Социальная организация аборигенов Австралии (в настоящее время насчитывающих около 150 тыс. человек) издавна привлекает внимание исследователей, однако община, или локальная группа, как часто называют общину австраловеды, оказалась в поле их зрения сравнительно недавно. Во многом это объясняется тем, что социально-экономические отношения первобытного, доклассового общества стали объектом интенсивного изучения лишь в последние десятилетия. В прошлом ученых интересовали преимущественно иные формы общественной организации австралийцев. Правда, понятие «община» (под термином «орда», заимствованным из тюркских языков) было введено в австраловедение еще Л. Файсоном и А. Хауиттом. Так они называли вирилокальные общины в областях распространения матрилинейного рода [271, с. 142-143]. Каждая община имела определенную охотничье-собирательскую территорию; совокупность общин образовывала племя. Наименьшей единицей общинной организации была семья, которая охотилась на одном из участков земли общины; совокупность семей составляла «орду». На языке камиларои охотничье-собирательская территория общины называлась таураи. Границы этих земель были четко очерчены, и посторонние не смели переступать их без разрешения владельцев [342, с. 43, 46, 47, 50, 51, 57]. Локальные группы, из которых состояли племена с отцовской филиацией, А. Хауитт называл кланами, хотя по существу это были те же общины. Кланы нарриньери, вурундьерри, курнаи и чепара, согласно А. Хауитту, имели те же признаки, что и «орды» камиларои и диери: они обладали определенными охотничье-собирательскими территориями и делились на группы меньшего размера, вплоть до индивидуальных семей [342, с. 68, 72, 73, 86, 89]. Сущность общины Хауитту, видимо, была недостаточно ясна, иначе ему удалось бы избежать нечеткости терминологии. Исключение составляют книги А. Кнабенханса и Дж. Уилера, установивших, что община - основная социальная общность у аборигенов Австралии [368]. Для А. Кнабенханса, который рассматривает структуру австралийской общины, численность общин в различных экологических условиях, межобщинный обмен и т. п., австралийская община главным образом политический, а не экономический институт. Дж. Уилер, поставивший своей задачей изучение австралийского племени, пришел к выводу, что «важнейшая общественная единица у австралийцев - не племя, а небольшая локальная группа» [605, с. 55]. «Племя - это лишь рыхлое объединение независимых локальных групп» [605, с. 116]. Значительная часть его материалов относится именно к общине как основной структурной ячейке австралийского общества. Ведущей общественной единицей считает австралийскую общину и Н. Тиндейл, автор фундаментального современного труда, посвященного племени у аборигенов Австралии [573, с. 30]. К такому же выводу приходит и Д. Дэвидсон. Его статья об австралийской общине так и называется: «Основа социальной организации в Австралии». Каждое австралийское племя, согласно Дэвидсону, делится на локальные группы, территории которых хорошо известны; каждая группа владеет своей территорией сообща и независимо от других групп. Дэвидсон не без основания полагает, что система локальных групп, или общин, была самой ранней, исходной формой организации австралийского общества, на которую позднее наслоилась система секций [246]. По мнению одного из наиболее осведомленных современных австраловедов, Ф. Маккарти, локальные группы являются «важнейшими экономическими ячейками австралийского племени» [429, с. 33]. Они состоят из нескольких, объединенных родственными отношениями семей и владеют определенными территориями. Члены группы связаны со своей землей экономическими и религиозными узами. Семьи выполняют в общине некоторые хозяйственные функции. Об общине как основной социальной единице в жизни аборигенов Австралии пишет Н. Петерсон [584, с. 59]. Р. и К. Берндт в обобщающем труде «Мир первых австралийцев», который можно назвать энциклопедией современного австраловедения, различают такие социальные категории, как локальная наследственная группа, клан, «орда», религиозное объединение и семья. Под локальной наследственной группой они понимают не общину (общиной является то, что они называют «ордой»), а группу людей, живущих, как правило, на определенной территории и связанных со своей землей и между собой происхождением и узами родства, а также религией. Ее члены объединены происхождением по отцовской линии и могут проследить отношения между собой генеалогически. Они имеют общие святилища. Локальная наследственная группа, по словам Берндтов, владеет землей. Другим группам не запрещено добывать пищу на этой земле, но они не должны приближаться к ее святилищам. Локальная наследственная группа экзогамна и вирилокальна, жен она не включает. Женщины, вступая в брак, покидают свою группу и уходят в группу мужа, но сохраняют духовные связи с родной землей. Власть в группе находится в руках мужчин, прошедших все обряды посвящения. Такое объединение можно было бы назвать локализованным патрилинейным родом. Клан, как пишут Р. и К. Берндт, - это группа людей, которые считают, что они происходят по одной линии от общего предка, хотя и не всегда могут проследить отношения между собой генеалогически. Клан экзогамен, но этот признак присущ и локальной наследственной группе. Члены его могут не жить. вместе на одной территории. Кроме того, в отличие от локальной наследственной группы клан может быть как патрилинейным, так и матрилинейным. Такое объединение можно назвать нелокализованным родом. «Орда» состоит из членов локальной наследственной группы и жен, пришедших из других локальных групп. Средства к существованию она добывает на территории своей локальной наследственной группы, а иногда на территории других групп. В зависимости от того, есть пища и вода или нет, «орда» то концентрируется в одном месте, то рассеивается группами меньшего размера. Если, пишут Р. и К. Берндт, локальная наследственная группа владеет землей, то «орда» лишь пользуется ею. Вместе с тем они справедливо считают «орду» (или общину, как мы предпочитаем ее называть) главной охотничье-собирательской ячейкой, важнейшей экономической общностью аборигенов Австралии. Можно добавить, что это делает ее и субъектом собственности на землю в экономическом отношении, ибо в обществе первобытных охотников и собирателей земля находится в экономической собственности того коллектива, который трудится на ней и присваивает продукты своего труда. Религиозное объединение - это группа людей, связанных общей мифологической традицией и регулярно совершающих соответствующие обряды. К ней могут принадлежать люди, обладающие единым тотемом. Семья, согласно Берндтам, - основная ячейка общества. Она состоит из мужа, его жены или нескольких жен и их детей [184, с. 40-43; 179]. А. Радклиф-Браун в своих классических исследованиях определил типичную австралийскую общину, или локальную группу, как общественную форму, обладающую следующими признаками: 1) принадлежность к группе связана с происхождением и совместным проживанием, ребенок входит в группу отца и является членом его рода; 2) в большинстве случаев локальные группы экзогамны и вирилокальны, женщина, вступая в брак, покидает свою группу и присоединяется к группе мужа; 3) локальная группа состоит из мужчин и незамужних женщин, принадлежащих к группе по рождению, а также жен, в большинстве своем пришедших из других групп; 4) локальная группа владеет определенной территорией со всеми ее естественными ресурсами, это основная землевладеющая общность; добывание пищи на земле локальной группы без ее разрешения не допускается; 5) мужчина обычно не покидает свою группу и не становится членом другой, в нормальных условиях он остается членом своей группы от рождения до смерти; 6) локальная группа независима и автономна во всех своих делах и в отношениях с другими группами; 7) как правило, локальной группе принадлежит несколько тотемических центров, расположенных на ее территории и основанных, как верят аборигены, в незапамятные времена мифическими существами - тотемическими предками. По словам А. Радклиф-Брауна, во всех областях Австралии, о которых мы располагаем достоверными и подробными сведениями, система небольших, устойчивых патрилинейных локальных групп была, а местами и остается основой социальной организации [481; 482; 479]. А. Радклиф-Браун неоднократно подчеркивал экономическое значение общины. «В то время как семья является первичной производящей и потребляющей ячейкой, община объединяет несколько семей и образует более обширную экономическую общность, которая характеризуется систематической кооперацией в охоте и других занятиях и систематическим распределением пищи» [482, с. 438]. «Община - это совокупность людей, совместно владеющих определенной территорией, населяющих и экономически осваивающих ее» [483, с. 33]. Радклиф-Браун был первым, кто ясно осознал различие между общиной и родом, более того, он признал это различие очень важным [482]. А без выделения общины как самостоятельной общественной формы не могло быть и подлинного ее изучения. Однако, признавая различие между общиной и родом, основными традиционными институтами австралийского общества, А. Радклиф-Браун не был достаточно последователен. Тотемические центры, даже если они и расположены на территории локальной группы, в строгом смысле слова принадлежат не ей, а тотемическому роду, так как являются центрами тотемического культа только для членов определенного рода. Локальная же группа, состоящая из семей, включает представителей по крайней мере двух родов. А. Радклиф-Браун прав, отмечая, что принадлежность к локальной группе определяется не только происхождением. С происхождением связана принадлежность к тотемическому роду, институту социально-религиозному, но не социально-экономическому, каким является локальная группа. Следует уточнить, что в локальную группу входят не только люди, родившиеся в ней, не только жены родившихся в ней мужчин, но и все те, кто влился в этот коллектив со стороны, живет и трудится в нем. Понятие «хозяйственная группа», т. е. форма существования общины в меняющихся условиях природной среды, у Радклиф-Брауна отсутствует, хотя он и обратил внимание на то, что, когда пищи мало, локальные группы распадаются на подгруппы, которые разбредаются в поисках пищи по ее территории. Концепция А. Радклиф-Брауна получила широкое признание. Со временем, однако, она стала предметом оживленной дискуссии. Наиболее активным оппонентом Радклиф-Брауна выступил Л. Хайэтт. Опираясь на современные исследования, в том числе и собственные, относящиеся к тем областям Австралии, где аборигены еще сохраняют традиционный общественный и хозяйственный уклад или, если он исчез, хорошо помнят о нем, он попытался показать, что австралийская община строится на иных началах, чем это представлялось Радклиф-Брауну [336]. По мнению Хайэтта, общинная организация австралийцев характеризуется не устойчивыми локальными группами, владеющими определенной территорией, а непостоянными по численности и составу объединениями, состоящими из мужчин, принадлежащих к нескольким тотемическим родам, и их жен, причем связь таких объединений с территорией часто весьма неопределенна и условна. В 1958-1960 гг. Л. Хайэтт изучал одно из племен Северного Арнемленда, которое он называет гидйингали (племенного самоназвания оно не имеет и называет себя просто «мы»). Гидйингали, которых в 1960 г. насчитывалось 294 человека, делились на 19 групп, каждая из которых, по словам Л. Хайэтта, владела несколькими участками земли. Большинство участков были тотемическими и носили соответствующие названия (например, «здесь живет лягушка»). Исследователь называет эти группы «землевладеющими единицами». Тринадцать из них состояли из одной патрилинейной экзогамной группы, три - из двух и три - из трех патрилинейных групп. Л. Хайэтт объясняет это тем, что некоторые патрилинейные группы по каким-то причинам покинули свои прежние владения и присоединились к другим группам. Хотя ученый и называет эти группы землевладеющими, в действительности собственниками земли в экономическом смысле слова являлись большие по размерам группы и даже, может быть, все племя в целом, о чем свидетельствуют факты, сообщаемые самим же Хайэттом. По его словам, вся жизнь аборигена проходила в основном не в патрилинейной «землевладеющей единице», а в общине (community). Так он называет группу людей, совместно живущих и кочующих, а значит, и сообща осуществляющих общественное производство. Гидйингали делились на четыре общины: анбара, маравураба, мадаи и маринга. Постоянными членами каждой общины были мужчины нескольких «землевладеющих единиц», их жены и дети. Браки внутри общины не запрещались. Территория общины включала участки входивших в нее «землевладеющих единиц». Когда истощались природные ресурсы в одном месте, община переходила на другое. Л. Хайэтт пишет, что, если бы «землевладеющая единица» зависела исключительно от природных ресурсов своего тотемического участка, ее члены умерли бы от голода. Очевидно, эти участки были слишком малы и не могли прокормить своих «владельцев». Следовательно, они были экономически бесполезны, и их ценность для соответствующих групп состояла не в ресурсах, а в находящихся на них тотемических центрах - средоточиях тотемического культа. «Землевладеющие единицы» Хайэтта - не экономические, а тотемические группы, точнее - тотемические роды. Л. Хайэтт, по сути дела, опровергает свое же утверждение, что тотемическая группа являлась собственницей определенной территории. «Хотя члены каждой землевладеющей единицы имели определенные тотемические центры, они не жили все время вокруг них... Люди свободно передвигались по территории всей общины. Исключительная связь между землевладеющей группой и ее территорией существовала только в ритуальной сфере» [335, с. 28]. Материалы Л. Хайэтта показывают, что фактически земля находилась в собственности не тотемических групп, а общин - основных производственных ячеек общества - и всего племени. Члены общины пользовались всей ее территорией на равных основаниях как своей собственностью, независимо от принадлежности к той или иной тотемической «землевладеющей единице». Существовали лишь немногочисленные ограничения при охоте и рыбной ловле, не имевшие, очевидно, большого значения; например, ловушки на рыбу ставились на участках своих «землевладеющих единиц». Однако из данных, приводимых Л. Хайэттом, не видно, чтобы это оказывало какое-либо влияние на распределение добычи. Л. Хайэтт наблюдал за передвижениями общины анбара в течение года. Она насчитывала около 150 человек и включала членов шести тотемических групп. Эти передвижения носили правильный, экологически обусловленный характер. В течение влажного сезона (с января по апрель) анбара жили на участке одной из тотемических групп, входившей в состав их общины. Этот участок, расположенный на берегу моря, наиболее благоприятен по условиям обитания в это время года, поэтому сюда часто приходили также представители других общин, обитающих вдали от побережья. В это время года аборигены питались преимущественно рыбой. В период сухого сезона (с мая по октябрь) вся община анбара перекочевывала в глубь материка и присоединялась к общине, владевшей данной территорией. В это время она нередко распадалась на мелкие родственные группы, которые по своим функциям являлись хозяйственными. В августе все члены общины снова собирались вместе, а в ноябре - декабре анбара, к которым присоединялись и другие обитатели внутренних районов, начинали двигаться к побережью [336, с. 281). Собственность отдельных общин на землю не была, следовательно, абсолютной, и гидйингали рассматривали территорию всех четырех общин как свою общую кормовую область. Между землями соседних общин не было четких границ, и аборигены не нуждались в формальном разрешении, чтобы посетить территорию соседней общины. Это позволяло им успешно осваивать всю территорию племени с ее разнообразными естественными ресурсами, ориентируясь в разное время года на добывание то одних видов продовольствия, то других. Общины как бы попеременно обменивались продовольственными ресурсами. Не будь этой формы распределенного во времени взаимообмена ресурсами общинных земель, осуществляемого посредством циклического передвижения общин по территории племени, одни общины голодали бы, в то время как на землях других был бы избыток продовольствия. При этом свойственное аборигенам представление о связи определенных территорий с определенными общинами неизменно сохранялось. Циклический, сезонный тип хозяйственной деятельности, включающей концентрацию общин на побережье, временную специализацию на морском промысле и относительную оседлость в дождливый период северо-западного муссона, характерен и для некоторых других племен Арнемленда. В других районах Северного Арнемленда, по свидетельству А. Элькина и супругов Берндт, общины были невелики, в собственности каждой находились участки земли. Костяком общин являлись патрилинейные, вирилокальные локализованные роды. Кроме того, существовали матрилинейные экзогамные тотемические фратрии, члены которых были рассеяны между различными общинами [261]. В 1948 г. Ф. Маккарти и М. Макартур изучали жизнь одной из общин Северного Арнемленда. Группа состояла из девяти человек - мужа, его жены, четырех его двоюродных братьев, жен двух из них и еще одного молодого человека, о родственных отношениях которого с остальными не сообщается. Мужчины принадлежали по крайней мере к двум патрилинейным родам, но были членами одного трудового коллектива, вместе охотились, жены их вместе собирали растительную пищу. Структура этой общины, несмотря на ее малые размеры, типична для других общин Австралии, она является как бы их моделью. Те же исследователи наблюдали, как живет и трудится одна из хозяйственных групп на сравнительно изолированном острове Грут-Айленд у берегов Арнемленда. Она состояла из мужа, жены и ее брата с женой. Мужчины принадлежали к различным патрилинейным родам [431]. В 20-х годах XIX в. на о-ве Грут-Айленд, коренное население которого составляло около 300 человек, было шесть общин, две из них включали две трети всего населения острова [576]. Позднее Ф. Роуз установил, что общины состояли из мужчин и женщин различных патрилинейных тотемических родов [415, с. 148]. Родовая гетерогенность общин была, несомненно, их традиционной чертой. По словам П. Уорсли, границы между землями общин не были строго фиксированными, однако большую часть года общины проводили на собственных территориях [619]. У мурнгин, на северо-востоке Арнемленда, общины насчитывали в среднем 40 - 50 человек. Ядром территории, составлявшей в среднем 576 кв. км, обычно являлся водоем, близ которого располагались стойбища. Костяком общины, согласно П. Уорсли, был локализованный патрилинейный род, мужчины которого жили почти постоянно на земле своей общины, тогда как женщины приходили в общину мужа из других общин и родов через год или два после заключения брака (вследствие временной уксорилокальности). В периоды относительного изобилия продовольствия дружественные общины жили и добывали пищу совместно; к тому же их члены при необходимости всегда могли добывать пищу на землях друг друга. В дождливое время года общины распадались на небольшие группы, состоящие из нескольких братьев с их семьями. В аридных внутренних районах полуострова границы общинных земель не отличались определенностью, но на морском побережье они были достаточно определенны и хорошо известны всем [599]. По словам Л. Уорнера, земля у мурнгин находилась в собственности локализованных родов. Но ведь на этой земле постоянно жили только мужчины рода, а женщины, вступая в брак, уходили в другие общины. В то же время жены этих мужчин, приходя из других общин и родов, наравне со своими мужьями участвовали в общественном производстве и имели те же права на природные богатства общинных земель. Поэтому подлинными их собственниками были не тотемические роды, а общины, в состав которых входили представители разных родов. Р. Берндт пишет, однако, что общины у мурнгин состояли из представителей нескольких (от двух до шести) патрилинейных родов, но мужчины - члены одного рода с их семьями - иногда образовывали самостоятельные группы. Очевидно, это были сформированные по родовому принципу временные хозяйственные группы. По словам Р. Берндта, общины владели определенными участками земли, границы которых были хорошо известны. Они могли добывать пищу на землях других общин, но большую часть года оставались на своей земле [180]. Одна из характерных черт Восточного Арнемленда - отсутствие явно выраженной племенной организации. Мурнгин, например, - общее название восьми различных групп, говорящих па родственных языках. Коренное население Восточного Арнемленда разделено на многочисленные небольшие общины, некоторые из них состоят лишь из нескольких мужчин с женами и детьми. Эти общины почти независимы одна от другой, у каждой свое наречие, хотя во многих случаях языковые различия незначительны. Общины экзогамны. Четко выраженных общинных территорий нет, но члены тотемических родов имеют собственные святилища, с которыми они связывают свое происхождение; обычно это скала, водоем, источник или лагуна [602, с. 15-16]. В общинах Восточного Арнемленда большую роль играют связи по браку. В построении общины родство по браку имеет даже большее значение, чем кровное родство [518]. Впрочем, это характерно не только для Арнемленда. Как показывают исследования, преобладающее значение связей по браку, отношений свойства при объединении семей в общину характерно для всей Австралии [462; 322]. Территории общин Западного Арнемленда в начале 30-х годов когда их изучал У. Станнер, были невелики, границы их довольно неопределенны, поэтому другие общины часто переходили их в поисках дичи и растительной пищи. Нередко участки земли принадлежали двум или трем общинам одновременно. Но именно общины Станнер считает собственниками земли. Однако тотемические центры, как и в других местах, принадлежали патрилинейным тотемическим родам. Общины состояли из представителей различных тотемических родов, как женщин, так и мужчин, они были вирилокальны, но не строго экзогамны [540; 541]. Ту же область Западного Арнемленда примерно через двадцать лет посетил Й. Фалькенберг, автор монографии, посвященной группе племен - муринбата и их соседям [267]. Это исследование является в известной мере реконструкцией традиционных отношений. На территории каждого племени были земли общин, которые Й. Фалькенберг, подобно У. Станнеру, называет ордами. На этих землях, в свою очередь, располагались тотемические центры локализованного рода, составляющего костяк данной общины. Каждый род имел несколько тотемических центров и соответственно несколько тотемов. Роды были патрилинейны и экзогамны. Женщины, вышедшие замуж в другие общины и даже племена, оставались членами рода, к которому они принадлежали от рождения. Помимо свого рода абориген был тесно связан с родом матери, особенно с ее братом. Он мог охотиться на территории общины, основу которой составлял этот род, но не смел приближаться к его тотемическим центрам. Члены общины далеко не всегда добывали пищу сообща. Как правило, этим занимались небольшие хозяйственные группы, организованные по родственному принципу, например группа братьев и их жены, или даже отдельные семьи. Мужчины, прошедшие обряды посвящения, составляли закрытое культовое сообщество, куда непосвященные - подростки и женщины – не допускались. Если женщина, вступая в брак, покидала свою общину, то мужчина был связан со своей общинной землей всегда. Выражением и в то же время санкционированием этой связи были культовые и тотемические узы, объединявшие мужчин между собой и с их тотемическими святилищами. Согласно Фалькенбергу, локализованный род был привязан к «родовой территории» мифологическими и тотемическими скрепами, тогда как общину с ее землей и ее ресурсами связывала экономика. По данным Станнера, общины состояли из представителей нескольких родов, не только женщин, но и мужчин, тогда как, по данным Фалькенберга, мужчины локальной группы были членами одного рода. Возможно, реконструкция Фалькенберга отражает более раннюю структуру, но доказательств этому мы не имеем. Скорее всего здесь, как и в других местах Австралии, можно было наблюдать общины обоих типов - как локально-родовые, так и гетерогенные, состоящие из представителей нескольких родов. К последнему типу относится группа общин, многородовой состав которых выяснен У. Шапиро [518]. В племени гунвинггу (Западный Арнемленд) Р. и К. Берндт различают три типа социальных общностей - гунмугугур, вирилокальный, патрилинейный локализованный род, связанный с землей религиозно-тотемическими узами; общину, обитающую на определенной территории, на которой расположены тотемические центры нескольких родов; «орду», подвижную хозяйственную группу (состоящую из одного или нескольких мужчин локализованного рода с их женами и детьми), меняющую в зависимости от обстоятельств свой состав и численность. Гунмугугур, по словам Р. и К. Берндт, - группа, владеющая землей; община – группа, обитающая на этой земле; «орда» - группа, использующая эту землю в хозяйственных целях [183, с. 212- 216]. Эта модель во многом близка к моей, различающей общину, основную социально-экономическую ячейку общества, реальную собственницу территории, а также динамичную хозяйственную группу как часть общины и род. Р. и К. Берндт верно вычленили эти три основных социальных института охотничье-собирательского общества, однако сущность и значение общины им недостаточно ясны. Термин «орда», прилагаемый исследователями к хозяйственной группе, неудачен; к тому же в других работах, как указывалось выше, они относят его к общине. Совершенно очевидно, что собственность рода на землю имеет не экономическое, как утверждают Берндты, а религиозное содержание. Сами авторы пишут об этом на страницах своей книги. Кто же является собственником земли в экономическом смысле? Об этом они умалчивают - вероятно, потому, что такой вопрос перед ними просто не возникает. Тиви, населяющие о-ва Мелвилл и Батерст, расположенные к северу от Арнемленда, еще в конце 20-х годов вели традиционный образ жизни, позднее нарушенный. В то время общины были основой их общественной организации. Дети от рождения принадлежали к группе отца. Имелись также матрилинейные тотемические роды. Представители одного матрилинейного рода находились в различных общинах, и каждая община состояла из людей разных родов. Брак был обычно вирилокальным. Всего на островах насчитывалось девять общин, каждая из которых занимала до 320 кв. км и насчитывала от 100 до 300 человек. Границы общинных земель были хорошо известны каждому, и община рассматривала принадлежавшую ей территорию как «свою страну». Нарушение границ без разрешения собственников территории вело к серьезным столкновениям между группами. Хотя каждый тотемический род, по представлениям тиви, был связан с определенной местностью - «родовым центром», К. Харт, один из первых исследователей тиви, подчеркивает, что не роды, а именно общины владели землей. Однако члены общины жили вместе лишь в течение непродолжительного времени. Условия охотничье-собирательского хозяйства заставляли их периодически рассеиваться по своей территории небольшими группами, состоящими из членов простой семьи - мужа, его жены или нескольких жен, их детей, а иногда также неженатых родственников - мужчин. Впрочем, община и составляющие ее семьи всегда связаны у австралийцев неразрывными узами, и после вынужденного кочевания по общинной территории семьи стремятся вновь воссоединиться; это относится и к тиви. Существовали у тиви и подразделения общин, состоявшие из нескольких семей. Эту форму социальной организации К. Харт и А. Пиллинг называют хозяйством (establishment). Под этим термином, пишут они, «мы понимаем группу, совместно производящую и потребляющую пищу» [321, с. 176-177; 323, с. 65]. Возможно, что это лишь хозяйственная группа - часть общины, состоящая в зависимости от времени года и иных обстоятельств из одной или нескольких семей, совместно добывающих средства существования. Но возможно также, что это - община таксономически более низкого порядка, формирующаяся или уже сформировавшаяся внутри общины более высокого порядка. В таком случае здесь образовалась некая двухстепенная общинная структура. Нечто подобное наблюдается и в племенах курнаи, валбири и бидьяндьяра, хотя механизм образования этих общностей в названных племенах, вероятно, был неодинаковым, о чем будет сказано ниже. Одно из типичных низших звеньев общинной структуры тиви состояло из трех больших, или сложных, семей. «Экономически это было единое хозяйство, так как шестнадцать жен, входящих в него, работали коллективно и пища, которую они приносили, потреблялась всеми тридцатью двумя его членами» [323, с. 66]. Это еще раз подтверждает, что семьи, из которых состоит община, стремятся к совместному ведению хозяйства и рассеиваются лишь вследствие экономической необходимости. Дж. Гудейл различает в общественной организации тиви резидентную группу, которая населяет данную местность в данное время, и землевладеющую группу людей, которые являются «совладельцами» этой местности. Все представители первой группы обладают равными правами на пользование ресурсами данной местности, труд их кооперирован, они ведут себя как единое целое по отношению к другим таким же группам (например, в случае враждебных действий) и по отношению к собственным членам. Представители второй группы, по словам исследовательницы, «коллективно владеют или считают, что они владеют этой же самой местностью» [293, с. 99]. Видимо, Дж. Гудейл вычленяет ту социальную категорию, которую в других австралийских обществах представляют члены патрилинейных тотемических родов. Следуя установившейся в австраловедении ошибочной традиции, Гудейл наделяет их правом собственности на охотничье-собирательскую территорию первой группы, т. е. общины. Характерно ее замечание о том, что эти люди «считают себя владельцами земли». Так оно и есть в действительности. Как и повсюду в Австралии, эти люди только считают, что владеют землей. Фактическими собственниками земли в экономическом смысле являются те, кто обладает, как пишет Гудейл, равными правами на пользование ресурсами этой земли, т. е. все члены общины, весь первобытный производственный коллектив. По словам К. Харта и А. Пиллинга, многоженство у тиви имеет экономическое значение, на нем покоится благосостояние семьи. Пища, собираемая женщинами, количественно преобладает над продуктами мужской охоты и добывается более регулярно. Впрочем, это характерно и для всей Австралии. Особенностью тиви было то, что в пределах общинных территорий, по сведениям Харта, нередко выделялись владения сложных семей, передаваемые по наследству по мужской линии. Видимо, сложные семьи тиви можно рассматривать как формирующиеся общины: некоторые из них уже стабилизировались подобно общинам и приняли на себя некоторые их функции и права, в том числе право собственности на охотничье-собирательские угодья. В таком дроблении локальных групп и формировании новых общин нет ничего удивительного, если учесть, что размеры общин у тиви необычно крупные для Австралии. В 50-х годах М. Меггитт изучал племя валбири, населяющее пустынные области Центральной Австралии [434]. Его исследование, подобно исследованию Й. Фалькенберга, является в известной мере реконструкцией прежнего, уже исчезнувшего или исчезающего образа жизни, основанной на сведениях, которые получены от самих аборигенов. Племя валбири делилось на четыре части, которые Меггитт называет общинами. Каждая из них насчитывала от 200 до 400 человек, территория составляла от 11 тыс. до 24 тыс. кв. км. Состав и границы территорий общин были более или менее постоянными. Члены каждой общины свободно передвигались по своей земле в поисках пищи. В наиболее благоприятное время года - с наступлением осени и вплоть до начала зимы, когда воды и продовольствия достаточно, - члены каждой общины объединялись в одну или две большие группы: мужчины охотились, а женщины собирали растительную пищу, ловили небольших животных и заготавливали топливо. Когда воды и пищи становилось мало, эти коллективы распадались на более мелкие группы. И те и другие можно назвать хозяйственными группами. Наконец, в самое трудное, засушливое время года - в конце весны и начале лета - типичная хозяйственная группа (по терминологии Меггитта, «объединение, добывающее пищу») состояла фактически из одной простой семьи. Только такая минимальная группа могла обеспечить себя пищей в это время года. С началом сезона дождей эти группы мало-помалу снова объединялись. Их состав был неустойчив и непостоянен, он зависел от разных причин и менялся от года к году, от сезона к сезону, отражая связи и отношения кровного родства, свойства, дружбы и т. д. В отличие от хозяйственных групп общины были сравнительно постоянными, стабильными объединениями. Материалы М. Меггитта, как и Л. Хайэтта, рисуют общественную структуру, типичную и для других охотничье-собирательских обществ. Мужчины каждой общины валбири принадлежали к ней по рождению, тогда как их жены нередко приходили из других общин. Однако, по наблюдению Меггитта, браки внутри общин происходили чаще, чем браки между членами разных общин. Общинной экзогамии не было, да это и неудивительно, если принять во внимание необычайно крупные для охотничье-собирательского общества размеры общин. И хотя в остальном валбири обладают всеми типичными признаками охотничье-собирательского общества, возникает предположение, что существующие в настоящее время общины валбири не вполне оригинальное явление, а в известной мере продукт территориальных и демографических сдвигов, обусловленных колонизацией. Уже к 50-м годам значительная часть валбири концентрировалась вокруг правительственных поселений и скотоводческих станций. Наличие таких крупных общин особенно необычно в пустынных, засушливых областях Австралии. В пустынях Западной Австралии, например, общины насчитывают, как правило, до 50 человек. Более крупные общины едва ли смогли бы существовать здесь длительное время, пользуясь лишь продуктами охоты и собирательства. Высказывалось даже предположение, что четыре общины племени валбири - в действительности подплемена, на которые распалось возросшее племя; полного отделения, однако, не произошло [189, с. 122]. Неизвестно, какой была численность общин валбири в доколониальный период. Возможно, что в то время она не превышала среднего размера, обычного для областей с неблагоприятными природными условиями. Отцовский и материнский роды, или, по выражению М. Меггитта, патрилинии и матрилинии, у валбири сосуществуют. Так как браки заключаются не только внутри общин, но и за их пределами, естественно, что члены матрилинии и патрилинии рассеяны по территории всего племени. Матрилинии не связаны с землей вообще. Наибольшее значение они имеют для женщин, так как мужчины - члены матрилинии выдают их замуж и в дальнейшем защищают их интересы. Патрилинии, напротив, имеют большее значение для мужчин, так как, будучи членами патрилинии, они имеют на земле общины общие тотемические центры, где регулярно совершают продуцирующие обряды, направленные на сохранение и умножение производящих сил природы и самого человеческого общества. Мужчины - члены патрилинии составляют как бы закрытое культовое сообщество, доступное только для посвященных. М. Меггитт подчеркивает, что матрилинии и патрилинии не выполняют никаких экономических функций и не владеют землей. Б. Спенсер и Ф. Гиллен, изучавшие в конце прошлого - начале нынешнего века общественную организацию племени аранда, отмечали, что племя делилось на многочисленные локальные группы, или общины, и каждая община владела определенной территорией, границы которой были хорошо известны аборигенам. Общины аранда и их соседей состояли обычно из двух или нескольких братьев с их женами и детьми и насчитывали до 40 человек, но иногда и из 10-12 семей общей численностью до 60 человек [534, т. 1, с. 8; 535, с. 7-9, 16, 490]. На территории каждой общины находилось главное, постоянное стойбище - мбаинда, а внутри его - место собрания мужчин, представителей восьми секций, на которые делилось племя аранда, - примитивная, исходная форма мужского дома [534, т. 2, с. 501- 502]. Согласно Т. Стрелову, у западных аранда вся земля была распределена между экзогамными вирилокальными общинами - нджинанга. Их границы были санкционированы раз и навсегда священными мифами, повествующими о странствиях тотемических предков, и поэтому не могли быть изменены. Но соседние общины, члены которых были связаны брачными узами, могли добывать пищу на землях друг друга. Частично нджинанга совпадали с тотемическими родами, так как все мужчины группы были членами одного рода [551]. Этим, вероятно, объясняется обусловленность их территорий тотемической мифологией. Мифологически санкционированные границы имели в прошлом и общины валбири. У племен, обитавших к северу от аранда, по словам Б. Спенсера, над земельной собственностью общин возвышалась собственность на землю всего племени, но границы между владениями общин были и здесь четко выражены [533, с. 34-35, 43, 45]. Каждый аранда принадлежал от рождения к общине отца и его тотемическому роду. «Каждая локальная группа аранда, - пишет Т. Стрелов, - являлась независимым политическим и религиозным единством, управляемым старейшими... Локальная организация племен к западу от аранда была более рыхлой и текучей» [552, с. 99-100]. Стрелов объясняет это тем, что данные племена обитают в более аридной части континента, чем обусловлена необходимость расселения на более обширных пространствах. Члены тотемических родов, образующих основу общин аранда, совершали тотемические мистерии, веря, что обеспечивают этим не только свое материальное благополучие, но и соседей. Одни тотемические роды были ответственны за дождь, другие - за прирост растений или животных. Это была своего рода тотемическая кооперация, основанная на разделении труда между представителями всех общин племени. Религиозные руководители аранда не только были хранителями мифов, священных песен и преданий, организаторами обрядов, совершавшихся вблизи тотемических центров, но и обладали в своих общинах реальной властью, в частности контролировали распределение продовольственных ресурсов. Однако их власть, проистекавшая из их религиозных функций, была ограничена советом старейших [552, с. 110-111]. Таким образом, у австралийцев, как и у тасманийцев, существовали, хотя и не повсеместно, руководители общин, власть и авторитет которых зачастую были неотделимы от их религиозно-обрядовых функций. О. Пинк пишет, что собственниками земли в северных районах расселения аранда являются члены наследственных тотемических родов и что аранда точно знают расположение тотемических центров, но границы общинных территорий «теряются в ничьей земле» [471, с. 290]. Это противоречит утверждениям Б. Спенсера и Ф. Гиллена; Дж. Бердселл объясняет подобное расхождение точек зрения тем, что О. Пинк изучала аранда через 50 лет после начала колонизации и локальные группы как функционирующие общности исчезли, в то время как значение тотемических центров еще сохранялось [189, с. 120]. Возможно, что это и соответствует действительности, однако считать, что причиной неопределенности общинных границ является колонизация, во всех случаях нельзя, подобное явление может быть связано с другими факторами, например с низкой плотностью населения в пустынных областях Центральной и Западной Австралии, недостаточной экономической освоенностью и существованием еще не освоенных пространств, слабыми связями между соседними группами и т. д. У северных аранда, которых изучала Пинк, до недавнего времени сохранялся обычай после сильных дождей перекочевывать группами (до 100 человек), состоящими из нескольких соседних общин, на север, за пределы своих территорий, туда, где бывало в это время года изобилие воды и пищи. То же самое наблюдалось и в племени бидьяндьяра, живущем в Центральной Австралии: соседние общины, покинув свои земли, совместно кочевали в течение нескольких недель, пока наконец не рассеивались небольшими хозяйственными группами. Согласно сведениям европейцев, впервые увидевших людей этого племени в 70-х годах XIX в., они жили обычно маленькими общинами, переходя с места на место в границах собственных территорий. Эти земли были связаны с определенными тотемами и назывались соответственно «Страна кенгуру», «Страна эму» и т. д. Видимо, ядром каждой общины был локализованный тотемический род. Жены приходили из других общин [337, с. 54, 110, 114]. Эти данные подтверждаются и позднейшими этнографическими исследованиями. У бидьяндьяра каждая община имела, по выражению А. Енгояна, ядро, которое состояло из женатых мужчин, связанных общим происхождением по отцовской линии, иначе говоря, родовое ядро. Мужчины и их дети принадлежали к одному тотемическому роду, жены - к другому. Все племя делилось на две экзогамные половины; брак разрешался только с членами противоположной половины. Каждая община осваивала определенный участок племенной территории. Время от времени общины встречались для совместных обрядов посвящения или тотемических мистерий и возобновления межгрупповых и межличностных контактов. Сходились они и у водоемов во время засухи. Неженатые мужчины на какое-то время присоединялись к другим группам, но затем возвращались обратно. Все бидьяндьяра рассматривали территорию своего племени как «свою страну», отличая ее от земель соседей, например аранда. В пределах племенной территории находились участки земли крупных общностей, объединявших каждая несколько общин (своего рода общин высшего порядка), и каждый из этих участков аборигены соответствующих общностей тоже считали «своей страной». Видимо, возникновение этих общностей связано с ростом племени и расширением границ его территории до таких размеров, когда внутренние связи, интегрирующие племя как целое, разрываются. То же самое, возможно, произошло и у валбири. У бидьяндьяра эти общности имели не столько структурный, сколько географически или пространственно обусловленный характер. В пределах территории каждой такой общности находились общины, включавшие от 20 до 70 человек, такая численность обычна для аридных областей Австралии. Состав их был до некоторой степени неустойчивым, но патрилинейное родовое ядро являлось основой каждой общины, а локально-групповая экзогамия и вирилокальность - неотъемлемыми свойствами этих групп [621, с. 82-83]. Н. Тиндейл показал, какое воздействие оказывает смена сезонов, изменчивость природно-климатических условий на протяжении года на образ жизни бидьяндьяра, циклическую концентрацию и дисперсию общин, на их кочевание по своим территориям [577]. Тем, что бидьяндьяра населяют пустыню, во многом объясняются особенности их территориальности. Как свидетельствует Ч. Маунтфорд, границы племенной территории были и остаются неопределенными. Аборигены рассматривают землю племени не как строго очерченную территорию, а как совокупность небольших, четко определенных охотничьих участков, на каждом из которых обитает немногочисленная община, состоящая из кровных родственников и свойственников. Обычно общины добывают пищу на своей земле, но, если в какой-либо местности люди страдают от недостатка пищи и воды, соседи приглашают их жить и добывать пищу на их землях, пока не минует тяжелое время [442, с. 3, 18-19]. Добывание пищи в наиболее трудное время года на территории дружественных соседних общин и даже племен наблюдалось и у валбири.