Глава XV О ДВУХ ВИДАХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ, ПОЛУЧИВШИХ БОЛЬШОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ В НАУКАХ,— ДЕЛЕНИИ И ОПРЕДЕЛЕНИИ, И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ О ДЕЛЕНИИ

Деление есть расчленение целого на то, что оно в себе содержит.

Но так как целое бывает двух видов, существует и два вида деления.

Другое целое называется по-латыпи ошпе, а части его носят название субъектных или низших частей, потому что это целое — общий термин, а части его — субъекты, входящие в его объем. Слово животное представляет собой целое такого рода. Его субъектными частями являются человек и зверь — низшие [субъекты], входящие в его объем. Подобное деление и есть деление в собственном смысле слова (division). Можно установить четыре вида деления. 1.

Когда род делят, исходя из видов. Всякая субстанция есть тело либо дух. Всякое животное есть человек либо зверь. 2.

Когда род делят, исходя из видовых отличий, Всякое животное есть разумное либо лишенное разума. Всякое число — четное либо нечетное, Всякое предложение истинно либо ложно. Всякая линия — прямая либо кривая, 3.

Когда общий субъект делят, исходя из противоположных случайных признаков, которыми он может обладать или в соответствии с различными низшими [субъектами], или же в разное время. Например: Всякое светило излучает либо свой собственный свет, либо отраженный; Всякое тело находится в движении либо в покое; Все французы — либо дворяне, либо простолюдины; Всякий человек здоров либо болен; Все народы либо изъясняются только устно, либо, кроме устной речи, имеют еще и письменность. 4.

[Деление] случайного признака на различные субъекты, к которым он относится, например, деление благ на блага духа и блага тела.

Правила деления следующие. Первое: оно должно быть полным, т. е. члены деления должны заключать в себе весь объем термина, подвергаемого делению. Например, четное и нечетное заключают в себе весь объем термина число, так как не существует числа, которое не было бы четным либо нечетным. Пожалуй, ничто другое не привело к стольким ложным умозаключениям, как невнимание к этому правилу. В заблуждение нас вводит то, что часто встречаются такие термины, которые, казалось бы, столь противоположны, что не допускают никакой середины, тогда как в действительности она существует. Так, между невежественным и ученым есть известная середина — когда человек уже не относится к невежественным людям, но еще не может быть причислен к ученым. Между порочным и добродетельным также существует некое состояние, о котором можно сказать то, что Тацит говорит о Гальбе: magis extra vitia quam cum virtutibus 131. Ибо есть люди, не имеющие тяжких пороков, по и пе делающие никакого добра. Их нельзя назвать ни порочными, ни добродетельными, хотя пред Богом это большой порок — не быть добродетельным. Между здоровым и больным есть состояние человека недомогающего и выздоравливающего. Между днем и ночью есть сумерки. Между противоположными пороками середина — добродетель, как, например, благочестие есть середина между неверием и суеверием. Иногда эта середина — двоякая; так, между скупостью и расточительностью есть щедрость и похвальная бережливость; между боязливостью, которая всего страшится, и смелостью, не знающей никакого страха, есть великодушие, которое не 6* дрогнет перед опасностью, п разумная осторожность, побуждающая людей избегать ненужного риска.

Второе правило, вытекающее из первого, состоит в том, что члены деления должны быть противоположны ДРУГ другу, как, например, четное, нечетное; разумное, лишенное разума. Но следует отметить то, что уже было сказано в первой части: не обязательно, чтобы все видовые отличия, каковыми являются эти противоположные члены, были положительными,— достаточно, чтобы положительным было одно из них, а другое было просто родом с отрицанием другого видового отличия.

Однако надо признать, что видовые отличия следует по возможности выражать в положительных терминах: это позволяет лучше понять природу членов деления. Поэтому деление субстанции на мыслящую и протяженную намного лучше обычного деления на материальную и нематериальную или же на телесную и бестелесную субстанции, ибо слова нематериальная и бестелесная внушают нам лишь весьма несовершенную и весьма смутную идею того, что гораздо понятнее выражается словами мыслящая субстанция.

Третье правило, вытекающее из второго, следующее: один член деления не должен заключаться в другом так, чтобы можно было утверждать относительно него этот другой член, хотя иногда он может заключаться в нем иным образом. Действительно, линия заключается в поверхности как граница поверхности, а поверхность — в теле как граница тела, но, однако, протяжение делится на линию, поверхность и тело, так как нельзя сказать, что линия есть поверхность или что поверхность есть тело. И наоборот, нельзя делить число на четное, нечетное и квадратное, потому что всякое квадратное число, яв- ляясь четным либо нечетным, заключено в двух первых членах.

Не должно также делить мнения на истинные, ложные и вероятные, ибо всякое вероятное мнение либо истинно, либо ложно. Но можно сначала делить мнения на истинные и ложные, а затем делить те и другие па достоверные и вероятные.

Рамус и его приверженцы бились над тем, чтобы показать, что во всяком делении должно быть только два члена. Когда это нетрудно выполнить, это лучшее; но так как в науках надо принимать в соображение прежде всего ясность и легкость, то не следует отвергать деление на три члена и более, если оно более естественно и для того, чтобы сделать его двучленным, понадобилось бы искусственное подразделение.

Под конец можно отметить, что, когда делений производят слишком мало ИЛИ СЛИШКОМ МНОГО, И ТО И другое является недостатком, ибо первое не позволяет просветить ум в должной мере, а второе слишком рассеивает его. Крассо, философ, почитаемый у толкователей Аристотеля, повредил своей книге преизбытком всевозможных делений 133. Таким образом вносят путаницу, которой стремятся избежать. Confusum est quidquid in pulverem sec- tum est134.