Критика женского тела

Экзистенциалистская этика основывается на подлинно эссенциа- листском положении: человек по природе своей свободен, свободен радикально, абсолютно и универсально. Жизнь человека есть его проект; он делает себя сам, и он полностью ответствен за то, кем он становится.

В главе, которая открывает книгу ["Второй пол"] — "Судьба: данные биологии", де Бовуар очень близка к утверждению, что женщина не свободна, а следовательно, не причастна [к собственному порабощению] и не способна к предательству. Она просто есть то, что она есть: она никогда сознательно не выбирает свое будущее. Рассматриваемая в терминах своей физической телесности, порождающей способности ее пола, женщина представляет собой в большей мере экзистенциалистское в-себе-бытие (en-soi), чем для-себя-бы- mue (pour-soi). Подобная терминология опасна: она переводит проблематику экзистенциалистской философии на язык социальной критики. Для экзистенциалистов органически (я имею в виду — вследствие их учения, а не вследствие того, что у каждого из них есть тело) невозможно признать опыт угнетения: опыт человека, который буквально испытывает давление на себя и, несмотря на это, остается для-себя-бытием. Применительно к социальной сфере идея в-себе-бытия служит исключительно для воспроизведения мужского взгляда на гендерные различия. Или, что еще хуже, она создает метафизические основания для подобного воззрения. Де Бовуар, однако, не стремится отрицать эту точку зрения, она, скорее, пытается ее объяснить и затем уже найти способ изменить условия, которые вызывают ее к жизни. Первое из этих условий, однако, имеет биологическую природу. С этой истиной трудно смириться, но ее, с точки зрения де Бовуар, никак нельзя игнорировать: "порабощение" женщин обусловлено биологическими факторами. Де Бовуар уклоняется от определения силы этих факторов, но не сомневается в их реальности. В самом деле, некоторые из ее наиболее ярких произведений посвящены тому, что правильнее было бы назвать осуждением женского тела.

Мужское тело всегда контрастирует с женским. Мужчина кажется предназначенным для целеполагающей деятельности: "Он... массивнее, чем женщина, сильнее, быстрее ее, он более склонен к риску".

вердила как ценность само существование"7. Со своей стороны, женское тело ориентировано на имманентное, а не на трансцендентное, скорее на повторение, чем на изобретение и приключение. Женщина воплощает в себе интерес вида, а не индивида. Она не создает проектов, она служит целям. "От наступления половой зрелости до климакса женщина представляет собой арену событий, разворачивающихся внутри нее, но к ней лично отношения не имеющих". Описание де Бовуар процесса человеческого воспроизводства исключительно по резкости — ибо в ее глазах этот процесс ничего не стоит мужчине и смертелен для женщины. "Претерпев насилие, самка переживает отчуждение от самой себя... в самке живет другое существо, питающееся ее субстанцией..." 8 В то время как мужчины сражаются с природой и друг с другом, "всегда находясь в поиске реализации... своей независимости в объективной форме", женщины всего лишь воспроизводят субъектов (и жертв) такого рода реализации: "Рожать и кормить — это не деятельность, это естественные функции; в них нет никакого проекта, и поэтому женщина не видит в этом повода для высокомерного утверждения своего существования; она пассивно претерпевает свою биологическую судьбу... в круге повторяемости и имманентности" 9.

После всего сказанного трудно ожидать дальше чего-либо принципиально иного. Детальная этнография женских судеб, которой почти целиком посвящена вторая часть книги, может рассматриваться просто в качестве приложения и развития биологической аргументации ~ в качестве перехода, так сказать, от физической к социальной антропологии, где первая объясняет все, за исключением поверхностных вариаций второй. Например, ведение домашнего хозяйства описывается де Бовуар так, что вызывает прямые параллели с ее описанием деторождения и кормления грудью: "Не многие работы так схожи с сизифовым трудом, как работа домашней хозяйки; день за днем она моет посуду, вытирает пыль, чинит белье, но на следующий день посуда опять будет грязная, комнаты — пыльные, белье — рваное.

Де Бовуар С. Второй пол, с. 59,88,96. 8

Там же, с. 62, 57. 9

Там же, с. 94. 10

Де Бовуар С. Второй пол, с. 501.

Естественно, биологически женщины не запрограммированы на домашнее хозяйство в той же мере, как на деторождение. Однако беременность и лактация привязывают их к дому, который далее становится их социальным "доменом" или, что более реально, их тюрьмой (он ею и остается, как бы ни стремились женщины его украсить и обустроить). Подобное рассуждение имеет выраженный детерминистский характер, хотя де Бовуар выступает против детерминизма. Даже в главе, посвященной биологии, она настаивает на том, что женщине "предоставлен выбор между утверждением своей трансцендентности и отчуждением в объекте" 307. Трансценденция, о которой идет речь, — это требование прекратить служить виду — женщина должна жить для себя.

Де Бовуар полагает, что женщина не может критиковать общество, в котором живет, пока не отречется от своего тела. Точнее, она не может подвергать критике социальные структуры, разделяющие общество по половому признаку, пока она не будет в состоянии исключать себя из биологических детерминаций, которые лежат в основе такого рода разделения. В основном именно мужчины создают и укрепляют гендерное различие ролей в обществе, но это не творение ex nihilo 1г, его исходной точной является факт имманентности женской телесности, репродуктивного характера ее биологии. Послушаем еще раз, как де Бовуар описывает женскую сексуальность и опыт беременности:

Женское сексуальное желание напоминает мягкое трепетание раковины; мужчина пылает, женщина же лишь испытывает нетерпение. Ее ожидание может стать страстным, но в любом случае остается пассивным; мужчина набрасывается на свою добычу, как орел или коршун, женщина же подстерегает ее, подобно плотоядному растению, опутывающему насекомое, или трясине, засасывающей ребенка; она пристает, как смола, присасывается, как банка, ее призыв неподвижен, всепроникающ и липок, по крайней мере именно таковы ее собственные смутные ощущения308.

В плену у природы, женщина одновременно и растение, и животное, коллоидальный склад, наседка и яйцо; ее эгоистичное тело пугает детей, гордящихся своими юными стройными телами, у молодых людей вызывает ухмылочку, потому что она, будучи человеческим созданием, сознательным и свободным, стала пассивным инструментом жизни309.

В пассажах, подобных приведенным выше, есть для меня что-то очен? знакомое; в них звучит неприязнь к себе. Де Бовуар здесь присоеди* няется к людям типа крестившегося Еврея, "колонизированного" че* ловека Альберта Мемми, американского негра, жившего до эпохц, лозунгом которой стало "Черное — это прекрасно", т. е. к людям* чьи представления о физической привлекательности и культурном совершенстве заимствованы и неоригинальны. Разумеется, она не думает отрекаться от своей принадлежности к женскому полу, иначе она никогда не написала бы книгу, заставляющую обратить внимание на ее автора как на борца за права второго пола. Но, равным образом, она не желает жить так, как живут другие женщины, не желает даже, чтобы о ней думали (те мужчины, с которыми она обещалась большую часть времени) как о женщине 310. Неприятие ею привычной модели женской судьбы, отказ от материнства, от замужества указывают, по ее мнению, на то, каким путем должна идти женщина к своему освобождению. Она сама выбирает себе любовнн* ков, как мужчина — своих любовниц, и отказывается иметь детей. В результате достигаются две цели. Она больше не моллюск, не болото, не пассивный инструмент, т. е. она освобождается от биологической детерминированности; и далее, она больше "не женщина" в том смысле, в каком мужчины представляют себе женщин — в виде природно-таинственного, пугающего и соблазняющего Другого, — она становится человеческим индивидом.

Второе достижение де Бовуар — это, если можно так сказать, ее официальная программа для себя, для других женщин, для всего будущего феминистского движения. Она состоит в том, чтобы заменить социальную структуру, основанную на гендерном признаке, индивидуальным проектом.

Эта идея обидна и может глубоко разочаровать. Но, несмотря на это, де Бовуар следует воздать хвалу за то, что она ее создает. Де Бовуар, конечно же, уверена в том, что женщины (по крайней мере некоторые) в состоянии заслужить допуск в такого рода социум — как она сама его заслужила, — и именно эта уверенность, должно быть, сделала ее книгу вдохновляющим примером для большинства ее читателей. Дом и семья, домен женщины и ее тюрьма, несмотря на всю ее биологическую предрасположенность, вовсе не глухое заточение (escape-proof). Но как ни труден уход ("Я думаю, что в действительности у некоторых женщин не так уж много шансов" — выражение "некоторые женщины", похоже, охватывает большинство замужних женщин) 313, побег из этой изначально данной женщине тюрьмы по крайней мере возможен. Не выходите замуж и не заводите детей; или же, если их заводите, сами определяйте, когда и с кем. Не будучи детерминистом в отношении технологии, де Бовуар демонстрирует непоколебимую веру в контрацепцию и искусственное оплодотворение. Достижения науки помогут женщинам преодолеть их сексуальную и гендерную специфичность. Вернее, женщины смогут сами себя освободить, пользуясь достижениями науки, а затем войдут в царство всеобщего.

Конкретным выражением женской свободы является труд за пределами дома. "В очень большой мере избавленная от бремени де* торождения, она (женщина) может взять на себя предлагаемую эко* номическую роль, что обеспечит ей в дальнейшем полную независимость" 314. Только вовне, на рынке или на собрании, может она избежать имманентности и повторения; только вовне ее труд преі- вращается в общезначимую деятельность, а ее жизнь — в проекті Де Бовуар, похоже, не очень внимательно рассматривала те эконбг мические роли, которые "предлагались" женщинам в конце 40т* гг. Ее понимание труда и жизни женщины за пределами дома в значительной мере было обусловлено ее личным опытом; мы едва дм преувеличим, если подчеркнем, что она сама жила той жизнью^ которую защищала. и

Она неоднократно обращается к ее описанию как некоей метафи*- зической мелодрамы: эта жизнь вытекает из "захватнических свойся человеческого сознания, которое стремится к объективному осущ#- ствлению своей суверенности". "Каждое сознание претендует на то, чтобы только себя одного полагать в качестве суверенного субъекта" го. В действительности речь идет о чем-то большем, чем повседневные чаяния трудящихся женщин. Самой де Бовуар в своих авто*- биографических книгах случается гордиться победами, которые едва ли дают большую независимость. В ее намерения входит открыхь (снова используя экзистенциалистскую терминологию) ту сторовд мира, где преобладает борьба: соперничество, суровый выбор, постоянный риск, одинокие победы. Но все это было характерно, а в значительной мере — и остается, для мира мужчин. Кто-то может считать, что здесь нет ничего привлекательного, но ясно и то, ч® этот мир заманчив. Женское честолюбие, по мнению де Бовуар, обстоит в том, чтобы разделять честолюбие мужское, готовность пущ чин к риску, их жажду побед. Это означает зарабатывать деньга, писать книги, совершать научные открытия, управлять народами, достигать славы. Абсолютное большинство женщин были исключены из этого круга деятельности, и это самая большая несправедлив

т

вость, которую мужчины совершили по отношению к женщинам. Представляется весьма вероятным, однако, что эту несправедливость можно устранить, ничего больше не меняя. Когда женщины станут "полностью независимы", они просто-напросто станут теми, кем сейчас являются мужчины. Иногда де Бовуар предлагает нам альтернативу (социалистическую) этой точке зрения, но ее ближайшей целью является эта независимость через уподобление. "Будущее может лишь привести ко все более и более глубокой ассимиляции женщины с некогда мужским обществом" 315.