосходит все то, что было известно в литературе. И это понятно: ведь автор—лучший специалист в области русской фонетики и орфоэпии. Он правильно наметил и некоторые тенденции в развитии закономерностей современного произношения. Однако концепция исторического развития литературного русского произношения, восходящая к представлениям так называемой московской фонетической школы, помешала автору более широко разрешить вопросы борьбы старых и новых закономерностей и установить действительные исторические причины изменений старомосковской произносительной нормы.
Еще по теме РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ Р. И. АВАНЕСОВ. РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗНОШЕНИЕ. УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ УЧИТЕЛЬСКИХ ИНСТИТУТОВ. МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М. В. ЛОМОНОСОВА. М., 1950: