§ 4. Политико-правовая организация гражданского общества
Существование гражданского общества обычно связывается с превращением государства в правовое государство. В качестве посредника между государством и гражданским обществом ставятся всякого рода общественные организации, имеющие представительство в законодательных органах государства. В этой связи возникает вопрос о согласовании частного интереса и принципа индивидуализма, характерных для гражданского общества, с общим интересом, представленным как самим государством, так и посредническими представительными институтами, выражающими интересы классов и социальных групп (сословного элемента, по Гегелю). При обсуждении проблемы соотношения общих прав социальных общностей и прав отдельного человека встречаются две противоположные концепции. Одни авторы (В. А. Иноземцев и др.) стоят на позиции безусловного приоритета отдельного индивида, самоценности и самодостаточности личности, что обычно связывается с глав ной парадигмой западной цивилизации — индивидуализмом. Другие (В. С. Семенов и др.) защищают первенство коллективного субъекта — общества, что служит обоснованию общинности, соборности, приоритета общих интересов, и что характерно для восточной цивилизации. В системе этих двух парадигм общество и индивид предстают как две противоположные сущности, противостояние которых не удается преодолеть ни в теории, ни на практике. В настоящее время перекос в сторону самоценности и самодостаточности отдельного индивида становится все более очевидным: все международные акты, конституции разных стран охотно провозглашают права и свободы отдельного человека и почти совсем обходят права народа и других социальных общностей. Как общество в целом, так и различные формы социальных общностей (народы, нации, классы, трудовые коллективы), до сих пор не имеют или почти не имеют соответствующих их социальному статусу прав. Между тем войны и другие большие социальные конфликты возникают не по поводу нарушения прав отдельной личности, а из- за непризнания прав народов, наций, классов и других общностей. Достаточно напомнить, что для защиты прав русского народа (а не отдельных русских) как в самой России, так и в странах СНГ нет ни одного международного документа, не говоря уже о существующей Конституции России. В ней правам и свободам отдельного человека отведена глава из 48 статей, а народу — одна статья, где сначала народ объявляется носителем суверенитета (неизвестно кого или чего), а затем освобождается от этой функции, поскольку там же утверждается, что «никто не может присваивать власть в Российской Федерации» (ст. 3), т. е. и сам народ не может присваивать вроде бы свою власть, источником которой он вроде бы является. С принятием ныне действующей Конституции народы России лишились права верховного собственника. Общенародная собственность, лежащая в основе единения народа, была устранена. Не допускается существование общей собственности у самоуправляющихся трудовых коллективов, насчитывающих более 50 человек. Согласно вновь принятому Гражданскому кодексу общая собственность возникает при поступлении имущества в собственность двух или нескольких лиц, т. е. общей собственностью может быть имущество, находящееся в собственности лишь нескольких лиц. Народ по существу лишился прав на власть, рабочие и крестьяне уже не представлены в законодательном органе России, в государственных органах. Народ не имеет возможности присваивать власть, т. е. делать ее своей. Его высшие властные функции сведены к уча стию или не участию в выборах и референдумах, причем достаточно 25% участия. Результаты референдумов, да и выборов, как это случилось с референдумом по поводу сохранения СССР, не обязательны для власти. В этих условиях народ перестает быть источником власти и носителем суверенитета. Народы по существу лишены возможности самоопределения: это право, декларируемое формально, между прочим, отрицается суверенитетом федерации на всю ее территорию и на ее государственную целостность. О каком самоопределении русского народа может быть речь, если он не имеет ни своей собственной единой государственности, ни прав единого субъекта федерации. В этом отношении он не равноправен с другими народами, выступающими самостоятельными субъектами федерации. Вряд ли можно надеяться, что Псковская или Костромская области, Москва или Санкт-Петербург, да все вместе взятые области и края, смогут представлять единые интересы русского народа, они, скорее, представляют свои собственные региональные интересы, далекие от общих интересов народа. Не лучше обстоят дела с правами народов в международных правовых документах, особенно в их западных вариантах. Кое-что удалось сделать в области правовой защиты малых народов, национальных меньшинств и коренных народов. Их права как коллективных образований сводятся к двум пунктам: к праву на защиту от деятельности, угрожающей их существованию, и к праву на самобытность. Большая же часть их фиксированных прав опять-таки сводится к правам отдельных лиц, т. е. подменяется правами отдельного человека. Что же касается больших и коренных народов, то их права, декларируемые в «Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах» (1966), «Международном пакте о гражданских и политических правах» (1966), «Декларации ООН о правах коренных народов» (2007) ограничиваются: а) правом на самоопределение, в силу которого они могут свободно устанавливать свой политический статус и обеспечивать свое экономическое, социальное и культурное развитие; б) правом свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами и не быть лишенными принадлежащих им средств существования. Очевидно, что сами народы непосредственно эти права осуществлять не могут, эта обязанность возлагается на соответствующие государства, которые, в свою очередь, это осуществляют через права отдельного человека. Отдельный человек и здесь выходит на первое место, а народ отодвигается на второй план. Первой статьей «Декларации» предусматриваются права человека. По-другому и быть не может, ибо без признания собственности народа (общей собственности) на естественные богатства, ресурсы и средства существования, подобные права и право на свое свободное экономическое, социальное и культурное развитие народ осуществить не может, лишаясь при этом и возможности установить свой политический статус. Под отрицание за социальной общностью (народом) самостоятельного статуса и возможностей его реализации в соответствующих правах подводится теоретическое обоснование, определенная концепция (и идеология), согласно которым реальным и самодостаточным суще- ствованиехМ обладает только индивид. Что же касается общества и общественного целого, особенно их субстанциональности, то они лишаются этих своих свойств, т. е. если, например общественная собственность лишается своего основания в действительности, то ни о каком реальном праве собственности народа (общества в целом) на свою землю, естественные богатства и ресурсы речи быть не может. Без права общей собственности народ распоряжаться своими естественными богатствами тоже не сможет. В то же время охотно признается ничем не ограниченное право индивида на свою собственность, т. е. право частной собственности, но только не право человека быть собственником общего достояния, иметь в нем свою долю для удовлетворения своих потребностей в совместных благах. Полагают, например, что если признать право каждого индивида на общественное богатство, скажем на землю как на общее достояние, то каждый в качестве собственника исключает всех других и общественная собственность становится невозможной, т. е. если всем, то никому в отдельности, а если каждому, то уже не всем. В итоге только частному лицу должна принадлежать собственность. Конечно, если общество понимать формально логически, как общий признак, не имеющий реального существования в единичном, или в виде чего-то особенного, то всякие общие состояния лишаются объективности. Пустым всеобщим будет то, что свойственно всем, но само не есть реально существующее явление, не присутствует в отдельном (Гегель). С этой номиналистической точки зрения и общество как таковое, и народ— это лишь имена, создания головы, понятия без реальности. Этим обстоятельством, т. е. отрицанием объективного существования общего, во многом объясняется отсутствие конституционно оформленных прав народа. Признаются лишь права, относящиеся к абстрактной личности. Что же касается прав, имеющих своим основанием субстанциональные отношения, характерные для общества и со циальных общностей, в том числе и народа, то они исключаются из конституций и других правовых актов. Права личности как бы поглощают права общества, имеющие своей предпосылкой иные, отличные от оснований прав личности субстанциональные отношения. Чтобы обессмыслить понятие общенародности и лишить отдельного человека права на общенародное достояние (если всем, то никому), приводится и другой теоретический аргумент — отрицается общественная сущность личности, т. е. существование общества и общественных отношений в качестве сущности человека, отвергается ее определение как совокупности общественных отношений. Ведь в науке давно признано, что общее составляет основу бытия всех единичных явлений, что оно укоренено в единичном как его сущность, что человек — существо общественное по своей сущности. Но многие наши социальные антропологи и «новые» социальные философы никак не хотят допустить применимость указанного общепринятого положения к человеку, полагая, что если признать общество образованием, в котором формируется сущность человека и в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности, то этим выводится сущность человека за пределы его личности и переносится во вне — в общество (общее), что вроде бы недопустимо. Так, В. С. Барулин, а еще раньше М. С. Каган, как уже было сказано, обрушиваются на определение К. Марксом сущности человека как совокупности общественных отношений, полагая, что такая трактовка расходится с мировой социально-философской мыслью и «идеально соответствовала определенному политическому режиму, именуемому “социализмом”, и подпитывалась им». Чтобы не попасть в объятия «социалистов», В. С. Барулин отказывает обществу и общественным отношениям быть сущностью человека, полагая, что «определяющая роль человека в обществе абсолютна и принадлежит к числу его фундаментальных качеств»154. Поэтому вроде бы надо не общество принять за сущность человека, а человека — за сущность общества. Если придерживаться этой позиции, то ничего другого не остается, как следовать требованиям режима, установленного действующей Конституцией России. Ее гарантом выступает не народ, который ее принимает, а Президент. Тем самым суверенитет народа подменяется суверенитетом отдельной личности. Личность в праве, в конституции должна фигурировать со стороны своей социальной сущности, социальных, а не частных качеств: государственные функции — не что иное, как способы существования и действия социальных качеств человека, его общественной сущности. Соответственно суверенитет государства может существовать только как суверенитет многих лиц, ибо отдельное, единичное лицо не сможет заполнить собой всю сферу существования социальной сущности личности. К. Маркс выявил непоследовательность и дуализм Гегеля, у которого народ и общество в качестве субстанции государства приобретают мистический характер (общество не рассматривается как действительная сущность действительного человека), а суверенитет государства сводится к личности государя (монарха). В результате абстрактная личность как субъект абстрактного частного права у Гегеля оказывается личностью государства в том же качестве абстрактной личности. Но в этом качестве суверенитет государя, по словам К. Маркса, может означать лишь произвол его воли («я так хочу», «государство — это я»). Глава государства может быть сувереном лишь постольку, поскольку в нем представлено единство народа, поскольку он сам только представитель суверенности народа, ее символ. Суверенитет народа — не производное от суверенитета главы государства, наоборот, суверенитет последнего основан на суверенитете народа. В принципе же здесь не может быть дуализма: если суверенитет существует в государе, то нельзя говорить о противоположном суверенитете на стороне народа, ибо по своему понятию суверенитет не может иметь двойного, а тем более, противоположного себе существования. Для обоснования социального статуса и суверенитета народа необходимо, во-первых, отказаться от противопоставления общества и индивида как двух самостоятельно существующих противоположных сущностей, особенно от превращения сущности индивида в самостоятельную, противоположную обществу сущность, придания индивиду определяющей роли по отношению к обществу в качестве абсолютного и фундаментааьного определения назначения отдельного человека. Общество и индивид не составляют двух противоположных сущностей, они различные, противоречивые стороны одной и той же сущности-общества людей, человеческого общества. К этому и сводится теоретическое решение вопроса. Что же касается их противопоставления как двух противоположных сущностей, то раз последние не могут быть одинаково действительными, дуачизма сущности общества быть не может. Поэтому не могут быть истинными ни абсолютизация самодостаточности личности, ни превращение общества в существо вне людей. Индивид и общество как две стороны одной и той же сущности находят в последней свое определение согласно требованиям к такого рода понятиям, т. е. общество и есть то общее, которое образует сущность и является основанием существования как своих частей, так и себя как целого. В этом отношении можно сослаться на авторитет Гегеля по решению им другого вопроса — вопроса о соотношении принципа особого лица и принципа всеобщего в гражданском обществе. Если настаивать на том, что каждый для себя есть цель, а все остальное для него ничто, то эта цель без соотношения индивида с другими лицами как средствами не достижима. Отдельный человек вынужден вступать в отношения с другими и тем самым связывает себя с условиями всеобщности, которая становится почвой опосредования деятельности всех особых лиц. В результате особенное лицо получает право на развитие всех своих сторон, а общество (всеобщее) — право выступать основанием и необходимой формой существования особенного. Важно не сводить общество и социальные общности к сумме, к множеству составляющих их индивидов. Именно такое понимание общества (народа) служит основанием для отрицания за общностями (народами) специфических общих, коллективных прав и для редукции прав народа к правам человека. Права той или иной социальной общности (народа) возникают не из суммы прав составляющих ее единиц и не из их одинаковости для всех индивидов, а из различенности, социально-генетической связи особенных лиц, из их принадлежности к единой субстанции, имеющей особую форму своего реального существования. На этой основе только и могут возникнуть права той или иной социальной общности, народа. Такое решение вопроса в теории позволяет предположить и обосновать программу действий по реализации «Декларации о правах коренных народов». В качестве критерия ее эффективности можно было бы принять: а) в какой мере признается право народа (нации) владеть, пользоваться и распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами, т. е. право собственности народа на землю, право верховного собственника земли, на которой он проживает; б) до какого уровня допускается самоопределение народа и самоопределение нации, и какие ограничения допустимы в установлении народом (нацией) своего экономического, социального и политического статуса, развития своей культуры; в) имеет ли народ способы непосредственного осуществления своего назначения как источника и основания государственной власти кроме участия в выборах и референдумах, является ли суверенитет народа единственным принципом, гарантирующим ему все права и свободы или же возможны ограничения этого суверенитета; г) возможен ли самостоятельный статус общечеловеческих (всечеловеческих) образований, имеет ли право на существование всемирное правительство и может ли человечество в целом служить для него основанием и источником его власти. Можно ли надеяться, что разработанная декларация прав народов будет реализовывать эти критерии? Вряд ли западные страны на это пойдут. Они не откажутся от сведения прав народа к правам человека, а последних — к правам частного лица, частного собственника. Другое дело — страны Востока. Им такая перспектива более подходит, и есть уже соответствующий опыт — это принятые «Алжирская всеобщая декларация прав народов» (1976), «Делийская декларация человеческих прав индивидов и народов» (1988). Россия с ее многочисленными народами должна максимально поддерживать принятую ООН декларацию прав коренных народов и активно участвовать в ее осуществлении. Следует иметь в виду, что первым конституционным актом, принятым III Всероссийским Съездом Советов в январе 1918 г. была Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, которая вошла в Конституцию Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в виде ее первого раздела. Согласно этой Конституции народ приобрел право собственности на землю, которая была объявлена общенародным достоянием. Национальным достоянием стали леса, недра, воды на территории России. Было признано равноправие народов и их право на самоопределение, вплоть до образования независимого государства. Вся власть передавалась трудящимся массам, рабочему населению, объединенному в Советах. В последующих Конституциях СССР все эти права народов в основном сохранились, и лишь в действующей ныне Конституции они оказались урезанными. При разработке новой Конституции необходимо не только восстановить правовой статус народа, но и серьезно его расширить и развить, особенно в части его практической реализации и признания. Общепризнанно, что Конституция 1993 г. абсолютизирует права отдельного лица, в том числе президента, в ущерб правам народа. Она начинается с утверждения прав отдельного индивида (ст. 2), которым затем отводится глава (гл. 2), состоящая из 47 статей (ст. 17-64). Что же касается прав народа, то они умещаются в одной статье (ст. 3), расположенной после статьи о правах отдельного человека и состоящей всего из четырех пунктов. Новая Конституция, как нам представляется, должна начинаться с констатации ее основы — народовластия, с того, что Российская Фе дерация — общее народное государство, выражающее волю всех входящих в нее народов. Вслед за этим должна фиксироваться в общей форме сущность народовластия: а) суверенитет народа в государстве; б) принадлежность высшей власти народу; в) основные способы осуществления народом власти. Это значит, что народ должен выступать не яросто источником власти и носителем суверенитета, а тем субъектом, который присваивает себе власть, т. е. признать, что власть никем, кроме как народом, не может быть присвоена, что сувереном в государстве является народ. Эти общие положения, составляющие основу конституционного строя общества, подлежат раскрытию в специальных статьях, предшествующих изложению обязанности государства по защите прав отдельного человека. Подчеркивание приоритета прав народа, а не отдельного индивида, соответствует не только коллективистским традициям народа, по и логике права — тому, что общее, субстанциональное составляет исходную основу права, в том числе и прав отдельного человека. Только в обществе, в составе народа возможно свободное и полное развитие отдельной личности, реализация ее прав. По этой причине нельзя принять суждение о том, что государство исходит из приоритета прав человека при осуществлении социальной и национальной политики. Оно должно исходить из прав народа. Важно определить статус народа как субъекта конституционной власти, а также те формы, в которых выражается этот статус. Здесь необходимо указать на то, что народ принимает, изменяет и отменяет Конституцию, для осуществления своей власти организуется в общественные объединения, политические партии, в трудовые, потребительские и иные коллективы, т. е. признать эти объединения в качестве конкретных коллективных субъектов власти. Нуждается в значительном расширении круг способов прямого воздействия народа на власть и непосредственного осуществления своей суверенной власти. Кроме участия населения в референдумах и выборах важно предусмотреть последствия его неучастия для судеб власти и решения наиболее важных вопросов общественной жизни. Если, например, более 1/3 граждан не принимает участия в референдуме по изменению общественного строя или приватизации государственной собственности, то его результаты не признаются действительными. То же самое относится и к неявке большинства граждан при проведении второго тура выборов или других подобных мероприятий. Участия в референдумах и выборах явно недостаточно для непосредственного осуществления народом своей власти. Следует при знать необходимость коллективной народной законодательной инициативы и коллективного обращения по поводу деятельности государственных органов, организации петиций и манифестаций, забастовок и других массовых выступлений. Нужны и более серьезные способы осуществления народом своей власти, в частности, акты гражданского неповиновения, политические стачки, применение силы против тирании и угнетения, что в неявном виде предусмотрено во «Всеобщей декларации прав человека» в качестве последнего средства воздействия на власть, не говоря уже о признанном в Конституции США праве народа на восстание. Что касается опосредованных представительными органами форм осуществления власти народом, то в этой области народ выработал наиболее соответствующие его воле Советы, которые по существу и по названию должны быть народными. Они могут быть Советами народных депутатов всех уровней, муниципальными (местными) Советами, Советами трудовых и иных коллективов, общественных объединений и т.д. Местные Советы народных депутатов (сельские, поселковые, районные, городские) не должны быть лишены властных функций, принадлежащих народу. Здесь речь может идти о том, чтобы местные Советы как органы общественного самоуправления возложили на себя как можно больше функций, выполняемых ранее сугубо государственными исполнительными органами. Вывод органов местного самоуправления из системы органов государственной власти оставляет местную исполнительную власть без соответствующей представительной власти и тем самым урезает права народа как субъекта и источника местной власти. Нельзя ограничиваться общими положениями о власти народа без специальной главы о правах народа, предшествующей главе (разделу) о правах, свободах и обязанностях человека и гражданина. Из прав, принадлежащих народу должны быть обозначены прежде всего общепризнанные права, касающиеся равенства и самоопределения народов, т. е. признать, что все народы имеют право на самоопределение, и в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие. В соответствии с нормами международного права и принятыми на этот счет международными документами фиксируются права малочисленных народов и национальных меньшинств—их права на защиту от деятельности, угрожающей их существованию, права на самобытность, сохранение родного языка и культуры. Согласно международным пактам должно определяться право народов «свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами» и не оказаться лишенными принадлежащих им средств существования. Важно, чтобы землю и природные ресурсы в их естественном состоянии признать народной собственностью, и не ограничиваться указанием на то, что они составляют основу жизнедеятельности народов (ст. 9 Конституции 1993 г.). Без права собственности на землю и природные ресурсы народ не сможет установить не только свой политический статус, но и распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами и, следовательно, может оказаться лишенным средств существования. Без народной собственности на землю и основные средства производства не может обеспечиваться народовластие, без этого все записи о народе как носителе суверенитета, источнике власти остаются пустой фразой, не будут иметь не только прямого действия, но и какой-либо серьезной практической реализации. Серьезным конституционным установлением должно стать запрещение эксплуатации народа народом, недопущение экономических и иных соглашений, которые ухудшают экономическое и социальное положение народа, не отвечают принципам взаимной и одинаковой выгоды. Не допускается какая-либо дискриминация народа по национальной, расовой, религиозной, языковой или иной другой принадлежности. Ни один народ не может содержать в рабстве представителей другого народа, вести торговлю людьми. Уже пора предусмотреть право народов на безопасную жизнь, в том числе на жизнь без войн, которые возникают в результате нарушения прав народов. В свое время Япония создала серьезный прецедент: в Конституции 1946 г. было записано, что японский народ отказывается от войны как суверенного права нации. Последующие попытки сделать это положение общепризнанным в международном масштабе успеха не имели. В этой связи серьезным делом было бы возведение права народа отказаться от войны в ранг общепризнанного международного права. В противном случае народы остаются без права на безопасность.