В этой главе я привел различные точки зрения на советскую властную систему и анализ ее отличительных черт. Сейчас мне хотелось бы взглянуть на исследования власти под более широким углом зрения. В политологических исследованиях власть рассматривается как широкое общее понятие. Согласно Стюарту Клеггу (Clegg, 1989), история исследований власти опирается на два основополагающих определения власти. С позиции теории Гоббса, власть определяется как причинные отношения. Иное базовое определение власти берет начало в теории Макиавелли, для которого власть—это стратегическая ситуация. Обе эти позиции нашли отражения в исследованиях власти, проводившихся в последние несколько десятилетий. Теоретик американского плюрализма Роберт Даль, к примеру, строит свои рассуждения на • фундаменте теории Гоббса. Концепция микровласти Фуко находится ближе к позиции Макиавелли. Другое важное различие между теориями власти связано с тем, что одни из них делают акцент на отношениях подчинения, другие ставят во главу угла способность добиваться результата. Маркс и Вебер фокусируют внимание на отношениях субординации, Талкот Парсонс и Фуко концентрируются на продуктивном аспекте властных отношений. В политических и других обществоведческих исследованиях концепция власти находится в состоянии постоянного изменения, в поиске новых смыслов и новых подходов к эмпирическим исследованиям. В том, что касается исследований Советского Союза и России, ключевое внимание должно уделяться соединению различных подходов в исследованиях власти, что позволит восполнить имеющиеся пробелы и наилучшим образом реализовать заложенный в этих исследованиях потенциал. Существует пять наиболее важных подходов к анализу власти в западном обществе: 1. Исследования элит. В своей книге «Демократия в Америке», впервые опубликованной в середине века, Алексис Токвиль охарактеризовал США как относительно гомогенное общество, значительную часть которого составляли фермеры. В этом обществе не было аристократии и не было резкого социального неравенства (Tocqueville, 1974). В 50-е годы С. Райт Миллс и Фред Хантер бросили вызов такому взгляду на американскую демократию. В своей книге «Властвующая элита» Миллс утверждает, что власть в Америке скон- центрирована в руках хорошо интегрированной элиты, состоящей из политиков, бизнесменов и военных (Mills, 1956а). Хантер приходит к таким же выводам на основании эмпирических исследований элитных групп. У респондентов спрашивали, кто в американском обществе имеет больше всего влияния. По результатам этого исследования элита отождествлялась с конкретными персоналиями и их репутацией (Hunter, 1953). 2. Анализ процесса принятия решений в рамках американского плюрализма. Роберт Даль отказался признать подход, базировавшийся на исследовании репутации, единственно возможным. С его точки зрения существовала необходимость уточнить ряд ключевых вопросов, касавшихся процесса принятия решений. Затем, опираясь на различные источники—газетные статьи, официальные документы, интервью с участниками и наблюдателями, а также собственные наблюдения, следовало выяснить, кто реально вовлечен в процесс принятия решений. В книге «Кто правит?» Даль обратился к ключевым проблемам городского планирования—развитию школьной системы и политическим назначениям в городе Нью-Хейвен. Основным его выводом было то, что в Америке существует не одна, а несколько конкурирующих между собой элит. Разные люди обладали властью по разным вопросам. Шаг за шагом группы, занимавшие маргинальные позиции, могли продвигаться к интеграции в американское общество. Имелись в виду католики, восточноевро- пейцы, евреи и др. (Dahl, 1961). 3. Анализ структуры власти, не относящейся к процессу принятия решений. Исследования Даля положили начало острой дискуссии о природе американской демократии. Некоторые его критики, такие как Бакрач и Барац, указывали на то, что множество важных вопросов вообще не попадали в русло политического процесса принятия решений. Люди, принимающие решения, могут вообще не слушать или не слышать мнение каких-либо групп населения. В силу предиспозиций, свойственных власть имущим, некоторые проблемы могут даже не рассматриваться. Господствую- щие интересы могут оказывать столь сильное влияние на политическую систему, что ряд ключевых вопросов может быть даже не вынесен на обсуждение. Эта ситуация была проиллюстрирована в работе Кренеона: в фокусе его внимания был город, в котором доминировала одна фабрика. В силу этого вопрос о заг рязнении окружающей среды даже не ставился на политическую повестку дня (Crenson, 1971). За внешней стороной этой дискуссии скрывалась сложная паутина важных политических проблем, таких как неадекватная представленность в политической системе бедных и незащищенных слоев населения, а также чернокожих американцев. 4. Исследования гегемонии. В своей книге «Власть: радикальный взгляд» Стивен Люкес внедряет новый подход к исследованиям власти. Это исследование гегемонии, под которой понимается контроль над мыслями и идеями (Lukes, 1974). В рамках марксистской традиции этот подход восходит к работам Антонио Грамши, утверждавшего, что группа или класс-гегемон могут навязать свои взгляды всему обществу, и чтобы захватить власть, рабочий класс должен сначала изменить сознание людей (Gramsci, 1971). Люкес определяет гегемонию как форму власти, мешающую людям понимать и отстаивать свои интересы. Люкес, как и вся марксистская традиция, затрудняется определить точное содержание этих интересов. Марксистская традиция полагает, что основой реальных интересов является классовоя позиция. Однако, следуя логике Хабермаса, можно сказать, что реальные интересы—это интересы, обнаруживающие себя в «идеальных речевых ситуациях», то есть в ситуациях, свободных от влияния властных отношений и ограничений (Clegg, 1989,86—107). Эрнесто Лаклау и Шанталь Муффе стремятся дистанцироваться от подобного эссенциализма. Теория реализации проекта гегемонии—это разновидность властной семиотики, концентрирующей внимание на положении определенных агентов власти и практиках в рамках определенных смысловых структур (Laclau and Mouffe, 1985). Именно утверждение этих основных составляющих приводит к власти. Проекты гегемонии определяются посредством некоторых ключевых смыслов. Например, стержневой идеей тэтчеризма являлась концепция свободы. Все политические явления наполнялись смыслом через это понятие. Муффе и Лаклау рассматривали также и политическое измерение гегемонии: они видят перспективу в эволюции социализма, который не будет ограничивать индивидуальные свободы во имя торжества ортодоксов, живущих с сознанием своей исключительности и всеведения. Наоборот, целью социализма должно стать расширение сферы человеческих свобод. 5. Исследования, посвященные дискурсивной микровласти. Исследования дискурсивной власти концентрируют наше внимание на языковом измерении. Субъективность состоит из множества «дискурсивных» практик. Такие практики как речь, познание, текст и аргументация порождают множество оппозиций, таких, как «здоровый-больной», «богатый-бедный», «мужчина-женщина», «жена-шлюха», «уголовник-свободный гражданин» и так далее. Этот вид категоризации не сводится лишь к речевым формам. Названные категории формируют субъективное восприятие и идентичность, которые, в свою очередь, находят воплощение в определенных реальных практиках: уход за больным, заключение в тюрьму, различия в потреблении, отношение к человеческому телу и так далее. Фуко и другие пост-структуралисты особо подчеркивают властный аспект и сопротивление власти, связанное с дискурсами (Foucault, 1977; 1979; 1986). Дискурс определяет некоторых людей как действователей, а других—как объекты деятельности. Теория власти Фуко нацелена, прежде всего, против концепции суверенной власти. Власть находится не только у государственного аппарата и не концентрируется в какой-либо одной сфере действительности, такой как господствующая идеология. Власть — это вездесущий феномен, она повсюду. Дисциплинирующая власть направлена против некоторых индивидов или групп населения, таких, как душевнобольные или преступники. «Биовласть», напротив, охватывает все население и определяет сексуальность как «нормальную» или «отклоняющуюся». Теория власти Фуко ведет к историческому анализу различных видов дискурса, рассматриваемому автором как археологическое или генеалогическое исследование. Такой исторический анализ не предполагает линейного развития или исторического предела развитию. Формы дискурсивной власти подобны вечному повторению Ницше: от них невозможно избавиться. Никакая точка зрения и никакая мораль не может существовать иначе, как в форме дискурса. К примеру, нельзя быть одновременно вместе и с заключенными, и с охранниками, приходится выбирать, на чьей ты стороне. Аналогичным образом нет окончательного решения в борьбе за власть между полами. Кроме основных исследовательских подходов, описанных выше, существует ряд новых интересных точек зрения, заслуживающих у поминания. Майкл Манн, к примеру, изучил социальные сети, сопутствующие в разные эпохи четырем разным видам вла ста—экономической, политической, военной и идеологической (Mann, 1986; 1993). Сотрудники Парижской Школы Мишель Кал- лон и Бруно Латур (Callon, 1986; Callon and Latour, 1981; Latour, 1993) предложили новые подходы в исследовании взаимоотношения между властью и знанием. Сказанное выше позволяет отметить следующее. Исследования Советского Союза и современной России базируются исключительно на изучении элит, при том, что другие подходы, упомянутые выше, открываютрад совершенно новых проблем. Далее мы дадим обзор исследований советской и российской элит и приведем несколько примеров, показывающих, какие направления этих исследований могут быть расширены.