Предисловие

Однако отсюда вовсе не следует, что эти работы Патнэма интересны только с исторической точки зрения. Они представляют собой весомый вклад в разработку разнообразных философских проблем, они обогатили и углубили философское осмысление этих проблем. Без знания идей и аргументов, выдвинутых Патнэмом, нельзя осознать всю сложность и глубину современного уровня философского анализа. Более того, Патнэм обладает качествами, благодаря которым знакомство с его работами становится особенно плодотворным.

1 Putnam Н. Realism with a Human Face. Cambridge (Mass.), etc.: Harvard Univ. Press, 1990, p. 51.

проблемам, что это неизменно обещает продвинуть нашу мысль в некотором новом направлении» 1. Патнэм очень чутко относится ко всему новому, что появляется в философии, но это не означает, что он подстраивается под «преобладающую интеллектуальную программу нашего времени», он один из тех, кто формирует эту программу, постоянно «генерируя» новые решения. Хотя впоследствии Патнэм отказался от многих идей, которые он разрабатывал в своих ранних работах, но эти идеи и эти работы не утратили своего значения и представляют сейчас не только исторический интерес. Знакомство с любыми работами Патнэма стимулирует мысль, открывает новые горизонты, заставляет задуматься над тем, что казалось вполне очевидным.

Перечисленные соображения отчасти объясняют, чем руководствовались составители настоящего сборника, отбирая статьи, опубликованные Патнэмом в период с начала 60-х до середины 70-х годов. Прежде, чем кратко охарактеризовать эти работы и показать, какое место они занимают в творчестве Патнэма, нам хотелось бы дать некоторое общее описание творческого пути этого интересного американского- философа 2.

Биография Патнэма не богата событиями. Он родился в 1926 году в семье известного переводчика. В 1961—65 гг. работал профессором Массачусетского технологического института, а с 1965 года и по настоящий день является профессором Гарвардского университета.

Если попытаться выявить во всем этом многообразии основные, «стержневые» темы в творчестве Патнэма, то в их число, безусловно, войдут теория значения, реализм и философия сознания. Именно с этими темами связан главный и наиболее интересный вклад Патнэма в разработку современных философских проблем. Вокруг этих тем и вращается проблематика статей, отобранных для настоящего сборника. Непосредственно проблеме реализма 3 посвящена одна статья в настоящем сборнике — «Философия логики», однако важное значение для понимания позиции Патнэма в этом вопросе имеют его работы «Как нельзя говорить о значении» (1965) и «Значение "значения"» (1975).

«Научный реализм» — термин, вошедший в философский обиход в середине 20 века, однако, не будучи связанным с какой-либо строго определенной и детально разработанной философской доктриной, он выражает общее представление о науке и научных теориях, которое было преобладающим в западной культуре с конца 17 столетия. Согласно этому воззрению, человеку противостоит независимый от него объективный мир; причем этот мир не ограничен только материальными объектами, доступными человеческому восприятию, он имеет «глубины и измерения», скрытые от человеческих чувств и познаваемые наукой. Это означает, что постулируемые истинными научными теориями объекты имеют столь же реальное существование, что и предметы нашего непосредственного восприятия, то есть протоны, фотоны, энергетические поля и черные дыры столь же реальны, как турбины, вулканы, потоки воды и т. д. Более того, эти постулируемые объекты и сущности имеют более фундаментальный характер, поскольку они позволяют объяснить наблюдаемые явления и раскрыть их внутренние механизмы. Хотя указанная сфера реальности выходит за пределы того, что доступно человеческому восприятию, человек может иметь точную и надежную информацию о ней благодаря науке, которая, опираясь на строгие процедуры и методы, раскрывает свойства и характеристики ненаблюдаемых сущностей, тем самым давая истинное знание о них.

Научный реализм возник в западной философии науки как реакция на инструментализм в трактовке научных теорий, а затем стал основным оппонентом в споре с «исторической школой» (Кун Т., Фейерабенд П., Агасси Дж. и др.) о характере развития научного знания. Если научные реалисты придерживались кумулятивной модели развития научного знания, постепенно приближающегося к истинной картине мира, то представители «исторической школы» противопоставили ей представление об истории науки как о процессе смены обособленных концептуальных структур (парадигм, научно-исследовательских программ, альтернативных теорий), в ходе которого не происходит приращения знания, поскольку знание, накопленное, к примеру, предыдущей парадигмой, отбрасывается в момент ее замены. Патнэм принял активное участие в полемике между представителями исторической школы и научными реалистами. Его статья «Как нельзя говорить о значении» явилась ответной критикой в адрес «исторической школы» и одновременно защитой научного реализма. Его метод защиты состоял в обосновании того, что вывод «исторической школы» (в лице П. Фейера- бенда) о несоответствии кумулятивной модели реальной истории науки и о несоизмеримости научных теорий опирается на некорректные посылки, властности — на неправильную концепцию значения. Но если статья «Как нельзя говорить о значении» в большей мере интересна своими критическими аргументами, то работа «Философия логики» содержит аргументированную защиту тезиса о существовании объектов, постулируемых математическими и физическими теориями (в частности, о существовании чисел, функций и т. п.). Основная идея этого аргумента состоит в том, что без постулирования существования упомянутых абстрактных объектов современная наука невозможна в принципе, то есть невозможно сформулировать большую часть научных положений и законов. Попытки трактовать эти абстрактные сущности как своего рода «полезные фикции» или конвенционально принимаемые объекты не позволяют создать язык, который удовлетворял бы нуждам науки. Статья «Философия логики», несомненно, — блестящий образец аналитического стиля философствования, сочетающего в себе ясность и филигранную точность анализа, глубину философских обобщений и высокое мастерство контраргумента.

Второй наиболее важной темой в творчестве Патнэма являются исследования по проблеме значения. Патнэм входит в число создателей так называемой «новой теории референции», положившей начало «антименталистской» критики традиционной теории значения, которая, можно без преувеличения сказать, является одним из наиболее важных событий в аналитической философии последнего времени.

Параллельно с Патнэмом, хотя и независимо от него, несколько других философов (Доннелан К., Крипке С., Каплан Д. и др.) вЧцвинули близкие идеи по проблеме значения, что и послужило °снованием для объединения этих идей под общим названием «Новой теории референции». Несмотря на очевидное концептуальное сходство, подходы упомянутых авторов, безусловно, имели и различия, обусловленные во многом тем, что они применялись к анализу различных категорий языковых выражений: имен собственных (Крипке, Доннелан), терминов естественных видов (Крип- ке, Патнэм), индексальных выражений (Каплан). Мы сможем лучше понять место новой теории референции в контексте современных исследований по проблеме значения, если посмотрим на нее как на проявление одной важной тенденции в развитии философии языка. Со времен Декарта и Локка философы, как правило, придерживались той точки зрения, что слова и выражения нашего языка являются знаками идей и используются прежде всего для выражения наших мыслей. Дж. С. Милль и Г. Фреге положили конец такому пониманию языка, провозгласив, что наши слова служат для обозначения объектов в реальности, а не идей в нашем сознании. Основной функцией языка, с их точки зрения, является вычленение предметов в окружающем нас мире с тем, чтобы высказывать о них истинные утверждения. Поместив на место ментальных образов предметы окружающего мира, Милль и Фреге, однако же, не полностью изгнали идеи из теории значения. Так, согласно Фреге, значение слова представляет собой двухком- понентное образование: слово обозначает некоторый объект и выражает некоторый смысл (или идею), т. е. то, что мы мысленно схватываем, когда понимаем слово. Это понятие «смысла» (у Милля — понятие «коннотации») и образует тот «менталистский» элемент, который позволил ряду современных философов отнести теорию значения Фреге к картезианской «менталистской» традиции. Этот менталистский элемент еще более усилен постулатом Фреге о том, что смысл языкового выражения определяет его предметное значение или, в современной терминологии, его референцию 5. Это означает, что референтом слова будет тот объект, который удовлетворяет характеристикам, включенным в смысл этого слова, или, иными словами, удовлетворяет тем дескрипциям, которые связываются с данным словом. Своей семантической концепцией Фреге во многом задал парадигму всех последующих рассуждений о значении в рамках аналитической философии. В то же время в развитии философии языка после Фреге просматривается отчетливая тенденция избавиться от понятия смысла и, таким образом, дове- сти до конца дело, начатое Миллем и Фреге. Это объясняется не в последнюю очередь тем, что понятие «смысл» не поддается выражению в формальном виде и его трудно анализировать логико- математическими методами. Поэтому аналитические философы, для которых строгость и точность анализа всегда были важными атрибутами метода философствования, стремились свести к минимуму или вообще устранить из теории значения понятие смысла. История аналитической философии в 20 веке знает немало попыток представить отношение между языком и миром как прямое, не опосредованное никакими ментальными сущностями 6. Новая теория референции является очередной попыткой в этом направлении. Ее главный тезис не нов: референция важнейших категорий языковых выражений (имен собственных, терминов естественных видов и индексальных выражений) устанавливается без посредничества смысла. Новизну этой теории составляют способ обоснования этого тезиса и предложенный взамен традиционному (фрегевскому) механизм установления референции.

Наиболее полно семантическая концепция Патнэма изложена в статье «Значение "значения"». Эта семантическая концепция имеет необычную судьбу в творчестве Патнэма, для которого характерен неустанный философский поиск и связанная с ним довольно частая смена взглядов. Меняя свою позицию по тому или иному вопросу, Патнэм не устает подчеркивать приверженность, в главном, своим прежним семантическим идеям. Создается впечатление, что теория референции представляет собой то немногое в убеждениях Патнэма, что сохраняет «инвариантность» на всем протяжении его богатой изменениями творческой биографии. Но это не совсем так. Поскольку эта теория занимает важное место в обосновании предложенных им в разное время концепций реализма, при всей неизменности формулировок ряда ключевых положений этой теории, они получают очень разное истолкование в контексте этих концепций реализма. Более того, в ходе философской эволюции Патнэма усиливается антименталистская тональность его семантической концепции.

Однако в период написания работы «Значение "значения"» ан- тиментализм Патнэма выражался лишь в несогласии с традиционной трактовкой механизма установления референции слов. Патнэм Убежден, что значения слов, представленные «ментальными образами» в сознании человека, не могут определять референцию этих слов. Но он еще не готов полностью отказаться от «смыслового» компонента в значении слов и поэтому выбирает стратегию дальнейшей дифференциации понятия значения. Признавая, что исчерпывающее определение значения — это задача будущего научного исследования, Патнэм предлагает лишь его общую идею — представить значение как «вектор», образованный из множества компонентов: синтаксических и семантических маркеров, стереотипа, дескрипции экстенсионала и т. д. Примечательно, что стереотип почти ничем не отличается от фрегевского смысла за тем исключением, что он не определяет референцию слов.

Отказавшись от смысла как механизма, определяющего и систематически обеспечивающего референцию различных видов языковых выражений, сторонники новой теории референции оказались перед необходимостью предложить иной механизм. Обобщенно их основной тезис в решении этой проблемы можно сформулировать так: референция указанных выражений устанавливается благодаря внешним нементальным факторам.

Так, согласно Патнэму, в установлении референции терминов естественных видов участвуют два фактора: социальный (в силу того, что существует «разделение лингвистического труда») и природный (благодаря тому, что «сами естественные виды играют определенную роль в установлении экстенсионалов терминов, которые на них указывают» 7).

Действие социального фактора Патнэм описывает с помощью «социолингвистической гипотезы». Согласно этой гипотезе различные категории носителей языка знают и используют разные аспекты значения слов. Поэтому референцию слов определяют не обрывочные и неполные «значения», локализованные в головах отдельных людей, а та детальная информация и методы распознавания, которыми владеют эксперты.

Действие второго «природного» фактора в определении референции слов (по крайней мере, терминов, обозначающих естественные виды: природные вещества, растения, физические величины и животных) связано с тем, что любой естественный вид предполагает наличие у его членов общей внутренней природы (или сущности), выражающейся в общей внутренней структуре, общих существенных свойствах или общих объективных законах, управляющих поведением или развитием членов данного естественного вида. Это означает, что в экстенсионал термина естественного вида входят те объекты, которые обладают внутренней" природой, присущей данному естественному виду, то есть естественные виды «сами выполняют работу» по установлению экстенсионалов своих терминов. Этот природный фактор предполагает каузальный механизм установления связи между носителями языка и референтами используемых ими слов. Вначале всегда имеет место каузальное взаимодействие с определенными представителями естественного вида, которым присваивается некоторый термин и которые таким образом становятся парадигмальным образцом этого вида и по отношению к которым устанавливается принадлежность других объектов к этому виду.

Этот аспект новой теории референции дал повод для многочисленных обвинений Патнэма (и Крипке, который придерживался сходной позиции) в эссенциализме. Признание внутренней природы, конституирующей естественный вид, было расценено как возврат к «давно дискредитировавшей себя» локковской (или даже аристотелевской) идее «реальной сущности».

В дальнейшем, отчасти под влиянием этой критики, отчасти в ходе напряженных раздумий над проблемами референции, реализма и истины Патнэм изменил трактовку основных положений своей семантической концепции. В книге «Разум, истина и история» («Reason, Truth and History», 1981) он отказывается от определения значения как четырехкомпонентного образования, содержащего такой элемент, как стереотип, который имеет прямое отношение к сфере ментального. Он предлагает иную трактовку тезиса о том, что значения не находятся в голове говорящих, — трактовку более близкую по духу идеям Витгенштейна. Согласно этой трактовке, понятия, к которым значение наших слов имеют прямое отношение, представляют собой знаки, употребляемые ситуативно надлежащим образом, а вовсе не «ментальные репрезентации, которые с необходимостью указывают на внешние объекты» 9. Получает совсем иное истолкование и тезис о том, что природа сама устанавливает референцию наших терминов. Во избежание обвинений в эссенциализме Патнэм указывает, что «расчленение» мира на объекты разных видов определяется нашими концептуальными схема- Ми. Экстенсионал любого термина содержит не только объекты, с Которыми мы имели каузальное взаимодействие, но и все объекты

9 Putnam Н. Reason, Truth and History. Cambridge, etc.: Camb. Univ.

press, 1981, p. 18. ..

ИМ. с. Г. {rVa

того же самого вида. Однако выражение «того же самого вида» утрачивает смысл вне категориальной системы.

Однако и это решение в дальнейшем будет признано Патнэмом неудовлетворительным в силу того, что в нем еще очень силен менталистский элемент. В начале 90-х гг. Патнэм 8 признает, что своей прежней позицией ему не удалось полностью преодолеть картезианский взгляд на природу ментального как на некоторую область взаимодействия между нашими когнитивными способностями и объектами внешнего мира. Этот картезианский подход, согласно Патнэму, не оставляет иной возможности объяснить референцию языковых выражений как каузальным взаимодействием человека с внешними объектами, обозначенными этими выражениями. Однако учитывая, что значения истолковываются здесь как «ментальные образы», локализованные исключительно внутри сознания, каузальное объяснение референции оказывалось задачей столь безнадежной, что оно не раз толкало философов к принятию того или иного варианта идеализма — в частности толкнуло его, Патнэма, к признанию зависимости внешнего мира от сознания, от наших концептуальных схем и т. д. Новое решение, предлагаемое Патнэмом, уже полностью в духе Витгенштейна. Согласно этому решению, значение лингвистических выражений является тем, что показывает себя в наших словах и предложениях. Когда мы слышим или читаем слова и предложения, мы не воспринимаем их как простые «звуки и знаки», в которые должно быть «вставлено» значение, находящееся вне их и присутствующее в нашем сознании как некая «ментальная сущность». Мы воспринимаем значение в самих словах и предложениях, но отсюда не следует, считает Патнэм, что значение присуще им от природы. Наши слова и предложения обладают значением, потому что имеет место определенная «техника употребления», благодаря которой значение показывает свое лицо в них. Здесь Патнэм использует идею Витгенштейна о том, что мы можем «видеть лицо» одной деятельности в другой (как мы видим изображение человеческого лица в различных конфигурациях линий и точек). Одна деятельность может показывать себя в другой благодаря тому, что все виды человеческой деятельности тесно увязаны друг с другом, образуя сложную и разветвленную систему. Поэтому и мыш- ление — это не отдельно стоящая деятельность, не поддерживаемая никакими другими видами деятельности. Оно вплетено в сложную систему практик как лингвистических, так и нелингвистических.

Итак, эволюция семантических идей Патнэма отражает стремление избавить теорию значения от понятия смысла и связанных с ним менталистских допущений. Мы не будем здесь оценивать, насколько успешным оказалось это очередное наступление против традиционной теории значения. Отметим лишь один момент: достигнутое в результате решение, на деле, оказывается простым устранением проблемы значения: мы не можем объяснить «менталист- ский» аспект значения — следовательно, этого менталистского аспекта вообще нет. Безусловно, это очень радикальное решение; насколько оно адекватно — в этом еще предстоит разобраться.

Третьей важнейшей теме в творчестве Патнэма — философии сознания — посвящены включенные в настоящий сборник статьи «Сознание и машины» (1960), «Ментальная жизнь некоторых машин» (1967), «Психологические предикаты»(1967) и «Философия и наша ментальная жизнь» (1973). Эти статьи позволят читателю войти в круг проблем, обсуждаемых в современной аналитической философии сознания. К сожалению, эти проблемы нашли крайне скудное освещение в отечественной философской литературе, и это создало дополнительные трудности при переводе указанных статей, ибо у нас нет пока устоявшейся терминологии в этой области. Поэтому целесообразно сказать несколько слов о переводе наиболее важных терминов.

На наш взгляд, наибольшую трудность составляет такой английский термин как «mind-body problem». При переводе этого термина мы руководствовались следующими соображениями. Во- первых, в современной аналитической философии термин «mind- body problem» соотносится не с одной конкретной проблемой, а с некоторым, так сказать, проблемным «полем», которое у разных философов получает очень разные истолкования. Поэтому в качестве перевода нужен термин достаточно широкий и неопределенный, который не навязывал бы единственной жесткой интерпретации. Во-вторых, не следует забывать, что многие авторы подчеркивают традиционный характер «mind-body problem». На наш взгляд, в русском философском «словаре» лучше всего этим требованиям °твечает термин «психофизическая проблема». Это термин связан с классической философией и достаточно неопределенен, чтобы, очерчивая соответствующее проблемное поле, не навязывать жест- кой интерпретации. Что же касается английского термина «mind- body identity», который имеет отношение к довольно недавней «теории тождества» (identity theory), то его содержание лучше всего передает русский термин «тождество сознания и мозга». Дело в том, что в указанной теории, как правило, говорится о тождестве состояний сознания и состояний мозга (brain), а если же подчеркивается, что речь идет о состояниях всего организма, то они чаще всего трактуются как состояния нервной системы. Поэтому хотя «мозг» — более узкий термин, чем «нервная система», для характеристики указанного тождества термин «мозг» более уместен, чем термин «тело», имеющий множество нежелательных коннотаций.

Психофизическая проблема составляла важный предмет исследования на всем протяжении творческого пути Патнэма. В начале 60-х годов он предложил, параллельно с несколькими другими философами, новый подход к решению этой проблемы, который получил название «функционализма». В течение длительного времени Патнэм отстаивал эту позицию, однако в 80-е годы он уже основное внимание уделял ее критическому анализу, завершившемуся в начале 90-х годов полным отказом от нее.

Функционализм представляет собой вариант уже упоминаемой теории тождества (identity theory), которая в настоящее время является преобладающей методологией в философии сознания и когнитивной науке и согласно которой наши ощущения и восприятия тождественны определенным состояниям мозга. В отличие от фи- зикалистского варианта теории тождества функционализм отождествляет ментальные состояния не с физическими состояниями мозга, а с его «функциональными» состояниями. При таком подходе мозг понимается как очень сложная система, которая помимо физических свойств обладает свойствами более высокого уровня — так называемыми функциональными свойствами. Функционализм предполагает прямую аналогию между мозгом и «цифровым компьютером»: «наша психология должна быть описана как программное обеспечение этого компьютера — как его «функциональная организация» п. Главная особенность функционализма состоит в том, что он «определяет ментальные состояния и процессы через их каузальные и функциональные отношения друг к другу, к перцепту-

11 Putnam Н. Representation and Reality. Cambridge (Mass.): MIT Press, 1989, p. 73.

альным "входным данным", поступающим из внешнего мира, и к поведенческим "выходным данным", выражаемым в действии» 12.

Предлагаемые вниманию читателя статьи Патнэма по философии сознания отражают определенную эволюцию его взглядов. В статье «Сознание и машины» где Патнэм, по сути, дает первую формулировку функционального подхода к проблеме сознания, он предлагает использовать для описания функциональных состояний мозга формализмы теории машин Тьюринга. Машину Тьюринга можно охарактеризовать как множество команд для выполнения множества простых операций над цепочками символов, которые образуют «входные данные» машины. Эти команды группируются в «машинные состояния», каждое из которых, будучи конечным множеством, управляется некоторой главной командой, переключающей состояния и определяющей их последовательность в соответствии с «входными данными». Важно подчеркнуть, что одна и та же машина Тьюринга может быть реализована в разных физических системах (изготовленных из разных материалов, с разными структурными свойствами и т. д.).

Однако очень скоро обнаружилось, что формальные свойства таким образом описанных «машинных состояний» сильно отличаются от формальных свойств ментальных состояний. Патнэм попытался дать новую формулировку функционализма в виде «психологической теории», которая опиралась на использование формальных средств теории вычислений. Этот сдвиг во взглядах Патнэма отражает статья «Философия и наша ментальная жизнь».Но как было установлено впоследствии, этот вариант функционализма тоже оказался неудовлетворительным 13.

Неудачи в реализации функционального подхода к проблеме сознания заставили Патнэма задуматься над теми общими допущениями, которые лежали в основе этого подхода, и поставил перед 12

Harman G. The Intrinsic Quality of Experience / / Philosophical Perspectives. 1990, Vol. 4, p. 32. 13

Теория вычислений позволяет имплицитно определить и индивидуализировать любое состояние системы через всю совокупность его вычислимых отношений ко всем другим состояниям системы, однако никакая существующая психологическая теория не позволяет сформулировать со- вокупность законов, которые бы отличали, скажем, состояние ревности Какого-то человека от любого другого психологического состояния. Поэтому установление тождества между состояниями, описываемыми теорией вычислений, и психологическими состояниями является безнадежной задачей.

ним задачу поиска иной «парадигмы» для исследования отношения между сознанием и мозгом. Эти поиски, вплетенные в контекст его размышлений о реализме, изменили как его представление о самом реализме, так и понимание им проблемы сознания.

Сегодня главное препятствие на пути решения психофизической проблемы Патнэм видит в господствующем картезианском представлении о сознании. Согласно Патнэму, существо картезианского взгляда на природу ментального составляет трактовка нашего опыта как принадлежащего исключительно сфере сознания, сфере, которая находится внутри нас и которая имеет нефизическую природу. Эта трактовка подкрепляется каузальной теорией восприятия, согласно которой объекты внешнего мира, воздействуя на наши органы чувств, причинно вызывают цепочку событий, ведущую к возникновению «ментальных образов» в нашем сознании.

Главное обвинение Патнэма направлено против неспособности картезианской философии сознания, в течение трех веков «кутающейся в мантию науки», предложить, помимо пустого разговора о «концептуальной структуре сознания», хоть какое-нибудь мало- мальски приемлемое решение для тех проблем, которые ею же и были сформулированы. Согласно Патнэму, теория тождества не может предложить никакого механизма, объясняющего порождение ментальных репрезентаций событиями или процессами в мозге. Не способна она объяснить и то, как мы непосредственно наблюдаем и осознаем постулируемые ею ментальные сущности.

Патнэм не одинок в своей характеристике современного состояния философии сознания и когнитивной науки как «тупикового». Многие осознают, что существующая методология решения проблемы сознания уже исчерпала свои возможности, так и не предложив адекватных решений, поэтому необходим принципиально новый взгляд на отношения между сознанием и мозгом.

Итак, мы кратко описали основные линии в философской эволюции Патнэма. Хотя сегодня Патнэм отказался от многих позиций, которые он отстаивал в статьях, включенных в настоящий сборник, однако эти позиции не утратили своего значения и актуальности в современных философских дискуссиях. Поэтому знакомство с ними окажется плодотворным для всех, кто интересуется проблемами реализма, значения и сознания.

Макеева Л. Б., кандидат философских наук