Проблема структурального принуждения

Таким образом, исследование касалось вопросов, сродни тем, что обсуждались в работе Уиллиса, в частности, изучались установки в отношении школы и работы. Кроме того, оно демонстрирует некоторые аспекты столь характерного для современных обществ рефлексивного мониторинга процесса воспроизводства системы, осуществляемого государством. Интервьюируемые индивиды были занесены в списки, учрежденные в соответствии с парламентским законом, направленным на оказание помощи в трудоустройстве выпускникам школ. Закон предоставлял льготы работодателям, предоставляющим работу молодым людям, и предусматривал различные формы тренингов, проводимых на рабочем месте, и т.

отчасти в ответ на довольно неожиданный результат предшествующей политики в отношении выпускников. Правительство предложило безработным выпускникам средних школ и колледжей 600 хорошо оплачиваемых рабочих мест сроком на один год. Однако треть тех, кому они были предложены, отказалась от них. Подобная реакция привела в замешательство инициаторов программы, которые были убеждены в том, что безработные возьмутся за любую предложенную им работу, оплачиваемую на приемлемом уровне. Дабы прояснить ситуацию, было принято решение профинансировать исследовательскую работу.

Д. Гамбетта (Gambetta), автор отчета о проведенной научно-исследовательской работе, анализирует полученный материал таким образом, что в центре внимания оказывается вопрос структурных ограничений. Его интересует, что движет индивидами, когда они выбирают те или иные варианты образования: «подталкивают» ли их к этому, или они сами «приходят» к определенной альтернативе? Существуют ли силы, аналогичные упоминаемым «структурными социологами», которые вынуждают индивидов придерживаться определенного образа действий? Гамбетта излагает полученные результаты в манере, свойственной мириадам других исследований, стоящих на тех же позициях. Так, например, может быть принята гипотеза, согласно которой на характер предпочтений в сфере образования влияет классовое происхождение. Возможность получить высшее образование, которой располагает ребенок из «высшего общества», в четыре раза превышает тот же показатель, рассмотренный применительно к выходцу из «рабочего класса ». О чем говорят нам эти различия? Как таковые они не указывают на механизмы, посредством которых возникают наблюдаемые соотношения; более того, о каких бы воздействиях ни шла речь, их результаты далеки от того, чтобы считаться однозначными, ибо многие дети из высшего общества не получают высшего образования, в то время как определенной части детей рабочих это удается.

исследований, проведенных главным образом в Северной Америке, Лейбовиц (Leibowitz) указывает на то, что исходя из социально-экономических условий может быть «объяснено » от 10 до 47% различий в уровнях полученного образования [17].

Очевидно, что будучи представлены в форме столь общих соотношений, эти связи выглядят весьма неопределенно. Поэтому Гамбетта предпринимает попытку обратиться непосредственно к источникам дисперсии между классами, статистически контролируя ряд потенциально влиятельных факторов. В качестве последних были избраны экономические различия, определяемые величиной семейного дохода на ребенка, и «культурные ресурсы», измеряемые образовательным уровнем родителей. Результаты показали, что помимо этих факторов немалое влияние на предпочтения в сфере образования оказывает также род занятий отца — пожалуй, единственный общераспространенный эмпирический показатель классового происхождения, используемый в исследовании. Кроме того, полученные результаты указывают на то, что все происходящее осуществляется в форме многостадийного процесса. Дети — выходцы из рабочего класса чаще других исключаются на относительно ранних стадиях, покидая школу при первой же имеющейся возможности. Однако те, кто остается, попадают в университет с большей вероятностью, чем продолжающие школьное обучение дети из высших слоев общества; иными словами, последние чаще бросают учебу на более поздних этапах образовательного процесса. Это наводит на мысль о том, что, возможно, семьи, принадлежащие к высшим классам общества, склонны — более или менее непроизвольно — удерживать своих детей в образовательных учреждениях сверх обычного выпускного возраста. То есть имеют место воздействия, способствующие «продвижению» наверх, а не только вниз, как в ситуации с детьми — выходцами из рабочего класса, родители которых не склонны поощрять образование своих отпрысков за исключением каких-то особых случаев — если речь идет об исключительно одаренном ребенке, человеке, целенаправленно стремящемся остаться в школе и т.

Подталкивали ли детей из рабочего класса, или они совершали прыжок самостоятельно? Не случилось ли так, что

«предвзятое отношение » к собственным жизненным возможностям (то, о чем писал Уиллис) «отодвинуло их с передовых позиций»? В ходе дальнейшего статистического анализа полученных данных, Гамбетта сумел установить, что, принимая решение о том, стоит ли продолжать учебу в школе или нет, выходцы из рабочего класса значительно чаще, нежели дети из высших слоев общества, руководствуются успехами, достигнутыми в образовании, будучи гораздо более чувствительны к отсутствию таковых. Таким образом, можно предположить, что дети и их родители из среды рабочих достаточно трезво оценивают свои возможности и осознают трудности, с которыми им придется столкнуться в случае, если они решат «продолжить » школьное образование. Позволим себе предположить, почему выходцы из рабочего класса, принявшие решение остаться в школе, как правило, покидают ее реже, чем другие. Для этих детей, равно как и для их родителей, продолжение учебы подразумевает приверженность (культурно «чуждым» ценностям), обязательства, более значимые, чем в случае с детьми из высших социальных классов. Важную роль играют и значительные материальные издержки, поскольку для рабочих расходы на содержание ребенка в школе представляют большую проблему, чем для семей из высших слоев общества. Таким образом, если решение принято, у выходцев из рабочего класса есть больше оснований защищать собственные культурные и материальные «инвестиции », чем у детей обеспеченных родителей.

Можно предположить, что принятие подобных решений происходит под воздействием представлений о ситуации на рынках труда, а также установок по отношению к работе вообще. Здесь Гамбетта обращается к хорошо известной в Италии концепции поведения на рынке труда — так называемой «теории ожидания (парковки)», согласно которой продолжительность обучения обратно пропорциональна возможностям социального продвижения, доступным в раннем выпускном возрасте.

большей части неявный, «ограниченный и безосновательный » характер. Тем не менее, теория эта достаточно интересна, ибо открывает перед нами возможности, далекие от сугубо интуитивных рассуждений — например, указывает на то, что при определенных условиях продолжительность образования может быть обратно пропорциональна уровню экономического развития области или региона. Так, М. Барбальи (Barbagli) обнаружил, что в Италии величина среднего дохода на душу населения положительно соотносится с показателем посещаемости школы учениками возрастной группы 11-15 лет. С другой стороны, доля продолживших обучение после преодоления возрастной черты, предопределенной законом для возможного ухода из школы, находится в отрицательной корреляционной связи с доходом на душу населения и другими показателями местного экономического развития. Из этого был сделан вывод о том, что дети, проживающие в беднейших провинциях, склонны оставаться в школе вследствие значительных проблем с трудоустройством [19].

Вместе с тем, «слабая » мотивационная база теории не позволяет нам рассмотреть всю совокупность возможных истолкований полученных результатов. Например, изменилась бы модель посещения школы, если бы длительное пребывание в ней не приносило никаких экономических выгод? В данном случае теория ожидания предлагает выводы, отличные от тех, к которым приходят сторонники теорий «человеческого капитала », рассматривающие решения относительно образования с точки зрения затрат и результатов. Дабы оценить различные возможности, Гамбетта соотносит решение продолжить образование до университетского уровня с экономическими различиями, встречающимися в области Пьемонте. Результаты указывают на то, что речь идет не только об отрицательном выборе, как это утверждает теория ожидания; отчасти решение остаться является позитивным, «обусловленным» привлекательностью возможностей, открываемых дальнейшим образованием.

линий поведения. Так, решения продолжить обучение с целью увеличить вознаграждение за труд могут непреднамеренно привести к обратным последствиям. Каждый индивид поступает так в надежде получить большую выгоду, однако, если подобным образом поведут себя многие, предполагаемого эффекта не будет [20].

Вопрос, изначально волновавший Гамбетту, — подталкивали ли детей, или они совершали прыжок самостоятельно — выводит исследование за рамки привычных границ структурной социологии. Автор анализирует собранный эмпирический материал таким образом, что переходит от институциональной перспективы к изучению целенаправленного поведения. Субъекты его исследования — не просто «социологические простофили». Однако вместо того, чтобы обсуждать анализ, проведенный Гамбеттой, мы будем следовать направлениям рассуждений, принятым в предыдущей главе. Еще раз обратимся к тому, что говорилось нами об ограничениях деятельности. Во-первых, ограничения не «вынуждают» человека к совершению каких-либо действий, если его или ее не «подтолкнули » к этому предварительно. Иными словами, считается, что поведение является целенаправленным даже в тех случаях, когда ограничения, предопределяющие тот или иной образ действий, суровы и труднопреодолимы. Во-вторых, ограничения отличаются друг от друга. В этом плане важно различать ограничения, происходящие из факта существования разнообразных санкций, и структурные ограничения. В-третьих, в каждом конкретном контексте деятельности изучение влияния структурных ограничений подразумевает определение соответствующих аспектов пределов осведомленности субъектов деятельности.

Рассмотрим эти проблемы в обратном порядке. Что касается третьего пункта, то здесь очевидно, что многое из того, о чем говорил Гамбетта, в действительности связано с установлением границ осведомленности субъектов деятельности. Например, немало внимания уделяется им определению того, что именно родители и дети знают о локальных рынках труда. Значимость такого рода информации не вызывает сомнений. То же самое можно сказать и об осведомленности относительно школьного окружения. Статистический анализ не позволяет получить данные, столь же бо

гатые на детали, как и в исследовании Уиллиса. Однако мы можем сделать выводы — которые, как показал Гамбетта, подтверждаются результатами исследования — относительно информации о «денежной стоимости» образования, коей, вероятнее всего, обладают родители и их дети.

Что касается второго пункта, то здесь стоит указать на существование нескольких разновидностей санкций, оказывающих влияние на положение детей; они могут быть достаточно просто отделены от источников структурных ограничений. Необходимость посещения школы и минимальный возраст окончания учебы в ней закреплены законом. Иногда родители и дети пренебрегают подобными правовыми обязанностями, что особенно характерно для южных областей Италии. Однако в большинстве случаев эти обязанности устанавливают рамки, в соотнесении с которыми принимаются решения, проанализированные Гамбеттой. Кроме того, дети подвергаются воздействию неформальных санкций, применяемых родителями и работниками школы. Поскольку родители вынуждены поддерживать своих отпрысков, оставшихся в школе, в руках у них оказываются мощные экономические санкции, позволяющие им определять, будет ли продолжено дальнейшее образование их детей или нет; помимо этого здесь существует целый ряд других, более тонких механизмов санкционирования. Исследования, подобные тому, что было проведено Уиллисом, делают очевидным тот факт, что в школьном окружении существует множество таких механизмов.

И, наконец, первый вопрос. Определение структурного ограничения в конкретном контексте или типе контекстов деятельности предполагает обращение к соображениям акторов относительно мотивации, лежащей в основе предпочтений. Когда ограничения сужают диапазон (допустимых или возможных) альтернатив настолько, что актор может выбрать только один вариант или тип варианта, скорее всего, он не найдет ничего лучшего, как подчиниться. Данное предпочтение относится к разряду негативных или отрицательных, направляемых желанием избежать последствий, вытекающих из факта неподчинения. Если мы говорим, что в конкретной ситуации субъект деятельности «не мог поступить иначе », — значит, при данных желаниях и потребностях у него существовал лишь один вариант действий. Это

не следует путать — и мы придаем этому особое значение — с ситуацией «не мог сделать иначе», которая обозначает концептуальные границы действия; именно эта путаница свойственна рассуждениям структурных социологов. Там, где существует только одна (возможная) альтернатива, основой поведения субъектов деятельности является осознание этих ограничений, сочетающееся с потребностями. Поскольку ограничения — осознаваемые акторами как таковые — являются причиной подобного поведения, речь может идти об эллипсисе структурной социологии [21]. Конечно, ограничения присутствуют в обоснованиях акторов и в ситуации наличия широкого диапазона вариантов. И снова нам стоит быть осторожными. При любом конкретном стечении обстоятельств формальные модели предпочтения или принятия решений могут стать аналитически мощным способом объяснения связей, существующих между структуральными свойствами, однако они не способны заменить более детальный и обстоятельный анализ мышления субъектов деятельности, обеспечиваемый в ходе этнографического исследования. Обратимся еще раз к поведению «парней ». Нет сомнений, что «экономическая » модель в какой-то мере проясняет их мотивы и рассуждения. Понимая, что формальное образование практически не обеспечивает им достойных видов на будущее, они принимают решение снизить потери, выходя на работу, как только это становится возможным. Однако подобное изложение их поведения не передает тонкостей или сложностей, обнаруживаемых в исследовании Уиллиса.

В своем исследовании Гамбетта анализирует влияние структурных ограничений, реализуемое в рамках непосредственной ситуации деятельности, с которой сталкиваются выпускники школы. Учитывая неизбежно ограниченный характер любого отдельно взятого исследования, обоснованность и оправданность столь узкого фокуса не вызывает сомнений. Очевидно, однако, и то, что влияние структурных ограничений на конкретный образ действий может быть изучено более глубоко. Так, можно исследовать, каким образом факторы, связанные с воспитанием и предшествующим опытом акторов, воздействуют на или формируют мотивы и процессы обоснования ими собственного поведения; и как, в свою очередь, эти факторы определяются родовы

ми институциональными характеристиками общества в целом. Однако в принципе подобные «социальные силы» могут исследоваться точно так же, как явления, изучаемые Гамбеттой. Иными словами, структурные ограничения всегда действуют через мотивы и соображения субъектов деятельности, порождая (зачастую размыто и извилисто) условия и последствия, предопределяющие возможности, доступные другим, и то, что они ожидают от имеющихся у них альтернатив.