Сериальность

двум базисным характеристикам: открытость — закрытость и очередность.

Можно предположить,что «скобки» или «маркеры» имеют тенденцию восприниматься обычными акторами как особо важные в тех случаях, когда действия, протекающие в контексте взаимодействия или в рамках социального события, существенно отличаются, с точки зрения их участников, от стандартных ожидаемых результатов повседневной жизни. Г офман приводит следующий пример. В процессе

медицинского обследования обнаженного тела или позирования в обнаженном виде индивид, как правило, предпочитает не раздеваться в присутствии аудитории — другого или других; то же самое происходит и по завершении взаимо-

действия — при одевании. Раздевание и одевание, происхо-

дящие наедине, позволяют человеку внезапно представить

тело и также внезапно его скрыть. Таким образом обозна-

чаются границы эпизода и одновременно подчеркивается,

что происходящее лишено сексуальной или другой значи-

мости, которая в ином случае могла бы подразумеваться.

Это является частью того, что Гофман именует «манипуля-

цией » взаимодействиями, и тесно взаимосвязано с рассуж-

дениями Виттгенштейна относительно переплетения различ-

ных форм жизни. Наличие взаимодействий, имеющих гра-

ницы и обладающих определенным социальным «оттенком »

или «характером», делает возможным преобразование и

группировку всего многообразия частных эпизодов в отлич-

ные друг от друга «типы ».

Мы (и немалое количество их) обладают способное-

тью и склонностью использовать фактическую и ре- альную деятельность — деятельность, выразительную

саму по себе — в качестве модели, на которой очер-

чиваются границы переходов к веселью, хитрости, эксперименту, повторению, снам и мечтам, фантази-              129

ям, ритуалам, демонстрации, анализу и благотвори-

тельности. Подобные яркие и живые призраки событий включаются и приспосабливаются к действующему миру, но не таким близким образом, какой характерен повседневной деятельности в буквальном

смысле этого слова [51].

Большинство взаимодействий, образующих сериаль- ность социальной жизни, происходит либо вовне (в про-

странстве-времени), либо на заднем плане скоплений, бази-

рующихся на социальных событиях. В подобных обстоя-

тельствах общение лицом к лицу не подразумевает явных

границ, изолирующих взаимодействие от индивидов, не участвующих в нем. В этих условиях рефлексивный монито-

ринг тела, телодвижений и позиционирования использует-

ся, как правило, во имя формирования «условной ограни-

ченности взаимодействия »[52]. Иными словами, нормативно              § start="9" type="1"> Устроение общества

санкционированная «преграда » отделяет тех, кто участвует во взаимодействии, от тех, кто просто соприсутствует. Это совместная работа, в процессе которой непосредственные участники взаимодействия лицом к лицу и сторонние наблюдатели — зачастую, вовлеченные в процесс общения с другими сторонами — выказывают друг другу своего рода «гражданское невнимание ». Г офман определяет различные способы достижения и разрушения подобного состояния. Как и во всех других случаях обоюдного мониторинга взаимодействия, здесь существует множество необычно сложных ритуалов, используемых, например, с целью демонстрации «невнимания ». Так, от свидетелей — очевидцев ожидают обычно, что они не только не будут использовать ситуацию близкого присутствия, посредством которой возможно получить информацию о происходящих вокруг личных взаимодействиях, но и станут активно демонстрировать собственное невнимание. В ряде случаев последнее довольно проблематично. Ибо если невнимание носит чрезмерно нарочитый и напускной характер, оно может произвести обратное впечатление и дать понять, что индивид на самом деле подслушивает.

Здесь возможны разного рода осложнения. Существует ряд ситуаций, в которых индивид заинтересован в подслушивании содержания социального взаимодействия и сознательно симулирует невнимание. Однако в этом случае актуален риск быть замеченным вследствие искусственности позы или массы других особенностей, способных выдать истинный смысл происходящего.

чЯР

чих смыслах обществах и культурах. Такт или тактичность — неявное концептуальное соглашение участников взаимодействий — является, по-видимому, основным механизмом обеспечения «доверия » или чувства онтологической безопасности на протяжении длительных пространственно-временных промежутков. Поддерживая и защищая условную обособленность взаимодействия, такт выходит на первый план в ситуациях, угрожающих ее целостности. Так, например, в ограниченных пространствах, подобных кабине лифта, практически невозможно занять позицию, исключающую слушание. В англо-американском обществе индивиды, попавшие в подобную ситуацию, склонны временно приостановить процесс общения, иногда позволяя себе короткие реплики, указывающие на то, что взаимодействие не прекращено, а всего лишь отложено. Точно так же, если несколько человек разговаривают, и вдруг один из них прерывает беседу и отвечает на телефонный звонок, то другие не могут сразу же продемонстрировать свое невнимание к этому, и продолжающийся между ними разговор становится на некоторое время прерывистым и неуверенным [53]. Эти и подобные им контексты взаимодействий напрямую выражают ассиметрию власти. Так, если двое индивидов, находящихся в лифте, продолжают разговаривать, не обращая внимание на чрезмерную близость окружающих их людей, вполне может оказаться, что они таким образом демонстрируют своим подчиненным собственное безразличие к сохранению в подобной ситуации гражданского невнимания.

Социальные взаимодействия предполагают «зонирование в пространстве »; это касается как расположения тел относительно друг друга, внутри и вовне области взаимодействия лицом к лицу, так и согласованной, с точки зрения периодичности и очередности, сериальности вкладов, составляющих взаимодействие. Совместное пространственное расположение существенно с точки зрения обособления взаимодействий (буквального «заключения их в скобки») и является, как мы постараемся продемонстрировать это позже, предметом того, что Хагерстранд именует «ограничени-

ямивзаимодействия»и «пределамивместимости». Обобщенные нормативные санкции, определяющие приемлемую пространственную близость индивидов в общественных местах подвержены кросс-культурным изменениям, аналогично нормам, влияющим на границы допустимых телесных контактов между людьми в различных ситуациях [54]. Однако пространственное расположение может быть эффективно организовано только в рамках «непринужденной беседы » — на небольшом расстоянии друг от друга, дабы не было необходимости кричать, и не слишком близко, чтобы невозможно было наблюдать за стандартными выражениями лица, помогающими контролировать искренность и достоверность произносимого. Взаимодействия лицом к лицу в ситуации соприсутствия других практически всегда характеризуются определенным обособлением тела от тех, кто не является их участником. При этом пространственное расположение тел таково, что любые физические барьеры, препятствующие свободному обмену взглядами или визуальному контакту, отсутствуют. Этого трудно добиться в толпе с ее хаотичными и множественными, разнонаправленными движениями — например, на вечеринке или в переполненном поезде. В подобных ситуациях имеет место временное ослабление санкций, которые в обычном случае контролируют чрезмерную мобильность взаимодействующих.

Очередность во взаимодействиях исследовалась в основном авторами этнометодологического направления [55]. Их работы часто недооцениваются и обвиняются в тривиальности. Мы полагаем, однако, что эта оценка является недальновидной. Очередность укоренена в родовых свойствах человеческого тела и посему отражает фундаментальные аспекты природы взаимодействия. Более того, она является основной чертой последовательного характера социальной жизни, связанной с глобальным, всеобъемлющим

процессом социального воспроизводства. Очередность представляет собой форму «ограничения взаимодействия », проистекающую из простого, но существенного факта, согласно которому основной способ коммуникации человеческих существ, взаимодействующих в ситуации соприсутствия, — разговор — является «одноразрядным». Разговор синтагматически разворачивается в потоке протяженности взаимодействия, и поскольку цель коммуникативного взаимодействия может быть достигнута только в том случае, если одновременно, в определенный момент времени разговаривает только один человек, эпизоды взаимодействия неизбежно носят последовательный характер. Следует подчеркнуть, что эмпирические исследования речевого общения наглядно демонстрируют, что оно гораздо менее симметрично, чем можно было бы предположить. Организация очередности редко происходит таким образом, что участники заканчивают начатые ими фразы. Разговоры изобилуют непроизвольными задержками в речи; ораторы внезапно вмешиваются в то, что произносят другие, таким образом, четкое разделение на роли отсутствует [56].

Очередность относится как к сериальности столкновений, так и к взаимодействию субъектов, происходящему в рамках этих столкновений, и может быть непосредственно связана с властными различиями. Любые организации предполагают координацию взаимодействий в потоках пространственно-временных отношений, «протекающих» в надлежащим образом упорядоченных контекстах и местах действия (см. с. 119ff). Так, процесс организации судебных разбирательств как повседневной деятельности, происходящей в зале суда, имеет формализованный, последовательный характер, согласно которому одно дело слушается и рассматривается как определенное социальное событие, в то время как участники следующего ожидают своей очереди в соседнем, сопредельном зале. В обществах можно найти множество аналогичных примеров более широкого пространствен- но-временного диапазона. Приведенные ниже рассуждения Сартра, затрагивающие проблему сериальности, напрямую связаны с мнимой тривиальностью очередности в разговорах. Сартр обращает наше внимание на то, что банальный пример сериальности, очередь, поджидающая автобус, может быть использован для демонстрации взаимного сопря

жения пространственно-временных отношений наличия и отсутствия:

...эти самостоятельные и независимые люди формируют группу постольку, поскольку все вместе стоят на одном и том же тротуаре, защищающем их от транспорта, курсирующего по площади; постольку, поскольку они группируются вокруг одной и той же автобусной остановки и т. д., и т. п. ...Все или практически все они являются рабочими и регулярными пользователями автобуса; им известно расписание и частота рейсов; и, следовательно, все они ждут одного и того же автобуса: скажем, рейса 7.49. Именно он представляет их текущий интерес, поскольку они зависят от него (поломок, аварий, несчастных случаев). Вместе с тем — поскольку все они являются жителями этой местности — текущий интерес такого рода относится к более масштабным и глубоким структурам их родового интереса: улучшения системы общественного транспорта, замораживание тарифов на проезд и т. п. Автобус, которого они ждут, объединяет этих людей, являясь их интересом как индивидов, которые этим утром направляются по делам на правый берег\ однако как рейс 7.49 этот автобус представляет собой их интерес как пассажиров, пользующихся сезонным билетом; все ограничено во времени: путешественник осознает себя как резидента (то есть он является таковым в течение 5 или 10 предыдущих лет), и тогда автобус характеризуется своим ежедневным, неизменным возвращением (фактически это тот же самый автобус, с тем же самым водителем и кондуктором). Объект приобретает структуру, которая выходит за пределы его простого инертного существования; как таковой он имеет пассивное будущее и прошлое, и поэтому воспринимается пассажирами как незначительный частный фрагмент их собственной судьбы [57].