Основополагающие проблемы ленинской 1 теории государства 3
Ленинская работа «Государство и революция» имеет немало * уязвимых мест. В этой работе нашли отражение фундаментальные проблемы всей ленинской традиции. ‘ 1. Идея классового господства как главной причины всякого - угнетения в обществе. Ленин, как и Энгельс, считал, что классо- * вое господство является коренной причиной всех форм угнете- ? ния в обществе. Как только отмирает власть класса, исчезают любые формы господства одной группы людей над другими. Не случайно в Советском Союзе 20-х годов идея отмирания государства часто рассматривалась как путь радикальных преобразований общества в целом. Александра Коллонтай, например, вслед за Энгельсом обнаружила тесную взаимосвязь институтов частной - собственности и семьи. Когда собственность уже не связывает супругов, их отношения могут базироваться на подлинной любви друг к другу, а когда любовь уходит, то и отношения между ними могут распадаться (Коллонтай, 1972). Воспитание детей, домашний труд и походы в магазин за покупками могут стать функцией коллектива. Коллонтай потерпела поражение в дебатах об «отмирании семьи». Продуктом новой эпохи стал третий путь. пролегающий где-то посередине между буржуазной семьей и полным отмиранием самого института. На свет появилась сталинская Советская семья в которой жена активно вторгалась на рынок труда, но при этом выполняла свои функции по дому как верная жена своего мужа. В начале 30-х годов было заявлено, что в стране Советов женский вопрос решен (Browning, 1987). Можно утверждать, что эта история лишний раз подтверждает основной вывод современных исследований власти, а именно то, что власть класса—это только одна из форм власти, к которой нельзя сводить другие формы господства. 2. Еще один примитивный посыл, вытекающий из ленинских рассуждений, заключается в том, что отношение государства к власти класса могут быть определены на уровне общей концепции государства. Предполагается, что эти взаимоотношения уже не представляют собой какой-либо проблемы, заслуживающей изучения, что нет нужды в серьезном исследовании конкретных форм воплощения классовых интересов в институтах государства. В результате возникает странный парадокс, пронизывающий всю историю радикального рабочего движения. Движение, рассматривающее государство в основном как врага, на протяжении всего двадцатого столетия стремилось всеми силами укрепить его. Даже сегодня факт создания государства всеобщего благосостояния рассматривается радикальным рабочим движением как его величайшее достижение. Эта проблема совсем по-иному рассматривается Социал-де- мократическим движением. Для него (как подчеркивали Сидни и Беатрис Уэбб) государство—это в основном практический, нейтральный механизм. С другой стороны, следует заметить, что социал-демократы не добились больших успехов в изучении качественных различий в распределении властных ресурсов различных классов внутри государственной машины. Например, властные ресурсы капитала тесно связаны с возможностью переводить, когда это необходимо, деньги из одной страны в другую. Властные ресурсы рабочего класса кроются в основном в возможностях массовых организаций. Эти ресурсы очень по-разно- му влияют на политические процессы (Therbom, 1980). В академической версии марксизма эти вопросы затрагивались в теоретическом ключе, что ограничивало возможности применения названных положений в сфере практической политики. Теоретизирование в духе капитал-логики по проблемам формы и функций государства базировались на изучении государства как то- талыюсти. В этом контексте особые формы государства сводятся к функциональной специфике воспроизводства капитала (см.: Lapple, 1973;Hirsch, 1974; FlatowundHuisken,1973; Clarke, 1991). Положения концепции Альтюсеера и Никоса Пуланцаса, строящих теории на базе программ некоторых коммунистических партий, сводятся к классификации классов на государство-несу- щие классы или классовые блоки (Althusser, 1971; Poulantzas, 1973). Это предполагает, что у рабочего класса есть собственные важные интересы, требующие защиты. 3. Если только государство свести к классовым структурам, вся дискуссия об институциональных границах государства и отстаивании внутри него различных интересов отступает на второй план. Эта проблема находится в центре внимания в теории гражданского общества. Мы только что видели, как в реальных политических процессах на смену гражданскому обществу приходит власть партии. Эта проблема тесным образом переплетается с положением Руссо об исчезновении разделительной линии между государством и гражданским обществом. Корни этой пробле- мыможно отыскать, обратившись к К. Марксу. 4. Тема исчезновения государства связана также с наивной верой Ленина в возможность упрощения и рационализации процесса управления современным обществом. Ленин с упорством твердит о необходимости столь наивного подхода. Насколько оправдан был его оптимизм? Ответ на этот вопрос может подсказать нам следующая зарисовка из жизни советского учреждения: «В жизни советского министерства, казалось, царил полный хаос. К примеру в 1969 году в министерстве машиностроения на работу ежедневно являлась тысяча человек. Они осуществляли управление 300 предприятиями, 36 исследовательскими институтами, 44 конструкторскими бюро, в которых было занято 30000 ученых, инженеров, техников и других работников. Постоянный дневной поток просителей заполнял коридоры здания. В комнатах находились толпы людей. Один из ГЛАВКов, ведавший кузнсчно- прессовым оборудованием, далеко не самый крупный в министерстве, зарегистрировал в первой половине 1969 года 15 тысяч входящих и 7 тысяч исходящих документов. К1983 году проблема бумажных потоков так и не была решена. В год выпускалось более 80 миллиардов различных документов, 90% которых не представляли никакого интереса для своих получателей» (Whitfield, 1993,88). Как мы убедились, ленинские идеи связаны со скрытыми руссоистскими ориентациями, свойственными марксистской теории государства (СоИеШ, 1974). Идеи Руссо о перерастании государства в общество представляют собой наиболее важную трактовку взаимоотношений между «государством» и «гражданским обществом». Другие точки зрения на эту проблему даны ниже в краткой форме (ср.: Кеапе, 1988,35—36). 1. Первый вариант представлен в работах Бодена, Гоббса, Спинозы и других. По их мнению, государство представляет собой радикальное отрицание естественного состояния. Состояние общества в догосударственную эпоху, характеризуемое как нестабильное и асоциальное, напоминает состояние войны. Гоббс, к примеру, писал свою работу на фоне гражданской войны в Англии, когда люди проживали «быструю, короткую жизнь, полную насилия». Г осударство становится легитимным, то есть получает мандат на управление обществом посредством соглашения между гражданами, охваченными страхом. Таким образом, государство и его законы становятся эквивалентом гражданского общества. 2. Второй вариант анализа проблемы (Пуфендорф, Локк и Кант) характеризует государство как естественное состояние общества. Функции государства заключаются не в том, чтобы заместить естественное состояние, а в том, чтобы поддерживать и регулировать его. Г осударство — это инструмент общества, актуализирующий и осуществляющий его свободы, равенство и право частной собственности. Отсюда следует, что границы между государством и гражданским обществом размыты. Для Локка, к примеру, гражданское общество относится не к догосударсгвен- ным формам существования, а к формам политической организации. 3. По мнению Томаса Пейна государство—это зло, причем не являющееся необходимым, а естественное состояние общества —безусловное благо. Г осударство—это не более, чем делегирование власти во имя общественного блага. Обществу свойственно стремиться к состоянию, в котором оно находилось до возникновения государства. Характерные для общества паутины взаимных интересов и солидарностей способствуют установлению всеобщего мира и безопасности. Чем более совершенным является гражданское общество, чем более развитой становится его способность управляться с собственными делами, тем меньше нужда в правительстве. 4. С точки зрения Гегеля, гражданское общество — это исторически обусловленная организация этической жизни, включающая в себя экономику, группы со своими социальными интересами и институты, несущие ответственность за управление гражданским законодательством и благосостоянием. Государство не являет собой радикальное отрицание других состояний (позиция Гоббса), но при этом и не является инструментом совершенствования общества. По мнению Гегеля, государство представляет собой новое явление, ограничивающее и охраняющее гражданское общество, трансформирующее его из «формальной универсальности» в «органическуюреальность». Гражданское общество востребует и обеспечивает предпосылки для возникновения суверенного государства, полагающегося на собственные институты. 5. В концепции Гегеля вмешательство государства в жизнь гражданского общества не является сколько-нибудь серьезной проблемой. В отличие от него Джон Стюарт Милль и Токвиль сделали акцент на важности защиты и обновления гражданского общества понимаемого как самоорганизующаяся, законодательно охраняемая сфера. С их точки зрения, важнейшая политическая проблема современного общества заключается в том, чтобы сохранить уравнительные тенденции, вызванные к жизни процессом демократизации. Следует удержать государство от злоупотребления властью. Нельзя допустить, чтобы государство поглотило гражданское общество и лишило своих граждан свобод. Дискуссия о гражданском обществе может показаться слишком академичной. Однако наиболее важные теоретические и практические вопросы современной политики сфокусированы именно на проблемах гражданского общества. В то же время эти темы тесно связаны как с критическими работами Маркса, так и с анализом реального социализма (см., например: Кеапе, 1988; Cohen, 1982; Alapuro, 1993). Как подчеркивалос ь выше, концепция гражданского общества дает ключ к пониманию того, что в действительности представлял собой реальный социализм, и чем он так и не смог стать. Теория гражданского общества является относительно новым течением в общественных науках. Эта концепция получила развитие в 1970-е годы, благодаря усилиям французских ученых Клода Лефорта и Алена Турена а также американских социологов— Андре Арато и Джона Кина. В Восточной Европе концепция гражданского общества стала предметом обсуждения среди теоретиков и политиков только в 1980-е годы. Эта теория, казалось, является полезным инструментом процесса демократизации, а также культурных изменений, касающихся таких моментов, как уважение к частной жизни, защита законности и прав личности, существование особых привилегий для некоторых категорий граждан. Ученые, которые до того полагались исключительно на теорию тоталитаризма, начали обсуждать проблемы гражданского общества. Повсюду в странах Восточной Европы, а особенно в Польше, интеллектуалы ухватились за идею самоорганизующегося гражданского общества, противопоставив ее власти коммунистического государства (см.: Нагкбпеп, 1994). Не углубляясь в сложности теоретической дискуссии, я, тем не менее, хотел бы задаться следующими вопросами: 1. Что в самых общих чертах дает нам теория гражданского общества в контексте рассматриваемой проблемы? 2. Каким образом концепция гражданского общества согласуется с марксистской критикой и базовыми проблемами марксистской теории государства? 3. Как, опираясь на теорию гражданского общества, можно охарактеризовать Советское государство? 4. В чем состоят основные ограничения такого теоретического подхода? В наиболее простой и доступной трактовке гражданское общество рассматривается как совокупность аспектов социальной действительности, несводимых к «государству» или «экономике». Существует, конечно же, множество вариантов определения этой сферы. Если придерживаться аргументов Джона Урри, то гражданское общество включает в себя такие элементы как региональное неравенство, расовые и этнические отношения, система тендерных взаимоотношений, нация. При таком подходе следует признать, что в Советском Союзе существовало гражданское общество, и задача аналитика состоит лишь в том, чтобы описать основные формы его структурирования. Подобный теоретический посыл может принести пользу лишь как способ противодействия классовому редукционизму. Если же, с другой стороны, мы встанем на позиции Джин Коэн и признаем, что концепция гражданского общества связана 0 такими основополагающими принципами как законность. публичность и плюрализм, то ситуация станет гораздо более сложной. Многие историки пытались показать, что основное различие между Западной и Восточной Европой состояло в том, что в последней отсутствовало гражданское общество (см.: Alapuro, 1993). i i Был ли Маркс демократом? Молодой Маркс снова и снова возвращался к работам Гегеля о характере государства и гражданского общества. Он подвергает сомнению идею Гегеля о том, что государство — это действительность нравственной идеи. Его не убедили гегелевские аргументы в пользу реальности идеи морали (Hegel, 1991,135—186). Гегель рассматривает «полицию, сословия и различные объединения» в качестве «органов», посредничающих между государством и гражданским обществом. С точки зрения Маркса, это архаичный подход к проблеме: подлинное посредничество, утверждает он, осуществляется демократией. Речь, однако, идет о молодом, радикально настроенном студенте, изучающем право и философию. В зрелом возрасте Маркс отказывается от требования демократии. Начиная с «Немецкой идеологии» и далее, он рассматривает государство как инструмент господства одного класса над другим. Исходя из этого, он полагает, что различия между государством и гражданским обществом должны быть устранены (Marx and Engels, 1976). Рабочему классу отводится особая роль в деле сокрушения власти государства. Рабочий класс, утверждает Маркс, должен сыграть решающую роль в ходе социалистической революции (там же). Рабочий класс—это класс, воплощающий всеобщий интерес, потому что его существование отягощено «всеобщим страданием». В этом смысле рабочий класс менее интегрирован в гражданское общество, чем другие социальные группы. Для зрелого Маркса свобода не сводится к достижению максимальной независимости самоопределяющихся субъектов, действующих в политической и правовой сфере. Действительная свобода, по его мнению, заключается в уничтожении препятствий на пути взаимодействия различных сфер общественной жизни. Государ- ство не должно быть органом, возвышающимся над обществом. Наоборот, оно раз и навсегда должно быть подчинено гражданскому обществу. Только так можно достигнуть предельного един- ства и гармонии общественной жизни. Маркс считал, что в подлинно свободном обществе исчезнет даже понятие гражданства, понимаемого как возможность совместной деятельности д ля достижения каких-либо политических целей или противодействия им. В идее растворения государства в гражданском обществе нашла свое воплощение руссоистская сторона марксизма. Если довести эту идею до логического конца, то участие народа в представительных органах или управлении оказывается лишенным всякого смысла. Люди способны сами о себе позаботиться. В этом, однако, состоит только одна из сторон марксистской концепции. Вторая сторона заимствована из работ Сен-Симона о научном управлении обществом (Cohen, 1982). Люди не должны пребывать в состоянии естественного хаоса. Общество должно быть поставлено под централизованный контроль, базирующийся на достижениях науки. Обе стороны учения, диаметрально противоположные друг другу, сосуществовали в марксистской бок о бок. В Советском Союзе они нашли выражение, с одной стороны, в доктрине отмирания государства, а с другой—в идее научного управления обществом и планирования. Ни в одной из этих идей не нашлось места для демократических институтов или конкретных ограничений власти государства. Вместо анализа места рабочего класса в демократической системе управления Маркс выдвигает на первый план миф о коллективном согласии: «Марксизм не признавал того, что демократический потенциал рабочего класса в отдельно взятой стране зависит от таких факторов, как исторические традиции, структура производственных отношений, государственные стратегии, способность рабочих формировать солидарные связи с другими группами внутри гражданского общества. При этом демократический потенциал рабочих никак не определяется приписываемой им ролью «класса воплощающего всеобщий интерес» или неким особым статусом привилегированного субъекта исторического процесса» (Кеапе, 1988,63). Джин Кин заметила, что эта позиция Маркса является продуктом логического, а не социологического мышления. Рабочий класс он рассматривает как отрицание отрицания (Cohen, 1982, 60—61). Он отрицает то общество, в котором становится возможным всеобщее страдание. От рабочего класса требуется только °Дно: осознать себя и действовать во имя освобождения человече- ства. Такая логика рассуждений порождает следующие проблемы. Поскольку рабочий класс не рассматривается с позиций социологического анализа, взаимоотношения между ним и гражданским обществом перманентно фиксируются в одной точке. В результате реальный, исторически обусловленный рабочий класс исчезает из поля зрения. В этой теории нет места рабочему классу, добивающемуся интеграции в гражданское общество, борющемуся за свои политические и социальные права посредством создания сильных общественных организаций, отстаивающих его интересы. За рамками анализа остается и такая проблема как специфика группового сознания и ограничения рациональности, характерной для мифического пролетариата. Темные стороны классового сознания рабочих, такие как пренебрежительное отношение к женщинам, классовая ненависть или недоверие к умственному ТРУДУ, никогда не обсуждаются открыто, с использованием точных формулировок. Между тем, эта проблема была вполне актуальной, по крайней мере, в том, что касается демонизации действительности, характерной для сталинизма. Марксистский взгляд на коммунистическое общество как свободное от конфликтов и властных отношений оставляет за рамками анализа и такую проблему как границы власти «нового социалистического государства». Марксистская традиция пытается затушевать значимость теоретических споров о масштабе и границах государственной власти, относя их к категории музейных древностей. Эта логика привела к тому, что разработка концепции социалистического гражданского общества и конституционного государства стала невозможной.