<<
>>

О САМОСОЗНАНИИ УЧИТЕЛЯ 1

Существо, рождающееся на земле с разумными задатками — человек по способностям своим, а следовательно, и по своему назначению, и оно становится им при благоприятных условиях развития.
Венцом того, что в нем заложено, является гуманность, а развивающееся в нем сознание представляет собой человеческое сознание, сознание человеческого рода. Я — человек, и ничто человеческое мне не чуждо. В условиях земного существования это сознание человеческого рода становится идеей мирового гражданства. Оно имеет в каждом организованном обществе определенное место, реальное существование. Христианство, как общечеловеческая религия с ним совпадает. Оно не знает рас, не различает европейцев, американцев, новозеландцев и т. д., оно знает только людей. Оно является одинаковым для всех, и там, где оно проводится на практике, сливается с понятием гуманности, если понимать под этим словом высший расцвет человеческого развития2. Воспитывать и образовывать человека сообразно с природой, т. е. верно и без извращений, можно только исходя из земного и устремляясь ввысь, а не наоборот. Эта мысль заслуживает того, чтобы воспитатель ее всесторонне продумал и использовал. Человек не может стать ка- ким-то высшим (сверхчеловеческим) существом, но он и не является абстрактным человеком, т. е. лишенным каких-либо определенных и специфических свойств. Наоборот, мы находим их немало в каждом определенном существовании. В нашу задачу входит указать эти характерные особенности. Благодаря им специализируется и индивидуализируется общее человеческое сознание. Следующие за ним (за общечеловеческим сознанием), вторым по значению, а не по времени возникновения, является подчиненное ему народное или национальное сознание, чувство принадлежности к определенной нации, с ее особенностями и природными свойствами — особое влечение к членам того же племени или народа и сознание этого. Сначала чувство, реальная действительность или овладение сущностью, а потом уже ясное сознание этого.
Обе стороны или оба рода чувства и сознания не исключают, а включают друг друга. С более общим человеческим познанием должно соединяться национальное и придать ему конкретную форму. В человеке, родившемся и воспитанном на Британских островах, мы видим не просто человека, а англичанина, и когда нам представляют жителя Северо-Американских Штатов, мы ожидаем встретить свободного гражданина.'Христианство ни в какой мере не отказывается считаться с национальными особенностями: оно принимает окраску той страны, в которой исповедуется. Ко всеобщей и равной для всех {исповедующих эту религию) основе присоединяются (местные) особенности, и христианство принимает столько же различных форм, сколько на земном шаре существует наций и языков. Испанец исповедует христианство несколько иным образом, чем исландец, но, несмотря на эти второстепенные различия, они себя чувствуют последователями одной и той же религии, а различия между немецким протестантом и представителем английской церкви не мешают им считать себя членами единой евангелической церкви. Национальность не является границей определенного бытия и сознания. Последнее получает свое определенное выражение благодаря индивидуальным свойствам отдельного разумного существа. Каждый чувствует себя личностью, поставленной в определенные границы, чувствует свое Я, но не пустое Я, равное нулю, а наполненное определенным конкретным содержанием и стремлениями Я. Человеческое и национальное сознание принимает в каждой индивидуальности определенную форму и окраску. Каждый является христианином, но не in abstracto 90, а в национальной определенности, как член своей национальной церкви, и не только так, а как отдельная, ’отличная от всех других, индивидуальность. Каждый сложившийся по-настоящему живой человек представляет собой человека или христианина, члена своей нации или гражданина на свой лад. Благодаря этому возникает бесконечное многообразие, бесконечная красота человеческой жизни. Взамен серого безразличного однообразия расцветают краски безконечного количества оттенков; каждый превозносит творца по-своему.
Очаровательную картину созерцаем мы, знакомясь с многообразными красотами гор и долин различных земель, зон, стран, провинций, ландшафтов. Все горы являются высотами, все долины низменностями, но какое разнообразие! Не менее очаровательную, но еще более поучительную картину представляет собой разнообразие людей. Нам приятно^ видеть в жителе Британских островов настоящего англичанина, в жителе берегов Гаронны гасконца. Нас радует возможность открыть в том или другом ту особенность, которая составляет его индивидуальность, отличную от всех, кто в данное время существует, когда-либо существовал и когда-либо будет существовать, от-' крыть его подлинный неповторимый оригинал. К таким индивидуальным особенностям относится и профессия человека. Она налагает на него определенный отпечаток. Выбор профессии должен производиться, исходя из ярко выраженной склонности именно к этому виду деятельности, а не к какому-либо другому и иметь целью, чтобы определенная личность могла в избранной ею профессии достигнуть большего, чем в какой-либо другой, и чтобы ее индивидуальные особенности получили надлежащее развитие. Счастлив тот, кого судьба привела к тому, к чему предназначила его природа. Счастлив он сам, счастливо через него и человечество. Профессия налагает на человека определенный отпечаток, природная наклонность влечет его к ней, создает его; он же сам в свою очередь влияет на природную наклонность. Благодаря их внутреннему единству, соответствию и гармонии развивается определенный благородный облик человека. Нам приятно встретить подлинного врача в человеке, избравшем себе врачебную профессию; нас радуют своеобразные особенности моряка, воина, поэта. И мы,' надо надеяться, будем радоваться и своеобразным особенностям учителя. Его служебная деятельность и профессия придают ему определенный отпечаток, развивают в нем особое мировоззрение и особое отношение к людям, делают из него своеобразную личность. Мы с радостью находим у благородного князя княжеское сознание, у крестьянина крестьянское, у учителя сознание учителя.
Он человек и христианин, немец-пруссак или гессенец и учитель. Как таковой, он носит на себе определенный отпечаток. Я знаю, о чем при этих словах подумает тот или иной читатель, и я сам не могу полностью отказаться от этой мысли. Педант предстанет перед нами, застывший педант — так называемый шульмейстер. Немало таких встречалось нам в жизни, немало еще таких бродят под голубым небом по земле с ее пестрым покровом. Одеваться он любит во все бесцветное, черное; его манеры угловаты, резки, неестественны, натянуты, карикатурны. Он похож скорее на чучело, чем на человека. Но все это не должно нам помешать признать в нем черты подлинного истин- .ного учителя, не должно помешать требовать от него, как от учителя, определенного образа жизни и педагогического самосознания, дать ему соответствующие права на это и предписать ему определенные нормы поведения. Но еще не время забывать об этом «чучелообразном» виде учителя. Не для того, чтобы им наслаждаться, а для того, чтобы с ним покончить и тем самым вырвать почву из-под ног тех, кто в нем видит оправдание своему пренебрежительному отношению к учителю. Кто может отрицать, что еще имеется достаточное число людей, которые не признают за учителем тех прав, которыми наделены все другие категории людей. Заговорите с ними об учительском самосознании! Они будут улыбаться, иронизировать и отрицать. От них исходит пренебрежительное отношение к учителю. Какие пошлые, позорящие их самих, взгляды имеют они, должно быть, на культуру народа, на сам народ. Они явно обнаруживают их своим отношением к людям, которым доверено народное образование в самом его основании. Но именно для того, чтобы выбить их из седла, должны мы неустанно работать над устранением всех застарелых болячек на теле учительства,4 а для этого внимательно их рассмотреть, выявить и искоренить. Пусть эти враги учителей и народа связывают слово учительское самосознание с высокомерием и зазнайством. Они не должны нам помешать дать учителям то, что им подобает, чтобы и за ними признавались те же права, какие признаются за другими. Они не должны и не смеют помешать нам развить в себе и укрепить правильное и непоколебимое учительское самосознание. Благодаря этому мы обеспечим наше достоинство и сделаем презрительное и пренебрежительное отношение к нам если и не невозможным, то все же более редким и затруднительным (для врагов) и завоюем в общественном мнении подобающее нам место. Достоин презрения тот, кто позволяет себе оскорблять и унижать. Настоящий человек дорожит своей честью, своим достоинством. Поэтому послушаем, в чем заключается самосознание учителя! 1.
<< | >>
Источник: Дистервег А.. Избранные педагогические сочинения. 1956

Еще по теме О САМОСОЗНАНИИ УЧИТЕЛЯ 1:

  1. 2.2. Профессионально-личностная позиция учителя как субъекта гуманистически-ориентированной педагогической деятельности
  2. 2.3. Духовно-психологический потенциал личности учителя, ориентированого на диалог с другими участниками образовательного процесса
  3. 3.1. Понятие профессионально-личностной готовности учителя к гуманистически-ориентированному полисубъектному взаимодействию в социально-образовательной среде
  4. 3.3. Коммуникативно-поведенческие установки учителя как показатель профессионально-личностной готовности к гуманистически-ориентированному полисубъектному взаимодействию в социально-образовательной среде
  5. 3.5. Рефлексивно-перцептивные способности учителя к проектированию ситуаций межличностного взаимодействия, способствующих гуманизации социально-образовательной среды
  6. 4.3. Информационно-познавательный диалог студентов-будущих учителей с авторами
  7. Общение с учителем.
  8. Историко-педагогические предпосылки подготовки учителя к инновационной деятельности
  9. Акмеологический подход к построению модели инновационной деятельности учителя
  10. Опыт построения модели инновационной деятельности учителя
  11. Экспериментальное изучение понимания и реагирования будущих учителей на ситуационные нововведения
  12. НАЗНАЧЕНИЕ И ЦЕЛЬ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА И УЧИТЕЛЯ
  13. О САМОСОЗНАНИИ УЧИТЕЛЯ 1
  14. Учительское самосознание состоит в уважении, которое я оказываю начальникам, и в уважении, которого я от них ожидаю