Н.А.Перцов

Николай Перцов — представитель поколения, вся жизнь которого прошла при советской власти. Его раннее детство совпало с началом бурной индустриализации страны — первый пятилетний план экономического преобразования государства был объявлен в 1929 году, тогда же была начата массовая коллективизация крестьян.

Я уже неоднократно описывал это время в предыдущих очерках.

Партия большевиков чрезвычайно серьезно относилась к воспитанию нового поколения. Еще до школы, в детских садах, в сознание малышей входила радостная символика революционных праздников, бодрых маршей, огромных портретов вождей и лозунги 'Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». В первых классах школы детей принимали в «октябрята» и вручали красивую пятиконечную звезду с портретом Ленина в центре. Октябрята в 9—10 лет становились пионерами. Пионеры носили красные галстуки. Они объединялись в пионерские отряды, отряд имел знамя, в походах шли строем, били в барабан и трубили в горн. Лозунг пионеров был: «К борьбе за дело Ленина—Сталина будь готов!» Ритуальный обязательный ответ на этот лозунг-призыв был: «Всегда готов!»

Пионеры в старших классах школы вступали в комсомол. Комсомол, Всесоюзный коммунистический союз молодежи

имени Ленина, ВЛКСМ — имел все черты политической партии, выборные руководящие органы, возглавляемые «бюро» разного уровня и соответствующими секретарями бюро. Собирались регулярные партийные — комсомольские собрания. Вся деятельность ВЛКСМ была под пристальным контролем и руководством ВКП(б). Секретари ВЛКСМ — от районных, городских и тем более республиканских и всесоюзных комитетов — были членами ВКП(б). Задачей пионерских и комсомольских организаций было формирование энтузиастов, беззаветно преданных делу Ленина — Сталина. Энтузиастов, с детства привыкших к иерархической дисциплине, к выполнению приказов.

Что такое «беззаветно», я обсуждал в очерке о Зотове и Дегтяреве.

Было важно охватить этим движением всех детей, все молодое население страны. Эти задачи успешно выполнялись. Так в самом деле было создано поколение самоотверженных энтузиастов, готовых на подвиги ради высоких идей. А идеи звучали прекрасно и романтично: свобода, равенство, братство, всеобщая справедливость. Поэтом «пионерского мировоззрения» был замечательный писатель Аркадий Гайдар. Его книги — «Школа», «Тимур и его команда», «РВС», «Судьба барабанщика» — в сильной степени повлияли на облик мальчиков предвоенного времени, мальчиков, готовых отдать жизнь «за светлое царство социализма». Как причудлива история. Внук Аркадия Гайдара, сын Тимура Гайдара — Егор Гайдар оказался идеологом и инструментом разрушения социализма...

Таким романтиком и энтузиастом сформировался перед самой войной герой этого очерка, мой однокурсник и друг Николай Перцов. Мне важен пример его жизни как иллюстрация ярко выраженной нерациональности советской партийной системы, если такие преданные делу коммунизма энтузиасты, каким был в юности Николай, всю жизнь борются с препятствиями, которые создает партийная власть, если в этой борьбе у таких замечательных людей рассеиваются идеалы и наступает мрачное разочарование — система нежизнеспособна.

Кратко говоря, очерк посвящен романтической истории

о том, как на бесценном романтическом энтузиазме Н.А.Пер- цов и увлеченные им молодые люди без финансовой поддержки государства сумели создать одно из замечательных учебных и научных учреждений страны — Беломорскую биологическую станцию Московского университета (ББС МГУ), и о том, чего это стоило Перцову.

Беломорская биологическая станция Московского университета по своему значению для нашей страны уникальна, но и по ряду особенностей она не имеет аналогов в мире. В разных странах есть морские биостанции, в том числе лучше оборудованные и более комфортные. Но нигде нет биостанций, предназначенных для сочетания столь интенсивной педагогической и научной работы.

На ББС ежегодно проходят практику сотни студентов, выполняются разные научные исследования. Здесь лаборатории, оборудование, флот, морской проточный аквариум, библиотека, условия для работы подводников-аквалангистов.

ББС расположена на берегу Великой Салмы — пролива, отделяющего остров Великий от материка — полуострова Киндо в Кандалакшском заливе Белого моря. ББС расположена почти точно на Полярном круге — примерно в двух километрах южнее установлен геодезический знак: Полярный круг.

Сообщение с ближайшей железнодорожной станции По- яконда (15 км) по воде, по Ругозерской губе. Сквозь тайгу и болота проложена высоковольтная электрическая линия и проведена телефонная связь.

Место, выбранное для Беломорской биостанции МГУ, было обусловлено многими важными причинами. Разнообразный животный мир Белого моря позволял изучать большинство типов животных в условиях естественных биогеоценозов (в этом отношении оно гораздо богаче Черного и Балтийского морей).

Белое море, «по свидетельству очевидцев», — по геологическим данным — возникло всего около 20 тысяч лет тому назад. Могучий ледник последнего оледенения, отступая, выдавил со скального основания почву и наносы прежних тысячелетий, проутюжил все скалы и выступы скального основания, и в образовавшиеся ложбины и впадины хлынула вода Северного Ледовитого океана. Белые, розовые, черные, выглаженные ледником каменные берега островов и заливов Белого моря чрезвычайно красивы. В воображении возникают картины прошлых эпох, когда в теплом климате того времени здесь росли совсем другие растения и жили экзотические животные. А может быть, и люди древних веков. Все следы их жизни уничтожены ледником. Но в северном безмолвии, может быть, еще слышатся их голоса...

Небольшой геологический возраст Белого моря предоставляет возможность исследовать его фауну, флору, донные

отложения в процессе формирования. Своеобразие — относительная изолированность от мирового океана, весеннелетнее опреснение при таянии снега, соединение атлантических и арктических элементов фауны, резкие перепады температур, сосуществование пресноводных и соленоводных видов животных и растений, молодость сухопутных береговых биогеоценозов — делает Белое море крайне интересной природной лабораторией.

Для организации студенческой практики удобна также близость Белого моря к Москве.

История Беломорской биостанции, ее замысел, строительство и место в интеллектуальной и нравственной жизни Московского университета полны глубоких символов.

ББС была задумана выдающимся биологом, заведующим кафедрой зоологии беспозвоночных животных биофака МГУ (впоследствии академиком) Львом Александровичем Зенкевичем (см. фоторграфию в очерке о Н.В.Тимофееве-Ресовс- ком).

В 1938 году на Белое море была послана экспедиция — группа студентов во главе с аспирантом К.А.Воскресенским. 10 августа они установили заявочный столб на берегу Великой Салмы. Сегодня на причальном пирсе биостанции написано: «ББС МГУ имени Н.А.Перцова». С жизненным подвигом Николая Андреевича связана вся послевоенная история, весь современный облик биостанции.

Ясным июльским утром 1950 года сторож ББС Андрей Павлович Никифоров и его семилетний внук, беленький, голубоглазый, ангельского облика Валя Сметанин довезли меня на парусной лодке до ББС.

Я был тогда начальником и единственным сам себе подчиненным участником гельминтологической экспедиции, посланной академиком К.И.Скрябиным в этот район. Единственным — так как никто из моих товарищей-студентов, сначала пообещав, не согласился поехать в эту экспедицию — она предполагала быть трудной. Дед и внук подобрали меня на одном из островов.

Прекрасны северные поморские лодки. Дед сам сделал свою лодку — устойчивую и быстроходную. Поморы плавали на таких лодках в неспокойном северном море в любую погоду. Парус был сделан из мешковины. Внук Валя с большой сноровкой регулировал положение паруса.

На картинах нашего великого художника Нестерова есть ангельские северные отроки. Валя был таким нестеровским отроком.

Много лет спустя я не узнал Валю: ко мне шел краснолицый нетрезвый парень, было заметно отсутствие ¦ некоторых зубов. Ничего от прежнего облика, лишь мягкая добрая улыбка. А еще через несколько лет он, пьяный, утонул в море, поскользнувшись на мостках.

И судьба этого мальчика — отражение общего разорения жизни населения Беломорского побережья.

Мы приплыли (морские люди говорят «пришли») на ББС глубокой ночью — ярко светило низко над горизонтом полярное солнце. Сверкали небольшие волны. В чистейшей, прозрачной воде у берега плавали мелкие разноцветные колюшки.

Вместо причала лежала доска, положенная на камень. На берегу небольшая изба (сторожка деда, внука и бабки Евдокии Михайловны — Сметанихи). Ближе к берегу — дошатый домик (такие сейчас называют балками), служивший, когда бывали студенты, лабораторией. Вдоль окон — дощатый настил для микроскопов, для жилья — маленькая каморка с печкой. Все это называлось кубриком и сохраняется до сих пор как музейная ценность. На берегу, как и должно быть на Белом море, повсюду лежали валуны, слышны были крики чаек, куликов и пролетающих гагар. Было тихо. Ни студентов, ни научных работников в эти дни не было. А когда они приезжали, то жили в палатках. Пищу варили на костре, плавали для сбора материала на весельной лодке.

В 1938—1941 годах директорами биостанции были известные зоологи Л.Л.Россолимо, Г.М.Беляев (еще студентом участвовавший в экспедиции 1938 г.); во время Отечественной войны — Г.Г.Абрикосов, а в первые послевоенные годы — П.В.Матекин. Петр Владимирович Матекин имел в штате станции лишь одного сотрудника — упомянутого сторожа А.П.Никифорова, который всю войну ревностно охранял биостанцию. Георгиевский кавалер, инвалид первой мировой войны, он был без ноги ниже колена, но бодро двигался на деревянном протезе, укрепленном ремнями, закинутыми через плечо.

июля 1951 года директором ББС был назначен только что окончивший МГУ Н.А.Перцов. И уже через десять дней был составлен исторический акт — перепись имущества биостанции, который подписали Перцов, сторож Никифоров, художник И.П.Рубан и аспирант М.Е.Виноградов. В акте значились: сторожка — одна, лаборатория — одна (в плохом состоянии), лодка («казенная») — одна (в плохом

состоянии), планктонная сетка — одна (негодная), драги — три (лишь одна в хорошем состоянии) и т.д. А еще топоров два, молоток — один, кастрюля — одна и т.д. — список, очень напоминающий перечень Робинзона Крузо после кораблекрушения.

Вместе с Перцовым и его женой Натальей Михайловной прибыли его однокурсники М.Е. и Н.Г.Виноградовы, Н.М.Воронина, Е.А.Цихон, И.А.Носова, И.И.Гительзон, Я.Д.Гуревич. Началась современная история ББС.

В следующий раз довелось мне попасть на ББС лишь в январе 1962 года. На берегу моря, среди сосен, у подножия пологой, выглаженной ледником скалы дорожки в снегу вели к зданиям лабораторий, общежитий, кухни-столовой (клуба), домов сотрудников.

Чуть выше стоял уютный дом директора. У ручья — бревенчатый дом Зенкевича. Прекрасная баня с парным отделением, просторная пилорама со штабелем заготовленных досок. На берегу, как в настоящем порту, на катках и проложенных рельсах зимовали мотобот, небольшой корабль — лоцманский бот «Ломоносов», маленький гидробиологический бот «Биолог», много лодок. Гордость ББС — корабль «Научный» — зимовал в Кандалакше. Биостанция была электрифицирована — работали дизели и аккумуляторная станция. И как художественный символ, на берегу возвышался ветряк, построенный в надежде преобразования энергии ветра в электрическую. Лопасти ветряка минорно

поскрипывали от ветра. Поразительно выглядели склады с разнообразным имуществом, слесарным и столярным инструментом, множеством прекрасных микроскопов, препаровальных луп, термостатов, компрессоров, одеял, сапог, телогреек — и все в невиданном мною нигде более порядке: каждая вещь на определенном месте с записью в журнале и при строгом учете. Сверху, из «водопроводного озера» была проложена система труб, по которым вода летом «сифоном» поступала вниз, на биостанцию. Около мастерской стояли трактор и бульдозер. Замечательны были печи во всех домах: они сохраняли тепло сутки и были очень экономичны.

Летом до сотни студентов — зоологов, биофизиков, палеонтологов, эмбриологов, ихтиологов, физиологов проходят бесценную практику, для этого есть все необходимое.

Это чудо нуждалось в анализе, в «сведении» его к обычным понятиям. Как это стало возможным? Заведомо без централизованного финансирования (МГУ не планировал тогда ББС, все силы уходили на оборудование новых зданий на Ленинских горах в Москве), в суровых условиях, на Полярном круге, без дорог, телефона и радиосвязи, при оскудении коренного населения. До деревни Черная речка, как и до станции Пояконда, через тайгу и болота около 15 км.

Летом хорошо — солнце почти не заходит, но с октября начинается мрак, а в ноябре, декабре, январе чуть окрасит скалы на о. Великом лучами где-то там восходящего, но невидимого солнца, и снова темно и морозно. Полярные

сияния над Великой Салмой. Шуршат и ломаются льдины, увлекаемые приливными и отливными течениями.

А пока директор своими руками не построил себе дом, они с Натальей Михайловной жили в дощатом «кубрике», где зимой, как бы ни топили маленькую печку с вечера, морозный иней с утра покрывал углы и стены. Как это могло осуществиться в наших советских условиях?

Мы сейчас видим прошлое лишь в мрачном свете. Это неверно и несправедливо. Высокие идеалы романтиков и утопистов-революционеров зажигали души. Энтузиазм, самопожертвование — действительная причина побед и преодолений прошедших десятилетий. Насилие, беззаконие, каторга, расстрелы не могли уничтожить подъем духа, рожденного великими идеями. Эта двойственность общественного сознания, когда даже дети репрессированных родителей искренне верили в высокие идеалы грядущего коммунистического общества, — предмет для будущих исследований специалистов-психологов. А когда эта двойственность исчезла, Советский Союз и весь мир коммунизма распались.

Пройдет время. Мы осознаем все недостатки советской системы, ее несоответствие провозглашенным идеалам. Пройдет время, так устроены люди, мы будем ощущать недостаток идеалов, мечты «о светлом будущем», о справедливости, равенстве, братстве и счастье всех людей. Это были прекрасные мечты, и мы благодарны этим, пусть неоправ- давшимся, мечтам. Верно сказано: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».

В строительстве Беломорской биостанции реализовался этот прекрасный романтический дух. Более того, я думаю, Николай Андреевич Перцов, комсорг,и комиссар, российский интеллигент и исследователь, в строительстве биостанции нашел способ воплощения своих идеалов. Здесь он был свободен. Здесь было братское содружество, место радостного и бескорыстного труда. За 33 года директорства Перцова в строительстве ББС участвовали многие-многие сотни людей. И сколько из них вспоминают об этом времени, как о самых светлых днях своей жизни. Здесь работали математики, физики, биологи, будущие инженеры — целый слой отечественной интеллигенции.

В споре о смысле понятия «российский интеллигент» нужно учитывать высокую патетику прошедших десятилетий. Это отнюдь не отвлеченный, беспомощный и неумелый мечтатель — российские интеллигенты оказались умелыми

плотниками, электриками, бетонщиками, каменщиками, механиками, и это не убавляло их склонностей и Профессионального уровня филологов, биологов, математиков.

Российские интеллигенты до революции полагали, что они в долгу перед народом, который их кормит. Потребовалось много лет, чтобы понять — они такой же народ и кормят себя сами. В сущности, идеи революции созданы интеллигентами и рассчитаны именно на интеллигентных людей — людей, способных руководствоваться отвлеченными идеями. Альтруизм и бескорыстие — основа этих отвлеченных идей. Бескорыстные романтичные альтруисты, без сомнения, самые лучшие люди. Беда лишь в том, что «народные массы» руководствуются в повседневной жизни не высокими идеями, а прозаическими эгоистическими потребностями. Трагедия и преступление большевиков — в выборе насилия как метода преобразования «эгоистов» в «альтруистов». Расстрелы и концлагеря в таких преобразованиях бессмысленны.

Романтическая интеллигенция — бесценная часть общества. Самоотверженность и бескорыстие действительно необходимы человечеству в трудные периоды его жизни. Как это ни покажется парадоксальным, к такой интеллигенции относились и первые христиане с их идеалами добра и любви к ближнему.

Трагедия и преступление большевиков в том, что именно на эту бесценную часть народа были прежде всего направлены самые жестокие репрессии. «Красный террор» — расстрелы без суда и вины, по спискам, с заранее определенным числом подлежащих уничтожению людей. Так были уничтожены десятки тысяч священников — носителей идеалов христианства. Так были уничтожены тысячи наиболее просвещенных и высоконравственных людей страны.

Н.А.Перцов — потомственный, по происхождению, воспитанию, традициям, российский интеллигент. Он внук известного юриста Петра Александровича Эрдели, арестованного и погибшего в 1937 году. Сестра деда Ксения Александровна Эрдели, арфистка, профессор Московской консерватории, народная артистка России. С ранних лет Николай рос в семье отчима, Глеба Ивановича Бакланова, профессора, заведующего кафедрой промышленной статистики Экономико-статистического института. Он учился в знаменитой 57-й московской школе, которую окончил в мае 1941 года.

Когда началась война, Николаю Перцову было 17 лет. В июле он пошел на войну вместе с отчимом в составе истребительного батальона народного ополчения Молотов- ского района Москвы, а потом 6-го стрелкового полка московских рабочих, и держал оборону Москвы на Можайском направлении. В тяжелых боях осенью 1941 года под Москвой Николай был контужен. В январе 1942 в госпитале была комиссия. Генерал возмутился: «Дети не должны воевать!» Перцова демобилизовали, и он стал студентом биофака МГУ. Летом 1942 Николай обучал военному делу уходящих на фронт сотрудников университета и скоро сам снова ушел воевать.

Осенью 1946 года среди первокурсников биофака МГУ появился демобилизованный из армии, бледный, черноволосый, чрезвычайно привлекательный юноша в офицерском кителе. Его пламенные речи оказывали на нас, его товарищей по курсу, гипнотическое воздействие. Он отлично учился, был душой курса, его ожидало прекрасное будущее. Но в конце войны у него открылся тяжелый туберкулез. Тогда лечили... пневмотораксом — накачивали воздух в плевральную полость одного легкого, и оно выключалось из дыхательных движений. Думали, что возбудитель туберкулеза погибает без вентиляции... Состояние Николая ухудшалось. Ему рекомендовали ехать на юг.

Он уехал на Север, на Белое море, в заполярный Кандалакшский заповедник делать дипломную работу по своей специальности — зоологии беспозвоночных. На эту кафедру пришли лучшие студенты курса — следствие яркой личности, увлекательных и глубоких лекций Л.А.Зенкевича, прекрасных практикумов и романтики морских экспедиций.

Тема его дипломной работы: «Питание гаги Кандалакшского заповедника и использование ею пищевых ресурсов литорали Белого моря». Как отмечали рецензенты Н.А.Формозов и Л.А.Зенкевич, дипломник проявил незаурядные способности к научной работе. Если бы он избрал себе чисто научную карьеру, участвовал бы, как его однокурсники — Воронина, Виноградовы и др., — в морских экспедициях в Антарктику, мы бы имели выдающегося зоолога. Но он прожил жизнь без научных степеней и званий. Его выбором было, как говорили в старину, служение обществу.

Летом 1950 года я увидел в Кандалакше Николая — в сдвинутой на затылок капитанской фуражке он носился на моторной лодке среди островов Кандалакшского залива.

Николай остался в Кандалакше. Его туберкулез отступил, а затем и вовсе прошел...

Все, что было сделано на ББС Перцовым и его последователями, зовется словом «поэзия». Поэзия жизни. Автором ее был Перцов. Сколько же построили, не затратив казенных денег, эти поэты! Но здесь необходимо важное уточнение. Взрослым людям трудно следовать мечте. Им приходится руководствоваться личной выгодой, проявлять личную инициативу и создавать частную собственность. Молодые — возрастная психология — мечте следовать могут.

«Блажен, кто смолоду был молод...» Если переставить слова Пушкина: кто смолоду молод — блажен (в старорусском смысле слова «блаженный» — бескорыстный и беззлобный). Этой особенностью юношеской психологии и объясняется замечательный феномен советской действительности — молодежные стройотряды. Идея эта родилась на ББС, ее автор Перцов. Она отражала дух самоотверженности, энтузиазма и героизма.

Позже (и, наверное, независимо) идея студенческих отрядов возникла на физическом факультете Московского университета при освоении целины.

На ББС студенты, а потом и школьники работали без всякой оплаты: Перцов ухитрялся оплачивать им билеты на поезд (30 руб. в оба конца) и по 1 руб. 20 коп. в день на еду в столовой при полном самообслуживании. Копали канавы, строили причалы, работали на пилораме, собирали и свозили камни, устанавливали столбы высоковольтной линии, клали печи, вели малярные и плотницкие работы. Математики, физики, биологи, филологи. Попасть в стройотряд было мечтой, и осуществить ее было непросто. Комплектовался он зимой в Москве, и отбор был строгий. Численность стройотряда была разной: от 20 до 60 человек одновременно и около 200 — в год. Стройотряды работали в летние месяцы и в зимние каникулы.

Зимой на ББС яркая луна, полярные сияния, мороз, глубокий снег. От Пояконды на тракторных санях и на лыжах. Жизнерадостная работа на морозе или столярномалярные отделочные работы в строящихся домах. Огонь в печах, чай и гитары.

Не только стройотряды. По-прежнему, по три часа в день студенты, проходящие беломорскую практику, вместе с преподавателями участвовали в различных «общественных» работах. И началось это в июле 1951 года, когда на

ББС вместе с Перцовым приехали девять его однокурсников и друзей. Тогда постановили: помимо и наряду с научной и учебной работой по три часа в день заниматься строительством и благоустройством биостанции. Разбирали старые бараки, стоявшие в лесу со времен бывшего в тайге в 30-е годы и давно заброшенного концлагеря. Строили лаборатории и общежития.

Новая жизнь началась, когда в 1957 году Перцов добыл оборудование для пилорамы. В море и на берегу и материка и островов было множество бревен — потерь при лесосплавах. Получили разрешение их использовать. Молодецкие забавы — на весельных баркасах и на вельботе вылавливать бревна, вязать их в плоты и тащить на берег... Бревна на пилораме превращали в доски. Доски использовали не только для собственных строительных нужд, но и как валюту — в обмен на многие необходимые материалы.

Нужен был флот. По просьбе Зенкевича специально для ББС в Ленинграде был построен корабль — лоцманский бот ЛБ-87, названный «Ломоносов». Он был предназначен для каботажного плавания, и Перцов освоил мореходную специальность: капитан каботажного плавания. Летом 1956 года «Ломоносов» по системе каналов пришел на ББС. Взрыв энтузиазма потряс обитателей биостанции, когда ранним утром на подходе к ББС раздался гудок. На «Ломоносове» Перцов в качестве капитана и механика с матросами Галей Самониной (ныне доктор биологических наук Г.Е.Самони- на), Аней Раковой (ныне кандидат биологических наук А.В.Юшманова), В.Пшеничным и В.Поротиковым плавал в Кандалакшу, возил грузы и студентов. Но для траления «Ломоносов» не был приспособлен. К тому же вместимость его для все больших групп студентов- была недостаточной...

Еще на втором курсе Николай Перцов, обладавший очень хорошим слухом, врожденной музыкальностью, организовал из нас, однокурсников, хор. На ББС пели каждый вечер: морские и пиратские, русские народные и революционные, довоенные песни и песни Отечественной войны. Тон задавал Перцов, играя на баяне или фортепьяно, которое уже стояло в столовой.

С родных берегов, в туманной мгле, нас провожают пальмы.

ББС МГУ. Большая часть зданий скрыта деревьями

Летом 1959 года отряд военных моряков-гидрографов детально описывал берега Кандалакшского залива. День за днем, месяц за месяцем их корабль обходил бухты, заливы и острова. Моряки засыхали от скуки. В пяти километрах от ББС на о.Великом есть прекрасное место — губа Лобаниха в форме круглого зеркала с темной неподвижной водой. Выход из губы в море — мимо отшлифованных ледником белых гладких — скал. На скале дом наблюдателя заповедника. В зеркальной воде отражаются огромные ели первобытного, никем не тревожимого леса. Вечером, накануне Дня военно-морского флота, когда моряки отдыхали на берегу, в бухту влетели три весельные шлюпки со студентами во главе с Перцовым. В лодках, в центре бухты они устроили замечательный концерт.

Потом, на ББС, растроганный командир гидрографов сказал Перцову: «Ну, проси чего хочешь, слово моряка, я сделаю все!» И тот почти в шутку сказал: «Ну, дай корабль!» — «Слово моряка! Мой дать не могу. Жди от меня известий».

Осенью Перцов получил телеграмму — приглашение в NN к адмиралу. Николай Андреевич произвел сильное впечатление на адмирала, и тот выполнил обещание капитана- гидрографа. Так ББС был подарен (переведен «с баланса на

баланс») рейдовый катер РК, получивший имя «Научный». Быстроходный и грузоподъемный «Научный» существенно изменил быт биостанции. Сколько на нем и у него на буксире было перевезено грузов! Сколько студенческих групп на «Научном» выходили к ближним и дальним островам за материалами или на экскурсии! Перцов управлял им сам или его замещали капитаны-профессионалы.

Не менее романтично приобретение самого большого корабля ББС, сейнера «Профессор Зенкевич». Нужно было судно для открытого моря. Лев Александрович Зенкевич добыл для ББС вельбот «Персей», лоцманский бот «Ломо-' носов». Теперь он обратился к министру рыбного хозяйства СССР. Тот сказал: «Вот у меня в Азове как раз строится средний черноморский сейнер. Забирайте!»

Путешествие сейнера — корабля, оборудованного для траления и для любых других способов добычи материала при плавании в открытом море, осенью 1967 года из Азова в Рыбинское водохранилище с зимовкой в Борке у Папа- нина, а затем по Беломоро-Балтийской системе каналов в Белое море — сказочные впечатления. Капитан сейнера Алексей Иванович Субботин, команда из семи человек. Соловьиное пение на зеленых берегах каналов весной 1968 года. Шлюзы, выход в Белое море. Густой бас — гудок на рейде в Великой Салме...

Для работы с этим флотом нужно было удлинить причал-пирс, сделать топливный склад, подобрать команду. Пирс строили все. В срубленные из бревен клетки — ряжи наваливали камни. Камни собирали по берегам и по литорали. Пирс должен был выдержать удары льдин. Его длина позволяет кораблям швартоваться к нему, а не стоять на рейде.

Раз есть флот (корабли, баржи, лодки) — нужна ремонтная база, починка, окраска. И, как и раньше, почти все эти работы выполнялись силами студентов и сотрудников.

Друзья стали уговаривать Перцова: «Хватит, биостанция уже построена. Пора пожинать плоды». Но директор обратился к студентам Архитектурного института, и они сделали в качестве дипломной работы бесплатно проект трехэтажной кирпичной морской лаборатории с морским аквариумом, холодильными установками, постоянным притоком свежей морской воды в аквариум, с совершенными лабораториями, библиотекой и конференц-залом. Аквариальный корпус предполагался на месте, где стояла избушка давно

умершего Никифорова. Там под болотистой почвой оказалась скала. Нужно было сделать большой котлован. Работы начали в 1965 году. На скале разжигали костер, затем на раскаленные камни лили воду — камни трескались, снова разжигали костер и снова лили воду — медленно шло углубление в монолит. Нужно было привезти кирпичи. Каждый кирпич брали в руки много раз: при погрузке в Москве и разгрузке в Пояконде, погрузке на берегу и разгрузке баржи на пирсе ББС, при укладке кирпичей в штабели и подаче кирпичей на стройку. Стены аквариального корпуса и его сложное инженерное оснащение делали рабочие- профессионалы. присланные из МГУ. Уникальный корпус был построен в 1970 году.

Весь этот беспрецедентный комплекс зависел от энергоснабжения. Давно уже дизельная электростанция исчерпала свои ресурсы, ее мощности не хватало. Одно из самых дерзких решений Перцова — построить своими силами высоковольтную линию электропередачи, проведя трассу через тайгу и болота от Пояконды к ББС. Сначала (еще в 1964 году) он изучил необходимую литературу и прибавил к своему необозримому списку еще одну специальность —

Празднование 40-летия ББС. Студенты за праздничным столом

инженер-электрик, монтажник ЛЭП. Получил в соответствующих инстанциях разрешение — и вот молодые математики, физики, биологи, школьники-старшеклассники во главе с директором прокладывают трассу. Столбы устанавливают в ряжах с камнями и нумеруют, но члены стройотрядов знают свои столбы «в лицо» — каждый доставался с огромным трудом. Трассу кончили -25 сентября 1971 года. Когда из Кандалакши приехала комиссия принимать работу, чтобы разрешить подключение к сети, оценка была самая высокая. Ровный электрический свет, работающие без срывов приборы, насосы, качающие воду, к этому быстро привыкли. А еще через три года, в 1974-м, по той же трассе были поставлены столбы телефонной связи.

Мне представляется кульминацией этого восхождения празднование 40-летия ББС 10 августа 1978 года. Плотный, «заматеревший» Перцов в строгом черном костюме с колодками орденов был не очень похож на бледного стройного юношу первых лет университета.

На посвященной юбилею конференции он выступил с большим докладом (которым я до некоторой степени вос-

40-летний юбилей ББС МГУ. 10 августа 1978 г. Слева направо: профессора Г. М. Беляев и Н.Ю. Соколова — студенты 1938 г. — первооткрыватели ББС, доцент Н.А.Заренков. Н.А.Перцов. В.Н.Максимов

пользовался при написании этого очерка). Выступали преподаватели разных факультетов университета и сотрудники ББС. В красиво освещенных морских аквариумах жили своей жизнью гребневики, губки, медузы, актинии и полихеты. Праздничные столы для почти двухсот человек были установлены перед зданиями лабораторий. При первом тосте салютовали стоявшие на рейде корабли, в воздух полетели с шипением и свистом морские сигнальные ракеты. Яркую речь — тост сказал директор дружественной морской биостанции Зоологического института АН СССР «Картеш» Владислав Вильгельмович Хлебович. На празднике были почетные гости — первооткрыватели (студенты 1938 года, вбившие заявочный столб на месте ББС) Е.М.Лебедев, Г.М.Беляев, Н.Ю.Соколова. Пел песни стройотряд, дирижировал Перцов.

Эта идиллическая картина могла бы завершить рассказ о ББС и Перцове. Но картина эта должна быть дополнена.

Еще в 1961 году из Москвы, из инженерной службы факультета, приехал некто Баранов. Был любезен и внимателен. Ему было интересно, откуда взяты деньги на строительство? Действительно ли пирс такой длины, как написа

но в отчете? И написал в прокуратуру заявление о незаконном строительстве: по смете ремонта старого сарая построена целая биостанция. И вообще прошу разобраться...

Николай Андреевич неустанно боролся с пьянством. И многих этим обижал. А пьянство вне пределов биостанции было всеобщим, всеобщей реакцией на унылую жизнь, на бесперспективность, отсутствие самого необходимого в некогда богатом поморском крае. В апреле 1965 Перцов, как был, в своем далеко не новом пальто, поехал в Москву по очередным хлопотам. Вернулся — еще дотлевали головешки его сгоревшего дома. В углях, в золе он нашел красиво расплавленные объективы своих фотоаппаратов. Но самое ужасное — сгорели все материалы подготовленной диссертации — почти 15 лет изучения пищевых связей наземных животных и обитателей литорали Белого моря.

В июне того же года Перцов сам, отвергая всякую помощь, начал строить новый дом. И построил лучше прежнего. Еще через два года были подожжены и сгорели склады, так когда-то восхищавшие меня своим невероятным порядком и совершенством. И через год на том же месте были построены новые, на этот раз кирпичные.

«Друзья» не успокаивались. Из авторитетных научноадминистративных кругов стало звучать: «ББС МГУ — прекрасное место для научной работы! Аквариальный корпус, электричество, кухня! Прекрасно! Безумно тратить все это на ученические работы студентов. И вообще, знаете ли, станция переросла своего директора. Пора его убрать!»

Вот так — росла, росла и переросла... Враги были влиятельны и титулованы. Они — типичный продукт советской иерархии — составляли партийно-административную власть и были уверены в своем всесилии. Романтический энтузиазм вызывал у них лишь усмешку.

Перцов не имел ученых степеней — новую диссертацию он делать не стал. Он получал неприлично низкую зарплату, но ннкогда на это не жаловался, он казался беззащитным перед научно-административной «элитой».

Их раздражал дух энтузиазма и бескорыстия стройотрядов: как это, почти без оплаты? А 30 руб. в оба конца и питание в столовой? Откуда эти деньги? И находили поводы писать доносы в прокуратуру и даже в уголовный розыск.

Это было трудно вынести. И веселый, легкий, обаятельный Перцов все больше нервничал, иногда становился

резким, чаще, как водится, по отношению к близким сотрудникам.

Сотрудникам ББС было нелегко. Когда-то они, увлеченные пламенным Перцовым, поехали после окончания университета работать к нему на северную биостанцию. Прошли годы трудной жизни. Прошла молодость. «Блажен, кто смолоду был молод...» А дальше: «Кто постепенно жизни холод с летами вытерпеть умел» — страшная вещь, этот холод жизни. Трудно его вынести. И обращается взгляд на человека, бывшего ранее идеалом. Так легко найти в нем причину холода своей жизни... Как печально, что некоторые из когда-то молодых энтузиастов стали врагами директора. И поддерживали письма-доносы.

Его замучили ревизии — пытались найти финансовые нарушения. Это было хорошо отработано в советское время. Не нашли. Снять его не решились.

Почему не решились? Побоялись массовых протестов. За него вступились бы сотни бывших студентов, сотни тех, кто строил ББС в лучшие годы своей жизни. Не решились. Но жизнь его была трудной. Мы уже не удивлялись, что директор не расстается с валидолом. Открылась язва желудка. Приходилось лежать в больнице. Все это сократило ему жизнь.

Перцов остался директором. Беломорская биостанция МГУ осталась уникальным местом прежде всего для учебной, а затем для научной работы. Осталась, как сказал Матекин, «жемчужиной, которая украшает корону столичного университета».

В первые годы Перцов еще ухитрялся сам проводить занятия по морской фауне беспозвоночных с некоторыми группами студентов. Было правило — с каждой вновь прибывшей группой студентов директор проводил первое занятие: рассказывал об истории биостанции, местных условиях. И каждого студента знал в лицо. Он все реже урывал время для собственных научных работ.

В 70-е годы вместе с Б.Я.Виленкиным он провел свое последнее исследование — изучал обрастание морскими организмами различных материалов в различных гидрологических режимах. Но эта работа была уже через силу. Все это совмещалось с огромной нервной и физической нагрузкой по строительству и обеспечению ежедневной жизни биостанции. Море, тайга, скалы, столько молодых людей. Но отвечает за все директор. Случись что... Постоянное нервное напряжение...

Но никакие трудности жизни не сказывались на основном назначении ББС Московского университета — обучении студентов. Вот уже много лет все студенты зоологического отделения биологического факультета между первым и вторым курсом проходят практику на Белом море. Лед сходит в конце мая, начинает прогреваться вода. С чрезвычайной интенсивностью размножаются планктонные и бен- тосные организмы. В пробах много личиночных форм. Раздолье для эмбриологов.

Классический практикум по зоологии беспозвоночных животных — основа общебиологического образования. Его проходят студенты разных специальностейг и не только биологического факультета: в августе биофизики физического факультета и палеонтологи геологического, а также студенты третьего и четвертого курсов биофака: физиологи, эмбриологи, биофизики, ихтиологи и, конечно, зоологи беспозвоночных животных — это их станция. Много десятилетий (от Кожевникова, Кольцова и Зенкевича) складывался курс зоологии беспозвоночных, охватывающий огромное разнообразие классов, отрядов, семейств. Преподаватели высочайшей квалификации ведут эти занятия со времен соратницы Зенкевича — доцента Веры Александровны Броц- кой. Здесь, при ежедневном тесном общении, контакт студентов и преподавателей особенно плодотворен.

Жизненным подвигом были 25-летние исследования на ББС ботаника Владимира Николаевича Вехова [1]. Он детально исследовал флору высших растений п-ова Киндо. Незабываемы его экскурсии со студентами по тайге, болотам и скалам. Но главным его предметом была жизнь зостеры (Zostera marina) — одного из немногих высших растений, живущих в море на мелководьях, в режиме приливов и отливов, резких изменений солености от впадающих в море рек и ручьев и при таянии льда. Для исследования ее биологии Вехов по многу часов работал в ледяной воде, наблюдая, измеряя, описывая состояние отдельных растений и их скоплений. Биология — медленная наука. Описания жизни одного вида требуют многих лет — разных сезонов, мягких и морозных зим, холодных и жарких летних месяцев, разных режимов таяния льда, разного режима приливов и отливов. А тут около 25 лет назад беломорская зостера почти исчезла, по-зидимому, под действием паразитического гриба Labirinthula macrocysitis.

Мы знаем о волнах жизни, о системе «хищник — жер-

ББС МГУ. Слева направо: С.Э.Шноль, Н.А.Перцов, В.Н.Вехов

тва», о волнообразных изменениях численности в этих системах, красивых математических моделях Лотки-Вольтер- ры, но чтобы в природе исследовать такую волну жизни одного конкретного вида (например, зостеры), нужно отдать значительную часть своей жизни.

Вехов работал на ББС зимой и летом. Он читал лекции, вел занятия со студентами в Москве и на летней практике, но всегда помнил о своей зостере. И в ноябре, и под Новый год уезжал на ББС, где в полярной темноте, через лунки и проруби доставал и смотрел, как зимуют отмеченные им летом растения.

О Вехове нужен бы отдельный очерк. Но очерк этот все равно будет связан с ББС и Перцовым. Они были друзьями. Оба фронтовики (Вехов был ранен под Сталинградом), оба из поколения победителей. Вехов был бесценной моральной и психологической опорой Перцова. Его часто суровая справедливость останавливала многих врагов ББС. Они вместе с Перцовым создали стиль ББС того времени — дух бодрости, активной позиции и точной оценки приоритетов в непростых жизненных коллизиях.

В летние сезоны на ББС проходили практику и работали в стройотрядах до 500 человек. Жизнеобеспечение их в «суровых условиях Заполярья» (как весело говорил Вехов) требовало больших усилий. Нужно было бы назвать здесь

многолетних сотрудников биостанции, обеспечивавших все это: транспорт (корабли), отопление, разнообразную технику, работу складов, лабораторий, прекрасную библиотеку. Среди них — старейший заведующий хозяйством А.Ф.Таурь- янин и А.Н.Таурьянина, научные сотрудники ТЛ.Бэер, В.НЛевицкий и все годы от своего студенческого времени заместитель директора, а после Перцова директор ББС Нина Леонтьевна Семенова.

В 1975 году Перцова вызвали в ректорат для доклада на ректорском совещании о

Н.А.Перцов. Последний снимок.состоянии и перспективах

но, очень тщательно готовился. На девятом этаже главного здания МГУ в зале собрались руководители факультетов и служб университета. Ректор Иван Георгиевич Петровский, увидев Перцова, сказал: «Товарищи! Николай Андреевич Перцов — замечательный человек. Он так много сделал для университета. Давайте не будем мучить его докладом, а поприветствуем его аплодисментами». И все встали и аплодировали Перцову. Это было истинное признание и, в сущности, единственная бесценная награда.

Однако его не оставили в покое. Может показаться, что его, воплотившего всей своей жизнью романтические идеалы коммунизма, должны были бы поддержать «иерархи» коммунистической идеологии — партийно-комсомольские руководители. Нет, это наивная мысль.

Давным-давно никаких коммунистических идеалов не осталось у этих иерархов. Они были циничны и прозаичны. Травля Перцова продолжалась.

5 июля 1987 года Н.А.Перцов внезапно умер от сердечной недостаточности после очередных неприятностей. Его могила тут же. на биостанции.

Потрясенные ранней смертью Перцова сотрудники и

студенты обратились в «инстанции» с просьбой о присвоении ББС МГУ имени Перцова. Просьба казалась такой естественной. Казалась такой естественной не всем. Его не забыли. Ему не забыли его самобытности и непохожести. Студенты не стали ждать официального утверждения и укрепили на пирсе надпись «ББС МГУ имени Перцова».

Быстро проходит жизнь. От незабываемых лет остаются ученики, друзья, воспоминания и напечатанные труды. Труды Беломорской биостанции МГУ — шесть выпусков книг «Биология Белого моря» — вышли при жизни Перцова [2], седьмой, под редакцией П.В.Матекина, в 1990 году [3] и посвящен, как написано на титульном листе, светлой памяти Николая Андреевича Перцова, директора, организатора, строителя Беломорской биологической станции Московского университета.

Н.А.Перцов

Еще по теме Н.А.Перцов: