Служение и солидарность

Но что это за демократ, который с такой горечью и резкостью писал про "отбросы американской жизни... пустые лица уличной

толпы"? Борн даже в самых ранних своих сочинениях выступал как сознающий свою роль интеллектуал, который мог позволить себе "определенное высокомерие по отношению к [этому] Демосу" 101.

Рэймонд Уильямс, английский социалист и социолог, различал два вида социальной критики: один основан на идеале служения, другой — на идеале солидарности. Первый ставит во главу угла иерархию и власть, второй — "взаимную ответственность" ("свободное общество равноправных") 102. Уильямс предпочитал солидарность, Борн — тоже. Но эта альтернатива сильно упрощает суть дела. Нетрудно представить себе социальных критиков, преданных своей культуре и стране, религии и классу и все-таки вынужденных в силу своего рождения и образования считаться с иерархическим устройством мира. Такова была судьба Борна и других социальных критиков, о которых рассказывает эта книга. Заинтересованность, пристрастность, чувство сопричастности — все это в той или иной степени возможно. Но требование полной солидарности часто порождает в ответ неискренность. Что Борн мог поделать? "Старые ортодоксы социалистической церкви" — не сильно отличающиеся от старейшин пресвитерианской церкви — призывали его забыть про "университетское образование" и скрывать свою "интеллектуальность". "Ступай в профсоюзы и местные организации, — говорили ему, — и учись у рабочего". В принципе, он был не против, тем более что многое повидал за годы, пока сам зарабатывал себе на кусок хлеба. Только теперь он и сам мог кое- чему научить. "Рабочему движению в нашей стране нужна философия, литература, конструктивный социалистический анализ и критика производственных отношений".

Борн хотел посвятить критическое служение рабочему движению, новым иммигрантам, стране и культуре в целом. А единственно

достойная цель этого служения — это сделать так, чтобы само оно - стало ненужным. Хороший критик работает во имя будущей солидарности. Это настоящий подвиг самоотверженности — работать во имя перемен, обесценивающих его работу и значение его персоны. Подобный героизм в порядке вещей для радикалов XX в., хотя в их искренности часто можно усомниться. "Задача интеллигенции, — написал как-то Ленин, — сделать так, чтобы руководители из ее среды стали ненужны" 104. Возможно; но еще сильнее, противореча самому себе, Ленин настаивает, что на данный момент лидеры из | среды интеллигенции необходимы. "Навряд ли, — в подобном же I тоне писал Борн в 1916 г., — самому рабочему классу по силам эта ^ задача — осмыслить социальный анализ и критику самого себя", j Но Борн никогда и не претендовал на "особое лидерство" в ленин-1 ском смысле. Он шел в русле культурного, а не политического аван- J гарда и никогда не притязал на государственную власть. Его пони-1 мание призвания интеллектуала выражено в евангельских терми-1 нах: пророк, миссионер, апостол. "Неужели мы не хотим, чтобы * среди нас оказались души с апостольским даром?" 105 Весьма предвзятые слова, но это не ленинская предвзятость. Они оправдывают интеллектуальную нетерпимость и радикальный критицизм, но не тиранию и репрессии. ‘

Критик — это тот, "с кем считаются в мире". С ним считаются — в той мере, в какой его слово движит миром. Пока он настойчив, пытлив, встревожен, увлечен, он влияет на людей — хотя иногда, как признает Борн, и "неожиданным образом"106. Уже само это признание свиде- * тельствует, по-моему, о том, как Борн понимал свою миссию, о том „ апостольском пафосе, которым отмечена большая часть его довоен- f ных публикаций. Письма говорят и о крайнем варианте: не уважение § в мире, а вой в пустыне, не Иезекииль, а Исмаил.