ЗНАЧЕНИЕ И РЕЧЕВОЙ СМЫСЛ

Впервые значение и речевой (актуальный) смысл были разграничены в трудах А.А. Потебни. Разграничение это выражено им в терминах «ближайшее значение» и «дальнейшее значение». Значения первого типа составляют форму языка, а значения второго типа - неязыковое мыслительное содержание[25].

Потебня считал, что формой выражения и способом представления неязыкового содержания являются языковые значения: «Значение слов, в той мере, в какой оно составляет предмет языкознания, может быть названо внутреннею их формою в отличие от внешней звуковой, иначе - способом представления внеязычного содержания» [157, 47]. Это мнение разделяют и многие современные ученые, полагая, что языковое содержание (т.е. лексические и грамматические значения) выступает лишь в качестве средства формирования, хранения и передачи наших знаний о мире. Языковое содержание в известных пределах является общим для всех говорящих: этим, собственно, и обусловливается, в первую очередь, взаимопонимание в процессе общения. Совсем иначе обстоит дело с неязыковым мыслительным содержанием (с невербальными знаниями о мире). Объем и качество его у разных людей, да и у одного человека в разные периоды его жизни, далеко не одинаковы, что, разумеется, не может не влиять на степень взаимопонимания людей: чем ближе общающиеся (коммуниканты) по уровню и характеру энциклопедических или специальных знаний друг к другу, тем выше степень взаимопонимания между ними, и наоборот.

Взаимодействие между языковыми и неязыковыми знаниями, языковым и неязыковым содержанием нашего сознания происходит в. процессе речемыслительной деятельности, в ходе формирования (кодирования) и понимания (декодирования) речевого смысла высказывания. Именно в речи «лексическое (как и грамматическое) значение используется для организации и передачи внеязыковой семантики, конкретного сообщения» [105, 158], именно в речи оно наполняется конкретным смыслом, т.е.

ются») так называемые потенциальные (ассоциативные, факультативные) компоненты языковых значений, т.е. связанные с ними фоновые знания об обозначаемых предметах, явлениях, свойствах, отношениях действительности. Так, в значении слова сообщить нет семантического компонента, указывающего на способ передачи информации (устную или письменную речь, телефон, телеграф и т.п.), но это средство как пресуппозиция (фоновое знание), как предпосылка может быть известно из ситуации и, следовательно, входить в речевой смысл, выражаемый значением глагола сообщить. Напротив, в высказывании Больной находился в тяжелом состоянии глагол находиться теряет обязательный для его языкового значения компонент локативности (места) (ср.: находиться дома, в школе, на работе и т.д.), так как он не нужен для выражения речевого смысла ‘быть’ (ср. синонимичность высказываний Больной был в тяжелом состоянии и Больной находился в тяжелом состоянии). Таким образом, в пресуппозициях «язык (высказывание) и все внелингвистические знания, фиксируемые человеческим сознанием, соприкасаются друг с другом непосредственно. Но вопрос о том, каким образом происходит согласование внелингвистического с лингвистическим, подтекста с текстом или пресуппозиций с высказыванием, по сути дела остается открытым» [83, 264].

Интересная реализация первого подхода предложена М.В. Никитиным. В целостном когнитивном содержании словозначения (лексическом значении) автор выделяет две части: интенсионал и импликационал. Первый образует содержательное ядро лексического значения, а второй - его периферию. Интенсионал - «структурированная совокупность семантических признаков, наличие которых полагается обязательным для денотатов данного класса. Интенсионалы понятий-значений лежат в основе мыслительных и речевых операций по классификации, отождествлению - различению денотатов и их именованию. К примеру, все матери являются женщинами-родитель- ницами, и эти два признака (‘родитель' и ‘женский пол'), связанные спецификационной (родо-видовой) зависимостью, составляют интенсионал слова мать» [144, 24]. Импликацио-

нал - это совокупность таких семантических признаков у денотатов данного класса, наличие или отсутствие которых с необходимостью или вероятностью предполагается интенсиональными признаками. Он может быть сильным, слабым и отрицательным. В сильный импликационал входят высоковероятностные, хотя и не обязательные, признаки денотата (например, такие признаки денотата зима, как ‘самое холодное время года’, ‘выпадает снег’, ‘люди тепло одеваются’). Содержание слабого импликационала составляют такие семантические признаки, наличие или отсутствие которых у денотата в одинаковой степени вероятно (например, признаки ‘узкая ~ широкая’, ‘полноводная ~ неполноводная’ у денотата река). Наконец, отрицательный импликационал включает совокупность таких семантических признаков, связь которых с признаками интенси- онала представляется невозможной или маловероятной (таковыми являются, например, признаки ‘непроточность’, ‘горючесть’ по отношению к денотату река).

Таким образом, «информация о денотате, которая связывается со словом в тексте [т.е. речевой смысл. - Л.В.], складывается из двух частей: его непременных интенсиональных признаков и некоторой части его импликационных признаков, имплицитно “оживляемых”, актуализируемых контекстом или эксплицитно называемых в нем» [144, 25]. Первые, по нашему мнению, относятся к области языкового знания, т.е. такого знания, которое фиксируется, отражается в данном значении, а второе-к области неязыкового знания, т.е. к области семантического потенциала, не фиксируемого, а лишь предполагаемого (или отрицаемого) данным значением. С этой точки зрения «импликационал составляет не столько часть собственной семантики имени, сколько его “силовое поле”», «его обусловленный и варьирующийся в контексте компонент, зависимый от логической структуры контекста» [144, 27]1.

Интересно пытается решить проблему взаимоотношения языкового и неязыкового знания И.А. Стернин. В ясной форме он ставит и вопрос о взаимоотношении языкового и неязыкового знания, и вопрос об отношении языкового значения к речевому смыслу слова. Первый вопрос рассматривается в контексте проблемы «значение слова и знание о мире». «Под знанием о мире следует понимать всю совокупность знаний, относящихся к тому или иному предмету. Знание о мире, та-

^ Такой же примерно подход к обсуждаемому вопросу см. [169].

ким образом, включает научное, бытовое и энциклопедическое знание» [755, 21]. Языковое знание о мире, по мнению Стер- нина, противостоит неязыковому, т.е. знанию, существующему в сознании в неязыковой форме. «Языковое знание! представлено в значениях слов в виде отдельных семантических компонентов, неязыковое - не образует каких-либо компонентов в значениях слов. Неязыковые знания хранятся в сознании человека в конкретной, чувственно-наглядной форме и являются результатом наглядно-действенного мышления человека, общего у него с животными» [755, 31].

Мысль о том, что знания людей, фиксируемые в языковых значениях, являются частью знания о мире и что, кроме языкового знания о мире, существует также неязыковое знание, правильна[26].

Языковому значению Стернин противопоставляет актуальный (речевой) смысл слова, под которым он понимает «совокупность коммуникативно релевантных сем в конкретном акте речи» [185, 97]. Актуальный смысл слова, считает он, «всегда представляет собой одну из возможных актуализаций значения в конкретном коммуникативном акте, которая подчинена конкретной коммуникативной задаче» [755, 100]. С этими положениями вполне можно было бы согласиться, если бы процесс актуализации не сводился автором к коммуникативному варьированию значения. «Любой актуальный смысл слова есть сем- ный вариант его системного значения, один из возможных вариантов значения в коммуникативном акте» [785, 102] - это утверждение логически следует из широкого (интегрального) понимания языкового (системного) значения.

Сферой взаимодействия языкового (языковых значений) и неязыкового содержания является предложение (высказывание). Смысл предложения как результат этого взаимодействия определяется смыслом конституирующих его единиц языка, т.е. складывается из актуализированных в речи языковых значений. Такие значения называют обычно референтными (или сигматическими), противопоставляя их значениям системным (узуальным, собственно языковым). Актуализация языковых значений и соответствующих им понятий - очень сложный речемыслительный процесс. Для Ш. Балли «актуализировать понятие значит отождествить его с реальным представлением говорящего субъекта» и, следовательно, индивидуализировать его, а «индивидуализировать понятие значит одновременно локализовать (I) его и определить количественно (II)» [16, 87, 89]. Но процесс актуализации понятия (виртуального языкового значе- 86

ния) не сводится только к пространственной или временной локализации и количественной характеристике обозначаемого. Он включает также выделение и подчеркивание определенными средствами (актуализаторами) существенных для данного коммуникативного акта знаний об обозначаемом предмете. Эти знания могут быть зафиксированы в значении данного слова, в его интенсионале (такие знания мы назвали языковыми), или входить в информационный потенциал значения, в его импликационал - сильный, слабый или отрицательный (такие знания мы назвали неязыковыми). Например, основное языковое значение слова дом составляет понятийное содержание ‘строение, предназначенное для нормальной (обычной) жизни и работы, деятельности людей’ {жилой дом, Дом культуры, Дом быта, дом отдыха и т.д.), а все другие наши знания о домах (о материале, из которого их строят, об их форме, величине и т.д.) относятся к неязыковым и составляют лишь вероятностный потенциал данного значения. Такое противопоставление языкового и неязыкового знания является в значительной мере условным, ибо «признак, являющийся ассоциативным и прагматическим в одном лексическом значении, выступает в качестве существенного и семантического в другом» [7, 68], т.е. импликационал данного значения может составлять, интенсионалы многих других языковых значений.              -

Актуализации в актах речи могут подвергаться как признаки (компоненты), составляющие содержание интенсионала, так и признаки, составляющие содержание импликационала языкового значения. Не следует, однако, думать, что при построении предложения и при его преобразовании в речевое высказывание актуализируются в равной мере все его компоненты. Речевая практика свидетельствует о разной степени и неодинаковом характере их актуализации.

Признаки интенсионала языковых значений актуализируются в составе высказывания как в полном своем объеме, так и частично. Например, в предложении Вошли двое мужчин и одна женщина значения слов мужчина и женщина (их интенсионалы) реализуются полностью, т.е. актуализируются все их компоненты. Наоборот, в предложении Больной находился в тяжелом состоянии значение глагола находиться реализуется только частично: обязательный его компонент локативности нейтрализуется и, значит, не входит в речевой смысл данного слова. Полная актуализация интенсионального содержания языковых значений происходит обычно в высказываниях об-

щереферентного характера, в которых акт сообщения не сопровождается актом «выделения релевантной для сообщения части класса» [123, 82] (Человек смертен; Земля вращается вокруг Солнца; На смену ночи приходит день; Лошади - очень умные животные и т.п.). В отношении высказываний такого типа вряд ли можно утверждать, что «в речи одно и то же слово никогда не употребляется в одном и том же значении» [163, 93]. Частичная актуализация компонентов интенсионала наблюдается в общереферентных высказываниях, в которых акт сообщения сопровождается актом «выделения релевантной для сообщения части класса» (Мудрый человек честен; Человек, предавший друга, - подлец и т.п.), а также в таких высказываниях, в которых происходит расширение (генерализация) основных языковых значений (Все находилось в движении; Время шло очень медленно и т.п.). Вопрос о том, когда результат расширения основного значения при его актуализации следует считать самостоятельным языковым значением, а когда его следует рассматривать как речевой смысл, - очень трудный вопрос. Все дело, очевидно, в нормативности употребления, в сложившейся традиции:              расширенное значение, явившееся

следствием исторического развития языка, более традиционно и, следовательно, более нормативно, чем соответствующий ему речевой смысл. Но принципу нормативности употребления подчинены все же и те и другие. Поэтому толковые словари не всегда четко их разграничивают.

При употреблении слова с родовым значением вместо слова с видовым значением в его речевом смысле актуализируется и содержание видового значения {Под окном нашего дома растет чинара. Это очень красивое дерево - речевой смысл слова дерево включает и значение 'чинара’).

Абстрактные компоненты (семы) интенсионала в процессе актуализации часто конкретизируются и выступают в составе речевого смысла в виде ал лосем. «Аллосемы - это конкретные вариации семы, обусловленные коммуникативным намерением говорящего и воплощенные в конкретном лексическом значении». «Так, сема 'препятствие для деятельности людей’ в разных коммуникативных ситуациях может выявиться в аллосе- мах 'препятствует жизни, работе’ {ремонт), 'препятствует полетам самолетов’ {туман), ‘препятствует обработке почвы’ {ямы, кусты, овраги), ‘препятствует перемещению’ {болота, джнугли) и т.д.» [185, 115]. И тем не менее актуализация - это не просто индивидуализация и конкретизация языковых значений и да- 88

же не просто их модификация и семное варьирование, но обогащение языковых значений за счет неязыкового (в указанном выше смысле) денотативною знания (понятийного и образного - когнитивных структур, перцептивных образов и т.д.), обусловленного ситуацией и контекстом высказывания [210].

Те или иные компоненты импликационала, т.е. не зафиксированного в данном языковом значении знания об обозначаемом предмете, актуализируются наиболее ярко при употреблении лексических единиц в их характеристической функции. Например, в предложении Не бойся, ведь ты же мужчина! актуализируется наше представление о мужчине как о смелом человеке (‘раз ты мужчина, то должен быть смелым'), не входящее в интенсионал значения ‘мужчина'; в предложении Ничего, неси: ведь ты же мужчина (в ситуации, скажем, с тяжелым чемоданом) реализуется представление о мужчине как о сильном человеке, тоже не входящее в интенсионал значения ‘мужчина', и т.д. Актуализироваться может сразу несколько компонентов импликационала. Например: Вот это мужчина! - актуализируются все признаки, входящие в наше понятие об идеальном мужчине; Какой же ты мужчина! - актуализируются признаки отрицательного импликационала и т.д. Однако все содержание импликационала, все наши знания об обозначаемом данном словом предмете вряд ли когда-либо актуализируются в отдельном высказывании полностью; для этого нужен широкий контекст. «...Можно утверждать, что основной единицей коммуникации является текст, ибо только в тексте развертывается цельная конкретная коммуникация, а само общение приобретает законченный информационный акт (будь это в форме диалога или монолога)» [107, 62].

Было бы неверно полагать, что при актуализации тех или иных признаков импликационала, т.е. тех или иных компонентов неязыкового знания об обозначаемом, содержание ин- тенсионала не реализуется. Оно лишь отступает при восприятии на задний план, становится как бы фоном, на котором более ярко выступают некоторые фрагменты импликационально- го знания.

При переносном употреблении слова актуализируется часть интенсиональных и импликациональных компонентов того значения, которое применяется при наименовании (и характеристике) нового предмета, а параллельное прямое название этого предмета становится основой их смысловой реализации. Например, в предложении Ну и медведь же ты! речевой

смысл слова медведь складывается из компонентов ‘мужчина (обычно взрослый)’ (имя лица, на которое переносится другое название) и ‘неуклюжий, неловкий, грубый’ (импликациональ- ные признаки животного, имя которого переносится на данное лицо), причем актуальными являются лишь «переносные» компоненты этого смысла. Закрепленные общенародной традицией употребления, они вошли в интенсионал переносного значения слова медведь. Образная сила метафорического значения заключается именно в яркости, свежести, актуальности его «переносных» компонентов. Как только их яркость тускнеет, метафора превращается в обычную номинативную единицу (ножка стола, ручка двери, нос корабля и т.д.).

Итак, необходимо признать (на это нас наталкивают реальные факты функционирования единиц языка в речи), что актуализация языкового значения в составе высказывания не сводится к простому варьированию его жестко заданного семного состава. Эти процессы, разумеется, имеют место в речи. Но наряду с ними происходит и другое: в речевой смысл языковых значений вовлекаются (с помощью ситуации и контекста) коммуникативно значимые компоненты тех наших знаний о предмете, которые в их содержание как системных единиц не входят. Таким образом, в процессе речевого функционирования языковые значения не только реализуют свое постоянно присущее им знаковое содержание, но и как бы впитывают в себя какую-то часть не зафиксированного в них знания об обозначаемом, а именно ту его часть, которая предусмотрена коммуникативным заданием высказывания. Поэтому речевой смысл бывает, как правило, богаче реализованного в нем языкового значения. Взаимодействие языкового и неязыкового (в узуальном смысле) содержания происходит не только при синхронном функционировании языка, но и в ходе его исторического развития: на базе речевого смысла изменяются старые значения и возникают новые. «Язык далек от того, чтобы функционировать, “не изменяясь”, как это бывает с “кодами”; он изменяется, чтобы продолжать функционировать как таковой» [112, 156].