МОТИВАЦИЯ И СМЫСЛОВАЯ РЕГУЛЯЦИЯ МЫСЛИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И.А. Васильев

В данной статье представляется важным проследить развитие идей в области мотивационно-эмоциональной регуляции мыслительной деятельности в контексте смысловой теории мышления и выявить место этой проблематики в современном психологическом знании.

Речь пойдет об эмоциях, возникающих в процессе мыслительной деятельности и выполняющих в ней ряд специфических регулирующих функций, оптимизирующих ее протекание. Эти эмоции переживаются тогда, когда человек включен в процесс решения мыслительных задач, и проявляются в форме удивления, чувства противоречия, сомнения, уверенности, догадки, а также переживаний, связанных с результатами мыслительной деятельности. Уже на описательном уровне эти эмоции явно отличаются от базовых эмоций, связанных с динамикой актуальных потребностей, таких, например, как страх, гнев, печаль и т.д. Они отличаются по своей модальности и интенсивности, причем базовые эмоции обычно более интенсивны.

Еще Платон выделял специфические «умственные наслаждения» (цит. по: Грот, 1879—1880, с. 153). Аристотель также считал, что «самый процесс познания независимо от внешних практических побуждений, с которыми он может быть и не быть связан, самое исследование теоретической истины составляет источник очень сильных эмоций suigeneris» (цит. по: Лапшин, 1903, с. 864). Аристотель подчеркивал роль чувства удивления в побуждении людей к познанию (Аристотель, 1934). В новоевропейской философии Р. Декарт (1950),

.Спиноза (1957) и И. Кант (1966) вполне четко определяли роль, ыполняемую в познании двумя эмоциями — удивлением и сомне- ием: удивлению приписывалась функция направления внимания на ознание, а сомнению — функция управления поиском истины. Впоследствии философия интуитивизма в связи с проблематикой :lt;озарения» в процессе познания обращает внимание на специфичес- ое чувство догадки.

В ранних работах по психологии в трактовке интеллектуальных моций и чувств господствовало интеллектуалистическое направле- ие.

В русской психологической литературе раннего периода К.Д. Ушин- кий (1950) трактовал интеллектуальные эмоции еще с интеллек- уалистической позиции, однако он включал в их список и такие яв- ения как умственное напряжение, чувства успеха и неуспеха. Он ассматривал интеллектуальные эмоции в качестве явлений, сопровождающих сбои в ходе мыслительного процесса (например, тупики и противоречия). Ушинский поставил также вопрос о правилах пере- ода эмоций из одного типа в другой.

Возможность поставить вопрос о субъективной отнесенности интеллектуальных эмоций и их связи с жизнедеятельностью субъек- а появилась лишь с выходом работ Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева и С.Л. Рубинштейна, в которых подчеркивалось «единство аффек- а и интеллекта» и разрабатывалась соответствующая единица анализа психической деятельности как целостного отражения объекта субъектом.

Относительно природы человеческих эмоций Л.С. Выготский писал, что «у людей эмоция изолируется от царства инстинктов и пе

реносится в совершенно новую сферу психического» (1968, с.

С.Л. Рубинштейн также остро ставит проблему соотношения «аффекта и интеллекта». Идея о единстве познавательных и эмоциональных процессов пронизывает все его работы. Подлинной конкретной единицей психического он считал целостный акт отражения объекта субъектом. Это отражение сложно по составу и всегда, в той или иной мере, включает единство двух противоположных компонентов — знания и отношения, интеллектуального и «аффективного», из которых то один, то другой выступает в качестве преобладающего {Рубинштейн, 1957). Развивая эту идею, С.Л. Рубинштейн приходит к выводу, имеющему решающее значение для дальнейшей разработки проблематики мышления и эмоций: «...Самое мышление как реальный психический процесс уже само является единством интеллектуального и эмоционального, а эмоции — единством эмоционального и интеллектуального» (1973, с. 97—98). Действительно, интеллектуальная эмоция при таком подходе представляет собой единство эмоционального и интеллектуального компонентов, в котором эмоциональный компонент выступает в качестве преобладающего.

На основе теоретических положений А.Н. Леонтьева становится возможным приступить к эмпирическому исследованию эмоций в мыслительной деятельности. Мышление как деятельность имеет «...аффективную регуляцию, непосредственно выражающую его пристрастность» (Леонтьев А.Н., 1967, с. 21). Более глубокой основой пристрастности деятельности являются «личностные смыслы». Функция эмоций как раз и состоит «...

Эмоции являются «представителями» мотива в сознании и связывают субъекта деятельности с его мотивом, то есть «даже когда моти

вы не сознаются lt;...gt; они все же находят свое психическое отражение, но в особой форме — в форме эмоциональной окраски действий» (Леонтьев А.Н., 1975, с. 201). То есть через эмоции и посредством их мотив становится осознанным для субъекта. В этом и заключается побуждающая функция эмоций. Именно в этой функции они являются релевантными только для деятельности, но не для ее подчиненных единиц — действий и операций. Так, «роль положительного и отрицательного "санкционирования" выполняется эмоциями по отношению к эффектам, заданным мотивом» (Леонтьев А. Н., 1975, с. 198). Эмоции сигнализируют также о личностном смысле компонентов и действий, и в этом состоит их ориентирующая функция. Эмоции ориентируют субъекта в динамической и скрытой реальности его смысловой сферы. Существенным является также различие эмоций, понимаемых в качестве ситуативных оценок, и чувств, как обобщенных, устойчивых эмоциональных отношений субъекта к некоторому содержанию.

В последние десятилетия в рамках деятельностного подхода осуществлен крупный шаг в разработке проблемы влияния смыслов на протекание деятельности и психических процессов. В работах А.В. Запорожца, Я.З. Неверович и их сотрудников (Запорожец, 1986 а, б) излагаются представления о механизмах эмоциональной коррекции и мотивационно-смысловой ориентировки. Эмоциональная коррекция поведения характеризуется «...приведением общей направленности и динамики поведения в соответствие со смыслом этой lt;проблемной.

В ходе онтогенетического развития ребенка складываются особые механизмы мотивационно-смысловой ориентировки. «В процессе такого рода деятельности Осуществляемой в воображаемом плане. — И.В.У решаются сложные смысловые задачи путем своеобразных мысленных преобразований данной ситуации, позволяющие обнаружить ранее скрытую положительную или отрицательную ценность для субъекта как сложившихся обстоятельств, так и действий, кото

рые в этих обстоятельствах могут быть выполнены» (Там же, с. 28). А.В. Запорожец приходит к заключению: «Лишь согласованное функционирование этих двух систем, лишь как выражался Л.С. Выготский, "единство аффекта и интеллекта" может обеспечить полноценное осуществление любых форм деятельности...» (Запорожец, 1986 а, с. 259).

Итак, А.В. Запорожец отмечает особую роль единства интеллектуального и эмоционального управления действиями человека при удовлетворении им своих потребностей. Совокупность положений Запорожца по этой проблеме составляет основу современных исследований мотивационно-эмоциональной регуляции деятельности.

В русле деятельностного подхода А.Н. Леонтьева разрабатывается многолетний цикл исследований мыслительной деятельности под руководством O.K.

В работах O.K. Тихомирова и его сотрудников постоянно проводится идея о качественной специфике человеческого мышления. Основным объяснительным понятием в этом подходе по отношению к мышлению является понятие «смысл». Процесс решения мыслительных задач понимается как «...формирование, развитие и сложное взаимодействие операциональных смысловых образований разного вида» (Тихомиров, Терехов, 1969, с. 81). Именно в этом цикле исследований произошло «возвращение в психологию» понятия «динамическая смысловая система», впервые введенного Л.С. Выготским (Выготский, 1934, с. 14). Понятие динамической смысловой системы (ДСС) в применении к мыслительной деятельности отражает тот факт, что «развитие смысла конечной цели, промежуточной цели и подцелей, зарождение замыслов, а также формирование смыслов элементов и смысла ситуации в целом непрерывно осуществляется в единстве и взаимодействии познавательного и эмоционального аспектов» (Васильев, Поплужный, Тихомиров, 1980, с. 163). Обнаруженные в эмпирических исследованиях проявления смысловой динамики в ходе регуляции решения мыслительных задач позволяют ставить вопрос об

изучении «единого процесса смыслового развития, протекающего на разных, но непрерывно взаимодействующих между собой уровнях» (Васильев, 1979, с. 60).

Рассматривая критерии творческого мышления, O.K. Тихомиров выделяет «ключевой вопрос»: «Как порождается тот неосознаваемый продукт, осознание которого помогает решить задачу. lt;...gt; Самый главный вопрос — как порождается неосознанное отражение» (Тихомиров, 1992, с. 27). Автор считает, «что критерием творческой деятельности — в отличие от рутинной — является степень выраженности психических новообразований, которые возникают в деятельности по ходу ее осуществления. Это — новые мотивы, оценки, установки, смыслы, цели, операции» (Там же). По мнению O.K. Тихомирова, «сегодня одной из самых актуальных проблем изучения теории деятельности в психологии является развитие теории творческой деятельности человека» (Там же).

Интеллектуальные эмоции рассматриваются в специфическом теоретическом контексте. Эти эмоции возникают в процессе решения творческих мыслительных задач. Наличие последних является необходимым, но недостаточным условием. Дальнейшим условием возникновения интеллектуальных эмоций является возникновение и развертывание действительной творческой мыслительной деятельности, то есть деятельности, в которой осуществляются порождающие психические процессы и возникают их промежуточные продукты — психические новообразования. Порождающие процессы рассматриваются как составляющие единого процесса смыслового развития, имеющие, соответственно, смысловую природу. В порождающих процессах устанавливаются смысловые связи между компонентами проблемной ситуации.

Итак, смысловое развитие является порождающим (творческим) процессом, в ходе которого на основе установления смысловых связей формируются неосознаваемые продукты, то есть порождается неосознанное отражение. Интеллектуальные эмоции порождаются в ходе смыслового развития как непосредственное чувственное отражение смысловых связей в проблемной ситуации. При этом они сами являются психическими новообразованиями. Возникнув таким образом, интеллектуальные эмоции включаются в мыслительную деятельность и выполняют в ней две основные функции.

Посредством эмоций одного рода в деятельности представлен мотив, в данном случае познавательный. Следует подчеркнуть, что интеллектуальными эмоциями (а точнее чувствами) этого рода выделяются не цели, а именно предмет познавательной потребности, являющийся мотивом мыслительной деятельности. Таким образом, эти чувства представляют собой психический механизм, реализую

щий побуждающую функцию мотива. В этом и состоит побуждающая функция интеллектуальных чувств.

Собственно интеллектуальные эмоции выполняют ориентирующую функцию. Они ориентируют субъекта в динамической и скрытой (неосознаваемой) реальности его смысловых связей в проблемной ситуации. Положение о сигнальной функции эмоций выдвинул А.Н. Леонтьев и развивал В.К. Вилюнас. Последний отмечал, что эмоции, выражая оценку отражаемых явлений с точки зрения потребностей субъекта, нарушают равнозначность ориентиров в ситуации выбора, выделяя лишь некоторые из них. Тем самым эмоции способствуют выделению целей (Вилюнас, 1976, с. 85). Здесь возникает исследовательская задача более четкой дифференциации характера эмоционального выделения мотивационных и целевых содержаний.

В работах O.K. Тихомирова и Ю.Е. Виноградова (Виноградов, 1972; Тихомиров, 1969) было обнаружено, что в динамической смысловой системе (ДСС) регуляции процесса решения творческих задач процесс смыслового развития неразрывно связан с процессом «эмоционального развития». В ходе эмоционального развития возникает «момент эмоционального решения задачи» или снятия неопределенности задачи на основе эмоционального механизма, после чего происходит резкое свертывание зоны поиска. «Эмоциональное решение» проявляется как эмоциональное предвосхищение принципа решения в форме эмоциональной активации и субъективного переживания того, что принцип решения найден, хотя «догадка» еще не осмыслена и словесно не оформлена.

«Эмоциональное развитие» проявляется как постепенное нарастание эмоциональной окраски определенных смысловых связей в процессе поиска. При этом возникает своего рода кумуляция «всплесков» эмоциональной активации. Явление кумуляции эмоций наблюдается при включении элементов ситуации в такие новые смысловые связи, которые приближают субъекта к нахождению объективно верных действий. Таким образом, это своеобразное «эмоциональное развитие», имеющее кульминационным пунктом «эмоциональное решение», неразрывно связано с развитием операциональных смыслов. Характерно, что после эмоционального решения в те периоды, когда исчезает переобследование отдельных элементов ситуации, а следовательно, и развитие их операциональных смыслов, эмоциональная активация не возникает.

В исследованиях O.K. Тихомирова и Ю.Е. Виноградова специально выделяется эвристическая функция эмоций в мыслительной деятельности (Тихомиров, Виноградов, 1969), состоящая, «... в частности, в выделении некоторой зоны, которая определяет не только дальнейшее развертывание поиска в глубину, но в случае, если он приводит к

неблагоприятным ситуациям, и возврата его к определенному пункту» {Тихомиров, 1992, с. 40). Ю.Е. Виноградов на основе анализа эмпирических данных отмечает: «Эмоции с положительным знаком выполняют также функцию "эмоционального наведения" на объективно верные действия, что способствует переходу в объективно верную зону поиска» {Виноградов, 1975, с. 61). В динамической смысловой системе переход от объективно неверного общего замысла решения к объективно верному подготавливается с помощью эмоционального механизма: «Первый объективно неверный общий замысел, "навязанный" испытуемым расположением элементов ситуации, эмоциональной окраски не имеет; когда же испытуемые переосмысливают исходную ситуацию и переходят ко второму объективно верному общему замыслу, возникает яркая положительная эмоциональная активация, предшествующая моменту перехода» {Там же).

В динамической смысловой системе регуляции решения возможно возникновение конфликтных отношений между эмоциональными и вербальными оценками отдельных действий. Эмпирические данные показывают, что, «выступая против ошибочных вербальных оценок, эмоции могут выполнять положительную функцию "коррекции" поисковой деятельности, приводящей к объективно верным результатам» {Виноградов, 1972, с. 13). Важным является еще одно наблюдение, сделанное Ю.Е. Виноградовым: «Для того, чтобы совершенное действие было принято субъектом в качестве "правильного", необходима его предшествующая эмоциональная оценка» {Там же). В динамической смысловой системе действие должно быть осмыслено как «правильное» (истинное), а значит и «принято» субъектом. Именно такие действия получают эмоциональную (энергетическую) поддержку. Эмоции, таким образом, ориентируют субъекта на выполнение «правильных» действий и, опосредствуя воздействие мотива, побуждают к выполнению таких действий.

Мы определяем интеллектуальные эмоции как оценки самого мыслительного процесса: «В случае lt;...gt; интеллектуальных эмоций сам мыслительный процесс становится предметом эмоциональной оценки» {Васильев, 1976, с. 11). В интеллектуальных эмоциях оценивается развивающееся и отражаемое в мыслительном процессе отношение выявляемого нового предметного содержания к предмету деятельности. При рассмотрении мышления как деятельности такое отношение выступает в форме смыслового. В качестве одного из основных признаков смысла А.Н. Леонтьев отмечает его неустойчивость, подверженность изменениям. При этом динамика смысла обусловлена динамикой деятельности субъекта. «Смысл принадлежит не предмету, а деятельности»; «смысловые связи — это те связи, которые не осуществляют деятельность, а осуществляются ею» {Леон

тьев А.Н., 1940, с. 388). Динамический характер смысла адекватно передается в понятии «операциональный смысл», понимаемом как особая форма отражения объекта, которая является результатом различных исследовательских действий субъекта и которая меняется по ходу решения одной и той же задачи (Тихомиров, Терехов, 1969). Кроме высокой динамичности операциональный смысл характеризуется также признаком неосознанности. Так P.P. Бибрих характеризует невербализованный операциональный смысл как неосознаваемое предметное отражение, формирующееся в ходе неосознаваемой поисковой активности на основе вовлечения нового предметного содержания (Бибрих, 1987, с. 55).

Уровень операциональных смыслов представляет собой нижележащий уровень целостной динамической смысловой системы регуляции жизнедеятельности субъекта, в частности, его мыслительной деятельности. Операциональный смысл является точкой «состыковки» двух фундаментальных характеристик человеческой деятельности — ее осмысленности и предметности (Зинченко, Мунипов, 1976). В этих двух характеристиках выражается двойная детерминация деятельности — от субъекта и от объекта. Операциональный смысл это та «нижележащая» форма смысловой регуляции, которую непосредственно приобретает предметное содержание деятельности, когда деятельностью субъекта осуществляются смысловые связи. Эта форма смысловой регуляции находится под непосредственным влиянием личностного смысла, как иерархически вышележащей формы смысловой регуляции. Вместе с тем, сам личностный смысл формируется на основе неосознаваемых и динамичных операциональных смыслов, когда последние выступают в определенном отношении к мотиву.

В наших работах (Васильев, 1976, 1977; Васильев, Поплужный, Тихомиров, 1980) изучалась связь двух механизмов регуляции мыслительной деятельности — развития операциональных смыслов и эмоциональной активации. Было показано, что эти механизмы тесно взаимосвязаны и взаимоопределяют друг друга. Обнаружилось, что эмоциональная активация подготавливается развитием операциональных смыслов и возникает лишь на определенном этапе этого развития, когда операциональные смыслы начинают удовлетворять требованиям конечной цели. Только теперь действиям, объективно ведущим к конечной цели, предшествует эмоциональная активация. Характерно, что ранее объективно верные действия «не узнавались» ни на уровне сознания, ни эмоционально. Чем больше действие соответствует требованиям конечной цели, тем выше интенсивность эмоциональной активации, предвосхищающей и оценивающей это действие. Тем самым определенные действия оказываются предпочтительнее и возникает сознательное намерение совершить именно

их, то есть эмоциональная активация опосредствует переход от неосознаваемой поисковой активности к сознательным действиям. Своего рода промежуточным этапом в этом переходе является постановка в речевом плане вопросов, которыми задается испытуемый, анализируя определенные элементы ситуации и действия.

Становление новых личностных смыслов связано с изменениями в мотивационной сфере. «Изменение смысла действия есть всегда изменение его мотивации» (Леонтьев А.Н., 1983, с. 19). Эмоция сигнализирует об изменении личностного смысла. Наши эксперименты показали, что в ходе решения мыслительной задачи происходит превращение (опосредствованное включением эмоциональных механизмов) невербализованных операциональных смыслов в личностные {Васильев, 1976, с. 23; Тихомиров, 1984, с. 104).

В исследовании О.С. Копиной (1982) проведено систематическое изучение эмоциональной регуляции мыслительной деятельности при различной мотивации. В обучающей серии эксперимента были сформированы три различных типа мотива: 1) внешний с ориентацией на утилитарные последствия результата (соревнование, выигрыш в игре) — 18 человек; 2) внешний с ориентацией на высокий результат в игре как показатель высокого уровня индивидуального стандарта качества — 14 человек; 3) внутренний мотив с качественно-процессуальной ориентацией — 17 человек. Мотивация создавалась с помощью двух типов инструкций — «результативной» и «теоретической» — и соответствующего обучения новой для испытуемых игре «Фишки». При этом мотивация не только формировалась, но и верифицировалась с помощью ряда диагностических методик. Изменение мотива выступило как первая независимая переменная с тремя уровнями (три типа мотивов). Второй независимой переменной явилось варьирование поведения экспериментатора, в результате чего для испытуемого создавалась ситуация успешности или неуспешнос- ти его деятельности. В итоге получилось взаимодействие двух независимых переменных соответственно с тремя и двумя уровнями (эксперимент 3 х 2). Зависимой переменной стали различные поведенческие параметры эмоциональности.

Результаты показывают, что при условии «неуспех» наиболее эмоционально насыщенными оказываются процессы с внешней утилитарной мотивацией (тип 1). Напротив, при условии «успех» наиболее эмоционально насыщенными оказываются процессы с внутренней качественно-процессуальной мотивацией (тип 3). Эмоциональная насыщенность процессов с внешней мотивацией и высоким стандартом качества (тип 2) занимает промежуточное место (различия статистически значимые). При внешней мотивации обоих типов эмоциональная насыщенность резко падает при переходе от

условия «неуспех» к условию «успех». При внутренней же мотивации эмоциональная насыщенность не зависит от варьирования условия «успех—неуспех» и носит устойчивый характер.

Для интерпретации этих данных обратимся к теоретическому представлению о динамической смысловой системе смысловой регуляции мыслительной деятельности. В этой системе мотив является системообразующей смысловой структурой и, следовательно, той структурой, которая определяет смысловое развитие и связанное с ним «эмоциональное развитие» в соответствующих ДСС. Здесь мы имеем дело с тремя разными типами ДСС. В ДСС с внутренним качественно-процессуальным мотивом эмоциональный компонент является наиболее интенсивным при успешном протекании деятельности. В ДСС с внешним утилитарным мотивом эмоциональный компонент является наиболее интенсивным при неуспешном протекании деятельности.

Мы можем предположить, что в этих различных ДСС регуляции речь идет о различных по своему происхождению и способу функционирования эмоциональных процессах. В случае ДСС с внутренним качественно-процессуальным мотивом речь идет преимущественно об интеллектуальных эмоциях, порождаемых самим ходом мыслительной деятельности и включающихся в ее регуляцию, что во многом обеспечивает продуктивный и творческий характер деятельности. Напротив, в ДСС с внешним мотивом (особенно утилитарным) речь идет, в основном, об отрицательных эмоциях, связанных с систематическим получением отрицательных результатов, что является проявлением внутренней конфликтности деятельности, когда мотив не соответствует ее предметному содержанию.

В исследовании О.С. Копиной получены также данные относительно различной направленности эмоций, то есть разного предметного содержания эмоций в деятельностях с разными мотивами. Общая тенденция состоит в изменении предмета эмоционального отношения в сторону содержательного обогащения при переходе от внешне-утили- тарной мотивации к внутренней качественно-процессуальной. Содержательное обогащение означает переход от результативного аспекта деятельности (количество проб и очков, факт решения или нереше- ния задачи) к качественно процессуальному аспекту деятельности (связи элементов проблемной ситуации, характеристики ситуации обнаружения принципа решения). Полученные данные показывают возрастание позитивной регулирующей роли эмоциональных процессов при переходе от деятельности с внешней мотивацией к деятельности с внутренней мотивацией.

Мы приходим к важному выводу о том, что собственно интеллектуальные эмоции порождаются и функционируют только в

специфической структуре мыслительной деятельности с доминированием внутреннего качественно-процессуального познавательного мотива. Эмпирические данные показывают, что предвосхищающие и констатирующие эмоции в разных структурах деятельности с доминированием внешнего и внутреннего мотивов являются различными эмоциональными процессами по своей природе, функции и феноменологическому переживанию.

Полученные эмпирические данные существенно дополняют представления о структуре деятельности и дают основание полагать, что «в понятие "структура деятельности" наряду с мотивационными и целевыми образованиями необходимо включать также и тип эмоциональной регуляции» (Тихомиров, 1984, с. 106).

В рамках рассматриваемого подхода В.Е. Клочко (1978, 1991) начал более детальное изучение отдельных стадий мыслительной деятельности. Прежде всего, была рассмотрена начальная стадия — стадия инициации. Предполагается, что существует некоторый переход от не мыслительной деятельности к собственно мыслительной. Этот переход можно понимать как начало формирования специфической динамической смысловой системы регуляции мыслительной деятельности. Эта ДСС формируется по принципу функциональной системы {Анохин, 1979).

Обнаружена существенная роль интеллектуальных эмоций в переходе от не мыслительной деятельности к мыслительной, а следовательно — в формировании специфической ДСС регуляции. Наиболее важным для нас в данном контексте является вопрос о формировании мотива мыслительной деятельности и роли в этом процессе интеллектуальных эмоций. Систематические наблюдения В.Е. Клочко и его сотрудников (Джакупов, 1985, Краснорядцева, 1986) показывают, что в «потенциально» проблемных ситуациях, то есть таких, где гностическое противоречие не представлено явно и не предъявляется внешнего требования к его обнаружению, у части испытуемых возникает эмоциональная реакция на это противоречие. Здесь мы должны констатировать, что первой наблюдаемой реакцией на противоречие является именно эмоциональная реакция.

Выделяются различные формы первичного эмоционального реагирования на противоречие. Наиболее типичной формой (62,2 %) является та, при которой испытуемый, получив инструкцию воспроизвести текст, содержащий противоречия, опускает противоречивые места или искажает текст так, что противоречие исчезает. Это форма отражения противоречия на неосознаваемом уровне. Причем часто не осознается не только противоречие, но и сама эмоциональная реакция на него. Эмоциональная реакция обнаруживается тогда по записи кожного сопротивления (КС) — происходит фазическое повышение

КС, то есть инактивация, связанная с противоречивыми местами. Это наблюдается в 12 случаях из 28 (то есть в 42,8%). В 6 случаях происходит осознание эмоции, но лишь в ответ на вопрос экспериментатора о наличии противоречий. В этих случаях также происходят фазические повышения сопротивления. Испытуемые говорят в такие моменты: «Что-то странное почувствовал»; «Что-то мелькнуло»; «Что-то было такое...». Таким образом, наблюдение показывает разные уровни реагирования на противоречие и разную «чувствительность к противоречиям» испытуемых: от полной нечувствительности до осмысления противоречия в системе своих личностных ценностей.

Итак, можно с большой определенностью сказать, что интеллектуальные эмоции сигнализируют о противоречии в потенциально проблемной ситуации. Однако далеко не у всех испытуемых эта сигнализация ведет к переходу к мыслительной деятельности и зарождению специфической ДСС регуляции. Эмоциональная оценка противоречия может вызвать, а может и не вызвать актуализацию поисковой познавательной потребности. В том случае, если происходит актуализация познавательной потребности, то первичный эмоциональный сигнал осмысливается как возможность осуществления мыслительной деятельности, и интеллектуальные эмоции регулируют начавшийся поиск, выделяя зону конфликтных элементов. Возникновение познавательной потребности инициировалось наличием противоречия в материале задания, однако не прямо, а через эмоциональную оценку этого противоречия.

Познавательное противоречие необходимо осмыслить по отношению к актуализированной познавательной потребности для того, чтобы стала возможной постановка гностической цели, то есть для того, чтобы была поставлена задача и осуществлено ее решение для снятия смыслового противоречия. Осмысление противоречия — это формирование конкретного ситуационного мотива мыслительной деятельности. Противоречие побуждает и направляет мыслительную деятельность на его разрешение. Конкретным предметом познавательной потребности является познавательное противоречие. Для того, чтобы направлять деятельность, противоречие должно приобрести специфический личностный смысл, то есть стать смысловым противоречием. Одновременно формируется смысловая установка на разрешение противоречия.

Эмоции, таким образом, включаются при инициации дважды: во-первых, возникающая до актуализации познавательной потребности эмоциональная оценка противоречия вызывает эту актуализацию; во-вторых, возникающие после актуализации познавательной потребности эмоции, связанные уже с осмыслением противоречия в отношении к актуализированной познавательной потребности, регулиру

ют начавшийся поиск, в частности, выделяют зону конфликтных элементов. Поиск на стадии инициации завершается обнаружением логической структуры противоречия, его осознанием и вербализацией. Вербализация при этом не происходит автоматически. Напротив, существует некоторый «барьер» между эмоциональной оценкой противоречия и его вербализацией, для преодоления которого нужно приложить значительные усилия, которые не всегда бывают эффективными.

В нашей работе последних лет предпринят систематический анализ мотивационно-эмоциональной регуляции мыслительной деятельности на трех взаимосвязанных стадиях: инициации, целеобразова- ния и реализации. Такого типа регуляция рассматривается нами как составляющая часть динамической смысловой системы регуляции деятельности. ДСС проходит в своем ситуационном развитии три обозначенные выше стадии и развертывается как функциональная система. Это означает, что ДСС строится по принципу взаимосодействия своих составляющих для достижения конечного результата, то есть в нашем случае — для разрешения проблемной ситуации.

На стадии инициации уже при восприятии проблемной ситуации происходит эмоциональное выделение предмета познавательной потребности. В основе этого процесса лежит исходное взаимодействие личностных смысловых структур и предметных особенностей проблемной ситуации. На основе этого взаимодействия происходит формирование «акцептора предмета потребности» и последующее эмоциональное распознавание предмета потребности. Этот процесс и представляет собой становление конкретного мотива в проблемной ситуации.

Дальнейшее развитие мотива предполагает трансформацию его из предметной формы в процессуальную, в форму побуждения. Одновременно выделяются две взаимосвязанные мотивационные функции управления: 1) смысловое управление, связанное с целостно-интуитивной переработкой предметного содержания и эмоциональной презентацией продуктов этой переработки, и 2) управление во временной перспективе, связанное с последовательно-аналитической переработкой предметного содержания и когнитивной презентацией продуктов этой переработки. В развитой ДСС регуляции мыслительной деятельности эти две функции работают по принципу взаимосодей- ствия: эмоциональная презентация продуктов целостно-интуитивной переработки предметного содержания предшествует когнитивной презентации и дает «материал» для последовательно-аналитической переработки. Так на стадии инициации субъект вначале эмоционально переживает гностическое противоречие, и лишь вслед за этим происходит разработка когнитивного состава противоречия. Такая взаи-

мосодействующая работа двух функций мотивационного управления приводит к формированию «пространства возможных действий», в котором представлены «эмоционально гностические комплексы» (А.В. Запорожец), потенциально пригодные для преобразования проблемной ситуации. Стадия инициации переходит в стадию целе- образования.

На стадии целеобразования ключевым моментом является «эмоциональное решение задачи», переживаемое субъектом как чувство близости решения. Эмоциональное решение включено в процесс подготовки общего проекта преобразования проблемной ситуации и предшествует формулированию общей цели, то есть цели не конкретизированной с точки зрения средств ее реализации. В основе возникновения общей цели лежат процессы целостно-интуитивного смыслового развития, происходящие в ДСС под управляющим воздействием специфического смыслового регулятора, то есть личностного смысла проблемной ситуации на данной стадии. Аспектом смыслового развития является эмоциональное развитие, которое проявляется в форме сдвига эмоциогенных зон и кумуляции эмоций. После возникновения общей цели осуществляется процесс ее конкретизации в форме рационально-аналитической разработки общего проекта преобразования проблемной ситуации. В ходе этой конкретизации вырабатывается акцептор результатов действия.

На стадии реализации осуществляется поиск действий в соответствии с акцептором результатов действия. В этот процесс также включены предвосхищающие эмоции, свидетельствующие о функционировании ДСС на стадии реализации. Роль ДСС на этой стадии состоит в удержании конкретной цели и контроле за действиями по ее осуществлению до получения положительного результата. На этой стадии кроме предвосхищающих эмоций, связанных с поисковыми процессами, возникают также констатирующие эмоции положительного и отрицательного знака, оценивающие результат с точки зрения акцептора результатов действия. Мотивационно-эмоциональная регуляция осуществляется на всех рассмотренных стадиях мыслительной деятельности, однако на каждой из них — специфическим образом. В дальнейших публикациях мы раскроем эту специфику.

Отечественные исследования по эмоциональной регуляции мыслительной деятельности подробно проанализированы в фундаментальном труде немецкого психолога В. Маттеуса (Mathaus, 1988, S. 567—612). Автор отмечает своеобразие этого направления исследований в мировой психологии. Интеллектуальные эмоции выступают в качестве механизма тонкой регуляции продуктивного мышления, они не только энергетизируют или катализируют мышление, но и вносят вклад в определение его структуры. Эти эмоции четко отличаются от

эмоций другого рода, которые исследовались в направлении «эмоция и познание» («emotion and cognition») (Emotions, cognition and behavior, 1984), поскольку последние не организуют, а дезорганизуют мышление, огрубляя его до осуществления автоматизмов.

В последние годы в американской литературе произошел радикальный пересмотр этой позиции (см. Яковлева, 1997; International review..., 1991). Так, К. Изард пишет: «...Эмоции энергетизируют и организуют восприятие, мышление и действие» (/sard, 1991, р. 25). Эмоция рассматривается как «особый тип знания» (International review..., 1991), появляются понятия «эмоциональной компетентно- ти» и «эмоциональной креативности» (Там же). Наконец оформля- тся понятие «эмоциональный интеллект» (Goleman, 1995 ).

С нашей точки зрения, недооценка роли эмоций в познании сменилась прямо противоположной позицией — переоценкой этой роли. Нам представляется, что ближе к истине более взвешенная позиция, сформулированная в свое время Л.С. Выготским. Он писал: «Как известно, отрыв интеллектуальной стороны нашего сознания от его аффективной, волевой стороны представляет один из основных и коренных пороков всей традиционной психологии. Мышление при этом неизбежно превращается в автономное течение себя мыслящих мыслей, оно отрывается от всей полноты живой жизни...» (Выготский, 1982, с. 21). С этой позиции мышление, так же как и интеллект, не может быть безэмоциональным. Однако сводить одно к другому — эмоции к познанию — нет никаких оснований, они представляют собой «единство, но не тождество». Задача состоит в том, чтобы исследовать сложные взаимоотношения между эмоциональными и познавательными процессами при осуществлении деятельности.

* * *

Итак, мы рассмотрели ряд работ по изучению специфических эмоциональных процессов, принимающих участие в порождении мыслительной деятельности, а затем порождаемых и функционирующих в ходе ее развертывания. Эти эмоциональные процессы объединяются под общим понятием интеллектуальные эмоции и чувства, однако внутри себя они не однородны и дифференцируются в связи со стадиальной разверткой мыслительной деятельности. Уже само порождение мыслительной деятельности предполагает функционирование интеллектуальных эмоций: они участвуют в актуализации познавательной потребности. При этом познавательная потребность понимается не как внутреннее состояние субъекта, а как объективное познавательное отношение, связывающее человека с миром. Это отношение требует для своей реализации познавательной (в частности, мыслительной) деятельности. На личностном уровне организа

ции порождение познавательной деятельности предполагает существование сформированной личностной ценности познания. Исходно интеллектуальные эмоции сигнализируют о том, что в ситуации есть «нечто» (имплицитное познавательное противоречие), что соответствует личностной ценности познания. При наличии такого рода ценности устанавливается познавательное отношение (то есть потребность) к соответствующим предметам, в данном случае познавательным противоречиям.

Познавательное противоречие включается в систему смысловых связей субъекта и приобретает системное качество, которое проявляется в порождении познавательной деятельности, направленной на преобразование противоречия, то есть его разрешение. Познавательное противоречие, как мотив, поддерживает побуждение к осуществлению познавательной деятельности, то есть процесс, обеспечивающий энергией деятельность, направленную на разрешение противоречия. Роль мотива-противоречия состоит также в формировании ситуативных эмоционально-смысловых механизмов, управляющих осуществлением познавательной деятельности на всех ее стадиях. Одно из направлений дальнейшего исследования интеллектуальных эмоций и должно быть направлено на тщательное изучение специфики мотивационно-эмоциональной регуляции мыслительной деятельности на различных стадиях ее осуществления.