Английский социализ

1

> Williams R. George Orwell, p. 91.

15 Orwell G. Wigan Pier, p. 180.

Одной из неизменных тем леворадикальной мысли в нашем столетии является критика "потребительства".

Полная оппозиция ценностям обычных людей — всегда не лучший вариант для левой идеологии. Осуждение предметов потребления — это то, чего социальные критики меньше всего хотят. Ведь люди, лишенные необходимых им потребительских товаров, не более свободны для радикальных политических взглядов, чем голодные художники свободны для искусства. Лишенность есть лишенность; нельзя преодолеть мир потребления, мир денег, не потребляя и не тратя денег. Повседневная жизнь формирует свои потребности, и касаются они не только абсолютно необходимого, но и просто желаемого. С самого начала Оруэлл был чувствителен к такого рода потребностям. Вернее, почти с самого начала: было время, как он сам отмечает в "Уиганском пирсе", когда "бедность (failure) казалась мне единственной добродетелью"15. Заблуждение, ставшее предметом художественной обработки в романе "Пусть цветет аспидист- pa" (Keep the Aspidistra Flying). Когда Оруэлл писал эту книгу, еще не занимал четкой политической позиции; ее язык определяй богемными традициями, а не традициями радикальной политиче борьбы. Ее герой, ІЬрдон Комсток, автор тоненького, но "многообе ющего" поэтического сборника, противопоставил себя буржуазні образу жизни и объявил войну "миру денег". Война носит сугубо ватный характер. Боевые действия выражаются главным образом»# том, что герой налагает на себя всякого рода ограничения и произнщ сит сам перед собой обличительные монологи. Инвективы ІЬрдси направленные против власти денег, хотя и не имеют политичес резонанса, могут быть выведены из произведений молодого Марі Но эта война обречена на поражение, отчасти из-за максимали героя, из-за его нежелания вступать в какие бы то ни было ком: миссы с буржуазной респектабельностью. Он заходит слишком ко; он не может писать, не может найти друзей, не может жить с бимой им Розмари, он лишен возможности испытывать какие-ли^ удовольствия или радости.

Странное заявление со стороны писателя, который только нескош- ко месяцев назад объявил себя социалистом. Лайонел Триллинг обнаруживает в нем "слабый, элегический отголосок мотивов Дефо, эпом начала возвышения среднего класса, каким является оруэлловам|. печальный молодой человек, приучающийся лелеять свое маленьке индивидуальное жизненное пространство (gear of life), свою собстваЦ ную кровать, свое кресло и кастрюлю — свою аспидистру, — безов* разный, упрямый, органический символ жизнестойкости" 17. Не совсем, правда, "свою собственную", скорее, свою и Розмари. Это важф иметь в виду, поскольку Розмари — почти единственный женск«| персонаж во всем творчестве Оруэлла, который вызывает симпатиюЖ 16

Orwell G. Keep the Aspidistra Flying N.-Y.: Popular Library, 1957, p. 219. 17

Trilling. Introduction // Orwell. Homage to Catalonia, p. xv.

обладает внутренней силой 240. В итоге ІЬрдон не остается один. При этом заключительные страницы романа превращаются в некий панегирик частной жизни и частной собственности, благодаря чему роман и вызывает в памяти эпоху первых успехов среднего класса. В то же время он напоминает нам о высказанной позже убежденности Оруэлла в том, что социализм не может и не должен подвергать ревизии эти успехи, как не должны этого делать ни искусство, ни литература.

Эта убежденность часто обнаруживает себя у Оруэлла, но наиболее примечательным образом она представлена в романе "1984", где, и это также весьма примечательно, она нередко оставалась незамеченной.

Социализм с буржуазным лицом? Оруэлл сказал бы, скорее, чт». это социализм с английским лицом. Он был настолько же привязан к вещам, насколько — и к месту и культуре; и опять-таки подобная привязанность представляется Оруэллу естественной. "Прежде всего, — обращается он к тем, кого, должно быть, считал читателями.-; скептиками, — это ваша цивилизация, это вы сами. Как бы вы н* ненавидели ее, как бы ни насмехались над ней, вы никогда не буде* те счастливы в отрыве от нее. Пудинг на сале и красный почтовый ящик вошли в состав вашей души" 22. Все сознательные сторонники левой идеологии должны быть такого рода скептиками. Со времен "Манифеста Коммунистической партии" они усвоили, что у рабочего нет отечества; рабочий класс полностью лишен собственности прежде всего он обделен вещами, далее — собственным местом; ис- 20

Trilling. Introduction, p. xviii. 21

Orwell G. The Lion and the Unicorn // Collected Essays, v. 2, p. 97. nIbid., v. 2, p. 57 (курсив Дж. Оруэлла).

пытывать привязанность к тому и другому, значит испытывать ложную привязанность, которая не позволяет увидеть социальную действительность как она есть. Потребительство и патриотизм, которые культивируются правящим классом, представляют собой идеологические мистификации; задачей же социального критика является демистификация как отношения к предметам потребления, так и отношения к своей стране. Я предполагаю, что причина того, почему Раймонд Уильямс увидел в статье Оруэлла "Лев и единорог" поворотный пункт, после которого началось его возращение, заключается в том, что именно в этой работе Оруэлл открыто принимает патриотический лозунг: "Я верю в Англию". Тем не менее Оруэлл настойчиво пытается сочетать патриотизм с левой идеологией. Вот почему Оруэлл не просто патриот, но "социал-патриот". "Патриотизм, — пишет Оруэлл, —

не имеет никакого отношения к консерватизму.

Последнее утверждение вряд ли справедливо, во всяком случае до тех пор, пока не прояснен смысл слова "подлинный". Нетрудно, однако, понять, что имеет в виду Оруэлл. Революционная политика требует мобилизации масс; массы можно мобилизовать, только адресуясь к их чувствам и ценностным ориентирам, а также к их интересам; чувства же и ценности формируются в специфической ис- торико-культурной среде. Оруэлл считал, что рабочим, которых он знал или о которых он слышал, "было что терять помимо своих цепей". В 1941 г. тем, что они могли потерять, была их страна. Ведь это все равно была их страна, даже если они и не контролировали в ней социальные отношения и политику правительства. Сделайте так, чтобы такого рода контроль стал реальностью, и Англия станет более английской: "С помощью революции мы становимся более самими собой, а не менее" 2*. Мне кажется, что это верная мысль. Всякая подлинно народная революция (быть может, в этом и заключается смысл, который Оруэлл вкладывал в слово "подлинный") усиливала особенности, политическую или религиозную спе цифику того общества, в котором она совершалась. Старые, устоя шиеся элиты, в особенности аристократия, всегда более космопол тичны, чем те, кем они правят. Таковы же и марксистские лидер интернационализм — передовая идеология. Да и сам Оруэлл, спорно, поступал в соответствии с интернационалистскими при ципами, когда сражался в Испании (он, например, неоднократ пытался вступить в Интербригаду). Но он никогда не верил в ї что эти принципы могут приобрести реальный вес в политически борьбе в Испании или Англии. Они определяют убеждения отде ных индивидов, но не фундаментальные ориентации революций' ных движений в целом. Локальные движения питаются локальн ми ценностями.

В то же время Оруэлл презирал национализм, который он трак вал весьма широко, включая сюда любую форму коллективного с мовозвеличивания, любое стремление той или иной группы дости" преимуществ или превосходства. Английские националисты же; ли править Индией; английские патриоты — защищать только Аі лию от нацистов 25. В моральном отношении различие между эти позициями очевидно, но оно уводит в сторону от трудного вопро почему патриотические чувства так часто приобретают в полити националистическую окраску? Оруэлл, похоже, считал, что свои" успехами правые националисты во многом обязаны нежеланию іf вых интеллектуалов признать ценности патриотизма и их испо-' зовать. Отчасти это так и есть, но вряд ли дело только в этом, данном пункте, как и в других, Оруэлл преувеличивает значен левых интеллектуалов. Однако он, по-видимому, прав, когда подв~ гает их критике за "отрыв от общей культуры страны". (Можно б одновременно оторванным и бесполезным.) Оторванность от со ственной культуры отнюдь не исключает того, что интеллектуал придерживающиеся этой позиции, становятся националистами в т широком смысле, который придавал этому слову Оруэлл, — толь возвеличивают они не свою, а чужую социальную реальность, в пе вую очередь сталинской России. Напротив, оруэлловский интерн ционализм предполагает критическое отношение к любым форм' возвеличивания, защиту локальных, специфических для данной ку турной среды установлений; подобный интернационализм мож принять за особый вид патриотизма.

»

2S Orwell G. Notes on Nationalism // Collected Essays, v. 3, p. 362.