Глава 6. Первобытная община по данным археологии палеолита (окончание)
Другой тип жилищ позднего палеолита - длинные жилища, состоявшие как бы из нескольких слившихся круглых или овальных жилищ и имевшие несколько очагов. Они, несомненно, предназначались для длительного совместного проживания в зимнее время нескольких семей одной общины. Такое жилище 12 х 4 м с тремя очагами по центральной оси исследовано П. И. Борисковским на стоянке Пушкари I в бассейне Десны. При его сооружении три небольшие, овальные в плане полуземлянки пристраивались друг к другу [31, с. 176-233]. На стоянке Юдиново I раскопано зимнее жилище (17 х 10 м), состоявшее из шести секций, в которых, как полагают исследователи, помещались отдельные семьи общины. Седьмая секция у входа была занята большим очагом. Рядом с жилищем находились три крупных очага, производственные центры, или зоны, где изготовлялись орудия, ямы для хранения запасов мясной пищи и топлива [38, с. 133]. Два длинных жилища 5,5 м шириной каждое обнаружил в нижнем горизонте Костенок IV А. Н. Рогачев. Длина одного - 34 м, другого - 23 м, расстояние между ними - 17-20 м. В одном было десять или более очагов, в другом - девять [120, с. 89-115]. Общинный характер длинных жилищ и состоящих из них поселений очевиден. Их исходным структурным элементом были жилища первого типа; об этом наглядно свидетельствует стоянка Пушкари I. К иному типу поселений относятся жилые комплексы площадью 500-800 кв. м, исследованные П. П. Ефименко в Костенках I. Эта стоянка, согласно реконструкции П. П. Ефименко, представляет собою группу различных сооружений жилого и хозяйственного назначения, свидетельствующих «об определенной степени оседлости и сравнительно высоком уровне культуры» [59, с. 9]. Основой существования общины была массовая охота на мамонта. Линза культурного слоя обрисовывает овальный жилой комплекс около 36 м в длину и 15 м в ширину. По его периметру расположены большие ямы, три или четыре из них - хорошо утепленные жилые помещения, остальные - хозяйственные ямы-кладовые. По длине комплекса на расстоянии 2 м один от другого размещались девять очагов; кроме того, два очага находились в стороне. Непосредственно у очагов сосредоточены небольшие ямы-хранилища и рабочие места. Расположение очагов, вокруг которых концентрировалась повседневная жизнь общины, система утепленных землянок и хозяйственных помещений, большое количество разнообразных находок - все говорит о том, что это - комплекс сооружений, рассчитанный на пребывание в нем в течение всей зимы. Размещение очагов на равном расстоянии один от другого, возможно, связано с членением общины на примерно равные общественные ячейки - вероятно, семьи. Землянки, предназначенные для отдельных простых семей, обращены входами к цепи очагов в центре обитаемого пространства. Это - древняя структура поселения общины. Комплексы подобного типа, полагает П. П. Ефименко, устраивались «из ряда отдельных камер, соединенных переходами в одно большое жилище, дававшее приют многим семьям» [59, с. 205]. Правда, в Костенках I такая конструкция не обнаружена. Елисеевичи, Юдиново и многие другие поселения этой эпохи также были рассчитаны на длительное пребывание охотничьих общин, по крайней мере в наиболее суровое зимнее время [59, с. 412]. Г. П. Григорьев предлагает иную реконструкцию жилища из Костенок I, которая, впрочем, не отличается принципиально от той, которую предложил П. П. Ефименко. Г. П. Григорьев считает, что жилище со стоянки Костенки I имело меньшую площадь, чем допускал П. П. Ефименко. Очаги находились внутри жилища, но ямы, включая жилые землянки, - вне его. И в этом случае оно оставалось, по мнению Григорьева, зимним многосемейным жилищем [303, с. 344-348]. Рядом с остатками первого жилого комплекса в Костенках I обнаружены следы нескольких аналогичных комплексов. Все они стратиграфически одновременны и, быть может, представляли собою единое поселение крупной общины охотников на мамонтов. Подобные поселения в позднепалеолитическую эпоху были возможны в местностях, особенно благоприятных для охоты и собирательства. Такой местностью и был нынешний Костенковско-Боршевский район на заключительной стадии позднего палеолита. Вместе с тем специалисты высказывают обоснованные сомнения в том, что даже здесь люди могли обитать постоянно, в течение круглого года. Скорее всего поселения носили сезонный характер [43, с. 85]. В Авдееве близ Курска М. В. Воеводским и А. Н. Рогачевым раскопаны остатки такого же овального в плане наземного жилища длиной 45 м и шириной 19-20 м [119]. Оно почти тождественно жилищам из Костенок I, но крупнее. Площадь первого жилища из Костенок I, по реконструкции П. П. Ефименко, - более 600 кв. м, площадь авдеевского жилища - более 800 кв. м. Авдеевское поселение включало, вероятно, еще шесть землянок. Четыре удлиненных наземных жилища с одним или несколькими очагами внутри обнаружены на стоянке Сунгирь. Стойбище, видимо, было временным, сезонным. Оно использовалось людьми многократно во время сезонных миграций северных оленей. Стойбище состояло из двух групп жилищ, возможно неодновременных, и принадлежало одной небольшой общине [12, с. 131; 14]. На стоянке Талицкого в пойме реки Чусовой найдены следы пяти наземных жилищ удлиненной прямоугольной формы. В каждом из них находилось по одному, по два или по три очага. Люди жили на стоянке зимой и летом по нескольку месяцев [13]. На стоянках Талицкого, Сунгирь и Бызовой нет полуземлянок и землянок, что указывает на иной, чем на Дону, тип социально-культурной адаптации, на большую подвижность населения Севера, связанную с сезонными миграциями животных. П. И. Борисковский полагает, что древнейшим типом жилища позднего палеолита были небольшие, округлые в плане землянки и полуземлянки с одним очагом [32, с. 13]. Такая последовательность вероятна, но не абсолютна. В Костенках IV более древние длинные жилища перекрыты культурным слоем поселения из двух круглых жилищ. Округлые в плане жилища восходят к распространенному еще в раннем палеолите прототипу. Выше отмечалось, что уже тогда люди нередко вычленяли обитаемое пространство окружностью, малый мир, замкнутый внутри ее, был микрокосмом человека, ближайшим социальным и производственным окружением - протообщиной или ее частью. Округлые жилища сохранялись в позднем палеолите и тогда, когда появились жилища других типов - более обширные. Но в ряде случаев при сооружении последних округлые жилища были исходным элементом. Если округлые и некоторые удлиненные жилища имели один очаг в центре, то длинные - несколько очагов, расположенных в один ряд по длинной оси жилища. Сооружение позднепалеолитических жилищ требовало совершенных форм организации труда, необходимо было и заботиться о поддержании огня [123, с. 75]. Это свидетельствует о том, что и в позднем палеолите община сохраняла свое значение в качестве основного социального и производственного коллектива. Рядом с жилищами нередко находят большие ямы-кладовые, в жилищах - ямы-хранилища. Широкое использование костей мамонта, этого стойкого, не поддающегося гниению материала, мощный культурный слой, как и конструкция жилищ, указывают на то, что люди обитали здесь длительное время. Продолжительное и тесное общение группы людей предполагало развитие социальных связей, дальнейшую консолидацию первобытного социума. «Поселения и жилища с самого своего возникновения являлись главными центрами производственной, домашнехозяйственной, общественной и духовной жизни» [123 с. 76]. Некоторые позднепалеолитические стоянки образовывали, как уже отмечалось, целые поселения. Зная размер жилой площади и количество жилищ, можно приблизительно определить численность обитавших здесь людей. Площадь малых жилищ, округлых или овальных в плане, редко превышала 25 кв. м. В таком жилище едва ли могло находиться более 15 человек. Спящий взрослый человек нуждается по крайней мере в 1,5-2 кв. м жилой площади; кроме того, часть площади занимает очаг. Материалы об индейцах Калифорнии свидетельствуют, что минимальная норма площади пола на человека - 1,8 кв. м; верхний предел - 9 кв. м - относительно редок [239, с. 90-91, 97, 114-115]. Наблюдения среди нганасан, живущих в суровых условиях Севера, показывают, что даже у них на одного человека приходится от 4 до 8 кв. м площади жилья [140, с. 24]. Следовательно, в поселении, состоявшем из двух малых жилищ, проживало не более 30 человек. То же относится к дому с двумя очагами, который представлял собою как бы два круглых дома под одной кровлей. В длинном доме с десятью очагами из Костенок IV, площадь которого составляла около 200 кв. м, могло проживать до 100 человек. Вычисленное таким способом приблизительное число жителей в поселениях из малых жилищ и в длинных домах в общем соответствует численности общин современных охотников и собирателей (следует учитывать, что вариабельность численности в настоящее время зависит от совокупности различных факторов - природных условий, относительного развития техники, интенсивности социальных связей внутри общины и т. п., как, вероятно, было и в палеолите). В таком случае не кажется слишком большой даже численность общины, обитавшей в двух длинных домах в Костенках IV, - всего около 170 человек. Этнографии известны такие общины. Не надо забывать и того, что многие позднепалеолитические общины жили в более благоприятных экологических условиях, чем современные охотники. Как показывают исследования, на одного человека приходилось большее количество потребляемой биомассы, а соответственно и их общины могли быть более многочисленными. Кроме того, в каждом из домов Костенок IV могло проживать меньше людей, чем мы допускаем, и несколько синхронных жилищ из раскопанных поселений не обязательно были обитаемы одновременно. Исследованиями на Чукотке выявлено, что реально обитаемые жилища составляют 1/2 - 2/3 из общего числа их остатков [85]. Следовательно, и численность общины меньше, чем можно предположить, учитывая площадь всего обитаемого пространства. Что же представляли собою стоянки с одним малым жилищем? В каждом ли из них обитала целая община? Этнографией зафиксированы и такие малочисленные общины, живущие обычно в осложненных экологических условиях, но это исключение из правила. В ряде случаев сохраняется вероятность того, что где-то поблизости находились и такие жилища, которые не выявлены раскопками или от которых не осталось даже следов. Как известно, малые жилища обычно образовывали поселения из двух и более жилищ. В каждом таком жилище могла длительное время обитать часть общины, отделившаяся от нее в промысловых, хозяйственных целях, иными словами, хозяйственная группа. Примером поселения, состоявшего лишь из одного малого жилища, является Гагарино. Известны и другие позднепалеолитические поселения, где существовало, очевидно, только одно сравнительно небольшое, рассчитанное на длительное использование жилище с одним очагом. В них, вероятно, жили мелкие хозяйственные группы. Современные охотники и собиратели в наиболее трудное время года долго, иногда многие месяцы, ведут самостоятельное существование хозяйственными группами, а порою и отдельными семьями, затем община вновь воссоединяется. Так могло быть и в позднем палеолите. По мере развития производительных сил и связанных с ним социальных процессов хозяйственно-бытовое обособление хозяйственных групп, а затем и отдельных семей становилось возможным и в пределах сезонного или долговременного поселения всей позднепалеолитической общины. Можно допустить, что малые жилища служили иногда и отдельным семьям, тяготевшим к хозяйственно-бытовому обособлению. Это было обусловлено прежде всего укреплением хозяйственной самостоятельности семьи. С. Н. Бибиков приводит этнографические данные, свидетельствующие о том, что у многих народов Севера число людей в хозяйстве (соответствующем семье) составляло примерно пять-семь, а численность хозяйств в стойбище - примерно три-шесть [23, с. 10]. При реконструкции жизни людей европейского позднего палеолита, которые достигли сравнительно высокого уровня общественного и культурного развития и жили в сходных экологических условиях, привлечение этого сравнительного материала вполне оправдано. И если, например, в одноочажном палеолитическом чуме диаметром 4 м из поселения Мальта, согласно М. М. Герасимову, обитало восемь-десять человек, из них четыре-пять человек взрослых [47], то очевидно, что в чуме жили одна - две семьи. На одной из наиболее древних позднепалеолитических стоянок, Радомышльской, в Житомирской области, на шесть-десять кучно расположенных жилищ приходились один крупный очаг, находившийся вне жилищ, одна яма-хранилище и один производственный центр [150]. «Видимо, все жилища составляли единый хозяйственно-бытовой комплекс. Напротив, на более позднем по времени Мезинском стойбище (Черниговская область), состоявшем из пяти близко расположенных жилищ, каждое из них являло собой обособленный хозяйственно-бытовой комплекс» [12, с. 130; 149; 151]. О еще большей степени социального и хозяйственного обособления внутри общины свидетельствует Добраничевская стоянка в Киевской области, относящаяся к концу позднего палеолита. Здесь было четыре четко обособленных хозяйственно-бытовых комплекса, отстоявших один от другого на значительное расстояние (более 20 м). Каждый из них имел одно жилище, один - два производственных центра, один - два крупных очага и от одной до четырех ям-хранилищ. В местах, где находились производственные центры, сохранились скопления обломков камня, кости и изделий из них. Средоточием каждого хозяйственно-бытового комплекса являлось округлое в плане жилище диаметром около 4 м; остальные объекты располагались вокруг него. И. Г. Шовкопляс полагает, что каждый хозяйственно-бытовой комплекс был местом обитания и хозяйственной деятельности отдельной малой семьи, входившей вместе с другими семьями в состав общины [148, с. 7-8; 147]. С. Н. Бибиков отмечает одинаковое количество летних (внешних) очагов и производственных центров на многих позднепалеолитических поселениях, что указывает, по его мнению, на хозяйственно-бытовую самостоятельность отдельных семей [23, с. 11-13]. Возможно, однако, что очаги и производственные центры принадлежали не только отдельным семьям, но и группам хозяйственно-обособленных родственных семей. Иную последовательность устанавливает в Абри-Пато (Франция, Дордонь) X. Мовиус. В ориньяке, по его мнению, здесь обитали небольшие семейные группы. Их объединяли, как он полагает, брачные связи, совместные охотничьи походы и обряды. Плотность населения была низкой. Позднее, в перигоре, около 20 тыс. лет назад, возросшее население сосредоточилось в одном длинном доме, сооруженном под скальным навесом [443, с. 296-325]. Социальные связи благодаря этому стали более прочными. На многих позднепалеолитических стоянках Восточной Европы группы родственных семей, сначала обитавшие в малых жилищах с одним очагом, позднее тоже сконцентрировались в длинных домах. Следовательно, модели развития социальных связей в позднем палеолите были различными. В каждой из них нашли отражение развитие производительных сил, демографические тенденции, а также изменения природных условий (которые могли, например, заставить отдельные семьи соединиться в одном доме). Различными были и типы позднепалеолитических поселений на территории Евразии. В одних областях были распространены долговременные поселения под открытым небом, в которых люди жили несколько лет подряд, в других преобладали сезонные поселения: зимние - под открытым небом или в пещерах, в которых люди жили несколько месяцев, и летние стойбища под открытым небом, в которых люди останавливались на несколько недель. Охота, в особенности на таких животных, как мамонт, бизон, олень, в позднем палеолите стала более специализированной. Там, где животные мигрировали в определенные сезоны, охотники, приспосабливаясь к этим миграциям, должны были менять свои сезонные стойбища. Там, где стада животных круглый год оставались на месте, поселения были долговременными [218, с. 477]. Однако со временем вокруг них постепенно сокращалась охотничья добыча, уменьшались запасы топлива, что заставляло людей периодически перемещаться в поисках новых охотничьих угодий. В самом конце позднего палеолита, в позднемадленское время, в связи с изменением экологических условий на территории Восточной Европы долговременные поселения, видимо, совсем исчезли и появились сезонные стойбища. К поселениям позднепалеолитических общин относятся стоянки Павлов, Дольни-Вестонице и Пршедмости (Чехословакия). В Павлове (возраст стоянки, по данным радиоуглеродного анализа, - около 25 тыс. лет) обнаружен целый поселок - 13 жилищ, в каждом по два очага. В Дольни-Вестонице (возраст стоянки - 24-29 тыс. лет) найдено несколько овальных в плане полуземлянок с очагами (от одного до пяти в каждой), окруженных скоплениями костей по крайней мере сотни мамонтов, что свидетельствует об эффективности организованной коллективной охоты. Мощный культурный слой показывает, что стоянка служила людям длительное время, притом круглый год. Некоторые жилища были летними, другие зимними. Размеры одного из жилищ с пятью очагами - 15х9 м. Изолированная круглая хижина диаметром 6 м была удалена от остальных жилищ поселка на 80 м. Внутри ее находилась примитивная печь для обжига глиняных скульптурных изображений животных. Это - древнейшая керамика в Европе, а может быть, и в мире. Здесь же найдены изделия из кости - возможно, музыкальные инструменты. Видимо, хижина была жилищем и мастерской первобытного скульптора, изготовлявшего культовые предметы, который одновременно был и шаманом. В большом открытом кострище в центре поселка найдена женская фигурка - знаменитая «Венера из Вестониц». Синкретический образ палеолитического скульптора-колдуна, ведшего уединенную жизнь, напоминает известного многим архаическим культурам кузнеца - мастера и мага. Исследователь стоянки Б. Клима полагает, что каждое зимнее жилище вмещало 20-25 человек, большую семью или группу родственных семей, и что вся община насчитывала от 100 до 125 человек [366; 367]. Община из Дольни-Вестонице была единым, сплоченным экономическим организмом. Культовый дом позднепалеолитической общины, открытый в Дольни-Вестонице, видимо, не единственный в своем роде. В Мезине, где было найдено пять хозяйственно-бытовых комплексов (в каждый из них входили жилой дом, надворные очаги, производственные места, ямы-хранилища), полнее всего изучен первый комплекс: круглый дом из костей мамонта (реконструированный И. Г. Пидопличко в виде яранги) площадью около 20 кв. м, четыре надворных очага, два производственных места, хозяйственные ямы. По мнению С. Н. Бибикова, дом какое-то время служил жилищем, а затем использовался как культовый центр общины. Музыкальные инструменты из кости наряду с многочисленными предметами искусства открыты и здесь. В поселке жило по меньшей мере семь семей, или около 50 человек. Ведущее место в хозяйстве занимала коллективная охота на крупного зверя, но многие хозяйственные и производственные функции выполняли отдельные семьи [22, с. 29-46; 20]. На некоторых позднепалеолитических стоянках Восточной Европы обнаружены кости волка. Как правило, их находят у очагов. На стоянке Пушкари I шейные позвонки волка лежали у очага в положении естественного сочленения. В Мезине у очага найден целый скелет волка, кости которого сохранили анатомический порядок. На крыше над входом в одно из мезинских жилищ был укреплен череп волка, а вокруг жилища лежали скелеты трех волков. Возможно, волк, как и у обитателей пещеры Лазаре во Франции, считался хранителем очага и жилища. Добавим, что на кровле полуземлянки «А» в Костенках I возвышался череп овцебыка, а на крыше землянки «Г» в Авдееве - череп мамонта. На стоянке Пршедмости, площадь которой достигала почти 10 тыс. кв. м, в одном из средних культурных слоев, наиболее мощном, найдены остатки не менее тысячи мамонтов. Разнообразие каменных и костяных орудий, предназначенных для самых различных работ, а также коллективное погребение не менее 20 индивидов (лишь восемь скелетов принадлежали взрослым, а остальные - детям) говорят о том, что здесь длительное время существовало поселение целой общины. Пршедмости не является памятником одной эпохи, территория стоянки заселялась неоднократно [100, с. 139-140, 168]. Возможно, одна и та же община приходила сюда на протяжении жизни нескольких поколений. Итак, лишь там, где в силу благоприятных экологических условий население тяготело к оседлости, возникали долговременные общинные поселения и крупные общинные жилища. Примером последних могут служить длинные жилища площадью 50 кв. м и более с несколькими очагами, вытянувшимися в ряд, и жилища площадью свыше 100 кв. м с несколькими очагами, расположенными в беспорядке (Дольни-Вестонице). Да и среди округлых или овальных в плане жилищ встречаются довольно крупные, площадью около 50 кв. м (Костенки II), служившие, вероятно, для длительного обитания значительной группы людей. «Вычислить, как долго стоянка была заселена, оказывается даже более трудным, чем попытаться определить примерное число обитавших на ней индивидов», - пишет Дж. Д. Кларк [77, с. 90]. И все же исследователи стремятся сделать это. Правда, их мнения о длительности существования позднепалеолитических поселений расходятся. По расчетам И. Г. Пидопличко, Киевокирилловское поселение существовало около 7 лет, Мезинское и Добраничевское поселения - 8 лет, гонцовское жилище - около 9 лет, межиричское жилище - около 20 лет. «Позднепалеолитическая оседлость была не абсолютной, ее длительность зависела от наличия пищевых ресурсов, в первую очередь мамонтов» [115, с. 154]. Охота на мамонтов играла в эту эпоху значительную роль и была одним из важнейших условий долговременной оседлости. Обитатели Добраничевского поселения специализировались в охоте на мамонтов. Об этом можно судить по тому, что здесь преобладают кости мамонта. Люди жили в поселении как летом, так и зимой, но в конце концов оставили его. Причиной послужило, видимо, исчезновение мамонтов и других животных. На Мезинском поселении обнаружены остатки 116 мамонтов. И у его обитателей мамонт был основным и постоянным объектом охоты. Люди жили здесь зимой, весной, осенью, а возможно, и летом. Вокруг гонцовского жилища - костные остатки приблизительно 93 мамонтов. На Межиричском поселении найдены остатки по крайней мере 95 мамонтов. По-видимому, и отсюда люди ушли вследствие истребления мамонтов и ухудшения охотничьих угодий [115, с. 45-144; 114]. В. Я. Сергин полагает, что жилища в позднем палеолите использовались в течение нескольких лет и что большинство стоянок в Восточной Европе в эту эпоху представляли собою долговременные общинные поселения, состоявшие из нескольких синхронных жилищ [127, с. 3-11]. Мезинская община, как говорилось выше, состояла из 50 человек. С. Н. Бибиков пишет, что такой коллектив, уничтоживший 116 мамонтов (247 т мяса), должен был существовать здесь не 8 лет, как полагает И. Г. Пидопличко, а 22-23 года [115, с. 149-152; 23, с. 15]. По расчетам В. М. Массона, минимальные размеры охотничьей территории мезинцев составляли 750 кв. км, а минимальная площадь охотничьей территории общины в 25 человек должна была составлять 350-400 кв. км [98, с. 31, 104]. Многие длинные жилища, как уже отмечалось, - это как бы слившиеся малые жилища, каждое площадью 20-30 кв. м. Такое слияние, по мнению П. И. Борисковского, говорит о том, что экономически и, добавим, социально «малые одноочажные хижины и длинные многоочажные жилища не представляли собой нечто противоположное друг другу» [45, с. 41]. Большие жилища свидетельствуют об общинном коллективизме, вероятно, о коллективном общинном хозяйстве. Группы небольших хижин, образовывавших целые поселения, тоже говорят о единстве, социальной интегрированности первобытной общины, но не обязательно об общем домашнем хозяйстве, как считает П. И. Борисковский [45, с. 41]. Отдельные простые семьи, составлявшие общину, или группы простых семей (хозяйственные группы) могли быть внутри социально интегрированного целого хозяйственно автономны. Так обстояло дело, видимо, в тех позднепалеолитических общинах, в которых, судя по археологическим находкам, существовали обособленные хозяйственно-бытовые комплексы (например, на Добраничевской стоянке). Г. П. Григорьев, опираясь на анализ позднепалеалитических жилищ, делает вывод, что первичной социальной ячейкой этой эпохи была парная семья; общины состояли из 5-10 парных семей, реже из 15-20 [52, с. 154-155; 50, с. 59]. Я уже говорил о том, что данных о жилищах самих по себе для такого вывода недостаточно. Но и отрицать существование в позднем палеолите, когда завершилось формирование современного человека - неоантропа, в эпоху, с которой мы связываем расцвет палеолитической культуры, простой семьи, формирование которой происходило еще на предыдущих стадиях социогенеза, также нет оснований. В малых жилищах, вмещавших до 15 человек, обитали, как правило, группы простых семей, связанных близкими родственными отношениями и хозяйственными интересами. Иногда они образовывали сложную семью, а иногда - хозяйственные группы. Такие группы семей и были основным структурным элементом позднепалеолитических общин (подобно тому как малые жилища были структурным элементом длинных домов). С. Н. Бибиков высказывает мнение, что простые семьи, которые в позднепалеолитических обществах Восточной Европы образовывали относительно автономные производственные группы, летом переселялись из зимних в летние жилища. От последних остались лишь открытые, внешние очаги. В летних жилищах очагов больше, чем в зимних; можно допустить, что каждая семья имела свое отдельное летнее жилище и отдельный очаг. С. Н. Бибиков напоминает, что у северных народов в зимних жилищах часто жило несколько семей, причем у некоторых народов, например у чукчей и ительменов, каждая семья имела собственный очаг, но летом семьи расселялись по отдельным чумам или ярангам [24, с. 14; 23, с. 9]. Еще С. П. Крашенинников заметил, что вблизи зимней юрты столько летних жилищ, сколько семей в поселке. Связь очага с семьей не абсолютна, но этнография рассматривает эту связь как тенденцию. По числу очагов трудно судить о количестве семей. Однако поскольку около трехкамерного жилища с тремя очагами в Пушкарях I обнаружено три внешних, открытых очага, можно предположить, что здесь обитали три семьи. Такую же корреляцию между количеством очагов и семей исследователи пытаются проследить и в Мезине. По данным И. Г. Шовкопляса, из пяти жилищ стоянки одно имело три очага, одно - два и три жилища - по одному [149]. Вблизи жилищ обнаружено 11 открытых очагов, из них 7 связаны с зимними домами бесспорно, 2 - предположительно, 2 имели вспомогательное значение. На 11 надворных очагов приходится 11 или 12 четко выраженных мест производства каменных орудий. А это может означать, что орудия и другие предметы индивидуального пользования производились, как и у современных охотников и собирателей, индивидуально, внутри семьи. «Подсчет количества семей по очагам внутри и вне домов, подсчет „производственных мест" на жилых площадках дает объективные показатели количества семей, населяющих палеолитическое поселение» [23, с. 12-13]. Но из всего сказанного не следует, что семья в позднепалеолитических обществах была замкнутой производственной группой. Как и в общинах современных охотников и собирателей, хозяйственная и социальная автономия отдельных семей была весьма условной, семьи были прочно связаны с общиной. «У народов с тенденцией к прочной оседлости летние и зимние жилища размещаются в одном стойбище», - пишет С.Н.Бибиков [23, с. 11]. Но даже у оседлых народов (например, у части нивхов и других рыболовов и охотников Дальнего Востока) летние жилища сооружаются вдали от зимнего поселка, если этого требуют условия промысла. И все же можно согласиться с С. Н. Бибиковым, что наличие на позднепалеолитических поселениях летних жилищ (наряду с зимними), очагов и мастерских убедительно свидетельствует о круглогодичной оседлости [23, с. 17]. Но это совсем не означает, что данный тип оседлости был характерен для всего позднего палеолита Европы. Изменчивость экологических условий в разных ареалах и в разные периоды заставляла людей менять круглогодичную оседлость на другие типы оседлости. Систематическая массовая охота на крупных животных, характерная для позднего палеолита, требовала коллективных усилий группы охотников, а нередко и других членов общины, что возможно лишь при довольно высоком уровне интеграции всего первобытного производственного коллектива. А это, в свою очередь, требовало устойчивых социальных связей внутри общины, ее стабильности, совместной жизни ее членов на протяжении значительной части года. Сравнительно большой, хорошо организованный коллектив был необходим не только для того, чтобы загнать и убить такое крупное животное, как мамонт, но и для того, чтобы разделать его тушу, перетащить, приготовить огромное количество мяса. По расчетам Р. Ли, мясо одного слона может обеспечить пищей 400 человек в течение трех дней [449, с. 345], или 200 человек в течение шести дней, а выше уже говорилось, что в некоторых позднепалеолитических общинах число членов приближалось к последней цифре. Участия всей общины требовало и строительство крупных жилищ. Уровень социальной интеграции, достигнутый в эту эпоху, был следствием развития первобытной общины в течение многих тысячелетий. Это развитие мы попытались проследить, опираясь на скудные археологические источники. Община как устойчивая социально-экономическая форма организации первобытного социума была на протяжении всего этого времени основой и условием самого его существования. «Уже в древнем палеолите, - пишет Г. П. Григорьев, - люди обладали социальной организацией в простейшей ее форме - в форме общин» [50, с. 60]. «Такого рода общественное объединение читается по археологическим источникам наиболее определенно» [51, с. 24]. Трудно лишь согласиться с Г. П. Григорьевым, что между общиной позднего палеолита, с одной стороны, и общиной среднего и раннего палеолита - с другой, не существовало принципиальных различий [51, с. 24]. Действительно, обе формы общинной организации были вызваны к жизни потребностями и условиями производства, но структурно они были различны. Об этом различии я уже говорил выше. Итак, некоторые позднепалеолитические общины объединяли до 200 человек. В большинстве же общин, вероятно, число членов не превышало 100 [50, с. 59]. Поэтому можно полагать, что мясная пища не потреблялась полностью. По мнению С. Н. Замятнина, первобытные охотники уничтожали больше животных, чем могли потребить [60, с. 100]. В Амвросиевке стадо зубров численностью около тысячи особей было уничтожено в ходе загонной охоты, в которой приняло участие, по расчетам И. Г. Пидопличко, около 100 охотников. Холодный климат, вечная мерзлота позволяли долго хранить какую-то часть мяса в ямах-хранилищах. Но большое количество мяса животных, добытых на охоте, так и не было использовано [115, с. 150]. Позднепалеолитические поселения на Днестре, Десне и на Дону 24-16 тыс. лет тому назад находились почти на границе сезонных стаций. Это способствовало тому, что население круглый год было обеспечено мясной пищей. Находки говорят о налаженном коллективном хозяйстве. Огромные скопления костей животных на поселениях свидетельствуют об их стационарности и интенсивности охоты. Специализированное рыболовство в эту эпоху было еще неизвестно, но собирательство существовало - на это указывают терочные плиты. Но уже в этот период на территории современной Восточной Европы возникли две большие хозяйственно-экологические зоны - зона расселения оседлых охотников на плейстоценовую мегафауну, охватывающая Русскую равнину, и зона обитания охотников горных лесов Крыма и Кавказа. В позднеледниковое время дифференциация хозяйственно-экологических зон усиливается: постепенно выделяются зона обитания оседлых охотников на мамонтов, зоны кочующих охотников на северных оленей и на бизонов. По мере приспособления отдельных групп к различным экологическим условиям складываются и различные хозяйственно-культурные типы. Так, у охотников на северного оленя, живших в мадленское время на юго-западе Русской равнины, наиболее распространенным типом поселений были сезонные охотничьи стойбища, а наиболее распространенным типом орудий - орудия многоцелевого назначения, связанные с вкладышевой техникой и характеризующие мобильность хозяйства. Такие орудия почти не встречаются в зоне расселения охотников на мамонта. На приазовских стоянках кочующих степных охотников на бизона (Мураловка и Каменная Балка II) жилища вообще не выявлены. Люди вели подвижный образ жизни, приспосабливаясь к миграциям бизонов. В то же время в зоне обитания охотников на мамонтов и в позднем плейстоцене сохранялся прежний стационарный образ жизни. Об этом, в частности, свидетельствуют жилища - по-прежнему преимущественно округлые в плане полуземлянки площадью в среднем около 20 кв. м (Мезин, Межирич, Супонево, Гонцы - нижний слой, Гагарино, Костенки IV - верхний слой и др.), хотя известны поселения и с длинными жилищами (Авдееве, Костенки I - верхний слой, Костенки IV - нижний слой). Такие поселения принадлежали относительно оседлым общинам, специализирующимся на добыче мамонтов. Этот хозяйственный тип сохранялся здесь до конца палеолита [128]. Таким образом, материалы археологии позволяют говорить о формировании уже в позднем палеолите различных типов социально-культурной адаптации к различным объективным условиям первобытного присваивающего хозяйства, а это, в свою очередь, дает основание предполагать и некоторую вариативность в типах социального развития. Культура, формы социальной организации, образ жизни древних обитателей приледниковой Европы, жителей тундры и холодных степей, вероятно, так же отличались от культуры, социальных форм, образа жизни древних охотников европейских субтропиков Средиземноморья, как отличается, например, культура современных аборигенов Калифорнии от культуры эскимосов. Хозяйственно-экологическая зона, где жили охотники на северных оленей, простиралась в мадлене на Центральную и Западную Европу. Раскопки на позднепалеолитических стоянках Петерсфельс, Мейендорф и некоторых других показывают, что люди охотились преимущественно на оленей, в меньшей мере - на дикую лошадь и других животных и что оседлость была сезонной. Сезонными миграциями оленей обусловлено существование различных стоянок: открытые лесные, где обнаружены кости только летних оленят, и зимние пещерные стойбища, в которых встречаются черепа самцов со сброшенными рогами. Общества охотников на оленей почти полностью зависели от этих животных - их мясо было основной пищей, из шкур шили одежду, ими же покрывали чумы [78, с. 36-38; 229, с. 63]. Особой хозяйственно-экологической зоной была зона, где обитали приморские охотники на травоядных животных и собиратели моллюсков; рыба была для них дополнительным источником пищи. Типичный памятник, отражающий жизнь людей данной зоны, - Гротта Романелли (Италия, Южная Апулия), пещерная стоянка, относящаяся к заключительной стадии позднего палеолита. Это сезонное поселение - лишь одно из многих поселений обширного района. На территории, которая осваивалась одной группой людей в течение всего года, было несколько стоянок на побережье и в центральных частях района [347, с. 720-726]. Этот хозяйственный тип напоминает хозяйственный тип, сложившийся на протяжении тысячелетий в Восточной Тасмании. Аборигены этой части острова какое-то время добывали моллюсков, а затем охотились на сухопутных животных и занимались собирательством, что давало каждой общине возможность вести сбалансированное хозяйство, живя в сезонных стойбищах то у моря, то в глубине острова [72, с. 112]. Периодические передвижения тасманийцев, а также позднепалеолитических охотников и собирателей Апулии, как и перекочевки обитателей других хозяйственно-экологических зон вслед за мигрирующими животными, осуществлялись, видимо, небольшими общинами, хозяйственными группами или даже отдельными семьями [620, с. 244-253; 553, с. 187-198]. Это было связано с низкой плотностью населения, разбросанностью человеческих коллективов на обширных незаселенных пространствах. Следствием атомизации общества могло стать такое явление, как притязание на те или иные участки общинной территории отдельных групп родственных семей, образующих хозяйственные группы, которые из года в год на протяжении нескольких месяцев осваивали одни и те же части общинной территории. Кое-где такие притязания могли выдвигать даже отдельные семьи. Поэтому европейцы, которые впервые сталкивались с отсталыми обществами (например, аборигенами Австралии), утверждали, что последним присуща семейная собственность на землю. Высказывается предположение, что некоторые позднепалеолитические пещеры, например Альтамира, где обнаружены произведения искусства, были центрами общественной и религиозно-культовой жизни, куда люди собирались на время, тогда как остальную часть года они жили небольшими группами [607; 235, с. 609-619]. Это очень напоминает циклы концентрации и дисперсии, свойственные многим охотникам и собирателям: к периоду концентрации была приурочена интенсивная общественно-культовая жизнь общины, а к периоду дисперсии - хозяйственная деятельность. Итак, локально-экзогамные протообщины среднего палеолита в позднем палеолите сменились общинами, структура которых в значительной мере известна по этнографическим источникам. Подобно общинам современных охотников и собирателей, они состояли из простых семей. В условиях длительной оседлости, которая препятствует атомизации общества, характерной для других групп, внутри общин и на их основе возникала родовая организация. Предпосылки последней были заложены на предшествующих стадиях социогенеза, одна из главных предпосылок - общинная экзогамия. По мнению Р. Фокса, на экзогамии исторически основана любая человеческая социальная организация [277, с. 283]. Однако как ни важна роль экзогамии, но важнейшую роль в формировании человеческого общества играет производство. Именно оно вызвало к жизни ведущую форму социальной организации формирующегося человеческого общества - протообщину, которую позднее сменила родовая община. Охота на крупных животных, немыслимая без сплоченности, социальной интегрированности коллектива, та или иная степень оседлости, половозрастное разделение труда, расчленение труда в пространстве и во времени, территориальность, или экономическая связь с определенной территорией, общественная собственность на землю, коллективное (не обязательно уравнительное) распределение охотничьей добычи - все эти явления функционально связаны между собой и составляют определенную социально-экономическую систему. Община - центр и ось этой системы - возникла и формировалась, как и отмеченные выше явления, вместе с человеческим обществом. Из неустойчивых протосемейных ячеек в процессе социогенеза постепенно оформились простые семьи. Социальные функции человеческой семьи, обусловленные длительностью воспитания и социализации потомства и - как следствие - сравнительной устойчивостью связей между детьми и родителями, первоначально выполняла или сама протообщина, или входящие в нее хозяйственно-родственные группы. Такими рисуются становление и развитие первобытной до-земледельческой общины по данным археологии палеолита, которой принадлежит в освещении этого процесса первостепенное место. Эпоха мезолита, а затем неолита - период истории первобытной общины, документированный уже не только археологическими источниками, но и многочисленными сравнительными этнографическими материалами, относящимися к современным охотникам и собирателям.