1.              Община

Теперь можно ответить на вопрос, кто был ближе к русскому логосу—народники или русские марксисты, т.е. представители субъективного метода в социологии или материалистической “объективной” социологии? Ответ окажется не в пользу основоположников русского марксизма—Плеханова и Ленина, ибо Н.К.Михайловский по вопросу об общине придерживался, подобно Марксу и Чернышевскому, в принципе положительного взгляда.

Прежде всего Михайловский отмечал поворот европейской мысли к общине в середине XIX в. Причиной этого было раскрестьянивание общества цивилизацией, которая обобрала европейского крестьянина, разрушив сначала поземельную общину, а затем загнала безземельных по мастерским и фабрикам. Поэтому, если в России выступают резко против общины, то на Западе вновь проявляют интерес к ней. Даже известный экономист Дж. Стюарт Милль отмечал перспективность общины как базиса “лучшего и более современного общественного строя... Существующее положение поземельной собственности везде, где его не коснулось английское законодательство, поразительно согласуется с существовавшим общим строем, на пути к которому в настоящее время стоят все самые передовые общества.”[41]

Ссылаясь на эту выдержку из работы Милля, и мнения других авторов, Михайловский добавляет: “Можно было бы привести целые десятки подобных заявлений людей, солидность которых не может быть никем заподозрена. Все эти заявления, которым есть и соответствующие жизненные факты, клонятся к отрицанию пути экономического развития, признаваемого (во имя европейской науки) нашими учёными единственно “правильными”. Все они клонятся к восстановлению самостоятельности рабочего люда, к слитию в одном лице земледельца и землевладельца, капиталиста и рабочего, к признанию интересов “общества” и народа нетождественными. Заявления эти суть такие же продукты европейской цивилизации... Спрашивается, неужели мы всё-таки должны пройти весь путь европейского развития, чтобы затем прийти вновь к отрицанию его?”[42]

Какое сходство мысли с марксовским по двум моментам: во-первых, конвергенция интересов капитализма и социализма в русской общине; во-вторых, специфичность цивилизационного пути России; минуя капитализм!

Самым примечательным во всей этой истории является не столько то, кто на кого повлиял в формировании общности взглядов на русскую общину, а то, что такие гиганты мысли как Маркс, Чернышевский и Михайловский фактически ещё в XIX веке открыли исходную стартовую позицию тогдашнего возрождения России, и все они были единодушны в признании этой позиции или исходной клеточки в русской общине.

И самым обидным во всей этой истории является то, что в противоположность Марксу, русские марксисты Плеханов и Ленин вели отчаянную борьбу против субъективного метода народников и прежде всего в лице Михайловского. И в этой борьбе они проглядели своеобразие России, её специфический цивилизационный путь—мирный, не революционный переход к социализму на основе конвергенции с капитализмом в процессе минимизации элементов последнего.

Примечательно и то, что по вопросу об общине намечалось чудо—конвергенция материализма и идеализма в социологии, т.е. синтез материалистической социологии Маркса и субъективного метода социологии Михайловского. Но на свете всё же чудес мало. Русский марксизм резко повернул в другую сторону, заняв весьма жёсткую, непримиримую позицию по отношению к социологии Михайловского. В итоге взяла вверх “воинствующе” материалистическая объективная социология ленинизма.

Что из этого получилось на практике и в теории в последующем, хорошо известно. Произошло вандалистское разрушение социо-логоса в России, который был выстроен Михайловским. С одной стороны, он признавал общинный, коллективистский уклад жизни. С другой же стороны, его субъективный метод во главу угла ставил верховенство личности и самостоятельность этической, нравственной позиции при всех оценках, общественных и исторических. В этом заключалось кредо его аксиологии. В борьбе за индивидуальность утверждается примат индивида над обществом. Таков и его персонализм.

Позиция этического социализма Михайловского противостояла бесчеловечным законам модных экономических законов капитализма. Проявилось это в споре с социал-дарвинизмом и экономическим либерализмом, исповедующими не доминирование закона, а право сильного. Его этическая позиция проявилась и в борьбе против призыва марксизма к коренному переустройству общества путём ликвидации целых сословий, классов и т.д. Человечество должно жить не по естественным законам борьбы за существование, а по гуманному принципу борьбы за индивидуальность—за развитие всех духовных и физических сил человека.

При этом Михайловский отдавал предпочтение труду собственника, а не наёмника. Труженик должен быть и членом общины и индивидуальным собственником. Богатство этой мысли в том, что угаданы идеи среднего класса и кооперации труда. Ценность такого персонализма и в том, что он отстаивал интересы индивида, личности перед стихией объективных или железных законов Маркса и Гегеля, где человек подобен “бессильной щепке” в тисках объективных законов исторической необходимости.

Социо-логос субъективного метода Михайловского состоит в конкретизации единства материи и духа в форме признания объективности теоретического познания при условии его единства с субъективным, оценочно-нравственным моментом. Нравственный критерий истины совпадает с практическим и на этой основе достигается единство объективного и субъективного в науке. Научная истина неотделима от идеалов и ценностей познающей личности. Знание разума неотделимо от нравственной правды. Нельзя вычерпать ретортой науки море жизни. Нельзя абсолютизировать научное знание, ибо наука может служить и бесчеловечным целям, если не ограничена духовно-нравственными идеалами.

Социо-логос, по Михайловскому, проявляется и в социальном прогрессе, где удельный вес социально-психологических, духовных процессов велик. Как и В.О.Ковалевский, Михайловский рассматривал историю как социально-психологический процесс. Социальный исследователь исходит из примата духовных ценностей над фактом, должного над сущим. Содержанием общественного прогресса является «борьба за индивидуальность», осуществляющаяся однако не по дарвиновскому принципу расхождения, дивергенции признаков и обострения борьбы за существование внутри общества. В противоположность социал-дарвинизму социология Михайловского критерий социального прогресса видит в обратном движении, по сравнению с социал-дарвинизмом и марксизмом—от общественной разнородности к общественной однородности, т.е. к конвергенции.

Конвергенция интересов людей, представляющих разные сословия, группы, классы, национальности, религиозные конфессии и т.д.—разве это не более разумный путь, нежели их борьба между собой, зачастую в виде кровавых войн, бунтов и т.д.? Таков субъективный метод в социологии Михайловского, в котором угадан как коллективный, общинный логос, так и индивидуальный, где духовно-нравственный критерий оказался определяющим в поведении и общежитии людей.

Не менее важна была бы и конвергенция материализма и идеализма в социологии, возможность которой была открыта в связи с развитием субъективного метода в социологии народников: “Мы... играем относительно Западной Европы роль кухарки, получающей от барыни по наследству старомодные шляпки. В то время как мы ещё делимся на материалистов и спиритуалистов, передовая западная мысль отрицает и ту и другую систему.”[43]

Эта мысль была высказана автором субъективного метода в социологии ещё в 1869 г., т.е. до возникновения в России марксизма, который, однако, не внял предостережениям о кухаркиной роли России по отношению к Западу и главное—о конвергенции и синтезе материализма и идеализма в философии и социологии. А ведь Михайловский фактически был за синтез объективных и субъективных факторов в понимании исторического процесса. Марксизм в России прошёл мимо этого предложения и развивался в русле самых худших традиций западного материализма в понимании истории, начисто отвергнув роль субъективного, народно-психологического фактора в истории.

И не в этом ли одна из главных причин отрицания русскими марксистами специфических особенностей цивилизационного развития России? К анализу народно-психологических процессов в истории они подошли с мерками прозападного формационно-логического подхода  марксизма. Получилось чисто внешнее подражание и механическое наложение философско-социологических схем, чуждых для российского тела. Россия получила одеяние с чужого плеча, без учёта своих особенностей. Беда в том, что процесс навязывания чужого гардероба России не заканчивался отрицанием общины. Он имел своё продолжение и по вопросу о кооперации.