Согласно материалистическому пониманию истории, определяющим в развитии общества является производство. Производство — первая предпосылка человеческого существования. Чтобы жить, люди вынуждены производить средства существования. Осуществляя производство материальных благ, люди тем самым производят и свою материальную жизнь. Сама человеческая история поэтому есть не что иное, как порождение человека человеческим трудом и развитие человека посредством труда. Этот основополагающий факт во всем своем значении для истории был впервые оценен К. Марксом и Ф. Энгельсом. В полном соответствии с ним исторический материализм определяет и роль человека. В труде, и прежде всего в преобразовании предметного мира, человек утверждает себя как общественное существо. Его производственная деятельность составляет главное проявление человеческой сущности. Формулируя материалистический взгляд на природу человека, К. Маркс и Ф. Энгельс противопоставляли свой материализм идеализму Гегеля. Гегель тоже считал сущностью человека труд, т. е. ту деятельность, в которой человек подтверждает себя как человек, становится для себя человеком. Однако Гегель свел труд только к одному его вид}' — абстрактно-духовной деятельности. Поэтому, по Гегелю, сущность человека — это дух, самосознание. « Человеческая сущность, человек для Гегеля, - отмечал К. Маркс, — равнозначны самосознанию»134. Что касается предметной, материальной деятельности, то ее Гегель объявлял простым отчуждением самосознания, моментом этого самосознания, не соответствующим человеческой сущности отношением. Л. Фейербах, выступивший против идеализма Гегеля, апеллировал к человеку как природному существу, к его естественным силам. К. Маркс и Ф. Энгельс не могли не приветствовать эту мысль Фейербаха, поскольку она была направлена против идеализма Гегеля. В то же время они видели узость позиции Фейербаха в этом вопросе. Хотя он упорно подчеркивал чувственную, природную сторону человека, деятельность его он не рассматривал как предметную деятельность. Он не понимал, что практика есть прежде всего производство материальных благ, имеющее историческое происхождение и развитие. Поэтому в конечном счете Фейербах считал истинно человеческой только теоретическую деятельность. Идеализм как в прошлом, так и в настоящем, отрицая первичность и определяющую роль материально-производственной практики людей, в принципе не может дать правильного толкования роли человека и его труда, поскольку ищет ее в сфере духа, сознания. Чтобы убедиться в этом, достаточно привести рассуждения Георга Зиммеля и одного из современных персоналистов-католиков А. Арвона. Г. Зиммель, рассуждая о мускульном и психическом труде с позиций его субъективной ценности, утверждал, что физический труд приобретает характер ценности лишь благодаря затрате психической энергии. Соответственно вознаграждение за труд обусловливается не необходимостью воспроизводства жизненных средств и за их счет рабочей силы работника, а затратой воли, рефлексами чувств, словом, психическими условиями. «Подобно тому, что всякое обладание вещами, не действующими на психику, не имело бы для нас ни интереса, ни значения, точно так же не представляла бы ни интереса, ни значения наша собственная деятельность, если бы она не вытекала из внутренних побуждений, неудовольствия, чувства жертвы, которое и обусловливает требование вознаграждения и величину его»135. Г. Зиммель это объясняет тем, что источник ценности -- это психиче ские процессы, и соответственно ценность труда определяется не его затратами, а его субъективной полезностью. А. Арвон в брошюре «Философия труда» всячески принижает значение производственной деятельности, утверждая, что понимание труда как материальной деятельности низводит человека до животного, до вегетативного существования. А. Арвон считает труд усилием воли, сознания и размышления, которые и составляют, по его мнению, фундаментальное различие между человеком и животным. Труд, согласно А. Арвону, можно понять лишь с точки зрения тотальности, кардинальных ценностей, божественного содержания. Наиболее подходящим для А. Арвон а оказывается определение труда, принадлежащее духовному отцу персоналистов-католиков Ж. Лакруа: «Труд — это дух, проникающий в материю и ее одухотворяющий»136‡‡. Неправомерно преувеличивая духовную сторону труда и искажая природу человеческой деятельности, А. Арвон тем не менее предъявляет К. Марксу традиционное обвинение в одностороннем определении труда, в отрицании его многозначности. В марксизме, заявляет он, труд рассматривается только с практической стороны, а сама проблема человеческого труда низводится до уровня политических и экономических наук. Если, сокрушается Арвон, К. Маркс утверждает, что человечество ставит лишь такие задачи, которые оно может осуществить, то тем самым в марксизме философия труда сводится- де к простой науке о практическом действии, исчерпывается экономической и технической эволюцией, утопает в материальной, производственной, социальной практике как в чем-то частичном, фрагментарном. Марксизм, сетует он, не возвышает человека в труде, ибо он отрицает все пути к абсолютному, не видит в труде божественного назначения137. Исторический материализм действительно не признает божественного назначения труда. Но марксизм никогда не отрицал важности духовного труда, никогда не сводил труд к одним лишь материальным, производственным функциям. Наоборот, марксизм, преодолев односторонность идеализма, впервые научно оценил роль духовной деятельности. Марксизм в противоположность идеализму считает материальное производство первичным, определяющим фактором, от которого зависят и которым определяются все другие виды деятельности чело века —политическая, умственная и т.д. Поэтому, только исходя из решающего значения материального производства, можно правильно понять природу человека, роль его труда. Деятельность по производству материальных благ оказывается определяющей стороной человеческой жизни потому, что благодаря ей и посредством ее люди вступают друг с другом в определенные производственные отношения, которые образуют основу всех других общественных отношений. Кроме того, производство материальных благ с самого начала предполагает совместную деятельность людей, необходимость их соединения в общества, т. е. существование общественного человека. Отсюда следует, что понятие сущности человека относится не к отдельному индивиду и не к природным связям людей, а к человеку как части целого общественного организма и носителю общественных отношений. Сущность человека, писал К. Маркс, «не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»138. Разумеется, в эту совокупность кроме экономических входят и другие виды общественных отношений — социальные, политические, идеологические и т.д. Они тоже характеризуют сущность личности. Однако они не составляют ее определяющей, первичной стороны. Природа человека как совокупности общественных отношений в конечном счете определяется его трудовой, производственной деятельностью. Именно последняя составляет наиболее глубокую сущность человека. Соответственно деятельность по производству материальных благ служит основной характеристикой и решающим способом утверждения человека как личности. Человек становится личностью благодаря труду. Производительные силы человека —это его сущностные силы, то главное, что делает его общественным существом и личностью. «История промышленности и сложившееся предметное бытие промышленности, — указывал К. Маркс, — являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией, которую до сих пор рассматривали не в ее связи с сущностью человека». Люди, двигаясь в границах отчуждения, разъясняет К. Маркс, «усматривали действительность человеческих сущностных сил и человеческую родовую деятельность только во всеобщем бытии человека, в религии, или же в истории в ее абстрактно-всеобщих формах политики, искусства, литературы и т.д.». В действительности, «в обыкновенной, материальной промышленности (...) мы имеем перед собой под видом чувственных (...) предметов, под видом отчуждения, опредмеченные сущностные силы человека»139. Поскольку трудовая, производственная деятельность людей составляет главное проявление их сущности, отсюда следует, что роль, человека как производительной силы —его основная историческая роль. Народные массы —творцы истории прежде всего потому, что выполняют функции производителей материальных благ, приводят в движение общественное производство и тем самым определяют развитие самого общества, всей истории. Их производственная деятельность — первое и решающее условие жизни и прогресса общества. Но она нечто большее, чем просто условие существования людей. Трудовая деятельность в то же время есть первоисточник, последняя причина развития как самих производительных сил (в том числе и человека), так и общества в целом. Эволюция производительных сил, как известно, во многом зависит от существующих производственных отношений. Но, признавая активное воздействие производственных отношений на прогресс производительных сил, следует тем не менее учитывать, что в развитии производства определяющими выступают не они, а производительные силы. Именно развитие последних обусловливает изменения производственных отношений. Поэтому сами производственные отношения не могут выступать как причина, определяющая развитие производительных сил. Производственные отношения — это форма производства, которая при всей ее активной роли не может быть причиной изменения содержания. Источник движения производства надо искать в содержании производства, т. е. в производительных силах. Таким источником служит труд, производственная деятельность человека. Производительные силы — продукт человеческой деятельности, которая, в свою очередь, определяется теми условиями, в которых люди находятся: производительными силами, уже приобретенными раньше, и общественной формой производства. Предмет и орудия труда, применяемые человеком в процессе производства, становятся производительными силами лишь благодаря тому, что охватываются, по выражению К. Маркса, живым пламенем человеческого труда. Без этого техника остается мертвой и лишается качества производительной силы. Труд —это тот живой пламень, тот огонь, горение которого и есть источник развития производительных сил. Если сравнивать по значению в развитии производства человеческий элемент производительных сил с вещественными средствами производства, то и в этом отношении главенствующая роль принадле- жит труду, человеку. Орудия производства не могут быть определяющим элементом производства потому, что представляют собой лишь предметное воплощение человеческого труда, овеществленный продукт целесообразной деятельности людей. Наконец, называя людей главной производительной силой общества, мы тем самым подчеркиваем ведущую роль человека в производстве. В конечном счете причины изменения производительных сил заложены в противоречивом взаимодействии человека с природой и орудиями производства. Это взаимодействие и означает, что труд осуществляется людьми; активной, творческой силой в нем является сам человек. Люди создают средства производства и создают их своим трудом, хотя всегда в условиях определенных экономических отношений. Такое решение вопроса само собой вытекает из основной посылки материалистического понимания развития истории: люди творят историю в процессе трудовой деятельности. Говоря о решающей роли труда в возникновении и эволюции человеческого общества, мы тем самым подчеркиваем и первую, наиболее глубокую причину развития производительных сил. Однако подобная характеристика значения труда весьма обща и нуждается в разъяснении. Ее надо к тому же привести в соответствие с оценкой роли других факторов, воздействующих на прогресс производительных сил. Необходимо прежде всего объяснить, что побуждает людей к труду, какие причины заставляют их трудиться и как эти побудительные мотивы зависят от существующих в данном обществе социааьно- экономических отношений. Труд —это средство добывания материальных и духовных благ. Люди трудятся, занимаются производством для того, чтобы обеспечить свое существование и развитие. Имеется общеисторический побудительный мотив к труду — удовлетворение разнообразных потребностей людей. Это конечная цель производства во всех общественно-экономических формациях. Поскольку потребности человека непрерывно растут и изменяются, то необходимость их удовлетворения выступает как постоянный стимул развития производительных сил. Без учета этого факта нельзя объяснить, почему в истории производство и техника в общем и целом прогрессирую!’. Отводя определенную роль потребностям, нельзя, однако, считать их определяющей причиной эволюции труда и производительных сил. Если бы это было так, то мотивы и цели деятельности людей оказались бы поставленными на первое место. В действительности потребности хотя и побуждают людей к труду, в своем историческом движении сами определяются уровнем производства, производительно сти труда. Необходимость удовлетворения потребностей как стимул к труду в разное время выступает в специфической форме, обусловленной существующими производственными отношениями. Последние, в свою очередь, порождают особые стимулы к труду, присущие только этому экономическому строю. Итак, люди, в труде которых заключен источник развития производительных сил, выступают как решающая, главная производительная сила. «Из всех орудий производства, — писал К. Маркс, - наиболее могучей производительной силой является сам революционный класс»140. Ту же мысль подчеркивал В. И. Ленин: «Первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся»141. Какие же силы самого человека, самих людей производительные? Для того чтобы совершался обмен веществ между человеком и природой, чтобы можно было присваивать вещество природы в форме, пригодной для удовлетворения потребностей, человек приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы. В процессе труда люди имеют дело с веществом природы и орудиями производства, составляющими материальный элемент производства. Уже поэтому во взаимодействии с природой сами люди должны выступать как носители физической силы, противостоять внешней природе как природная сила. Усвоение и преобразование материальных предметов было бы невозможно без соответствующей предметной деятельности человека и применения им своих естественных сил. Вместе с тем, то, что человек наделен физическими силами, уже означает, что он может проявить свою сущность как производительной силы только во взаимодействии с предметами природы, в процессе практической деятельности. Исторически производство было обусловлено в значительной мере и телесной организацией человека. Не только в возникновении, но и в дальнейшем развитии производства физическим силам человека принадлежит важная роль. Как бы ни изменялось место человека в производственном процессе, его природные, материальные силы необходимы для функционирования любого производства. Они —то обязательное средство, с помощью которого человек только и может материачьно взаимодействовать с природой и орудиями труда. Труд, следовательно, есть проявление одной из сил природы — человеческой рабочей силы. Однако эта сила в качестве производительной выступает не просто как чистое создание природы, присущее человеку как части природы. Она, не переставая быть естественной, вместе с тем и есть продукт исторического развития, преобразованная историей сила. Человек не только природное существо. Он и общественное существо, и именно как таковое утверждает себя в своем существовании и функционировании в качестве производителя материальных благ. Подобно тому как предметы, присваиваемые человеком из внешнего мира, не есть те самые предметы, которые существуют в окружающей дреде, так и природные силы человека представляют собой результат человеческой практической деятельности. Рука и костно-мускульная система вообще не только органы груда, но и продукты его. «Только благодаря труду, — писал Ф. Энгельс, — благодаря приспособлению к все новым операциям, благодаря передаче по наследству достигнутого таким путем особого развития мускулов, связок и, за более долгие промежутки времени, также и костей, и благодаря все новому применению этих переданных по наследству усовершенствований к новым, все более сложным операциям, — только благодаря всему этому человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини»142. Назначение физических сил человека состоит прежде всего в их функционировании как источника энергии производственного процесса. Многие века мускульная энергия человека служила главной двигательной силой производства. Пока средства труда носили характер ручных орудий и инструментов, они, как правило, приводились в движение непосредственно самими людьми. В этих условиях внешние природные силы или вообще не использовались, или применялись в небольших размерах. Энергетическая функция производителя не потеряла своего значения и теперь. Ручные, немеханизированные виды работ занимают все еще значительную долю в общей массе общественного труда. Даже в некоторых механизированных формах производства применяется мускульная энергия как двигательная сила. Мускульные силы человека нужны также для осуществления исполнительных функций по обслуживанию машин и механизмов. В тех условиях, когда источником двигательной энергии производственного процесса служат природные силы (пар, электричество и др.), но производство еще не автоматизированное, применение человеком своих физических сил оказывается необходимым элементом в общей системе технологического процесса. Посредством использования своей энергии человек регулирует работу механизмов, заставляет машину воздействовать на предмет труда, исполняет определенные операции по обработке сырья и материалов. Физические функции остаются необходимыми и в автоматизированном производстве. И здесь для обслуживания машин нужны опре деленные физические усилия работника. Не говоря о приведении в движение всевозможных рычагов и механизмов управления, человек должен ремонтировать систему, заниматься ее наладкой, что требует затраты мускульной энергии. Процесс труда кроме применения физических сил всегда одновременно предполагает и деятельность умственную. К духовным элементам труда относятся: 1) умение совершать целесообразные действия орудиями производства и органами труда; 2) эмпирический производственный опыт, практические знания о свойствах предметов и орудий производства и условиях их применения; 3) научные знания, получаемые в результате специального изучения науки. Эти моменты составляют познавательную сторону труда, выражают его духовные силы. Они призваны выполнять определенные функции, отличные от задач физической деятельности производителя. Если физические силы человека служат для того, чтобы приводить в движение орудия производства и непосредственно воздействовать на предмет труда, то назначение его интеллектуальных сил состоит с самого начала в опосредствующей деятельности. Она заключается, во-первых, в регулировании и контроле обмена веществ между человеком и природой, в управлении производственным процессом; во- вторых, в познании свойств и закономерностей природы, техники, технологии. Для того чтобы совершался обмен веществ между человеком и природой, чтобы присваивалось вещество природы в форме, пригодной для удовлетворения жизненных потребностей, люди должны знать свойства употребляемых ими вещей, т. е. свойства природы. Возникает вопрос: можно ли духовные силы работника считать производительными? В литературе некоторые авторы отрицали возможность превращения интеллектуальных сил человека в производительные силы. Рассуждали они примерно так: производительные силы материальны, духовная деятельность идеальна и уже поэтому не может быть отнесена к производительным силам. Отсюда логически следует вывод: человек — производительная сила только как носитель физической энергии, входит в эти силы, так сказать, лишь своей телесной организацией. Неправильно, на наш взгляд, рассматривать людей как часть производительных сил, имея в виду лишь их материальную деятельность. Они входят в производительные силы со стороны как материальной, так и духовной деятельности. Интеллектуальная деятельность людей, используемая в процессе производства, также выступает как произво дительная сила труда. Производство ие может функционировать без определенного опыта, научных знаний, умения. С этих позиций науку следует считать производительной силой, гак как умственная деятельность производителя включает в себя элементы науки*. Человек же, будучи носителем умственных функций, .научных знаний, составляет производительную силу общества. Вместе с ним, следовательно, к производительным силам должны быть отнесены и научные элементы его труда, которые как свойство производителя материальных благ сами становятся производительной силой. Безразлично, будет ли это труд рабочего или инженера, но если в нем используется наука, то она необходимо превращается в одну из сил производительного труда. Несколько иным оказывается положение науки в системе производительных сил, когда мы рассматриваем ее взаимоотношения с вещественным содержанием производства, в частности с техникой. Вещественные элементы производства и наука отличаются друг от друга как материальное и духовное. В пределах основного вопроса философии они даже противостоят друг другу, и поэтому нельзя (конечно, в этих пределах) объявлять науку, например, частью техники или считать таким же материальным средством производства, как и орудия труда. Прежде всего нужно иметь в виду, что по отношению к материальным элементам производительных сил неправильно было бы характеризовать науку как их часть. Здесь точнее говорить: наука становится производительной силой, превращается в производительную силу. Она превращается в непосредственную материальную силу в тех условиях, когда ее данные реачизуются в технике и технологии производства, в организации труда и т. п. В каждой современной машине материализована определенная доля научных знаний. «Природа, — писат К. Маркс, — не строит ни машин, ни паровозов, ни железных дорог, ни электрического телеграфа, ни сельфакторов и т. д. Все это — продукты человеческого труда, природный материал, превращенный в органы человеческой воли, властвующей над природой, или человеческой деятельности в природе. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга; овеществленная сила знания»143. Поскольку техника представляет собой овеществленную силу знания, то уровень ее развития выступает показателем того, до какой степени наука превратилась в непосредственную производительную ‘Подробный анализ этой проблемы см.: Елъмеев В. Я. Наука и производительные силы общества. М., 1959. силу; до какой степени сами условия общественного процесса жизни подчинены контролю общего интеллекта и переделаны соответственно его требованиям; до какой степени производство общественных производительных сил совершенно не только в форме знания, но и в виде непосредственных органов общественной практики, реального процесса жизни144. Научные идеи, воплощаясь в технике, не исчезают, а существуют в ней, но только в ином, овеществленном виде145. В гой мере, в какой наука реализуется в орудиях труда, она из потенциальной духовной силы превращается в материальную силу общественного производства. Подводя итог сказанному, необходимо отметить следующее: производительные силы, воплощенные в самом человеке, складываются из единства его материальных и духовных, в том числе научных, сил. Соответственно рабочая сила определяется как совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости. Производительные силы людей, однако, не исчерпываются их индивидуальными физическими и духовными силами. В процессе труда люди организуются в коллективы, возникают общественные производительные силы труда, не принадлежащие отдельному индивиду, а свойственные всей совокупности работников. Роль такой общественной производительной силы труда выполняет уже простая кооперация. Если, например, ту или иную трудовую операцию люди выполняют в одиночку, изолированно, то производительная сила всех их вместе будет равняться общему количеству сил участвующих в производстве лиц. Но эту же операцию при тех же условиях и усилиях они могут осуществить иным способом — совместной деятельностью, т. е. путем простого соединения в один коллектив. Эффект окажется совсем другим: общая производительная сила труда, образующаяся из слияния отдельных сил, будет существенно иной и большей, чем математическая сумма составляющих ее отдельных сил. Здесь дело идет не только об увеличении путем кооперации индивидуальной силы, но и о создании новой производительной силы, которая по своей сущности есть массовая сила. Кооперация труда порождает новую производительную силу труда—силу коллектива. Она в отличие от индивидуальных сил рабочего должна быть названа общественной (массовой) производительной силой труда, или производительной силой общественного труда. Специфическая общественная производительная сила характеризуется тем, что она свойственна только коллективу определенным обра зом соединенных работников, т. е. совокупному рабочему. Если индивидуальные силы труда лежат на стороне отдельного производителя, то носителем массовой производительной силы выступает обобществленный труд. Исторически процесс обобществления труда совпадает с развитием его общественных производительных сил. Каков источник происхождения общественных производительных сил труда? Чтобы могла образоваться массовая производительная сила труда, необходимо, конечно, функционирование индивидуальных сил, присущих отдельным работникам. Без этого не может возникнуть и массовая сила. Весь вопрос в том, что последняя — не простая сумма индивидуальных сил, а умноженная сила, возникшая в результате перехода количества в качество. Она образуется из той или иной организации индивидуальных сил, из способа совместной деятельности людей. Поэтому сам способ совместной деятельности выступает как своеобразная производительная сила. Эту мысль необходимо особо выделить, ибо в литературе, как правило, за способом совместной деятельности и, следовательно, за определенными формами сотрудничества и взаимодействия людей как производителей не признается значения специфических общественных производительных сил труда. Обычно утверждается, что способ совместной деятельности и конкретные формы ее служат лишь фактором повышения производительности труда, а не производительной силой. Между тем определенные общественные формы труда, образующиеся из связи отдельных производителей и их индивидуальных производительных сил, приобретают роль своеобразной производительной силы. К конкретным формам общественного труда, приобретающим значение специфических общественных производительных сил, можно отнести, например, форму совместной деятельности, основанную на сочетании членами одного и того же коллектива различных видов работ. Примером может служить первобытный коллектив, представляющий собой первую массовую производительную силу становящегося человеческого общества. Другая форма общественного труда — совместная деятельность, кооперация, основанная на разделении труда. Из комбинации различных видов труда также образуется специфическая производительная сила, принадлежащая совокупному рабочему. Общественные производительные силы необходимо отличать от индивидуальных. Такое разграничение очень важно для определения понятия производительного труда и производительного работника, для выяснения вопроса, кто составляет главную производительную силу современного общества. Люди и материальные средства производства, в частности техника, в процессе производства образуют неразрывное единство. Те и другие составляют производительные силы и как таковые связаны друг с другом, имеют ряд общих законов развития. Совершенствование производителей материальных благ определяется изменениями в материально-технической базе производства, главным образом прогрессом техники. Люди, создавая технику и другие материальные условия производства, сами становятся в зависимость от творимых ими же материальных условий жизни, в частности орудий труда. Развивая производство, человек совершенствуется и сам. Характер материальных средств труда определяет формы и характер трудовых функций работника, его производственную культуру, уровень научно-технических знаний и производственного опыта, т. е. его общее развитие. Однако воздействие техники на производителя и его производственную деятельность не столь непосредственно, как это может показаться на первый взгляд. Ясно, что техника и человек — это качественно различные элементы производительных сил. Техника относится к вещественным элементам, а люди составляют живую производительную силу. Трудовая деятельность человека принципиально отличается от работы машины. Машина была и остается лишь орудием труда, исполнителем воли человека. Техника и люди в общей взаимообусловленности имеют свои специфические закономерности, присущие им как качественно различным элементам производительных сил. Производители материачь- ных благ, завися в своей эволюции в общем и целом от технического прогресса, обладают в то же время относительной самостоятельностью развития. Их совершенствование определяется не только состоянием средств производства в определенный момент, но и многими другими факторами, лежащими в сфере действия специфических законов функционирования самого человека как производительного работника, а также в области социально-экономических отношений людей. Если не признавать качественных особенностей и относительной самостоятельности развития человека как субъекта труда, то нельзя дать правильную картину эволюции производителей материальных благ. Сведение развития человеческого элемента производительных сил к техническим процессам означает ненаучный подход к явлени ям общественной жизни. Такого рода сведение было характерно для западной социологии, все более склоняющейся уже в начале научно- технической революции к так называемому техницизму. Не вдаваясь в подробный анализ этого течения и отсылая читателя к содержательной для 1950-х годов книге Г. В. Осипова146, рассмотрим лишь, как тогда социологи решали проблему взаимоотношении человека и техники в производственном процессе. Исходной позицией представителей «техницизма» служит отождествление работы машин с деятельностью человека. По их мнению, автоматы, кибернетические устройства могут полностью обесценить роль труда в производстве, вытеснить человека из производства, а вместе с ним и мыслящую личность. Этот вывод они обычно «подкрепляют» авторитетом представителей кибернетики, инженерной психологии, которые нередко отрицают всякие различия между человеком и машиной. Так, американский ученый Джон Г. Кемени в статье «Человек как машина» писал: «Мы систематически рассмотрели, что может сделать человек и какую часть его деятельности может дублировать машина. Мы установили, что превосходство мозга зиждется на большей сложности человеческой нервной системы и на большей эффективности человеческой памяти. Но является ли это принципиальным различием, или его можно преодолеть по мере дальнейшего развития техники? В этой статье мы попытались показать, что убедительного доказательства о наличии принципиального различия между человеком и машиной не существует. Для любой формы человеческой деятельности можно представить себе ее машинную 147 копию» . Определенную общность и аналогию в функциях управления, осуществляемых человеком и кибернетическими машинами, отдельные авторы толковали настолько расширительно, что отрицали качественную грань между человеком и машиной. Ограничиваясь количественным подходом к вопросу, они обычно широко пользуются психологическими и логическими понятиями для обозначения машинных процессов (машинное «мышление», электронный «мозг», машинная «память» и т.д.), что еще более затемняет различие между людьми и машинами. В то же время делались попытки характеризовать деятельность и поведение человека, в том числе процессы познания с помощью терминов, взятых из технических наук. В работах по инженерной психологии, например, человек часто характеризуется как «частотный фильтр», «линейный низкочастотный усилитель» и т. п. При этом такие понятия берутся не в условном, а в прямом смысле или намеренно забывается их условность. Из такого рода неправильных высказываний делаются общесоциологические заключения о возможности замены людей вообще машинами, появления «общества машин». Договариваются, например, до того, что якобы в будущем в результате технического прогресса на место людей придут роботы с электронным «мозгом». Допускается, что они могут даже выйти из-под власти людей, «осознать» свою самостоятельность и уничтожить человечество. Отождествление деятельности человека с функционированием машин, сведение человеческого труда к роли простого компонента технической системы приобретают форму особой социологической концепции о «демонической силе» техники, подавлении человека вообще техникой. Эта теория в какой-то мере отражает фактическое положение рабочего в обществе, в котором, по словам К. Маркса, все чревато своей противоположностью: машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение; новые, до сих пор неизвестные источники богатства превращаются в источники нищеты; по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей; даже чистый свет науки не может сиять иначе как только на мрачном фоне невежества. «Все наши открытия и весь наш прогресс, — говорил К. Маркс, — как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы. Этот антагонизм между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, современной нищетой и упадком — с другой, этот антагонизм между производительными силами и общественными отношениями нашей эпохи есть осязаемый, неизбежный и неоспоримый факт (...) Мы, со своей стороны, не заблуждаемся относительно природы того хитроумного духа, который постоянно проявляется во всех этих противоречиях. Мы знаем, что новые силы общества, для того чтобы действовать надлежащим образом, нуждаются лишь в одном: ими должны овладеть новые люди, и эти новые люди — рабочие»148. В обществе сила, подавляющая человека, — не техника сама по себе, а власть капитала, в руках которого находится техника. Именно по этой причине орудия труда, технический прогресс выступают по отношению к рабочему как нечто чуждое, ему неподвластное. Однако силы капитала, воплощенные в технике, машинах, на поверхности проявляются как свойства самой техники, власть природы. Отсюда и возникает «технический фетишизм». В свое время в плену этой иллюзии были сами рабочие. Они начинали борьбу против капиталистов с разрушения машин. Жизнь, однако, скоро развеяла эту иллюзию, показав, что дело вовсе не в самой технике, а в ее применении в условиях господства капитала. Видимость, выступающую на поверхности общественной жизни, идеологи довольно умело используют для защиты интересов класса, которому они служат. Они пытаются как можно надежнее скрыть эксплуататорскую природу капитала, а всю вину свалить на технику. Кроме классового мотива немаловажную роль в искажении истинной природы взаимоотношений человека и техники играют эмпиризм, поверхностное отражение явлений и неспособность отличить кажимость от сущности. Необычайный технический прогресс, приводящий к неожиданным социальным последствиям, представляется чем- то независимым от экономического строя, исходящим от самой техники. В результате технике приписываются свойства особой неукротимой силы, господствующей над производителем и обществом в целом. Чтобы понять, почему искажается связь между человеком и техникой, необходимо иметь в виду, что взаимодействие техники и человека многогранно и его различные стороны необходимо строго различать, а не сводить одну к другой. Одна из этих сторон касается взаимоотношения людей и орудий как производительных сил, элементов производственного процесса, рассматриваемого с его вещественной стороны, т. е. как процесса обмена веществ между человеком и природой. Здесь техника служит средством воздействия человека на предмет труда, естественным условием функционирования производства. Она помогает производителю в переработке природного материала, способствует историческому прогрессу. В этом случае машина не выступает как экономическая категория. «Машина, — отмечал К. Маркс, — столь же мало является экономической категорией, как и бык, который тащит плуг. Машина — это только производительная сила»149. Если иметь в виду указанное отношение человека и техники, то следует со всей определенностью сказать, что техника в этом случае не может социально отрицательно влиять на личность и развитие производителя, господствовать над ним и порабощать его. Наоборот, техника сама по себе увеличивает господство общества над природой, способствует развитию духовных и физических сил человека, облегчает его труд. Конечно, машины в зависимости от характера их конструкции, уровня совершенства могут вызывать усталость обслуживающего персонала, требовать больших физических усилий. В этом случае тех нические условия труда отрицательно сказываются на физиологическом или психическом состоянии работника. Подобно тому как чрезмерная жара утомляет косца или тракториста, конвейер однообразит труд операционника. Здесь влияние на работника природных условий и техники одног о и того же порядка. Должны ли мы подобное воздействие техники считать социальным, отождествлять социальные последствия технического развития с его биолого-психологическими результатами? Очевидно, нет. Когда дело касается естественной стороны взаимодействия человека и машины, то нет оснований говорить о социальном подавлении человека техникой, о социальном зле. Утверждать подобное — то же самое, что обвинять солнце в жаркую погоду во враждебном отношении к человеку. Глубоко ошибочен тезис об извечной «двойственной» социальной природе техники, о постоянной противоречивости социальных последствий, связанных с ее использованием. Социально противоречива не техника сама по себе, а противоречиво ее применение в условиях определенного общества. «Противоречий и антагонизмов, — писал К. Маркс, — которые неотделимы от капиталистического применения машин, не существует, потому что они происходят не от самих машин, а от их капиталистического применения!»150. В обществе, где средства производства общественная собственность, применение техники не вызывает социальных антагонизмов. Технический прогресс здесь способствует росту материального благосостояния, повышению культурно-технического уровня трудящихся масс. Социально-экономическое использование техники совпадает с естественным ее назначением. Собственно социальные последствия технического прогресса связаны с иным обстоятельством, с другими отношениями, существующими между человеком и машиной. Дело в том, что это взаимодействие всегда отражает присущие данному обществу экономические отношения. Будучи объектом тех или иных отношений собственности, средства производства в процессе своего применения неизбежно отражают эти отношения. Точно так же человек в процессе своего взаимодействия со средствами производства, техникой выступает и как носитель определенных социально- экономических отношений. Поэтому взаимоотношения техники и производителя в производстве всегда наполнены конкретным социально- экономическим содержанием, опосредованным определенным экономическим строем. От этого содержания и зависит характер социальных последствий развития техники. Поскольку способ и цели использования техники зависят от существующих социально-экономических отношений и ее применение со ставляет одну из граней этих отношений, то машины имеют не только вещественно-природную, но и экономическую сторону. Поэтому подходить к определению техники только с позиций математики, механики и технологии недостаточно. К. Маркс, например, критикуя определение машины математиками и механиками, отмечал, что с «экономической точки зрения это определение совершенно непригодно, потому что нем отсутствует исторический элемент»151. Техника представляет собой продукт исторического развития, результат деятельности людей. И в этом смысле она имеет значение экономической категории. Если нельзя игнорировать социально-экономическую сторону техники, то тем более неправильно толковать человеческий труд как техническую или вещественно-природную категорию. Бесспорно, при функционировании производителей применяются физические силы самого человека. Этого отрицать не следует, хотя у человека материальная деятельность выступает всегда в единстве с познанием. Но по своей сущности человек как производительная сила составляет социально-экономическое явление. Производительные силы общества приобретают значение экономической категории прежде всего потому, что в их состав входят производители материальных благ, люди, которые с самого начала включают в себя кроме экономического содержания социальный, моральный, эстетический моменты. Именно по той причине, что человек — производительная сила, отмечал В. И. Ленин, производительные силы в целом нельзя характеризовать как чисто техническое явление152. Известно, что Н. Бухарин в свое время, ссылаясь на положение К. Маркса о том, что машина не экономическая категория, а только производительная сила, полагал, что К. Маркс под производительными силами, очевидно, разумел вещественные и личные элементы производства и сообразно с этим категория производительных сил — это категория не экономическая, а техническая. В. И. Ленин, критикуя Бухарина, отмечал, что у Бухарина «сообразности» как раз не вышло, ибо «личное» (неточный термин) не есть «техническое». Люди и труд не относятся к техническим элементам производительных сил и, следовательно, в этом смысле выходят за сферу действия технических закономерностей. Будучи зависимыми от технического прогресса, производители вместе с тем имеют свои особые законы развития, несводимые к техническим. Это обстоятельство следует особо подчеркнуть, так как иног да в литературе при объяснении процессов развития производителей материальных благ применяют технические категории, допускают смешение трудовых операций, производимых людьми, с техническими процессами. В экономической науке имеются попытки приложить технические понятия к объяснению процессов человеческого труда. Можно встретить выражения «техническое разделение труда», «технические отношения людей». Неправильно здесь прежде всего то, что принадлежность того или иного явления к производительным силам объявляется критерием его отличия от социально-экономических категорий. Ведь если согласиться с этим, тогда из производительных сил следует исключить людей, производителей материальных благ, и ограничить содержание производительных сил только вещественно-техническими элементами, лишенными притом социально-экономических черт. Попытки распространить технические понятия на процессы труда во многом объясняются недостаточной изученностью специфики человека как элемента производительных сил, что приводит к отождествлению чисто технических процессов с процессами развития человеческой деятельности. Нередко, например, разделение производства на определенные отрасли, распределение средств труда по сферам производства, расчленение машинных операций и процессов смешивают с разделением и распределением человеческого труда, людей. Но это не одно и то же. Первые процессы касаются технических, вещественных элементов производительных сил, вторые — живой человеческой деятельности. Точно так же обстоит дело с категорией специализация. Она имеет самые различные смысловые оттенки: а) может относиться к орудиям труда, производственной технике; б) характеризует дифференциацию человеческой деятельности, ее протекание в конкретных, специальных формах; в) наконец, может означать специализацию самих людей, их закрепление за определенной специальностью. Все эти значения понятия специализации в литературе часто не разделяются или даже отождествляются. Процесс производства и процесс труда не во всем совпадают друг с другом. Процесс производства, конечно, предполагает трудовую деятельность человека, но не сводится к ней. Он включает в себя определенные технологические и технические операции, имеющие характер механического, физического, химического взаимодействия. Процесс же труда кроме функционирования средств и предметов труда имеет еще свой узкий смысл —это сам труд, живая целесообразная человеческая деятельность. В одном отношении, следовательно, понятие процесса труда (когда он рассматривается как совокупность всех трех его моментов) совпадает по объему содержания с понятием процесса производства, в другом (когда имеется в виду только сама человече ская деятельность) не совпадает. В литературе нередко упускается из виду это обстоятельство, отождествляются эти два понятия и таким образом создается опасность сведения труда к чисто техническим, механическим процессам. Итак, при анализе взаимодействия человека и машин в производстве необходимо, во-первых, строго отличать технические процессы от целесообразной и сознательной деятельности людей. Их отождествление приводит к неправильным теориям, сводящим роль человека в производстве к простому техническому компоненту, ставящим личность рабочего исключительно в зависимость от техники. Еще более значительное умаление значения труда, чем в концепциях техницизма и индустриализма, наблюдается в теориях так называемого постиндустриального общества, в котором якобы труд вообще сходит с исторической арены. Если индустриальное общество вместо общества капитала еще называют обществом труда, то постиндустриальное общество, согласно принципу постмодернистской дихотомии, уже перестает быть трудовым. Виноватым в этом устранении труда оказывается не просто техника, а сам труд. Это происходит, по мнению Р. Дарендорфа, из-за того, что стоимость труда резко повышается и его выгоднее заменить дешевой техникой: «Цена труда стала настолько дорогой, что некоторые вещи просто не могут быть сделаны, другие перенесены в технический процесс. Внутренняя динамика самого общества труда ведет к тому, что труд из него уходит»153. Свидетельства такого «ухода» он видит в том, что рабочая неделя сократилась до 40 часов, много времени из труда вычитается образовательной деятельностью, отпусками и праздниками, болеё ранним выходом на пенсию. Р. Дарендорф не преминул воспользоваться суждением раннего К. Маркса об устранении труда при коммунизме, забывая, что у К. Маркса речь шла об уничтожении отчужденного, наемного и эксплуатируемого капиталом труда. В то же время он оспаривает положение К. Маркса из «Капитала» о том, что царство свободы в будущем обществе все же будет опираться на естественную необходимость труда как на свой базис. «С развитием человека, — писал К. Маркс, — расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила; со вершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природе и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости»154. Р.Дарендорф, конечно, не согласен с этой мыслью К. Маркса, он ее считает сомнительной. Но что же он предлагает вместо труда в нетрудовом обществе? Убедительного ответа он не находит: оказывается, труд у него заменяется «деятельностью», а трудовое общество — «обществом деятельности». При этом деятельность не может называться трудовой. Это вроде бы сбивает нас с толку. В итоге склоняется к тому, чтобы под деятельностью понимать всякую индивидуальную деятельность, но только не ассоциированный труд. Утверждения о «смерти труда» появились и в отечественной литературе. Их перенесением на отечественную почву успешно занимается В. J1. Иноземцев. В его «постэкономическом обществе» труда уже не будет, он заменяется творчеством: «Как основная характеристика постэкономической эпохи, творчество противостоит труду и предтру- довой инстинктивной деятельности, характеризующих экономические и доэкономические эпохи»155. Люди, чтобы жить и удовлетворять жизненные потребности в материальных благах, уже не станут нуждаться в труде. Вместо того чтобы вести речь о придании труду творческого характера, отрицается сам труд. Такую, далекую от научности, постановку вопроса можно объяснить лишь тем, что автор не видит различия между трудом как общей основой, обеспечивающей существование людей жизненными средствами, и мотивацией трудовой деятельности: работать во имя удовлетворения потребностей благами; или во имя творческой содержательности самого труда. Второй аспект в общем и целом зависит от тех производственных отношений, в условиях которых люди трудятся. И здесь нельзя смешивать физиолого-психические установки на труд, зависящие от содержательности работы, и от общественной формы, в которых протекает производственная деятельность.