<<
>>

§ 1. ЭЛИТАРНАЯ И АНТИЭЛИТАРНАЯ КОНЦЕПЦИИ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРЫ

Функционирование литературы (в особенности на протяжении последних столетий), как это ясно из сказанного, отмечено резкой диспропорцией между тем, что создано и накоплено, осуществлено и достигнуто в сфере словесного искусства, и тем, что может быть сколько-нибудь полно воспринято и понято широкой публикой.
Разнородность, а порой полярность художественных интересов и вкусов общества породили две диаметрально противоположные (и в равной мере односторонние) концепции искусства и литературы: элитарную и антиэлитарную. Обращаясь к этой стороне литературной жизни, охарактеризуем значение терминов «элита» и «элитарность». Элитой называют, во- первых, общественную группу, с достаточной полнотой приобщенную к определенной области культуры (научной, философской, художественной, технической, государственной) и активно в ней действующую. Во-вторых, этим же термином (оперируя преимущественно словом «элитарность») именуют социально-культурное явление, которое ценностно неоднозначно, а порой негативно. Это — отчужденность и изолированность представителей привилегированных групп от жизни общества и народа. В суждениях на тему «искусство и элита», «элитарность художественного творчества» оба значения данных слов сосуществуют и переплетаются, порой весьма причудливо. Элитарные представления об искусстве (прежде всего о поэзии) сыграли неоценимо важную роль для античной культуры, а вместе с тем уже в ее рамках (в частности, в творчестве и восприятии Овидия) преодолевались364. Пониманию искусства как предназначенного исключительно для «культурного верха», для узкого круга знатоков в Новое время отдали обильную дань романтики, в частности иенская школа в Германии. Участники последней порой возносили круг художников над всеми иными смертными как лишенными воображения и вкуса филистерами. По словам современного ученого, романтизм — это «мироощущение, зиждущееся на идее ге- ниоцентризма»'.
Ф. Шлегель писал: «Чем являются люди по отношению к другим созданиям земли (т. е. животным,— В. X.), тем художники — по отношению к людям. Даже во внешних проявлениях образ жизни художника должен отличаться от образа жизни остальных людей. Они брамины, высшая каста»1 365. Подобным представлениям отдали дань Вагнер, Шопенгауэр и, в особенности, Ницше366. В XX в. элитарные (можно сказать — «гениоцентристские») концепции искусства бытуют весьма широко. По словам Ортеги-и-Гассета, искусство «предназначено только очень немногочисленной категории людей»; упрочивающееся ныне искусство, за которым будущее,— это «искусство для художников, а не для масс», «искусство касты, а не демоса»367. Подобного рода представления, с одной стороны, в ряде случаев оказывались плодотворными для всяческих новаций и обновления художественной культуры, с другой же — могли выступать (и выступали!) как помеха выполнению искусством своего высокого призвания. И они неоднократно подвергались критике, иногда весьма суровой. Так, В. М. Жирмунский, охарактеризовав в статье «Преодолевшие символизм» (1916) масштабные творческие свершения А. А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама, Н. С. Гумилева, вместе с тем с сожалением и тревогой говорил об элитарной замкнутости современной ему художественной среды: о «тесноте кругозора» множества поэтов, об их пребывании «в уединенной келье» и «уединенном восприятии жизни», о «миниатюрном, игрушечном характере» передаваемых переживаний368. «Самодовольство и самопревозношение культурной элиты,— писал позже Н. А. Бердяев,— есть эгоизм, брезгливая изоляция себя, отсутствие своей привязанности к служению»369. Т. Манн полагал, что элитарно-замкнутое искусство его эпохи со временем попадет в ситуацию «предсмертного одиночества». И выражал надежду, что будущие художники освободятся от торжественной изоляции: искусство уйдет «от пребывания наедине с образованной элитой» и найдет пути «к народу»370. В том же духе (и достаточно жестко) высказался А. Маслоу, лидер американской «гуманистической психологии».
Он повел речь о соблазне надменности и агрессивности, во власти которого нередко находятся изощренные знатоки художественных творений: «Мир искусства, на мой взгляд, захвачен небольшой группой создателей мнений и вкусов». Эти подозрительные лица, продолжает ученый, возомнили себя «вправе говорить: “Либо тебе нравится то же, что нравится мне, либо ты дурак”. Между тем мы должны учить людей прислушиваться к своему собственному вкусу»1. «Замыканию» искусства в узком кругу его деятелей, его отлучению от жизни большинства противостоит антиэлитарная крайность, а именно: резкое и безусловное отвержение художественных произведений, которые не могут быть восприняты и усвоены широкой публикой. Скептически отзывался об «ученом» искусстве Руссо. Резкой критике подверг Л. Н. Толстой в трактате «Что такое искусство?» многие первоклассные творения за их недоступность для широкой публики. Элитарная и антиэлитарная концепции односторонни в том, что они абсолютизируют диспропорцию между искусством во всем его объеме и тем, что может быть понято многими: мыслят эту диспропорцию универсальной и неустранимой, фатально предначертанной социуму. Обе эти концепции возникли и упрочились далеко не случайно. Каждая из них в значительной мере соответствует тому, что происходило и происходит в художественной жизни. С одной стороны, существует множество авторов, непонятных широкой публике, адресующихся прежде всего (а то и исключительно) к немногим знатокам и ценителям искусства: Ст. Малларме, Дж. Джойс, Андрей Белый, а также О. Э. Мандельштам и Б. Л. Пастернак (особенно в раннюю пору их творчества). С другой стороны, многие прославленные творения изначально предназначались широкому кругу читателей, каковы сказки А. С. Пушкина и его «Капитанская дочка», стихотворения и поэмы Н. А. Некрасова, народные рассказы позднего Л. Н. Толстого, «Василий Теркин» А. Т. Твардовского. Вместе с тем важнейший, едва ли не доминирующий «пласт» художественной словесности внеположен антитезе «элитарность-антиэлитарность», ей не подчиняется, ее преодолевает, хотя обычно и не в полной мере.
Подлинное, высокое искусство далеко не всегда становится достоянием широкой публики, но так или иначе устремлено к контактам с нею; оно нередко возникает и упрочивается в малых, узких общественных группах (вспомним «Арзамас» в пору молодости Пушкина или литературно-театральное сообщество «Бродячая собака» в первой половине 1910-х годов), но позже оказывается достоянием больших сообществ. Питательной почвой «большой литературы» является как жизнь «малых» людских общностей, так и судьбы широких социальных слоев и народа как целого. Неоспоримое право на самую высокую оценку имеет как литература, обращающаяся прежде всего и даже исключительно к художественно образованному мень- шинству и поначалу понимаемая только им, так и литература, изначально адресованная широкому кругу читателей. Поэтому однозначно резкие и жестко-оценочные противопоставления искусства элитарно-высокого низменно-массовому или, напротив, элитарноограниченного подлинно народному не имеют под собой почвы. Границы между элитарной «замкнутостью» искусства и его общедоступностью (популярностью, массовостью) являются подвижными и колеблющимися: то, что недоступно широкой публике сегодня, нередко оказывается внятным и высоко ею ценимым завтра. Плодотворным преодолением как воинствующе-элитарных, так и воинствующе-антиэлитарных представлений об искусстве явилась программа эстетического воспитания, на рубеже XVIII—XIX вв. заявленная Ф. Шиллером («Письма об эстетическом воспитании») и влиятельная в последующие эпохи. Искусствоведы и литературоведы (в том числе и теоретики) настойчиво и справедливо подчеркивают, что освоение художественных ценностей — это процесс сложный, напряженный и трудный. И призвание деятелей литературы и искусства состоит не в «приспосабливании» произведения к преобладающим вкусам и запросам современных читателей, а в том, чтобы искать и находить пути к расширению художественного кругозора публики — к тому, чтобы искусство во всем его богатстве становилось достоянием все более широких слоев общества. Главное же, в литературе, верной своему высокому призванию, наряду с элитарными началами, наличествует причастность жизни широких слоев общества и народа в целом. В этой связи глубоко значим феномен литературной жизни, именуемый народностью.
<< | >>
Источник: Хализев В. Е.. Теория литературы: Учебник. 2004

Еще по теме § 1. ЭЛИТАРНАЯ И АНТИЭЛИТАРНАЯ КОНЦЕПЦИИ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРЫ:

  1. ВВЕДЕНИЕ
  2. § 1. ЭЛИТАРНАЯ И АНТИЭЛИТАРНАЯ КОНЦЕПЦИИ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРЫ