О тенденциях развития социологии в современном мире

л

М

атериалы всемирных и отечественных форумов социологов, публикации международных журналов («International Sociology», «Current Sociology»), новые монографические исследования, материалы, помещенные в Интернете позволяют выявить основные тенденции в развитии мировой социологии.

Итак, какие новые тенденции и подходы, какие акценты характерны для современного этапа развития мировой социологии? 1.

Продолжается экспансия социологии, которую можно представить в терминах фундаментальных научных категорий пространство и время. Естественно, речь идет не только о росте социологии на континентах, где уровень развития данной науки был близок к тому, который имел место в нашей стране до 1990-х гг. Открывается потенциал Африки [2], особенно ЮАР [см. 3], а также Нигерии и арабских стран северной части континента. Активизируется работа социологов Китая [см. 2]. Речь идет также об Индии, о ряде стран Латинской Америки. В ноябре 2006 г. в Международную социологическую ассоциацию (MCA) были приняты национальные ассоциации социологов Ирана и Эфиопии.

Пространственная экспансия социологии связана также с происходящим на границах социологического знания взаимодействием с целым комплексом современных наук как об обществе и человеке, так и о природе. Эти тенденции отражают интеграцию взаимосвязи «пространственного» измерения с анализом современных социальных реальностей. Междисциплинарные тенденции современной социологии сопряжены с процессом (к нему стоит присмотреться в нашей стране) создания сети институтов «передовых», «продвинутых» междисциплинарных исследований.

рока, много сделавшего для создания таких центров и институтов в скандинавских странах [4].

Что касается временного, исторического измерения, эта черта современной социологии находит отражение в историзации социологии, в развитии исторической социологии, в интеграции исторического измерения в анализ современных социальных реальностей [5]. Активно выступает за интеграцию временного и пространственного измерений в социологию меняющегося мира И. Валлерстайн. Р. Измайлова продемонстрировала возможности и актуальность историко-социологических подходов в анализе конфликтов в традиционном африканском обществе. Немецкий социолог Н. Баур показала, как под влиянием американских образцов после Второй мировой войны произошла «деисторизация» социологии в Германии. Следует заметить, что обилие феноменов, попадающих в поле внимания социологов, делает не просто возможным, но необходимым исследование «парадоксального» поведения людей, групп и масс (см. работы В.Д. Попова, Т.Ю. Сидориной, Ж.Т. Тощенко). 2.

Процесс экспансии сопровождается исследованием все новых аспектов предметной, этнонациональной и региональной конкретики и на этой основе происходит обогащение социологического знания. В результате нередко возникали попытки пересмотреть ряд теорий и подходов в социологии, сложившихся на материале европоцентристских или североатлантических по их эмпирической и сущностной составляющих.

Расширение диапазона тематики социологических исследований происходило путем освоения достигнутого в смежных областях научного знания. Это социальная экология, гендерные исследования, биоэтика, ноосфера, а также традиционно взаимодействующие с социологией науки: философия, история, география, психология, лингвистика, этнология.

Однако взаимодействие наук, их рост и интеракции не сделали простыми перспективы взаимоотношений социологии со смежными науками. Социология в своей значительной части сущностно обращена к человеку, его взаимодействию с себе подобными, его общественной природе, повседневной жизни. Это делает социологию восприимчивой к информации других наук. Многие социологи в своих исследованиях испытывают серьезное влияние философии, психологии, политологии, экологии, физиологии. Иногда социологию упрекают в амбициозности, в попытке быть некоей обобщающей наукой. В то же время сама социология встречается с опасностью быть растворенной в других науках. Это, например, ярко проявляется во взаимодействии с психологией, когда социальное анализируется исключительно в терминах фрустрации, аномии, деструкции, экск- люзии и т.п.

Размывание дисциплинарного поля социологии отражено в появлении субдисциплин, нечетко связанных с социологией, претендующих на роль обособленной науки. Такие тенденции грозят социологии утратой определенности, но они могут вылиться и в уточнение, поиск предмета, объекта исследования. В то же время часть обществоведов прогнозирует создание интегрированной «социальной науки» (Э. Гидденс, И. Валлерстайн [6]). Другие делают попытки движения к междисциплинарной интеграции в форме метасоциологии или социальной теории [7]. Синтез, интеграция разных теоретических подходов в социологии и соседних с ней дисциплинах, как тенденция, отражены в утверждениях о происходящем в настоящее время «преодолении дисциплинарное™», постдисциплинарном веке социологии [8]. В условиях России эти тенденции, возможно, отражены в социологической методологии таких новых направлений, как рисколо- гия, регионология, кратология, конфликтология и других [9]. Иногда эти дисциплины сопровождаются прилагательным «социальная», к примеру «генетическая социальная наука».[10].

В поле социологического анализа благодаря обозначенным тенденциям оказываются новые объекты исследований. Появились публикации о взаимодействии социологии с географией (говорят о социальной географии). Растет интерес к проблематике регионов мира, континентов и стран (Д.Н. Замятин, А.Б. Каримова и др.) [11].

Интерес к пространственно-временным аспектам социума раскрыл некоторые новые аспекты социальной мобильности индивидов. Симптоматичен в этом плане специальный номер журнала «International Sociology» о глобальном феномене туризма (№ 2 за 2001 г.), о его новом месте в современном мире. Проблематику мобильности активно развивает в своих работах Дж. Урри (Центр изучения мобильностей Ланкастерского университета, Великобритания). Начав с социологического освоения пространства, он перешел к проблеме качества мобильности в современных условиях. В круге его интересов оказались, в частности, путешествия и туризм, сделавшиеся в последние десятилетия самыми крупными сферами предпринимательства в мире. Одно время казалось, что Урри безоговорочно предсказывает линейное нарастание интеграционных и глобализационных процессов в мире [12]. Но в последние годы его оценки перспектив пространственной мобильности стали сдержаннее [13].

Симптоматичную сдержанность в аналогичном контексте проявляет немецкий профессор X. Швенгель (Фрайбургский у-т, Германия). Он называет современность эрой и регионализации и глобализации. Отводя одно из центральных мест в этих процессах культуре, формулирует выводы о возможности придавать глобализации своеобразные «лица», отстаивает политику глобализации с европейским лицом [см. 14].

Появление новых объектов исследований и масштабы перемен в современном социологическом знании связаны с воздействием на нее научных открытий в науках, иногда весьма далеких от наук гуманитарных, социальных.

Отечественные социологи также поставили на обсуждение проблемы новых предметов, таких как социоэкономика — синтез социологических и экономических наук о социальных мифах и о социологии катастроф [18, 19]. 4.

В целом ряде исследовательских направлений в последние годы достигнуто более детализованное, углубленное, порой принципиально новое понимание объектов изучения. Одно из них — результат повального увлечения глобализацией, когда в реальности быстро обнаружились обратные тенденции [20]. Реалии на уровне местных сообществ и местного управления (governance) пришлось более адекватно отражать в концепциях и понятиях, в целом ряде новых терминов. Это глокализация [21], множественные глобализации [22] (аналог «множественных модернов» Ш. Айзенштад- та), модернизация, транзитология и др. [23].

В области социологии власти достигнуто понимание важности анализа ее разновидностей, таких как теократия, технократия, этнократия и т.д. Накопление данных привело к дополнению набора понятий в сфере, например, социологии медицины (кстати, в России появился журнал «Социология медицины»), проблемы которой дополняются социологией здоровья1, здорового образа жизни, спорта и физической культуры.

Накопление разнопланового эмпирического материала по разным странам и континентам ведет к уточнению и понятий, и сущности взаимодействий в современном мире. Разработка этой тематики дает выходы на многие проблемы социологического знания. Тем более, что социальная практика подтверждает актуальность проблем, например межкультурных контактов и конфликтов. Происходящие в этом контексте уточнения иногда носят программный характер: от социологии феминистской (подробно см. у Дж. Ритцера [24]), сделан переход к гендерному подходу; в сфере социологии властных отношений заметна тенденция движения от коррупции к коррозии власти. Такого рода новации порождают усложнение теоретических построений. Этим путем пошел Дж. Александер [25], создав термин «культуральная социология»2 вместо получившего широкое распространение «социология культуры» («культурного поворота» [26]). Утверждая культуру как независимую переменную в исследованиях общества, Александер полагает возможным выход и на фундаментальные проблемы, и на специфику всякого общества.

О том, что идея Александера получила резонанс, говорит выход в Англии с марта 2007 г. в издательстве «Сейдж (Sage)» журнала «Cultural Sociology» (редактор — профессор Абердинского университета Дэвид Ин- глис). Планируемая тематика публикаций позволяет представить предметное поле создаваемой Александером дисциплины, хотя и у социологии культуры в журнале есть свое место. Это — парадигмы и методология социологического анализа культуры, соотношение традиционных и инновационных исследований, социальные аспекты производства, распределения и потребления культуры, современные тренды в культуре, креативность и инновации, воспроизводство культур, историческая социология культур, социология искусства и эстетика, визуальные, речевые и слуховые культуры, социология медиакультур, социология перформанса, этничность и культура, гендерные культуры, «высокие» и «низкие» культуры, культура повседневности, культура, глобализация и глобальность, локальные, региональные, национальные, интернациональные и транснациональные культуры, культура и жизненный путь, вкусы и жизненные стили, культурная власть [27]. 6.

Значимой представляется тенденция актуализации проблем нашей науки. Очевидно, что актуальность неотделима от специфики ситуации в конкретных регионах, на континентах, в странах. Так, в социологии, традиционно именуемой западной, на первый план выходят исследования многообразия религий, их нового места в обществе, мультикультурализма, массовых протестов и напряжений в сформированной миллионной массе мигрантов, урбанизации, проблем образования, равенства мужчин и женщин и др. Достаточно напомнить потрясшие Францию этнические бунты осени 2005 г. Актуальность этой тематики выросла в последние годы в связи с обострением во многих странах проблемы мигрантов [28]. В этом аспекте знаменательно избрание президентом MCA на 2006—2010 годы французского социолога Мишеля Вевьерки. Тематика его трудов обращена к острым вопросам современного западного общества: неравенству, расизму, антисемитизму, насилию, гражданским правам меньшинств, проблеме мигрантов, конфликтам на этой почве и т.п. [29, 30]. Для социологов Востока, Африки, Латинской Америки гораздо актуальнее темы таких массовых проявлений, как голод, нужда, болезни, безработица, а также коррупция, кризисы социально-экономического развития и др. [31]. На второй план в социологии этих стран отходят такие темы «североатлантической» социологии, как постмодерн, последствия массовой интернетизации (например, проблема блогов — индивидуальных интернет-дневников), феминизм или гражданское общество. Характерно, что один из тех, кто уделял внимание этой проблеме — Дж. Александер, отводит гражданскому обществу роль идеала, даже утопии [32]: к ней следует стремиться, но она, по его мнению, далека от реализации.

Актуальные проблемы социологов в регионах мира, разные вызовы и разные на них ответы предопределили обсуждение такой проблемы, как качество жизни в глобализирующемся мире. То, что прежде представлялось ключевой проблемой современной социологии, уступает результатам, выраженным в качестве жизни людей. Опора на реальные ориентиры, ценности не должна утрачиваться без риска для жизненных интересов общества. Это предопределяет детализацию и контекстуализацию анализа социетальных процессов в странах. В то же время, можно полагать, формула, акцентирующая внимание на качестве жизни, отражает амбивалентное отношение социологов к реалиям глобализации как будущему мира. Контекстуализацию можно представить как символическое погружение социолога в реально изучаемое, ранее незнакомое общество. Она сопровождается уходом от обобщающих характеристик глобализационных процессов и актуализирует конкретику среды происходящих социальных перемен.

В мировой социологии в последнее время заметно активизировались дискуссии о роли социологов в современном мире, современном обществе. Эта тема звучала и в выступлениях в Москве в ноябре 2005 г. экс- президента MCA П. Штомпки [33]. По-видимому, это было требование времени. М. Буравой, покидая в 2005 г. пост президента Американской социологической ассоциации, выступил с докладом о публичной социологии [34]. Разделив функции нашей науки на четыре составляющие: публичная, профессиональная, критическая, прикладная, он связал активность социологов в публичной сфере с всесторонним ростом социологии (включая финансирование, популярность среди студентов и аспирантов, влияние на власть имущих и т.д.). В качестве первоочередного объекта внимания «публичных» социологов своей страны он предложил острую для всех развитых стран (и для России) проблему бесправия и эксплуатации мигрантов.

Роль «публичных интеллектуалов» — ученых, критически оценивающих ситуацию в стране и мире, активно выступающих за целенаправленное решение социальных проблем, проявилась в разработке этой проблемы и в нашей стране [35]. Действия по актуализации усилий мировой социологической общественности с очевидностью сказались на выборе президента MCA. Мишель Вевьерка, развивая идею П. Бурдьё об активном «социологическом вмешательстве (интервенция)» в происходящее в обществе, реализовал ее на практике во время мигрантских бунтов во Франции в ноябре 2005 г. 7.

В социологии в последние годы происходит смена акцентов со знака плюс на знак минус. И сейчас в трудах социологов о глобализации в бизнесе, мире финансов, коммуникациях и других сферах позитивные тенденции несомненны. Это иллюстрирует, например, содержание специального номера журнала «Current Sociology» о действительно глобальном бизнесе в сфере моды [36]. Но несомненен и «прилив» в критике теорий глобализации, модерна, постмодерна и вытекающего отсюда внимания, например, к «обществу риска». Для отдельных социетальных сфер глобализация, видимо, сохраняет центральное значение. Но глобализация в ее нынешнем виде и попытки придать ей эвристическую нагрузку в качестве ведущей научной характеристики современности встречают жесткое сопротивление. Ранее позитивные акценты в оценках происходящих в мире перемен меняются.

Так, на «столкновения цивилизаций», рассматриваемые С. Хантингтоном [37] как передел миропорядка, марксисты пригрозили «столкновением глобализаций» [38] с акцентом на негативные последствия во всех ключевых сферах общества. Характерна в этом плане смена акцентов в работах одного из экс-вице-президентов MCA: профессор С. Сассен (Чикагский университет) от изучения проблем «глобального города» (1992 г.) повернула к проблематике суверенитета национальных государств в эпоху глобализации, изучению групп недовольных глобализацией [39]. Оппонентом тех, кто делает глобализацию опорным пунктом взглядов на современный мир, стал известный американский социолог Дж. Ритцер. Он в критике этих процессов подметил: в массовом порядке глобализируется ничто (аналог симулякра Ж. Бодрийяра)3 [40]. Им в книге о глобальном «ничто» предложен новый термин — Grobalization: создание однородности путем глобальной экспансии общих форм и практик: капитализм, макдональди- зация, американизация и т.п.

Глобализацию на определенном этапе действительно стали откровенно превращать в эквивалент неолиберализма с приватизацией, нерегулируемыми рынками и т.п., т.е. в политическое орудие определенных кругов США и других развитых стран. Акцент на качество жизни отразил и неудачу попыток представить глобализацию в духе универсальности американской и европейской моделей общества «модерна», «Хотя слово «глобализация» широко используется, его социологическое значение нуждается в прояснении», — подчеркивают авторы статьи в журнале MCA [41, С. 499]. Один из авторов журнала «International Sociology» (2006, № 6) в рецензии на книгу «Глобализация: критическое введение» выделяет позицию автора этой книги: глобализация систематически излагалась предвзято в пользу политических и финансовых элит, и рынок эту ситуацию не поправит [42, р. 911]. Сообщество социологов определенно демонстрирует скепсис в отношении идеологически окрашенного определения современной эпохи в терминах глобализации. Косвенным показателем этой тенденции стало появление ряда версий описания того, на чем построены идеи глобализации: мондиализация, интернационализация, универсализация, космополитизация.

Сдержанное и даже скептическое отношение к навязываемой научному сообществу преклонению перед глобализацией не раз высказывались многими социологами. В 2003 г. в спецвыпуске «Current Sociology» [43] «Социальные трансформации между глобальными силами и локальным жизненным миром — глобализация — локализация». В том же году в обзоре литературы акцентировалось столкновение глобализации с американи-

зацией [44] и др. [45]. Не первый год звучат мнения, что глобализация — это старая теория неолиберальной модернизации в новой одежде [46, с. 34].

Такая подвижка представляется значимой не только по научным соображениям. Глобализация — понятие из тех, которые по своей прикладной роли в политике некоторых держав далеко выходят за рамки социологии и вообще науки, играя роль идеологических и политических ориентиров стран, экономических и политических кланов. Об этом пишет член-корреспондент РАН С.М. Рогов: «В последние годы явно начинает пробуксовывать концепция глобализации, которую США активно проводили после окончания холодной войны. Не только ВТО, но и другие институты, контролировавшие процессы глобализации — Всемирный банк и Международный валютный фонд, — оказались менее эффективными, чем ожидалось» [47, с. 5]. Перефразируя известную сентенцию (когда историки переписывают историю, народ выходит на улицы), можно сказать: когда шатается понятийный аппарат — падают правительства (кстати, руководство Всемирного банка уже и в этом контексте сменилось [См. 48]). Нам ли в этом сомневаться после краха представлений о могуществе рыночной экономики современного состояния финансового мира?

Дело не только в том, что глобализация породила социальное движение антиглобалистов, особенно в странах, где живет большинство населения нынешней планеты. Все больше социологов в реальной жизни наталкиваются на следствия и предпосылки болезненных процессов глобализации. Объектом специальных изысканий в растущей мере становятся социальные эксклюзии, которые ассоциируются с бедностью, голодом, насилием (национальным, религиозным). В книге 3. Баумана об «отверженных» современного мира [49], в исследовании Д. Макарова с характерным названием: «Что делает рынок с людьми: приватизация, глобализация и бедность» и др. [50] продемонстрированы и подвергнуты анализу социальные предпосылки антиглобалистских движений. Возрождающаяся самозанятость, о чем недавно еще писали в положительном ключе, обнаружила новые грани социального неравенства [51]. Как вызов, связанный с глобализацией, рассматривается терроризм, в особенности, то, что произошло 11 сентября 2001 г. в США [52]. Сопротивление глобализации несколько оживило интерес к общественным движениям, работу исследователей истории рабочего движения в эпоху неолиберализма [53].

История социологии подсказывает аналогию судьбы глобализации с идеей общества модерна, выстроенной, в частности Т. Парсонсом, вокруг центральной роли американских ценностей. Характерно, что эти ценности И. Валлерстайн сделал объектом критики глобализации [54]. Волна критики не остановилась и перед целым рядом таких новаций современной социологии, как постмодерн, общество рисков и др. В них критики обнаружили стремление некоторых социологов принижать роль классовых факторов, социальных неравенств и несправедливостей. 8.

В плане методологических (их можно рассматривать и как мета- теоретические) стратегий современной социологии больших подвижек в последние десятилетия не произошло. По-прежнему доминируют три

подхода. Первый — социологический реализм, постулирующий первичность общества по отношению к человеку (правда, здесь получил распространение критический штамп — «методологический антигуманизм»). Второй — социологический номинализм, постулирующий обратное — идущий в своих поисках от человека к обществу. Несколько более свежо выглядит третий подход — социальный конструктивизм (вариант его — «социология жизни»), включающий в сферу анализа равноправную триаду: сознание, поведение индивидов и групп и среду их развертывания [55]. Отсюда и известные различия в понимании предмета социологии и подходу к ее дисциплинарному методическому инструментарию, еще недавно отражавшиеся в конфликте качественников и количественников. Сейчас споры угасли. Найден некоторый модус вивенди — способ сосуществования. Но проблема первичности того или иного из начал социального осталась. Характерно на этом фоне, что Дж. Александер, чья «культура как независимая переменная» несколько напоминает парсоновскую (неофункционалистс- кую) первичность «ценностей».

В заключение привлечем внимание к вопросам, в известной мере касающимся России. Во-первых, социальное положение угнетенных и эксплуатируемых, как бы ни называла современная наука группы депри- вированных (маргиналы, эксклюзия и т.п.). В социологии их судьба по- прежнему привлекает внимание прежде всего марксистски ориентированных ученых. Об активности их говорит факт выхода социологических изданий в Европе (журнал «Critique»), Австралии (бюллетень «Одиннадцатый тезис»). В социологической ассоциации США действует секция марксистской социологии, издающая бюллетень «Слева». Видимо, положение в России с марксистски ориентированной социологией — свидетельство того, чем в действительности стал марксизм в «самой марксистской стране мира» — СССР [56].

Во-вторых, неотложной задачей всех социальных наук становится поиск ответа на ситуацию в мире в связи с финансовым и экономическим кризисом. И. Валлерстайн может торжествовать: его прогнозы кризиса капитализма вообще и капитализма в США, перехода к новому экономическому устройству мира, кажется, сбываются. «Диагноз времени» у Вал- лерстайна таков: «Можно уверенно утверждать, что нынешняя система не выживет. Но нельзя предсказать, какой новый строй придет ей на смену. Выбор будет результатом бесконечного множества отдельных действий. Но рано или поздно установится новая система. Она будет не капиталистической, но может быть гораздо хуже (более поляризованной и иерар- хичной) или намного лучше (относительно демократичной и относительно эгалитарной). Выбор новой системы — предмет крупнейшего политического противоборства во всем мире нашего времени. Что касается кратко- и среднесрочных перспектив, ясно, что происходит повсюду. Мы движемся в мир протекционизма — забудьте о так называемой глобализации. Мы идем к намного большей прямой роли правительств в производстве. Даже США и Британия частично национализируют банки и умирающие крупные предприятия. Мы идем к правительствам популистского перераспределения, что может принять форму или левоцентристской социал-демократии или крайне правого авторитаризма. И мы идем к острому социальному конфликту внутри стран...» [57]. И несомненно, в осмыслении этих новых реалий предстоит большая работа для социологов всего мира, в том числе и российских.