Любой, кто задумывается над выражением «люди сами творят 

Несколько поверхностное, хотя отнюдь не маловажное, возражение, выдвигаемое против представлений Маркса о конфликте и господстве, может заключаться в том, что они чрезмерно преувеличивают значимость классовой борьбы и классовых отношений в истории. Какой бы ни была «история », ее нельзя трактовать исключительно как «историю классовой борьбы », а господство не сводится к доминированию одних классов над другими — даже в «последней инстанции ». Гораздо большую проблему представляет, однако, понятие власти, предполагаемое, но редко выражаемое напрямую, в трудах Маркса. Маркс связывает власть (и государство как ее воплощение) с расколом и расхождением интересов, преследуемых представителями разных классов. Таким образом, власть идет рука об руку с конфликтом и представляет собой специфическую характеристику классовых обществ. Несмотря на то, что Маркс провел огромную исследовательскую работу и заклеймил господство как неотъемлемую черту классово разделенных и капиталистических обществ, социализм продемонстрировал наличие властных отношений, выходящих за пределы всяческого понимания. Дюркгейм отмечает [55], что в этом отношении марксизм и большей частью социализм имеют много общего со своим оппонентом — утилитарным либерализмом XIX в.

классовым конфликтом, она не представляет особой угрозу для ожидаемого общества будущего: деление общества на классы будет преодолено как неотъемлемая часть основания этого общества. Для либералов же, отрицающих возможность революционной реорганизации общества, угроза власти остается актуальной. Власть символизирует конфликт и потенциальное угнетение; поэтому государство должно быть организовано таким образом, чтобы минимизировать возможности власти, укрощая и обуздывая ее посредством демократической децентрализации [56].

Исходной посылкой реконструированной теории власти выступает предположение, что подобные убеждения несостоятельны. Власть не обязательно связана с конфликтом, понимаемым как несоответствие интересов или активная борьба, и угнетением. Шквал резкой критики, спровоцированной анализом власти, предложенным Т. Парсонсом [57], не позволяет нам игнорировать фундаментальные коррективы, представленные в литературе благодаря его участию. Власть есть возможность и способность добиваться результатов, независимо от того связаны они или нет с сугубо частными интересами. Как таковая власть не является препятствием на пути к свободе и раскрепощению, но есть их условие — хотя, конечно, глупо было бы пренебрегать ее ограничивающими свойствами. Существование власти предполагает наличие властных структур или структур господства, посредством которых власть, «плавно втекающая » в процессы социального воспроизводства (и остающаяся «незамеченной»), функционирует и оказывает свое воздействие. Таким образом, эскалацию насилия или ее угрозу нельзя считать типичными примерами использования власти. Кровь и ярость, пыл сражений, открытая конфронтация противников — не являются неизбежными историческими состояниями, в которых проявляются или устанавливаются наиболее серьезные и далеко идущие следствия власти.

Упомянув все вышесказанное, необходимо, однако, отделить теорию структурации от двух вариантов направлений, предложенных Парсонсом и Фуко.

связана она и с претворением в жизнь коллективных интересов или «целей ». По существу, чрезмерный интерес Парсонса к проблеме нормативного консенсуса как основы интеграции обществ приводит его к серьезной недооценке значимости полемики вокруг норм и многообразия обстоятельств, в которых сила и принуждение, а также боязнь их, непосредственно участвуют в процессе санкционирования деятельности [58]. С другой стороны, пытаясь реабилитировать понятие власти, Фуко добивается этого, лишь уступая заблуждениям Ницше, согласно которым власть будто бы предшествует истине. Руководствуясь разными причинами, и Фуко, и Парсонс не соотносят власть с положительной оценкой деятельности и способности познавать, вовлеченных в процесс «созидания истории».

Продолжая наши рассуждения, обсудим некоторые аспекты власти, взяв за концептуальную основу теорию структурации. Прежде всего обратимся к проблеме порождения власти. Мы должны серьезно отнестись к заявлению Парсонса о том, что власть не является статической величиной, но расширяется относительно различных форм свойства системы; хотя, на наш взгляд, идеи, предложенные им здесь в качестве выводов, и не стоит принимать во внимание.

Мы считаем, что понятие пространственно-временной протяженности напрямую связано с теорией власти. Анализируя эту связь, мы может уточнить некоторые основные принципы господства как расширяющегося свойства социальных систем. В первой главе мы писали о том, что власть порождается в и посредством воспроизводства властных структур. В основе последних лежат ресурсы двух типов — аллокативные и авторитативные. Координация социальных систем во времени и пространстве с необходимостью предполагает определенные комбинации этих двух типов ресурсов, классификация которых выглядит следующим образом:

Ресурсы эти подвержены изменениям и обусловливают нарастающий характер власти в различных типах обществ. Эволюционные теории всегда были склонны считать приоритетными аллокативные ресурсы, т. е. различного рода материальные ресурсы, используемые в процессе «адаптации » к окружающей среде. Однако наши предшествующие рассуждения показали, что и авторитативные ресурсы имеют во всех отношениях «инфраструктурный » характер. Мы вовсе не отрицаем влияние ближайшей естественной среды обитания — воздействие ключевых технологических изобретений или материальных источников энергии, получаемой и используемой во благо людей — на модели социальной жизни. Но об этом было сказано так много, что, на наш взгляд, весьма важно подчеркнуть здесь не меньшую значимость авторитативных ресурсов. Ибо, как и приверженцы марксизма, мы все еще находимся в плену викторианской эпохи, рассматривая в качестве основной движущей силы человеческой истории преобразование материального мира.

Очевидно, что накопление аллокативных ресурсов тесно связано с пространственно-временной протяженностью, непрерывностью обществ в пространстве-времени и соответственно с порождением власти. Охотники и собиратели практически не имеют возможностей хранить пищу и другие материальные предметы и круглый год используют во имя обеспечения собственных потребностей дарованную им кладовую природы.

дальнейшее повышение производительности сельского хозяйства на душу населения, хотя сравнение с небольшими крестьянскими общинами говорит о том, что эта тенденция отнюдь не универсальна. Ирригационные системы и другие технические нововведения, как правило, не столько повышают среднюю производительность, сколько упорядочивают и согласуют производство. В крупных аграрных государствах сохранение и накопление продуктов питания и других скоропортящихся товаров приобретает статус жизненной необходимости и становится делом первостепенной важности. В условиях современного капитализма купля- продажа произведенных продуктов питания представляет собой столь же неотъемлемую и фундаментальную основу социального существования, как и обмен всем спектром других товаров: не будет преувеличением сказать, что экспансия капитализма, превратившегося в новую систему мировой экономики, не была бы возможной без появления многочисленных технологий сохранения и накопления скоропортящихся продуктов и еды, в частности [59]. Но затем и капитализм порождает и попадает в зависимость от различных технических инноваций, связанных с массивным использованием естественных ресурсов и в корне отличных от предшествующих.

Будучи описанной подобным образом, история человечества выглядит (а зачастую и представляется) как последовательность расширения и укрупнения «производительных сил». Пополнение материальных ресурсов составляет основу увеличения власти, но аллокативные ресурсы не могут развиваться вне соответствующего преобразования авторитативных ресурсов, при этом последние не менее важны с точки зрения обеспечения «рычагов » социальных изменений, чем первые. Организация социального пространства-времени относится к моделям регионализации внутри (и вовне) обществ, посредством которых упорядочиваются пространственно-временные пути повседневной жизни. Сообщества охотников и собирателей, равно как и сравнительно небольшое количество более крупных кочевых культур, являются единственными обществами, чья пространственно-временная организация предполагает систематические перемещения всей группы в пространстве-времени. Слово «единственные » здесь неуместно. Ибо до недавнего време

ни общества охотников и собирателей являли собой наиболее типичную форму социальной организации людей, которую когда-либо знала наша планета. Пространственная устойчивость и постоянство — связывание локальностей с определенными «искусственно созданными средами », особенно в форме городов — знаменуют собой новый виток в человеческой истории.

Вторую категорию авторитативных ресурсов — производство/ воспроизводство тела — не следует уподоблять категории под номером 2 в классификации аллокативных ресурсов. Конечно, средства материального воспроизводства необходимы в процессе воспроизводства человеческого организма; большую часть человеческой истории различные материальные ограничения сдерживали общий прирост населения. Однако регулирование количества людей в обществе и их воспроизводства во времени представляет собой автори- тативный ресурс из разряда фундаментальных. Как таковая, власть не зависит исключительно от численности населения, собранного вместе в рамках административной системы. Однако размеры последней вносят значительный вклад в процесс порождения власти. Уместно вспомнить в этом контексте различные ограничивающие и побуждающие свойства тела, рассмотренные нами в третьей главе — фактически, они являются основанием для анализа административных ресурсов. Вместе с тем мы не можем не присоединить сюда категорию жизненных шансов, отнюдь не всецело зависящую от материальной производительности общества. Характер и масштаб власти, порожденной авторитативными ресурсами, зависят не только от расположения тел, передвигающихся по пространственно-временным путям, но и от жизненных возможностей субъектов деятельности. «Жизненные шансы » или «жизненные ожидания » означают в первую очередь возможности простого выживания людей в различных формах и зонах общества. Вместе с тем понятие жизненных шансов подразумевает также весь спектр способностей и возможностей, которые имел в виду Вебер, вводя в обращение этот термин. Возьмем только один пример: массовая грамотность. Грамотное население может мобилизоваться или быть мобилизовано в пространстве-времени посредством способов, совершенно отличных от тех, что соответствуют реалиям устных культур.

Мы уже говорили о значимости накопления аллокативных ресурсов как средства расширения господства — лейтмотиве трудов в области эволюционной теории. Гораздо менее известным, но весьма важным с точки зрения порождения власти, является аккумулирование авторита- тивных ресурсов. «Аккумулирование » или накопление есть средство «связывания» пространства-времени,включающего осознанное управление намеченным будущим и вспоминание ушедшего прошлого, осуществляемые на уровне действия. В устных культурах практически единственным хранилищем накопленной информации является человеческая память. Однако, и мы уже говорили об этом, память (или вспоминание) следует понимать не только как психологические свойства индивидуальных субъектов деятельности, но и как неотъемлемую характеристику рекурсив- ности процессов институционального воспроизводства. В данном контексте аккумулирование подразумевает формы пространственно-временного контроля, равно как и феноменальный опыт «прожитого времени », а «вместилищем», в котором хранятся авторитативные ресурсы, является само общество.

Накопление авторитативных и аллокативных ресурсов можно рассматривать как процесс сохранения и управления информацией или знаниями, посредством которых социальные отношения увековечиваются в пространстве и во времени. Накопление предполагает средства представления информации, методы поиска или вспоминания информации и, как и в случае со всеми авторитативными ресурсами, способы ее распространения. Метки на дереве, списки, книги, архивы, фильмы, магнитофонные записи — все это средства хранения информации, отличающиеся друг от друга своей емкостью и детальностью. Восстановление информации, содержащейся в них, зависит от способностей человеческой памяти активизировать предыдущие знания и опыт, а также от наличия навыков интерпретации, которыми владеет, как правило, лишь меньшая часть конкретно взятого населения. Распространение хранимой информации находится под влиянием технологии ее производства. Так, например, существование механизированных печатающих устройств обуславливает доступные виды информации и определяет тех, кто может ими воспользоваться. Более того,

характер носителя информации — и это постоянно подчеркивал ныне забытый пророк М. Маклюэн — непосредственно влияет на возникшие благодаря ему общественные отношения [60].

Хранилища аллокативных и авторитативных ресурсов порождают основные типы обозначенных нами в предыдущей главе структуральных принципов устройства обществ. Хранение информации является, с нашей точки зрения, фундаментальным явлением, допускающим возможность протяженности пространства-времени, и нитью, связующей различные типы аллокативных и авторитативных ресурсов в воспроизводимых структурах господства. Город, возникновение которого совпадает с появлением новых форм хранения информации, и прежде всего письма, есть вместилище или «горнило власти», обуславливающее формирование классово разделенных обществ. Сошлемся еще раз на ког- да-то упомянутое нами [61] высказывание Л. Мэмфорда (Mumford), весьма точно подводящее итог нашим рассуждениям:

...самое начало городской жизни, момент, когда город с очевидностью приобрел свои специфические черты, сопровождались внезапным укреплением власти во всех сферах жизни и увеличением ее значимости в отношениях между людьми. До сих пор разнообразное множество институтов существовало отдельно друг от друга, периодически сталкиваясь в местах общественных встреч: охотничий лагерь, святыня, ритуальная пещера эпохи палеолита, земледельческое поселение неолита — все это объединилось и образовало масштабное место встречи — город... Исходная форма этого вместилища просуществовала около шести тысяч лет; только несколько веков назад она начала распадаться [62].

Процессы распада начались под влиянием современного капитализма, развивавшегося в социетальных контекстах, способствующих формированию и формируемых новым типом вместилища власти — национальным государством. Процесс исчезновения городских стен сопровождается укреплением высоко развитого типа административной системы, функционирующей^ рамках собственных, четко определенных территориальных границ.