1. Когда Россия становится многонациональной империей? Вопрос этот дискуссионный. И, прежде всего, потому, что Россия формально империей была провозглашена лишь при Петре I. Во-вторых, потому, что четкой грани между мононациональным государством и империей не существует. Между тем, экспансия Москвы на территории угро- финских народов началась задолго до превращения Руси в централизованное государство. И в этом отношении она уже в 9-10 веках сталкивалась с Волжской Булгарией, которая также имела там серьезные экономические интересы и не желала допускать кого-либо к источникам мехов диких животных. Однако можно сказать со всей очевидностью, что Российская империя берет начало с момента взятия Казани в 1552 году. Этим для России открылась возможность для покорения остальных татарских ханств и тем самым для быстрого продвижения на Восток и Юг. Тем самым произошло не только территориальное расширение Русского государства, но был открыт путь к колониальной эксплуатации покоренных народов. Одновременно с этими качественными и количественными изменениями происходит постепенное становление национальной политики, которая не всегда преследовала одинаковые цели и была однозначной. Период покорения татарских государств некоторые исследователи оценивают как время собирания Золотой орды. Поскольку Золотая Орда была империей, постольку речь шла и о восстановлении этой империи. Существует точка зрения, согласно которой Золотая орда сохранилась, и изменились только династии, и столица государства была перенесена из Сарая в Москву. Разумеется, согласиться с этой точкой зрения в полном объеме вряд ли представляется возможным. Ибо речь шла не столько о таких, казалось бы, не значительных изменениях. Происходило становление новой империи, во многом унаследовавшей от Золотой Орды формы и способы правления, а также многие традиции и обычаи. Произошли существенные изменения этнического и религиозного характера. Если в Золотой Орде правила татарская элита, в новом государстве господствовала русская элита. Хотя в Золотой Орде на первом месте находился Ислам, она отличалась своей веротерпимостью. В то же время новую Россию лишь с определенными оговорками можно считать государством, где царила веротерпимость. Ибо веротерпимость была характерна лишь для определенных этапов развития государства Российского. Война против Казани была начата как война с неверными агарянами, безбожными татарами. Она шла под лозунгом борьбы против Ислама. Разумеется, Москва претендовала на наследство Золотой Орды. Летописи, хотя и называют Казань «окаянной дщерью Золотой Орды», Московское государство само являлось таким же детищем этой могущественной империи. Правильно писали дореволюционные русские историки Карамзин, Соловьев и Ключевский, что именно татарские ханы взрастили Москву, обеспечили ее возвышение над другими русскими княжествами. Поэтому нельзя не согласиться с точкой зрения о том, что территориальное расширение Московского государства со времени правления Ивана IV является «собиранием земель Золотой Орды». Московская Русь также как и татарские государства, вышла из одного и того же гнезда. Вовсе не случайно, что Н. Бердяев культуру этого периода называет культурой христианизированного татарского царства22. ТЛ W W В средние века вопросы, связанные с национальной политикой, решались, главным образом, как взаимоотношения верхов или же по-другому национальных элит. Ибо и тогда мало кто тогда считался с простым людом. Правда, только до тех пор, пока народные низы не начинали проявлять себя в виде крупных восстаний и бунтов. Эти восстания и бунты, хотя и имели определенную национально-религиозную окраску, тем не менее, по своей сути и направленности были интернациональными. Таковы восстания под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева, в которых, наряду с русскими крестьянами, активное участие приняли татары, башкиры и другие народы страны. Поэтому Россия, которая с момента покорения Казанского ханства начинает имперский период своего развития, вынуждалась вырабатывать свою национальную политику. Каждому периоду российской истории была свойственна своя национальная политика. Отличие заключалось в степени, формах и методах ее реализации. Однако во все периоды она была направлена на русификацию и христианизацию нерусских народов. Иван IV и Петр I в своей национальной политике главный упор делали на грубые и жестокие методы. Екатерина II увлекалась идей так называемого «просвещенного абсолютизма», что нашло определенное отражение в привлечении к сотрудничеству с государственной властью представителей «просвещенного» духовенства различных конфессий. Такими были члены Святейшего синода греко-российской Церкви Георгий (Конисский), митрополит Гавриил (П. Петров), католический архиепископ Иосиф Аргутинский (Овсеп Аргутян), муфтий Оренбургского магометанского духовного собрания Мухамеджан Хусейнов и глава бурятской буддийской иерархии бандидо-хамба-лама Дамба-Даржа Заяев23. Ее именным указом от 22 сентября 1788 года предписывалось открыть в уфимском наместничестве коллегиальный общегосударственный орган - Духовное магометанского закона собрание, главой которого - муфтием был назначен татарин М. Хусейнов24. Такие же, направленные на привлечение к сотрудничеству с самодержавной властью акции были осуществлены по отношению к религиозным деятелям другим конфессий. И таким образом национальная политика императорской России обогатилась очень важным инструментом духовного проникновения в среду нерусского населения. Значительный опыт в реализации национальной политики был накоплен при Александре I и, особенно в результате реформаторской деятельности М.М. Сперанского. Примечателен опыт управления Финляндией, которая была присоединена к России в ходе русско-шведской войны 1808-1809 гг. Во главе Финляндского комитета был поставлен именно этот талантливый администратор, руководствовавшийся тезисом «Финляндия - государство, а не губерния» и потому полагавший, что она должна иметь в Российской империи внутреннюю автономию. Русский император отныне именовался великим князем финляндским. От его имени краем управлял наместник. Сохранялись конституция и выборный законодательный орган - сейм. Финляндскому дворянству гарантировались все прежние права и 3 привилегии . Однако с уходом из политической арены Сперанского национальная политика России ожесточилась. Правительство оказалось не состояние адекватно ответить на восстания 30-х годов, 1848 и 1861 года . Министр внутренних дел граф П.А.Валуев, будучи принципиальным сторонником сохранения Польши в составе России, полагал, что нужен некий компромиссный вариант, предусматривающий предоставление Польше культурной автономии и проведение конституционных реформ. В записке на имя царя он писал, что польский вопрос неразрешим без развития центростремительных сил в отношении России, что исключительное употребление мер строгости только развивает центробежные силы, и что без каких бы то ни было представительных учреждений тяготение окраин к России невозможно»25. Он предлагал противопоставить идее независимости другую идею, а не силу. Однако такой идеи в арсенале национальной политики России не было. К началу 1865 года восстание в Польше, в котором участвовало 50 тысяч человек, было подавлено. В ходе восстания было убито 20 тысяч человек. По отношению к уцелевшим повстанцам начались массовые репрессии. Было сослано 18 тысяч человек. Жандармами был сделан вывод: «удержать в покое Польшу хотя бы в условном, покое может только железная рука»26. Как видно из взаимоотношений России и Польши, сводить вопрос межнациональных отношений лишь к взаимоотношениям верхов, элит общества нельзя. На определенном этапе на первое место выступают народные низы, которые только и придают национальному движению устойчивый характер, что со всей четкостью проявилось в ходе русских революций. Тогда же столкнулись друг с другом подходы политических партий к решению национального вопроса. Манифест 17 октября 1905 года отменил многие национальные ограничения и открыл путь для религиозно-конфессионального равноправия людей. Состоявшиеся выборы в I, затем во II и III Государственные думы показали, что в народе нет великодержавного синдрома. Однако националисты и, особенно из партии «Союза русского народа» пробуждали ненависть к нерусским народам. Эта партия была, так или иначе, причастна к организации еврейских погромов . При обсуждении вопроса о еврейских погромах в Думе 13 июня 1906 года правые заявляли, что Дума находится на службе у евреев. «Наш парламентаризм, - говорили они, - становится простой игрушкой в руках этого народа». В распространяемых листовках думу называли «жидовской», хотя в ее составе из приблизительно 500 депутатов только 12 были евреями. Кадеты гораздо более позитивно настроенные в этом вопросе, рассматривали еврейский вопрос частью общей проблемы «основных прав» граждан. Однако и они считали, что в обществе есть «народный антисемитизм». Они заявляли в Думе, что именно за него прятались власти в организации еврейских погромов27. Разумеется, это мягко сказано, ибо правительственные чиновники не только не прятались за правыми националистическими силами, но сами подогревали низменные страсти наиболее отсталых слоев населения и всеми своими действиями подводили их к участию в погромах. Несколько отличными были подходы к национальному вопросу у социалистических партий страны. Их объединяло признание за нерусскими народами на национальное самоопределение. А разъединяли разные подходы к государственному устройству страны. Эсеры считали, что Россия должна превратиться в федеративное государство. Однако полагали, что федерация должна создаваться путем выделения в составе России областных, а не национальных республик. Социал-демократы были сторонниками централизованного унитарного государства и являлись категорическими противниками федерации. Причем национальная программа, как большевиков, так и меньшевиков, до 1917 года была единой. И те, и другие под правом наций на самоопределение понимали лишь право на выделение из состава страны и создание самостоятельного государства. В решениях I съезда РСДРП, состоявшегося 1-3 марта 1897 года в Минске, было записано, что «партия признает за каждой национальностью право самоопределение»28. В постановлении принятом по обсуждению национального вопроса на Поронинском совещании с ответственными партийными работниками разъяснялось, что право на самоопределение - это право на отделение и образование самостоятельного государства. К тому же указывалось, что этот последний вопрос нельзя смешивать с целесообразностью такого отделения и «с.д. партия должна решать его в каждом отдельном случае самостоятельно с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за 3 социализм» . Такой подход представителями нерусских расценивался как фактический отказ народам на свободное самоопределение. До революции Ленин считал, что «самоопределение наций» в программе марксистов с историко-экономической точки зрения не может иметь иного значения кроме как политическое самоопределение, государственная самостоятельность, образование национального государства»29. Он был против принципа федерации, как в партийном, так и государственном строительстве. Ленин с самого начала и до последних дней своей жизни был против федерального принципа построения партии. В статье «Последнее слово бундовского национализма» он писал, что этот принцип узаконят обособленность и отчужденность пролетариев разных национальностей и что марксистская партия должна быть не союзом партий разных наций, а единой интернациональной партией рабочего класса . Вождь большевиков не адекватно воспринимал не только федерацию, но и связанную с ней национальную автономию. Во-первых, он считал, что «автономная» нация не равноправна с «державной» нацией», и поэтому автономия не может решить национального вопроса. Во-вторых, в то же время видел в автономии форму подготовки к созданию независимого государства. «Автономия, - писал он, - позволяет нации, насильственно удерживаемой в границах данного государства, окончательно конструироваться как нация, собрать, узнать, сорганизовать свои силы. Выбрать вполне подходящий момент для заявления. в «норвежском» духе: мы автономный сейм нации такой-то или края такого-то, объявляем, что император всероссийский перестал быть королем польским и т.д.»30. Так писал он в 1916 году. Разумеется, он не исключал такого развития событий и для России. И в этом отношении не был одинок. Многие политики хорошо понимали роль и значение автономии в многонациональном государстве. Мирсаид Султангалиев также считал, что «автономия является школой для выковывания из «молодых националов» организованного кадра государственных работников, без наличия которых нельзя ставить вопроса о государственной независимости тюрко-татарских народов СССР»31. Однако в этом вопросе у марксистов и националов отношение к этому бесспорному значению автономии было разным. Националы ратовали за подлинную автономию и идею национального самоопределения ставили выше интересов социализма. Марксисты же, наоборот, на первое место ставили идею социализма. Национальный вопрос для них был второстепенным. И, более того, во многих случаях рассматривался как неизбежное зло. Так, в январе 1918 года Ленин писал: «.ни один марксист, не разрывая с основами марксизма и социализма вообще, не сможет отрицать, что интересы социализма стоят выше, чем интересы права наций на самоопределение» /курсив автора И.Т./. Однако с 1917 года большевики постепенно начали осознавать необходимость и возможности перехода к федерации. Их партия, как партия, борющаяся за власть, не могла не считаться с тем, что страну охватило мощное федеративное движение, и что национальный вопрос, наравне с аграрным, превратился в коренной вопрос революции. Это нашло отражение во многих статьях Ленина, написанных осенью 1917 и весной 1918 года. Вождь революции начинает несколько иначе расставлять акценты в оценке федерации и автономии: «Демократический централизм нисколько не исключает автономию, а напротив предполагает ее необходимость. На самом деле даже федерация, если она проведена в разумных с экономической точки зрения пределах, если она основывается на серьезных национальных отличиях, вызывающих действительную необходимость в известной государственной обособленности, - даже федерация нисколько не противоречит демократическому централизму. Сплошь и рядом федерация при действительно демократическом строе, а тем более при советской организации государственного устройства, является лишь переходящим шагом к действительному демократическому централизму. На примере Российской Советской республики особенно наглядно показывается нам как раз, что теперь федерация, которую мы вводим, и будем вводить, послужит именно вернейшим шагом к самому прочному объединению различных национальностей России в единое демократическое централизованное Советское государство»1. Начиная с апреля 1 91 7 года, между большевиками и меньшевиками возникла пропасть в оценке национального вопроса. В то время как большевики, не употребляя самого термина федерации, постепенно вынуждались поворачивать в сторону ее восприятия, меньшевики, признавая на словах право наций на самоопределение, продолжали оставаться на старых позициях. Они связывали его с необходимостью договориться по этому вопросу с Центральным Учредительным собранием и продолжали цепляться за лозунг культурно-национальной автономии. Кадеты, меньшевики и эсеры, оказавшись после Февральской революции 1917 года в правительственном блоке, по всем вопросам, в том числе и по национальному, проводили единую политику. 2. Федерация стучится в окна и двери России. Окраины страны и более всего Польша, Украина, Белоруссия, Кавказ, Туркестан, Казахстан, Урал, Поволжье и Сибирь оказались охваченными национальным движением. Это заставляло Временное правительство идти на определенные уступки. Оно вынуждено было отказаться от наиболее отвратительных форм национального угнетения. 6 марта в своей программе по национальному вопросу оно провозгласило равноправие граждан независимо от вероисповедания и национальности. Правительственным указом от 16 апреля была признана свобода в вероисповедании. В последующем был разрешен переход из одной веры в другую. Об известных уступках в национальном вопросе свидетельствуют разрешение на создание в Киевском университете четырех кафедр украиноведения с преподаванием на украинском языке, выделение в одну национальную область эстонских земель, наделение некоторыми административными функциями Литовского национального Совета и Украинской Рады, акт об утверждении Конституции Финляндии и т. д. Однако эти сами по себе значительные уступки не поспевали и более того отставали от реалий революционного движения и даже приходили с ними в столкновение. Федеративное движение охватило даже армию. Особенно бурно развивалось национальное движение на Украине и располагавшихся в западных районах войсковых формированиях. Так, уже в апреле съезд украинских делегатов 5-й армии потребовал автономии для Украины и федеративного устройства России32. В июне съезд делегатов- латышей той же 5-й армии потребовал автономии для Латвии33. Тогда же собрался и съезд воинов-мусульман этой армии, принявший резолюцию, в которой, говорилось, что «Учредительное собрание должно созвано в самом непродолжительном времени» и «формой государственного устройства должна быть демократическая федеративная республика» . Стремиться, не впускать федерацию в жизнь страны было бы равносильно политическому банкротству. Многие политические силы слишком поздно осознали опасность распада страны. Глава Временного правительства А.Ф.Керенский, лишь в сентябре 1917 года оказался в состоянии заявить, что будущая Россия должна быть децентрализованной. Однако было уже слишком поздно. Его поезд уходил, а к рулю государственной власти приближался поезд, груженный большевиками во главе с Лениным. В своей книге «О самоопределении народов», написанной в 1920 году известный деятель партии эсеров Б.В.Савинков писал: «Независимая Эстония, независимая Латвия, независимая Литва, независимая Украина, независимая Грузия, независимый Азербайджан, независимый Северный Кавказ, завтра независимая Кубань, быть может, независимая Белоруссия. Это ли не расчленение России?.. Как ее воссоздать? Победить большевиков и походным порядком пойти на Киев, Тифлис, Екатеринодар?»34 Однако и он опоздал. Вместо походного марша он словно сыч скрытно пробирался в различные города для организации заговоров, убийств и выстрелов из-за угла. До тех пор, пока сам не оказался в западне. Столь же незадачливыми оказались и кадеты. Их лидер, один из видных разработчиков этой единой и неделимой России П. Н. Милюков, уже, будучи в эмиграции, вынужден был признать, что их погубила именно это идея. Могла погубить она и большевиков. Не будь их вождь, в отличие от своих политических противников, столь гибким теоретиком и практиком. Не будь в центре его внимания реальный процесс распада России. В моменты крутых исторических поворотов, когда возникают различные альтернативы общественного развития, резко возрастает значение субъективного фактора и особенно роль выдающейся личности. Таков был феномен Ленина, который сразу же после своего возвращения из эмиграции оказался в центре политической жизни страны. Недаром уже в первые же месяцы пребывания большевиков у власти общественность выделила фигуру этого человека, как человека исторического значения. Так одна провинциальная газета, далеко не большевистского направления, отражая мнение общественности, писала: «Из всех теперешних героев большевизма единственно исторической фигурой, значительной и задерживающий на себе внимание будущих историков революции является Ленин»35. Видный меньшевик А. Н. Потресов через 23 года после его смерти писал: «Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личности, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по-видимому, не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным. Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем, ибо только Ленин представлял собою в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающей фанатическую веру в движение, в дело, с не меньшой верой в себя. Это своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление» . Н. Валентинов отмечал в нем «загадочную силу и обаятельность» и что в нем «есть нечто крайне важное, что мне неизвестно» . Однако источником этой загадочной силы были его гениальный ум, неукротимая энергия и целеустремленность, которые в своем сочетании создавали, казалось бы, невероятные, но в то же время убедительные политические конструкции. В «Британской энциклопедии» о нем написано так: «Если большевистская революция является - как некоторые называют ее - самым выдающимся событием двадцатого столетия, тогда Ленин должен рассматриваться, считая это благом или злом, как самый значительный политический лидер нашего столетия. Не только в Советском Союзе, но и многие некоммунистические ученые считают его одновременно величайшим революционным лидером и революционным государственным деятелем в истории, а также величайшим революционным мыслителем после Маркса» . Действительно, в месяцы и годы революционных бурь для выполнения исторически ответственной задачи спасения Россию от распада оказались востребованными именно эти его качества и способности. Ибо он был тогда одним из немногих, кто понял, что необходимо дать политически адекватный ответ охватившему страну федеративному движению, альтернативой которому мог быть только распад страны. И он дал этот ответ. Идя на октябрьский штурм, он вряд ли предполагал, что в стране в обязательном порядке придется вводить федерацию, создавать Российскую Федерацию и тем более Союз Советских Социалистических Республик - СССР. Однако допускал такую возможность. Гибкость ленинского ума, огромная интуиция позволяли идти почти безошибочно по пути строительства многонационального государства. Многое делалось им на уровне импровизации. За ним не поспевали даже его ближайшие соратники. Так, Н. М. Бухарин, которого называли любимцем партии, отстаивая линию противодействия становлению федерации, созданию национальных республик, по сути, защищал вчерашнюю программу коммунистов. Коммунисты - интернационалисты, приверженцы мировой революции, убежденные в том, что нации сольются и потому были против создания национальных республик в бывшей Российской империи. Ленину же интуиция подсказывала, что нужно своевременно отложить на будущее старый багаж и создавать принципиально новую национальную программу, рассчитанную на создавшиеся реалии. 3.Украина - сердцевина национального вопроса. Ее примеру следуют другие. Ленин острым политическим чутьем уловил, что главную составляющую национального вопроса этих тревожных месяцев представляет Украина, возглавившая в 1917 году федеративное движение в России. Он, в отличие от многих политиков, более всего считался с реальными процессами. Между тем многие, особенно из правых партий, тешили себя тем, что «независимость Украины утопия», «она опасна и чревата последствиями». По их мнению, «Украина столь близкая по народности и культуре к России, сцеплена неразрывными экономическими интересами севера и юга не может быть отделена от России без нарушения жизненных интересов не только России, но и самой Украины». Кадеты, отстаивавшие принцип единой России полагали, что достаточно «широкого признания культурно-национальных прав национальностей, населяющих Россию и что лозунг «единства и не раздельность России» должен быть провозглашен, как руководящее начало политики новой России»1. Такой подход должен быть распространен и на Украину. Эти политики как бы даже не замечали, что федеративное движение в стране пустило глубокие корни, и что во главе него стоит Украина. В сентябре 1917 года Центральная Рада созвала в Киеве съезд народов России, где был создан Совет народов во главе с профессором М.С. Грушевским, где присутствовало около 100 делегатов. Там мусульмане были представлены 15 делегатами Закавказья и Крыма. На съезде было принято следующее решение: «1.Признать единственно возможной формой государственного устройства России национально-территориальную федеративную республику. 2.Через местные национальные учредительные собрания определить конституцию и границы федеративных областей. 3. Добиваться участия заинтересованных народов России на будущем мирном конгрессе. 4. Считать неотложным образование при Временном правительстве из представителей отдельных народов особого Совета по национальным вопросам и в том числе по образованию национальной армии» . При Раде был создан Совет народов, который был «занят 1 vy ^ Vy Vy vy vy федеративным устройством народов и ближайшей своей задачей имеет вопрос о центральной власти» . После победы большевистской революции Рада провозгласила создание Украинской Народной республики и приступила к созданию национальной армии. В украинские национальные части принимались лишь те офицеры, на характеристике которых были запечатлены штампованные слова: «большевистских замах1в не мае»36. Были украинизированы Румынский и Юго-западный фронты, установлен союз с генералом Калединым, возглавившим антибольшевистское движение на юге России. На этих фронтах Рада имела надежную опору. Так, в IX армии, входившей в состав Румынского фронта, был сформирован коллегиальный национальный W W ТЛ комиссариат, взявший в районе своего расположения всю полноту власти. В сообщении об этом говорилось: «Армейский комиссариат подчиняется такому же комиссариату Румынского фронта, в свою очередь исполняющему приказания, касающиеся Румынского фронта лишь единственному законному правительству Украинской Народной Республики, несущему ответственность перед Украиной и Россией и стоящему на страже права и справедливости защищая революционные завоевания всех свободных народов Российской федеративной Республики и спасая страну от анархии и революционные армии от окончательного распада»37. В газете армейского комитета IX армии за 7 декабря 1 91 7 года было помещено постановление правительства Украинской республики за подписью Виниченко и Петлюры о том, что командование войсками Юго-Западного и Румынского фронтов объединяется в руках генерала Очербачева, который подчиняется непосредственно правительству Украинской республики. «Поставляя вас в известность об этом, предупреждаю, что ответственность за последствия попытки оскорбления прав украинского трудового народа ляжет на вас. Украинский народ не допустит вмешательства в его права и не остановится перед реальной защитой от посягательств извне и изнутри, вплоть до вызова украинских корпусов с фронта! Весь наш народ нуждается в спокойствии и стремится к миру. Не мешайте всему украинскому народу устраивать свою жизнь по-своему. Уважайте права украинской демократии и не посягайте на них». Однако события на Румынском и Юго-Западном фронтах развивались неоднозначно. Вряд ли можно было считать, что войска целиком и полностью оказались в подчинении правительства Рады. При решении этого вопроса раскалывались работавшие до этого в единстве социал-демократические организации. В телеграмме в Киев областному с.д. комитету объединенных меньшевиков говорилось, что фронтовая конференция с.д. с участием 60 делегатов с решающим голосом «рассеялась на две части». 8 делегатов от большевиков заседали отдельно . Социал-демократические организации оказались в противоречии не только друг с другом, но и с национальными организациями. 19 декабря 1917 года для обсуждения вопроса о власти по инициативе хозяйственного комитета Юго-Западного фронта было созвано совещание национальных партий и организаций фронта. Оно началось в 21 час 15 минут и завершилось в 24 часа. На нем было сообщено о состоявшемся чрезвычайном фронтовом съезде, попытавшимся сконструировать фронтовую власть. Однако попытка оказалась неудачной: «Выделенный этим съездом комитет... оказался в большинстве большевистским, т.к. большевики и левые эсеры составляли большинство». «Борьба за власть со стороны Совета Народных Комиссаров и поддержка этой политики со стороны большинства военно-революционного комитета привела, в конце концов, к борьбе между национальностями» . Было решено, что вопрос о власти на фронте может быть решен только фронтовым съездом. К тому же в ряде случаев украинизация шла вопреки мнению армейских комитетов. Так, 5 сентября в Одессе соединенное собрание комитетов 4 стрелковой дивизии приняла резолюцию, в которой имелись такие строки: «Мы всегда будем поддерживать право каждого народа на самоопределение, но украинизация может хоть временно ослабить дивизию». «4-я стрелковая «железная» дивизия ковала свою славу в течение полувека рука об руку с украинцами, поляками, татарами и другими народами, населяющими Россию, и всегда грудью давала отпор врагу, посягавшему на мощь России»38. В то же время Рада неоднозначно решала вопрос о пребывании Украины в составе России. Она допускала возможность федеративных отношений России и Украины. Однако не в условиях большевистской власти. Не сбылись слова В.И.Ленина, о том, что Украина, не отделится от России, если украинцы увидят, что у нас будет республика Советов, и отделятся, если у нас будет республика Милюкова . Получилось наоборот. Украинцы, развернули борьбу за отделение, именно потому, что в России восторжествовала республика Советов. В номере за 21 ноября 1917 года газеты «Известий Армейского комитета VIII Армии» было опубликовано сообщение о разговоре по прямому проводу И.В.Сталина с находившимися в Киеве членом Генерального секретариата Украинской центральной рады Н.В. Поршем и представителем украинских большевиков С. Бакинским. Сталин говорил о необходимости проведения краевого съезда Советов совместно с Радой. Бакинский сказал, что этого не хочет Рада. В то же время Порш сообщил, что, по сути, таким съездом является Рада, в составе которого 200 крестьянских, 150 рабочих, 150 солдатских, около 70 представителей социалистических партий и нет ни одного кадета. Попытки дезавуировать независимую Украинскую республику путем созыва в Киеве 4 декабря I Всеукраинского съезда Советов оказались неудачными: не удалось обеспечить большинство за большевиками. В этих условиях Ленин в тот же день предъявил ультиматум Раде. В нем в частности говорилось: «.мы, Совет Народных Комиссаров, признаем народную Украинскую республику, ее право совершенно отделиться от России или вступить в договор с Российской Республикой о федеративных и всяких иных взаимоотношениях между ними» . За этим последовали репрессивные действия по отношению к украинским организациям, находившимся на территории страны, что привело к появлению оппозиции действиям органов советской власти внутри самой России. Так, военное шуро в Казани, установившее тесный контакт с Украинской радой, назначившее свое представительство в Киеве во главе с полковником Генерального штаба Туган-мирзой Барановским, осудило ультиматум Советского правительства Раде. Оно потребовало немедленного прекращения гонений на украинский отдел при Казанском военном округе. 14 декабря состоялось экстренное заседание Вошуро, принявшее протест на имя Совета Народных Комиссаров. В документе говорилось: «Агрессивные действия против украинских организаций в городе Казани, в Уфе, Оренбурге и других городах Казанского военного округа шуро считает направленными против себя и примет меры к прекращению таковых, как противоречащих лозунгам самоопределения народов». Говорилось также, что шуро берет под свою защиту украинские организации в Казани и что оно требует от Совнаркома дать «в кратчайший срок объяснение» почему были опечатаны кабинеты Украинского и мусульманского комиссариатов при штабе, произведены обыски в квартире украинского комиссара и издан приказ «о выемке украинских бумаг» . 19 декабря (1 января) Совет Народных Комиссаров, заслушал доклад Прошьяна, который от имени крестьянского съезда встречался с Грушевским, Виниченко и Поршем. Он сообщил о готовности Рады начать переговоры с Советом Народных Комиссаров на началах признания независимости Украинской Народной республики и признания контрреволюционности Каледина. В резолюции по докладу говорилось о безусловном признании Украины на независимое государственное существование и готовности прекратить войну с Радой, если она не будет мешать войне с Калединым39. На это последовал уклончивый ответ Рады, причиной чему, видимо, в немалой мере, было признание независимости Украины обеими воюющими друг с другом коалициями, что создавало реальную угрозу отделения Украины от России. В этих условиях в противовес республике, провозглашенной Радой, немедленное провозглашение Советской Украинской республики и переход России на федеративные рельсы был неизбежен. Делегаты-большевики и их поддерживающие, не нашедшие общего языка с Радой, оставив, начавшийся в Киеве съезд Советов, перебрались в Харьков, где съезд был продолжен. На нем была провозглашена Украинская Советская республика. Съезд объявил о свержении власти Центральной рады. Более того, хотя к этому времени Россия еще и не была объявлена федерацией, I-Всеукраинский съезд объявил Украину ее составной частью . Совет Народных Комиссаров признал Украинское Советское правительство единственной законной властью на Украине и постановил оказать ему немедленную помощь в борьбе с Радой. На этом борьба за Украину не завершилась. Пришлось пройти и полосу переговоров со Скоропадским, свергнувшим власть Рады и объявившим себя гетманом Украины. Однако главное было в акте провозглашения Украины составной частью России. Если бы не было сделано этого, возможно, что Украина уже тогда отошла бы от России. Примерно такой же вариант осуществлялся и по отношению к Финляндии. 6 (19) декабря 1917г. финляндский сейм принял декларацию об объявлении Финляндии независимым государством. 18 (31) декабря 1917 г. Совнарком принял декрет о государственной независимости Финляндии. Текст этого декрета В. И. Ленин лично вручил премьер-министру Финляндии П.Э.Свинхувуду, возглавлявшему финляндскую правительственную делегацию. 22 декабря 1917 года (4 января 1918) декрет о независимости Финляндии был утвержден ВТ ТИК. Однако это была лишь одна сторона медали. А другая ее сторона заполнялась действиями сторонников Советской власти в Финляндии, которые активно поддерживались Советским правительством. На четвертом Всероссийском железнодорожном съезде 13 (26) января В.И.Ленин сказал: «...сейм выступал от имени нации, где буржуазия требовала от нас признания независимости, мы насильно удерживать в руках России или в одном государстве Российском все нации, которые царизм удерживал гнетом, не станем. Мы рассчитывали на то, что мы будем привлекать другие нации - Украину, Финляндию не насилием, не навязыванием. А тем, что они будут создавать свой социалистический мир, свои советские республики. Мы видим теперь, что в Финляндии ожидается со дня на день рабочая революция; в той Финляндии, которая 12 лет, с 1905 года, уже пользовалась полной свободой внутри и имела избирательное право демократических учреждений . И вот результат: буквально через 4 дня после выступления Ленина на съезде железнодорожников 15 (30) января финская красная гвардия заняла столицу Финляндии - Гелсингфорс; правительство Свинхувуда было свергнуто. 16 (29) января было создано правительство - Совет народных уполномоченных. Ленин на III съезде Советов 1 8 (31) января 1918 года заявил: «Только что стоило. финляндским рабочим и крестьянам взять власть в свои руки, как они обратились к нам с выражением чувства верности мировой пролетарской революции со словами привета, в которых видна решимость идти с нами по пути Интернационала40. Однако украинского варианта в Финляндии не получилось. Не оказалось сил для оправдания оптимистических прогнозов вождя революции. К созданию «социалистического мира» и советских республик Финляндия явно не стремилась, революция, которую ожидали со дня на день, не свершилась. Основная часть страны населения стремились к полной независимости. Свинхувуд, укрепившись на севере страны, обратился за помощью к правительству Германии. В результате этого в мае 1918 года революция была подавлена. Не менее драматично развивались события на Кавказе. Он уходил из России. Там из числа депутатов Учредительного собрания, избранных от Кавказа был сконструирован сейм, который готовил выход региона из состава России. Находившийся там представитель Всероссийского мусульманского харби шуро телеграфировал: «Кавказ отделяется. Четыре министра назначается из мусульман. Решается судьба народов» . 23 апреля 1918 года сейм провозгласил независимость Кавказа. Через 4 месяца Закавказская федерация распалась: возникли независимые Грузия, Армения и Азербайджан. Советскому правительству пришлось признать их независимость. В ноябре-декабре появились автономные Бессарабия, Донская область, Терско-Дагестанское правительство. В 1917 году бурно росла кубанская «самостийность». 8 января 1918 года Кубанская рада объявила край самостоятельной республикой. Кубанская Рада «считала своим долгом служить казачьим интересам, предоставив русским самим решать свою судьбу»41. Опасность этого движения воспринималось даже для Деникина настолько серьезно, что он отдал приказ об аресте и казни руководителей Рады. А его контрразведка ликвидировала председателя Кубанской краевой рады Н.С. Ряболова. В ноябре в Коканде состоялся общемусульманский краевой съезд и объявил автономию Туркестана. Съезд принял обращение к поволжским мусульманам и Всероссийскому Мусульманскому военному Совету (Вошуро) с просьбой о поддержке42. Всероссийское мусульманское военное шуро за подписью председателя Якубовского и секретаря С.Султангалиева послало в Коканд следующую телеграмму: «Шуро обещает поддержку в достижении поставленных Туркестаном целей» . Все это сопровождалось активными действиями Шуро по реализации проекта Идель-Уральского штата. Разрабатывался также вариант ЮжноУральского штата. Идеи федерализации страны получили распространение среди мусульманских солдат. Открывшийся 8 января Всероссийский съезд мусульманских воинов принял резолюцию с требованием учреждения социалистической власти на федеративных началах43. Не такой простой была и ситуация в Сибири. «Гибельных последствий» сибирского сепаратизма опасались задолго до начала революционных событий в стране. Революция привела к ускорению темпов областнического движения, настаивавшего на автономии Сибири и федеративном устройстве России. Так, 27 октября 1917 года Красноярский отдел союза областников принял обращение, в котором говорилось: «Мы будем настаивать, чтобы Сибирь стала самостоятельной (автономной) областью и получила Сибирскую областную думу». Подчеркивалось, что это нужно, чтобы сибирский хлеб, масло, шерсть, кожа не обесценивались на трудностях вывоза», для чего «необходимо освободиться от опеки Петрограда и Москвы». Обращение заканчивалось лозунгом . «Да здравствует союзная (федеративная) Российская республика! Да здравствует свободная (автономная) Сибирь!»44. На Урале также развивались областнические настроения, сопоставимые с сибирскими45. Федеративное движение в России набирало темпы. В газете мусульманского военного шуро появилась статья за подписью И.М. под названием «Более чем естественно», в которой имелись следующие строки: «Финляндия, Украина, Кавказ, Крым. Башкирия и Сибирь, не дожидаясь Учредительного Собрания, объявили себя автономными республиками. Очередь за поволжскими мусульманами, Туркестаном и отдельными русскими областями». В том же номере газеты имеется статья Б.Борохова «Россия как союз народов», в которой федеративная республика объявляется в качестве единственной законной наследницы Российской Революции. Таким образом, Россия обволакивалась автономиями, большинство которых пока что не заявляло о выходе из России. Однако Ленин хорошо знал суть подобных автономий. И потому исходил из того, что единство России можно сохранить, только формально признавая федерацию и автономии как неизбежную необходимость. И только временно. С этим связано и принятие «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и других документов, заложивших основы федеративного устройства страны. И тогда были люди, обвинявшие большевиков в раздроблении России, на что Ленин в речи на первом съезде военного флота 25 ноября (5 декабря) 1917 г. ответил так: «Нам говорят, что Россия раздробится. Распадется на отдельные республики. Но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было национальных республик. Мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранился союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций»1. Однако жизнь показала, что перспективы мировой революции весьма призрачны и федерация в России устанавливается надолго. Республики создаются без расчета на кратковременность. Следует иметь в виду и то, что большевики, как в целом и социал- демократы, не имели сколь либо крупных разработок теорий будущей государственности. Это было связано, во-первых, с представлениями об относительно быстром отмирании пролетарского государства, которое начнется стразу же после победы пролетарской революции. Во-вторых, с тем, они и, прежде всего, вождь большевистской партии Ленин, предполагали, что пролетарская революция произойдет не в России, а на Западе и что революционные события, начавшиеся в России, послужат лишь детонатором пролетарской революции в странах Запада, призванной вскоре стать мировой. Однако реалии оказались иными. Революция победила не на Западе, а в России. Национальные автономии не «большевистские выдумки», а реалии страны, которая обволакивалась федерацией и автономными образованьями. Следовательно, окажись у власти не большевики, а их политические оппоненты с Учредительным собранием, все равно пришлось бы направить страну по пути федерализма. Можно сказать и больше. По сути, большевики заимствовали идеи федерализма у своих политических оппонентов. Точно также как и идею социализации земли, нашедшую отражение в «Декрете о земле», составленном на основе 242 крестьянских наказов. Большевики были решительными противниками социализации земли. Однако пошли на нее, ибо этого требовала обстановка. Они пошли на провозглашение страны федерацией, ибо это было велением истории. Не считаться с этим - значит заведомо обрекать себя на поражение. 4. Россия провозглашается федеративной республикой. «Советская Российская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций, как федерация Советских национальных республик». Так говорится в единственном учредительном документе Российской Федерации в «ДЕКЛАРАЦИИ ПРАВ ТРУДЯЩЕГОСЯ И ЭКСПЛУАТИРУЕМОГО НАРОДА», принятой III Всероссийским съездом Советов 12(25) января 1918 года и целиком вошедшей в первую Российскую Конституцию. Этот документ заложил юридические нормы асимметричности Федерации и возможность особого статуса ее субъектов. Вот как это определено в последнем пункте этого исторического документа: «Вместе с тем, стремясь создать действительно свободный и добровольный, а, следовательно, тем более прочный союз трудящихся классов всех наций России, III съезд Советов ограничивается установлением коренных начал федерации советских республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельное решение на своем собственном советском съезде: желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях». В Постановлении этого съезда «Об основных положениях конституции РСФСР» следующим образом был определен и договорный (подчеркнуто мной. - И.Т.) характер Федерации: «Способ участия советских республик, отдельных областей в федеральном правительстве, областей, отличающихся особым бытом и национальным составом, равно как разграничение сферы деятельности федеральных и областных учреждений Российской Республики определяется немедленно по образовании областных советских республик Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом и Центральными Исполнительными Комитетами этих республик». Этот документ, казалось бы, представляет собой максимум возможного или вообще невозможное для людей, принципиально отвергавших федерацию. Такова предыстория появления «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», целиком вошедшей в первую Конституцию Российской Федерации. Именно они являются единственными учредительными документами Российской Федерации. Других, не существует. Федеративный договор 31 марта 1992 года не стал таковым. К тому же, он не был включен и в Конституцию Российской Федерации. Он был лишь договором о разграничении полномочий и предметов ведения Российской Федерации между подписавшими его субъектами федерации. Именно поэтому документы 1918 года сохраняют свою основополагающую силу. Однако по Ленину федерация лишь «вернейший шаг» к централизованному государству. И, если большевики пошли на ее формальное введение, то только потому, что федерация стучалась во все двери и окна России, и что это была единственной возможностью спасения страны от возможного распада. Причем Ленин подошел к федерации с совершенно иных позиций, а именно объединив воедино два взаимоисключающих начала: централизм и децентрализацию. Эта ленинская позиция нашла отражение, как уже было об этом сказано, в варианте статьи «Очередные задачи Советской власти». Из этого не видно, что федерация лишь временный шаг, лишь инструмент достижения конечной цели, а именно централизованного государства. Так что обвинять большевиков в необдуманном введении федерации невозможно. Федерация для них стала не просто временной и необходимой мерой, а превратилась в одежду, прикрывающую жестко централизованную сущность советского государства. Ленин четко ставил акценты между социализмом и правом нацией на самоопределение. Не социализм для народов и осуществления их прав, а народы для социализма. Ради социализма можно пожертвовать и их правами. В январе 1918 года в результате наступления германских войск были захвачены Польша, Украина, Прибалтика и создалась угроза Петрограду. И стал вопрос: оставить эти территории под властью немцев, пожертвовав правами народов на самоопределение или заключив мир с Германией, сохранить Петроград и, следовательно, социалистическую революцию. На этот вопрос Ленин отвечал так: «Наша социалистическая республика сделала все, что могла, и продолжает делать для осуществления права на самоопределение Финляндии, Украины и пр. Но если конкретное положение дел сложилось так, что существование социалистической республики подвергается опасности в данный момент из-за нарушения права на самоопределение нескольких наций (Польши, Литвы, Курляндии и пр.), то, разумеется, интересы сохранения социалистической республики стоят выше1. Получалось так: Пусть Германия проглотит независимость этих стран, был бы жив социализм в России. А назавтра, по прогнозам Ленина, революции в Германии и в других европейских странах вернут их в лоно социализма. 5. Партия большевиков отходит от принципов федерации и национальной автономии. По мере укрепления позиций большевиков и овладения ими рычагами управления страны демократические начала во взаимоотношениях Центра и республик, равно как и Центра и губерний сокращались, словно шагреневая кожа. Как видно, в партийном руководстве даже после провозглашения России федерацией и развития процесса создания национальных республик, преобладала линия на создание жестко централизованной системы государственного управления. Эти опасения не были беспочвенными. На VIII съезде РКП(б) при обсуждении национального вопроса господствовал дух централизма. Вот характерные выдержки из выступлений делегатов. Н.И. Бухарин: «Понятие нации включает в себя все классы данного общества. Поэтому, поскольку мы держим курс на пролетарскую диктатуру, мне кажется, мы не должны выставлять лозунг права нации на самоопределение. В комиссии, я, опираясь на заявление, сделанное т. Сталиным на III съезде Советов, предлагал формулу: самоопределение трудящихся классов каждой национальности»46. Д.Б. Рязанов: «Наша партия совершенно не подготовлена к тому, чтобы разобраться в вопросе о праве наций на самоопределение. У нас так мало сделано в смысле политическом, что напавши внезапно на этот лозунг, мы рискуем не только в международном масштабе, но и во внутреннем российском масштабе. Это может привести к неожиданным и ненужным последствиям». Г. Л. Пятаков: «Раз мы экономически объединяем, строим один аппарат, один Высший совет народного хозяйства, одно управление железными дорогами, один банк и т.д., то все это пресловутое «самоопределение» не стоит и выеденного яйца. Это или дипломатическая игра, которую в некоторых случаях надо играть, или это хуже, чем игра, если мы берем это всерьез». М.П. Томский: «Я думаю, в этом зале не найдется ни одного человека, который сказал бы, что самоопределение наций, национальное движение является нормальным и желательным. К этому мы относимся как к неизбежному злу». Н. Осинский: «Уничтожение всякого гнета «не означает, что надо отбросить лозунг права наций на отделение, на решение своей судьбы, ибо он является лозунгом условным, демонстративным, а к таким лозунгам мы неоднократно прибегали в первый период пролетарского движения». Однако в зале, вопреки Томскому, заявившему, что «в этом зале не найдется ни одного человека, который сказал бы, что самоопределение наций, национальное движение является нормальным и желательным» и оно является «неизбежным злом», были такие люди. И они не молчали. Представитель грузин Мдивани выразил их чувства, дав понять делегатам, что в этом зале есть люди, не считающие национальное движение злом, а благом для угнетенных народов и что лозунг о праве наций на самоопределение должен быть реальным, а не демонстративным и условным. Об условности и лишь демонстративности этого лозунга свидетельствует резолюция, с признанием право на государственное отделение за колониями и неравноправными народами и с констатацией того, то «партия выставляет федеративное объединение государств, организованных по советскому типу» как одну из переходных форм к полному единству»47. Действительная временность и демонстративность с особой силой проявились в период образования Союзного государства. Тогда была проявлена тактика поглощения республик Российской Федерацией. Она связана с так называемым сталинским планом автономизации республик. Речь шла об уравнении в правах так называемых независимых и автономных республик и включении их в РСФСР. 22 сентября 1922 года Сталин направил письмо Ленину, в котором разъяснял суть этого плана. В нем содержались следующие строки: «За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы». Сталин рассматривал образование Союза независимых республик как «игру», которую коммунисты национальных республик восприняли всерьез, упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик» . Хотя эти слова были написаны Сталиным, они отражали позицию всего партийного и государственного руководства, в том числе и самого Ленина. 27 сентября Ленин направил письмо Председателю Политбюро ЦК РКП(б) Каменеву, копия которого была послана также членам и кандидатам в члены Политбюро. В нем речь шла о резолюции комиссии Сталина о вхождении независимых республик в РСФСР. Ленин писал, что он по этому вопросу уже встречался со Сталиным и что завтра состоится его встреча с Мдивани, «подозреваемым в «независимости». Ленин, не выступая в принципе против вхождения независимых республик в РСФСР, писал, что «Сталин немного имеет устремление торопиться». Разумеется, в вопросе о вхождении независимых республик в состав СССР. Он полагал, что нужны уступки. Сталин, сообщал он, уже сделал одну такую уступку, согласившись заменить в параграфе 1 резолюции слова «вступление в РСФСР» словами «формальное объединение вместе с РСФСР в союз сов. республик Европы и Азии». Почему употреблено слово «формальное»? Потому что оно фактически должно было означать то же самое вхождение в РСФСР, которую должен был заменить СССР. В данном случае РСФСР и СССР идентифицировались. Россия отныне становилась СССР. Ленин не опровергал утверждения Сталина об игре в независимость, о воспитании «настоящих и последовательных социал-независимцев». Не опровергал потому, что это была правда. Он критиковал Сталина лишь за «устремление торопиться». Игра, по его мнению, еще не завершена, она должна быть продолжена. Суть своей поправки он разъяснил так: «Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Укр. ССР и другими, и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, «Союз Сов. республик Европы и Азии». Другие поправки Ленина также были направлены на то, как он выразился сам, «чтобы мы не давали пищи «независимцам», не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж. Федерацию равноправных республик»48. Он как более гибкий политик выступал за то, чтобы при создании СССР возобладали принципы вынужденной добровольности. И выражение «формальное объединение» в сочетании с позицией не дать «пищу» «независимцам» он не употребляет не просто. Этим он дает понять, что игра в независимость еще не закончилась и что ее нужно продолжить формальным объединением в новый этаж федерации. Эту позицию Ленина Сталин в письме к нему, копию которого, как бы ища поддержку у них, он направил и членам Политбюро, назвал «национальным либерализмом». Его возражения Ленину заключались в несогласии создать в новом Союзном государстве два Центральных Исполнительных Комитета /ЦИК/. Он выступал лишь за преобразование ЦИК РСФСР в ЦИК СССР. По нему, ленинская поправка ведет «к обязательному созданию русского ЦИК, с исключением оттуда восьми автономных республик (татреспублика, туркреспублика и прочее), входящих в состав РСФСР, и объявлению последних независимыми, наряду с Украиной и прочими республиками, к созданию двух палат в Москве (русской и федеральной)». Это, по мнению Сталина, «ведет к глубоким перестройкам, что в данный момент не вызывается ни внутренней, ни внешней необходимостью» и что «при данных условиях нецелесообразно и, во всяком случае преждевременно». В тот же день 27 сентября во время заседания Политбюро между Каменевым и Сталиным состоялся обмен следующими записками. «Каменев: Ильич собрался на войну в защиту независимцев. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Мария Ильинична. Сталин: Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействуют на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается - причем тут «независимость»? Каменев: Думаю, раз Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться. Сталин: Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению»49. Однако Ленин не выступал за то, чтобы исключить из ЦИК РСФСР автономные республики и объявление их независимыми республиками. Можно лишь предположить, что Сталин попросту утрировал ленинское предложение о создание двух ЦИК. Это в свою очередь было отражением его борьбы против Мирсаида Султангалиева, который сплотил вокруг себя автономные республики вокруг требования об их непосредственном вхождении в состав СССР. Об этом будет сказано особо. Теперь же продолжим рассмотрение ответного письма Сталина. Он выступил против ленинского предложения слить наркоматы финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства в федеральные наркоматы, оценив их как «торопливость», тем самым, переадресовав Ленину его же собственные замечания о торопливости и нежелании давать «пищу независимцам». Во- первых, Ленин, предложив объединить эти наркоматы, вел дело к тому, чтобы объединение действительно стало только формальным, ибо реальная власть оставалась в руках Союзного центра. Во-вторых, Сталин или не понял или же сознательно игнорировал, что Ленин вел ту же линию на создание унитарного государства, но только в более утонченном виде. Он писал, что «следовало бы подождать с этой мерой» . В ленинском арсенале создания унитарного советского государства имелся богатый инструментарий. В нем принципы формального федерализма сочетались с принципами реального унитаризма. Именно они позволяли вести игру в независимость с коммунистами национальных окраин. И не только с коммунистами. Конечно, многое из этого инструментария, поскольку он был весьма сложным, и многие элементы которого создавались и вводились в действие по ходу развития событий, не сразу воспринимались его соратниками. Многие идеи Ленина рождались в ходе развития событий. Так, как он сам говорил, повторяя слова Наполеона: «Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет»50. 6 октября этот вопрос обсуждался на пленуме ЦК. Хотя Ленин сам в виду болезни и не мог присутствовать на нем, чувствовалось, что его позиция постепенно овладевала его участниками. Однако в решении Пленума имелся пункт о вхождении в Союз закавказских республик через Закавказскую федерацию. Лидер грузинских коммунистов Мдивани так описал события этих дней: «Сначала (без Ленина) нас били по-держиморски, высмеивая нас, а затем когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума. По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате этого удушливая атмосфера против нас рассеялась; напротив, на пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники - так и говорили Бухарин, Каменев и другие. Проект, конечно, принадлежит Ленину. Но он внесен от имени Сталина, Орджоникидзе и других, которые сразу изменили фронт. Эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится из норы, куда ее загнал Ленин. Да, атмосфера немножко рассеялась, но она может снова сгуститься»51. Она действительно сгустилась. Ибо соратникам Ленина не хватало его гибкости и умения своевременно заменять наступление временным отступлением, и, наоборот, забегать вперед, когда это нужно. Дело в том, что когда встал вопрос о форме вступления в Союз закавказских республик, снова возникли противоречия. Сталин и, стоявший во главе Закавказского краевого комитета РКП(б), С. Орджоникидзе настаивали на учреждении Закавказской федерации и вхождения республик Закавказья через нее. Грузинские же коммунисты настаивали на том, что в Союз каждая республика входила самостоятельно. Орджоникидзе обзывал одного из них «спекулянтом, духанщиком», другого - «дураком и провокатором», третьему грозил расстрелом. Когда один из этих коммунистов обозвал его «сталинским ишаком», Орджоникидзе ударил его. 19 октября ЦК Компартии Грузии заявил, что будет ходатайствовать о вхождении в Союз не Закавказской федерации в целом, а отдельных ее составляющих республик». В тот же день на расширенном пленуме Тифлисского комитета члены ЦК КП Грузии и Ф.И. Махарадзе К.М. Цинцадзе, М.С. Окуджава, С.И. Кавтарадзе выступили с заявлением, приветствующим решение Пленума ЦК РКП(б) об образовании СССР. Однако тут же объявили, что возбуждают ходатайство относительно одного пункта, а именно о Закавказской федерации, поскольку эта форма вступления в Союз «нежизненна». Они считали, что в Союз каждая республика должна входить самостоятельно и просили пересмотреть этот пункт решения Пленума. Однако эта позиция грузинского коммунистического руководства была расценена как «недопустимое нарушение партийной дисциплины». Орджоникидзе объявил, что дело будет передано в Москву в Контрольную комиссию. Он обозвал верхушку Компартии Грузии «шовинистической гнилью», которую надо немедленно отбросить, ибо «нам надоело считаться со стариками с седой бородой». (Махарадзе носил бороду - И.Т.). Не замедлили себя ждать и оргвыводы. В тот же день постановлением Закавказского крайкома РСДРП(б) был снят со своего поста секретарь ЦК КП Грузии М. Окуджава В ночь с 20 на 21 октября в 2 часа 55 минут по московскому времени Коте Цинцадзе, Сильвестр Тодрия, Ладо Думбадзе, Пармен Сабашвили, Филипп Махарадзе, Сергей Кавтарадзе и Ефрем Тодрия вызвали по телефону секретаря ВТ ТИК А.С. Енукидзе и попросили передать Каменеву и Бухарину: «Советская власть в Грузии никогда не находилась в таком угрожающем положении, как в данный момент». Информируя решений Заккрайкома освободить М. Окуджаву от обязанностей секретаря КП Грузии, они сообщили о намерении грузинского ЦК всем составом уйти в отставку. «Все это, - подчеркивалось в обращении, - создано Орджоникидзе, для которого травля и интриги - главное орудие против товарищей, не лакействующих перед ним. Стало уже невмоготу жить и работать при его держимордском режиме. Неужели мы не заслужили лучшего руководителя в смысле марксистском и товарищеском, и обречены быть объектом самодурства» . Сталин усмотрел в этом обращении нарушение партийной дисциплины, поскольку оно было передано, минуя Секретариат, и напрямую направлено членам ЦК, открыто и без кодировки. Кроме того, оно являлось нарушением решения ЦК РКП(б) о вхождении республик Закавказья в Союз через Закавказскую Федерацию.) Это свое мнение он выразил в разговорах с Лениным, Каменевым и Бухариным. Реакция Ленина была выражена в его следующего содержания ответной телеграмме: «Я был убежден, что разногласия исчерпаны резолюциями пленума ЦК при моем косвенном участии и при прямом участии Мдивани. Поэтому я решительно осуждаю брань против Орджоникидзе и настаиваю на передаче вашего конфликта в приличном и лояльном тоне на разрешение Секретариата ЦК РКП, которому передано ваше сообщение по прямому проводу». Таким образом, Ленин в данном случае защитил Орджоникидзе и не поддержал идею о самостоятельном вхождении закавказских республик в СССР. А Сталин прямо подталкивал Орджоникидзе на принятие крутых мер и шифрограммой сказал: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно наказать грузинский ЦК». В другой шифрограмме он предложил: «взять решительную линию» и «изгнать из ЦК всякие пережитки национализма». Представляет интерес последний документ, продиктованный Лениным 6 марта 1923 года. Это письмо, адресованное Мдивани и Махарадзе. Ленин писал в нем: «Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь». Однако по причине болезни Ленина не было ни речи, ни записки. В 1926 году Сталин заявил, что «уклонисты типа Мдивани заслуживали более строгого отношения к себе, являются разлагающей фракцией самого откровенного оппортунизма»52. А Берия позднее в своей книжке «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» писал, что в период 1927-1935 годов грузинский «национал- уклонизм» «перерос в наемную агентуру фашизма, превратился в беспринципную и безыдейную банду шпионов, вредителей, диверсантов, разведчиков и убийц». Разумеется, при жизни Ленина ни Мдивани, ни Махарадзе не могли предвидеть, что их справедливая борьба за равноправие в новом строящемся советском государстве будет расценена так. 20-е годы еще оставляли определенную альтернативу жесткому унитаризму и централизму. На национальной секции X Всероссийского съезда Советов 26 декабря 1922 года был поставлен вопрос о непосредственном вхождении в Союз Туркестана, Казахстана, Татарии, Башкирии и других национальных республик. В гостинице «Париж» на квартире Мендышева состоялась встреча представителей Башкирии - М. Муртазина, М. Халикова, Татарии - К. Мухтарова, М. Султангалиева, Г. Мансурова, Р. Сабирова, Ш. Усманова, Казахстана - Мендышева, Мурзагалиева, Туркестана - Хадыр-Алиева. Разговор шел об организованном выступлении на съезде с требованием непосредственного включения всех автономных республик и областей в состав СССР как союзных республик. Было решено с этим заявлением обратиться в ЦК РКП(б) и выступить на съезде. Заявление было составлено М. Султангалиевым, а подписи собирал Ш. Усманов. На заседании национальной фракции съезда в защиту требования о непосредственном вхождении всех национальных образований в СССР выступили М.Султангалиев, К.Мухтаров, М. Халиков, Мендышев и Хадыр-Алиев. Султангалиев вхождение республик в Союз в составе Федерацией назвал «лишней проволочкой». Путь непосредственного вхождения республик в СССР он назвал «более правильным». Выступил против деления национальностей на тех, кто имеет право вхождения в Союзный ЦИК и тех, кто не имеет такого права, и сказал, что «разделение на пасынков и настоящих сыновей - безусловно, по нашему мнению, является ненормальным» . Однако выступления эти, равно как и заявление, были расценены И. Сталиным как «стремление расчленения РСФСР» . Перед XII съездом РКП(б) в апреле 1923 года состоялось несколько встреч представителей республик: из Азербайджана Н.Нариманова и Ширванского, из Грузии Б. Мдивани, Ф.Махарадзе, О.Цинаудзе, из Дагестана Коркмасова и Тохо-Годи, из Туркестана Т.Рыскулова, из Казахстана Мендышева и Мурзагалиева, из Татарии М.Султангалиева и К.Мухтарова. На них было решено выдвинуть на съезде требование о включении в Союз ССР всех национальных республик и областей, с правом федерирования отдельных республик между собой и с децентрализацией всех отраслей экономической и политической жизни, сохранив в руках Союзного центра лишь финансы, военное дело и иностранную политику. Во всех остальных областях Союзные республики должны были быть самостоятельными. Предполагалось, что в рамках Союза создание федерации тюркских республик как самостоятельной единицы в составе Союза ССР. Предполагалось, что в нее войдут Туркестан, Казахстан, Башкирия и Татария. Или же могут быть созданы две федерации: Татаро-Башкирской с включением в нее с их добровольного согласия Чувашии, Удмуртии и Марийской области и Туркестано-Казахстанской. Этот план был изложен Султангалиевым. Т.Рыскулов нашел вторую форму более целесообразной. Для реализации этой идеи было решено вступить в контакт с представителями национальных республик. Состоялась встреча с представителями Дагестана и Закавказья. На заседаниях секции по национальному вопросу продолжалось детальное обсуждение этой платформы. Однако Т.Рыскулов, а за ним председатель Совнаркома Татарии К.Мухтаров, руководители Казахстана - Мендышев и Мурзагалиев решили воздержаться. Выступил лишь Султангалиев. Поскольку он имел лишь право совещательного голоса, не смог выступить с его трибуны. А соратники - полноправные делегаты от своих партийных организаций заявили: «Мы будем разбиты на съезде, а это приведет в дальнейшем к разгрому нас со стороны ЦК партии, что было бы нецелесообразно и тактически неверно для нас»53. Отстаивая равноправие народов и их республик, Султангалиев говорил: «В Союз Советских Республик входят Российская Республика и все автономные республики, бывшие независимыми республиками, все автономные области. Нельзя говорить, что эта национальность доросла до того, что ей можно предоставить автономию, а эта не доросла». Ранжирование народов и республик по сортам он видел и в том, что одних из них, например, закавказские республики заставляют федерироваться между собой, а другим, например северокавказским народам, запрещают это делать. «Мы, - заявил он, протестуя против этой несправедливости, - бьем грузинских уклонистов за то, что они не соглашаются на образование Закавказской Федерации, и мы в то же время не разрешаем чеченцам и кабардинцам объединиться в одну федерацию». И поставил вопрос: почему федерация возможна для Закавказья и невозможна в отношении других частей»54. Султангалиев видел, что из этих, казалось бы, частных вопросов, выстраивается в целом национальная политика, состоящая из несправедливостей и неравноправия народов и осуществляемая насильственно принудительным путем. Он понимал, что республики, также как и в целом система советской федерации, создаются формально, и под федеративной декорацией вырастает жестко централизованное тоталитарное государство. Поэтому, зная ход развития истории, предсказывал будущее страны: «И сколько бы ни стремились панрусисты и их сторонники, /под какой бы маской они ни находились: под маской ли «демократов» или «коммунистов»/, к ликвидации этого движения, сколько бы они не старались низвести их роль до роли обыкновенных русских провинций, или к его ослаблению, этого им пока что не удается сделать и, видно, не удастся, какие бы хитрые махинации не выдумывались ими в борьбе за национальную самостоятельность и независимость, пока что давало лишь обратные 3 результаты» . Примерно таким же по содержанию было опубликованное на грузинском языке открытое письмо видного грузинского писателя Константина Гамсахурдиа В.И. Ленину. Оно было полным обиды на Россию за весь период истории с 1783 года, когда грузинский царь Ираклий II подписал 1—I W W 1—I W r"> Георгиевский трактат о российском протекторате над Грузией. За эти годы, - говорилось в письме, - «политика Великой России вместе с упразднением самостоятельности принесла столько зла», что «маститый космополит», «исторический деятель русской закалки, как он называл меньшевистского лидера Ноя Жордания, возглавившего независимую Грузию в 1918 году, «в старости потерял покой и оказался вынужденным заявить миру, что единственной возможностью для Грузии является европейская ориентация». Это «исключение себя из сферы русской политики» произошло потому, что новая Россия не отказалась от старой политики. «Если сто лет тому назад Россия освободила нас от насилия Турции, и Персии, то сегодня войско той же России, изменившее свою окраску, «освободило» грузинский народ от контрреволюционеров». Так писал Гамсахурдиа, имея в виду под «контрреволюционерами» весь грузинский народ. «Вы понимаете, что объявить народ контрреволюционным абсурдно: это contradictio in adjecto» - восклицал он, обращаясь непосредственно к Ленину. Письмо заканчивалось так: «У личности и нации можно отнять все, только сознание свободы отнять невозможно. Уверяю: быть может, Грузия не возвысилась еще до такого политического и культурного развития, как Ирландия, но в Кэзметах и Мак Свинеях не будет недостатка в Грузии до тех пор, пока до конца не будет обеспечена ей политическая независимость». Это был политический протест по отношению политики большевистской России в отношении Грузии, насыщенное уверенностью, что «что если Россия «левых» пойдет «этим путем. такой цели не достигнет»55. В этих словах нет прямого предостережения краха большевистского государства. Но оно косвенно присутствует. Султангалиев, вероятно, не был знаком с Гамсахурдиа и вряд ли знал и о его открытом письме вождю революции. Но их подходы к оценке большевистской национальной политики близки. Вот каков прогноз Султангалиева на будущее: «какой бы класс в России не стоял и не пришел к власти, никому из них не восстановить былого величия и могущества страны. Россия, как многонациональное государство и государство русских неизбежно идет к распадению и к расчленению. Одно из двух: или она /Россия/ расчленится на свои составные национальные части и образует несколько новых и самостоятельных государственных организмов или же власть русских в России будет заменена коллективной властью «националов». Это есть историческая неизбежность как производное от сочетания. Вернее, произойдет первое, а если случится второе, то оно все рано явится лишь переходом к первому. Былая Россия, восстановившаяся под нынешней формой СССР, недолговечна. Она преходяще и временна»56. Он в качестве явственно выступающих государственных организмов обозначил Украину с Крымом и Белоруссией, Кавказ в союзе с Северным Кавказом, Сибирь и Великороссию. Союз тюркских республик он обозначил словом «Туран». Поскольку в течение многих лет старались этого слова не произносить, боялись его как черт ладана, необходимо особо отметить, что Султангалиев в него не вкладывал никакого реакционного содержания. Туран - это прародина древних тюрков, а в устах Султангалиева - символ единства тюркских народов и обозначение возможности создания ими федеративных государственных объединений. В отличие от руководителей Советского государства, в принципе опровергавших федерализм, предпочитавших вместо него централизм и лишь оказавшихся вынужденными играть в «федерализм», Султангалиев вкладывал в это понятие реальное содержание. А это рассматривалось как стремление к ревизии национальной политики Советского государства. Хотя, несомненно, что она нуждалась в такой ревизии. Оно и рухнуло в немалой мере потому, что такая ревизия не была проведена. Окончательно вопрос о форме и содержании Союзного государства был закрыт на Четвертом совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей, состоявшемся 9-12 июня в Москве. Оно было собрано для публичного шельмования Султангалиева с обвинением его в попытках установления контактов с лидерами басмаческого движения Средней Азии и в попытках создания организации, противопоставленной партии и советской власти в области национальной политики. С тем, чтобы не было повадно другим. В том числе руководителям Грузии и Украины. Однако, вопреки ожиданиям Сталина, на нем развернулись дискуссии по вопросам федерации и конфедерации. Формально от конфедерации отказались все выступавшие. Так, представитель Украины Скрыпник призвал отказаться как от принципа «единой и неделимой», так и конфедерации, которая, по его словам «имеет еще многих и многих своих сторонников». Союз, - сказал он - не является .согласительной камерой, где столковываются республики». В то же время, - продолжил он свою мысль,- это «вовсе не означает, что в таком союзе уничтожается воля,. суверенность, объединяющихся в ней республик», и что в нем свободные объединяющиеся республики остаются внутренне независимыми» и лишь передают определенную долю своей суверенности Союзу «для экономической и политической борьбы вовне»57. Сталин в выступлениях Скрыпника, Раковского и других представителей Украины усмотрел лишь желание преуменьшить опасность местного национализма и утвердить «конфедералистские настроения». «. Между тем, - сказал он, - ясно, что мы создаем не конфедерацию, а федерацию республик, одно союзное государство, объединяющее военные, иностранные, внешнеторговые и пр. дела, государство, которое нисколько не умаляет суверенности республик». Против определенных положений Сталина высказался Раковский, подчеркнув, что «мы, украинцы, не меньше коммунисты, чем Сталин», сказавший, что спор «о различном содержании нашего союза». Обратившись к аудитории и, разумеется, более всего к Сталину, он, сославшись на «Федеральную конституцию швейцарской конфедерации», в самом названии которой усмотрел противоречия между понятиями федерация и конфедерация, сравнил с ней название Союз Советских Социалистических республик и спросил: «Это одно государство или союз советских государств?» . Сталину возразил и Скрыпник, причислившего его к сторонникам конфедерации. Он сказал, резолюция XII партийного съезда позволяет отказаться как от идеи «единой и неделимой», так и идеи конфедерации, а придерживаться некоей третьей линии и «держаться лозунга, что суверенность республики не отнимет суверенности республик». Однако Сталин не воспринял и такой постановки вопроса и заяви: «Я вижу, что некоторые т.т. из украинцев за период от I съезда Союза Республик до XII съезда партии и настоящего совещания претерпели некоторую эволюцию от федерализма к конфедерализму». И подчеркнул: «Ну, а я за федерацию, т.е. против конфедерации, т.е. против предложений тт. Раковского и Скрыпника» . На совещании восторжествовала линия Сталина на жесткое и централизованное государство, обернутое в федеративную оболочку. Дальнейшее развитие СССР вплотную подвело страну к торжеству унитаризма, к идее «единой и неделимой» России. Летом 1928 года Каменев в разговоре с Бухариным отметил, что «партия и государство полностью слились - вот в чем беда»58. 7. Рыскуловское совещание. Под таким названием вошло в историю совещание с представителями национальных образований в составе РСФСР, состоявшееся 12-14 ноября 1926 года. Оно было созвано по инициативе отдела национальностей при Президиуме ВТ ТИК и заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров РСФСР Т.Рыскулова. Как писал в своих показаниях Мирсаид Султангалиев, это совещание было подготовлено Московским центром татарских правых «через соответствующую предварительную обработку Рыскулова, Р. Сабировым и К. Мухтаровым. Оно было определено как частное совещание. Однако вряд ли Рыскулов, занимавший столь высокий пост в руководстве России, мог пойти на созыв частного совещания. Оно, разумеется, было санкционировано и не было частным. Частным оно было обозначено лишь для того, чтобы его предложения, рекомендации и резолюции не носили обязывающего характера. Они, равно как и все выступления на нем должны были послужить материалом для работы Комиссии ЦК ВКП(б) под председательством Председателя ЦИК СССР М.И.Калинина. С ними можно было считаться и не считаться. А вот для соответствующих органов это был клад. Ибо откровенные высказывания участников совещания были хорошим материалом для выяснения их позиций по отношению к официальной национальной политике. Однако позиция Т.Рыскулова в национальном вопросе имела принципиальное значение. Он был в числе тех деятелей национального движения тюркских народов, которые выступали за непосредственное вступление в Союз ССР автономных республик и областей, появившихся в составе России. В 1920 году началось его сближение с М. Султангалиевым. Они оба были сильно обеспокоены усилением великодержавного шовинизма. В 1923 году Рыскулов, приехав на XII партийный съезд в качестве Председателя Совнаркома Туркестанской республики, встретился с Султангалиевым. Их, также как и других представителей национальных районов страны, объединяла тревога за судьбу как союзных, так и автономных республик. Эта тревога вполне соответствовала, резолюции XII W ТЛ W партийного съезда по национальному вопросу. В ней говорилось, что значительная часть советских чиновников в центре и на местах расценивает Союз Республик не как союз равноправных единиц, призванный обеспечить свободное развитие национальных республик, а как шаг к ликвидации этих республик, как начало образования так называемого «единого-неделимого», со стремлением «некоторых ведомств РСФСР подчинить себе самостоятельные комиссариаты автономных республик и проложить путь к ликвидации последних»59. Султангалиев и Рыскулов договорились о том, что необходимо выставить требование о включении в СССР всех национальных республик и областей с правом федерирования отдельных республик между собой. Высказались за то, чтобы была проведена децентрализация политической и экономической жизни, с сохранением в руках Союзного центра лишь финансы, военное дело и иностранную политику. Во всех остальных вопросах союзные республики и их федерации должны быть самостоятельны и независимы от Москвы. Они договорились также о том, что будут настаивать «на широких формированиях национальных красноармейских частей в Союзных республиках». В рамках вопроса о праве федерирования отдельных республик между собой предполагалось создание отдельной федерации тюркских республик60. Султангалиев предложил, а Рыскулов согласился привлечь на свою сторону в качестве союзников на съезде представителей Закавказских республик. По инициативе Султангалиева перед съездом было проведено фракционное собрание представителей тюркских республик и республик Закавказья. На нем было решено выступить с единой платформой по национальному вопросу, основой которой было требование о непосредственном вхождении СССР в качестве самостоятельных союзных единиц «всех национальных республик и областей независимо от величины данных народностей и их территорий». Правда, в последующие дни Рыскулов перестал являться на заседание комиссии, поскольку де, как он заявил, что «хотя и разделяет полностью выработанную фракцией платформу, но считает несвоевременным.выступление с ее защитой в данный момент». «Мы, - сказал он Султангалиеву, - будем разбиты на съезде, а это приведет в дальнейшем к разгрому нас со стороны ЦК партии, что было бы нецелесообразно и тактически неверно для всех нас»61. Как уже говорилось, за Рыскуловым последовали руководители Татарии, Казахстана и других республик. Объединенного выступления не состоялось. Причиной отхода Рыскулова от Султангалиева явилось предостережение, сделанное ему Сталиным. Сталин сказал ему, что он подозревает Султангалиева в связях с Валидовым, и посоветовал воздержаться от близости с ним. В последующем Рыскулов был назначен заместителем Председателя Совнаркома РСФСР. Это было проявлением попытки Сталина расколоть наметившееся единство представителей национальных республик. Однако она реализовалась лишь частично. Хотя Рыскулов и оказался привязанным к государственной национальной политике, его отношение к ней не претерпело изменения. Более того, находясь рядом с тем котлом, где готовилась национальная политика, видел, что угроза великодержавного шовинизма не только сохранилась, но и получает новый размах, и что права республик в составе России подвергаются серьезным ущемлениям. Поэтому он был заинтересован в том, чтобы его точка зрения нашла поддержку и озвучивалась представителями национальных республик и областей. Можно предположить, что инициатива созыва совещания, в определенной мере исходившая от Рыскулова, была в какой то мере попыткой восстановления упущенной перед XII партийным съездом возможности создать единый фронт борьбы национальных республик в защиту прав нерусских народов. Однако время было уже другим. Не было в живых Ленина. Сталин стал единоличным властелином партии и государства и всячески укреплял свое господство в стране. Он уже не заигрывал с националами, считая, что дело сделано. Тем не менее, совещание имело определенное значение для выявления сложившихся тенденций в политике по отношению к автономным образованьям в РСФСР. На совещании присутствовало 49 человек. Среди них Председатель СНК Башкирии Мухаметкулов, Председатель СНК немцев Поволжья Курц, Председатель ЦИК Татарской АССР Шаймарданов, Председатель СНК Дагестана Куркмасов, Председатель ЦИК Дагестана Самурский, Председатель ЦИК Башкирии Кушаев, Наркомзем Казахстана Султанбеков, Председатели облисполкомов Калмыцкой, Киргизской, Карачаевской, Ойротской автономных областей и др. От Татарии выступали Р.Сабиров, Г.Мансуров и А.Енбаев. По словам Султангалиева, на совещании именно Енбаев выступил с предложением о преобразовании тюркских республик РСФСР в Союзные республики, предоставлении им право федерирования, а также создания Великорусской республики. Однако, также как утверждал тот же Султангалиев, «при исправлении стенограммы своей речи. сильно изменил и смягчил эту часть своей речи» . Однако слово было сказано и оно подхвачено некоторыми другими участниками совещания. Дискуссии развернулись в порядке обсуждения тезисов, представленных членом Президиума ВЦИК С.Асфендияровым, также находившимся под влиянием Султангалиева. Свои проекты предложили также В.И.Курц и Н. Самурский. Предложения Самурского, как он сам писал, исходили из необходимости «полного и безотлагательного проведения директив XII съезда РКП(б) и IV Национального совещания. «Совершенно недопустимыми являются какие-либо оговорки в сторону невыполнения указанных директив и виновные в этом должны привлекаться к суровой ответственности», - говорилось в Предложениях Асфендиярова. В целях реализации директив этих форумов он предлагал приступить «к решительному и последовательному проведению коренизации всех без исключения аппаратов соввласти нацреспублик, областей, как местных, так и централизованных», «ввести обязательное, параллельное делопроизводство» на русском языке и языке коренной национальности «во всех звеньях в текущем же году», создать текущий фонд для удовлетворения духовных нужд автономных республик и областей. Асфендиаров предлагал усилить промышленное и хозяйственное строительство, а также помощь сельскому хозяйству, развернуть строительство железных дорог в национальных республиках и областях. Среди предложений политического характера самым важным и вызвавшим наибольший резонанс было предложение о постепенном преобразовании автономных областей в автономные республики, а автономных республик - в союзные. Это целиком и полностью соответствовало идее, которую в свое время Султангалиев изложил перед Рыскуловым. Идея непосредственного вхождения автономных республик и областей в СССР, создания Великорусской республики принадлежала ему. Новым здесь являлось лишь конкретное предложение о преобразовании уже к XIII съезду Советов Вотской и Марийской автономных областей в автономные республики и автономной Казахской республики в союзную. Асфендиаров предлагал предоставить автономным республикам бюджетное право, право общей и частной амнистии, права руководства объединенными наркоматами в установленных пределах и право законодательства в сфере необъединенных наркоматов, сохраняя за правительством РСФСР права установления общих начал, установленных Конституциями РСФСР и СССР. Что же там выяснилось? Во-первых, общее недовольство положением автономных образований в составе РСФСР, сужением их прав до уровня прав губерний, реальным отсутствием влияния в руководящих структурах РСФСР и СССР. Султангалиев назвал его «демонстрацией националов их недовольства политикой партии и Соввласти по национальному вопросу». В предложениях Наджмутдина Самурского говорилось, что «централистские тенденции сказываются во все возрастающих стремлениях центральных органов РСФСР подчинить себе всецело автономные республики, сведя на нет их автономию». В качестве примера он называл попытки необъединенных наркоматов РСФСР «ликвидировать автономность таковых же наркоматов АССР». «Бессилие оградить свои интересы в советских учреждениях, которое испытывают АССР, порождает у них стремление к выходу из РСФСР и переходу на положение союзных республик», - «писал Самурский. В то же время он категорически возражал против выхода автономных республик из РСФСР и создания русской республики. «Путь решения национального вопроса, по нему, «не в уничтожении РСФСР, не в выделении автономий в независимые республики, а, наоборот, в ТЕСНЕЙШЕМ СПЛЕТЕНИИ ЭТИХ АВТОНОМИЙ С ВЕЛИКОРОССИЕЙ». Между тем, в 1922 году Самурский, приехав на X съезд Советов, посетил Султангалиева и согласился с его предложением о непосредственном вхождении автономных республик и областей в Союзное государство, которое должно было прозвучать и прозвучало в выступлении Султангалиева на национальной секции съезда. Однако тогда он, в последний момент отказался подписать заявление представителей автономных образований на ЦК РКП(б) с предложением о равноправном вхождении в Союз автономных республик. Можно предположить, что эта метаморфоза произошла не без влияния Сталина. Как видно, к моменту созыва Рыскуловского совещания он уже был тверд в мнении об оставлении автономных республик в составе РСФСР. Хотя он и произносил афоризмы наподобие выражения «Ванька прет!», подхваченные участниками совещания, его конкретные предложения не отвечали реальной борьбе с наступлением великодержавного шовинизма. Путь борьбы с великодержавным шовинизмом он видел в проведении ряда хозяйственных мер, в создании вместо существовавшего отдела Совета Национальностей при ЦИК РСФСР. Он хотя и говорил о возможности расширения прав автономных республик и областей, тем не менее, не смог предложить ничего конкретного, кроме участие их представителей во всех центральных государственных и партийных органах, включая ЦК и ЦКК1. Совещание открылось вступительным словом Т. Рыскулова. «По инициативе Отдела Национальностей при Президиуме ВЦИК и просьбе представителей национальных окраин мы решили созвать для обмена мнениями данное частное совещание с товарищами - националов, приехавших с мест на партконференцию и сессию ВЦИК». Это были его первые слова. Он сказал также, что Асфендиаров, чьи тезисы и предложения подлежало обсудить, в виду занятости на сессии ЦИК, не может присутствовать на совещании, и просил, «не дожидаясь его, открыть это совещание». Он сообщил также, что вопросы, предложенные для обсуждения, связаны с работой комиссии ЦК ВКП(б) по строительству РСФСР, национальных республик и областей. Задача этой комиссии, как сказал Рыскулов, заключается в том, чтобы разобраться в целом ряде вопросов, имеющихся по законодательству РСФСР и Союза и во взаимоотношениях РСФСР и входящих в нее национальных республик и областей. Рыскулов сказал также, что нужно обменяться мнениями по вопросу созыва V Национального совещания по примеру IV совещания, состоявшегося в 1923 году. Среди обозначенного им круга вопросов были также вопросы о работе Совета Национальностей ВЦИК, привлечение представителей национальных окраин в наркоматы РСФСР, а также недостатки и недочеты самих этих окраин. После утверждения предложенной повестки Рыскулов дал справку по первому вопросу, связанную с работой комиссии Калинина. Эта комиссия работала в составе нескольких подкомиссий. Среди них подкомиссия под руководством Кисилева, работавшая по вопросам национальных окраин. Выяснилось, что комиссия Калинина, также как и ее подкомиссии, работу не закончили. Рыскулов, зачитав предложения и рекомендации Асфендиарова, сказал, что - это материал, предложенный отделом Национальностей ВЦИК. Первым выступил Курц, высказавший недовольство фактами нарушения федеральными органами власти прав автономных республик и областей, в частности их стремлением ликвидировать их права в области судоустройства и финансового законодательства. Представитель Башкирии М.Д. Халиков обозначил вопрос о переводе автономных республик и областей в разряд союзных, который был подхвачен представителем Чувашии Шевле. Он в полном соответствии с взглядами Султангалиева, с которым тесно контактировал, заявил о целесообразности перевода автономных республик в разряд союзных, автономных областей в автономные республики и необходимости создания Великорусской республики. «У нас, - сказал Шевле, - многие заявляют, что они истинные ленинцы и совершенно не по-ленински понимают национальный вопрос». Это не по-ленински понимание национального вопроса, по его словам, выливалось в форму действий необъединенных наркоматов РСФСР, направленных на слияние автономных наркоматов республик, умалению прав автономных республик и областей. Речь в его выступлении шла о шести наркоматах, на права которых ежегодно производились атаки аналогичных российских наркоматов. /Шевле назвал их наркоматами русской части РСФСР/. Так, Наркомат внутренних дел РСФСР выдвинул проект договора, по которому наркоматы республик, оставив за собой лишь одни обязанности, все права должны были передать НКВД РСФСР. План судоустройства РСФСР предусматривал унификацию и централизацию судебного дела. Такая же централизация предусматривалась для службы статистики. Республики, - сказал Шевле, - таким образом, оказываются на положении губерний. Единственной возможностью сохранения прав национальных республик и областей он видел в выделении русской части РСФСР в русскую республику. Тогда у названных шести наркоматов не было бы повода подчинять себе независимые наркоматы. Позиция перевода автономных республик в разряд союзных была поддержана представителем Крымской республики Дерен-Айорлы и некоторыми участниками совещания. Председатель ЦИК Дагестана, хотя и не внес кардинального предложения по усиление обозначил словами «Ванька прет!». За ним и другие выступавшие, в разных вариантах употребляли это выражение. Слова Председателя ЦИК немцев Поволжья Курца «Русский ЦК гуляет у русских, а Русская республика гуляет у националов», сказанные им по поводу предложений о создании Русской республики и Русского ЦК Компартии, также очень употреблялись при характеристике великодержавного шовинизма. Действительно, в оценке усиливающейся шовинистической волны участники совещания были единодушны. Разные подходы выявились в вопросе борьбы с ней. Серьезно обсуждался вопрос о выделении русской части РСФСР в особую Великорусскую республику и отдельного для России ЦК Компартии. По мнению многих, создание Русской республики означало фактически переход автономных республик в разряд независимых союзных республик. В этом вопросе в той или иной мере столкнулись две позиции. Другая позиция наиболее четко выразилась в выступлении Председателя ЦИК Дагестана Самурского. Он начал с того, что подчеркнул, что от правильного решения национального вопроса «зависит приближение революции на Востоке» и «на Западе». Он предложив ряд косметических мер, таких как введение в руководящие органы партии и федеральные структуры как можно больше представителей национальных республик, высказался категорически против организации ЦК Компартии РСФСР и образования Великорусской республики. Создание такой республики, по его мнению, создаст «единый русский кулак», который может «сильнее ударить» по республикам. К тому же, русская часть населения автономных республик может потянуться к этой республике. «Сумеете ли Вы, - сказал он, обратившись, прежде всего, к сторонникам создания Великорусской республики, - защитить свои автономные права, о которых мы так много говорим»? И сам же ответил на него: «Я утверждаю, что нет, этого вы не сумеете. Этим вы ухудшите и усилите национальный антагонизм и осложните положение внутри СССР и РСФСР». Он пугал представителей республик тем, что если произойдет отделение от РСФСР, то республики не получат ни политической, ни экономической поддержки. На поставленный им же вопрос ответил так: «Нам нужно организационно оформиться, организационно еще сильнее объединиться с РСФСР». И был сделан вывод: «Мы должны твердо знать, что выход из РСФСР автономных республик и переход в Союзные, с выделением особо чистой республики, как предлагают некоторые товарищи, должен быть решительно отвергнут, ибо он отнюдь не может разрешить вопрос»62. Его поддержал представитель Наркомпроса РСФСР Наговицын, сказав, что образование русской республики было бы «политически ошибочно», ибо это усилило бы развитие шовинизма. Представлявший Башкирию Халиков сказал, что положение, содержащееся в тезисах Асфендиарова о переводе автономных республик в разряд союзных, а автономные области в разряд автономных республик «в основном нельзя считать неправильным». Однако высказался против того, чтобы все республики и области вышли из РСФСР. Ибо это привело бы к образованию Русской республики, о чем говорил представитель Чувашии Шевле и некоторые другие участники совещания . Представитель Татарии Сабиров высказался примерно в таком же духе. Не возражая против перехода отдельных автономных республик в разряд союзных, также высказался против создания Русской республики. Представитель Татарии Исеев заявил, что «постановка вопроса о Русской республике не выдерживает никакой критики» и назвал «узко националистической и шовинистической тенденцией». Рыскулов в своем выступлении обозначил два вида республик: «республики, которые созрели и могут существовать» и республики, которые существуют только благодаря Советской власти. К первому типу республик он отнес Татарскую республику. «Татреспублика, - сказал он, - мыслима вообще как национальное государство. Это зрелая нация, у которой были зрелые классы и была общественная зрелость». Далее он, выделив второй вид республик, сказал следующее: «Есть национальные республики вроде Казакской, Башкирской и т. д., которые только и появились в результате национальной политики Советской власти, которые существуют только со времени Советской власти. Тут могут говорить, что это наводит на мысль, что советская власть разводит искусственные нации. Это не так, но внешне кажется так. Республики первого типа сразу оформились в течение первых же лет. Что значит проведение татарского языка в Татреспублике? Там это можно сделать сразу. Коли обрусевшая интеллигенция не дает татарскому народу еще хода, это другое дело, но зрелость там настолько налицо, что такие мелочи, как осуществление делопроизводства на татарском языке для них легко. И они могут ставить очередные вопросы осуществления хозяйственных задач и вовлечения татарских масс в хозяйственное строительство. А возьмите вы Ойротию, Якутскую и другие наши большие республики с маленьким значением. Они не оформили еще своего существования. У них наряду с хозяйственными задачами, должны стоять чисто практические задачи по оформлению этих республик. Или до организации этих республик. Политика советской власти должна заключаться не только в углубленном руководстве усиливающихся республик как Татарская, а должна быть и покровительственной в отношении неуспевающих национальностей» . Представитель Башкирии Кушаев: «Мы работники националы, находящиеся в Москве, ежедневно наталкиваемся на такие явления, которые сводятся к протаскиванию под флагом хозяйственного единства и плановой дисциплины нарушения существенных интересов национальных автономий». Он сказал, что, когда в аппаратах пытаешься обосновать необходимость соблюдения и претворения в жизнь партийных съездов, тебе добродушно улыбаются, хлопают по плечу и говорят: «Слушайте, товарищ дорогой, кого вы агитируете? Вы не в Китае. Никто из нас здесь не думает, что можно считать дипломатическим актом постановления о национальной политике, а также дипломатические акты и декларации. Практически наши постановления, принятые по национальной политике только как декларации . Газим Мансуров о Русской республике: «Ленин говорит мы имеем центр с великорусским населением 70 миллионов. По моему, необходимо обсудить вопрос и организационно увязать чтобы этот великорусский центр не давил на окраины. Об этих вещах на нацсовещании надо будет говорить» . Султангалиев на этом совещании не присутствовал. Его о нем информировали Р.Сабиров, А.Енбаев и др. татарские работники. Енбаев передал ему и стенограмму этого совещания. Машинистка Турецкого посольства Амина Акчурина сняла по его просьбе две копии с нее. Один его экземпляр был передан Турецкому послу Зеккия-бею, с тем, чтобы выдержки из него попали в заграничную прессу. В 1927 году в Москве на квартире писателя Махмуда Галява состоялась читка стенографического отчета Рыскуловского национального совещания. На нем присутствовали кроме хозяина квартиры М. Султангалиев, Г.Мансуров, Р.Сабиров и Ф.Агеев4. В 60 - годы был поставлен вопрос об уравнении прав союзных республик с правами краев и областей. И все это сопровождалось под лозунгом расширения прав республик. Много писалось об этом. Говорилось и в партийных документах. Однако все продолжалось по старому. Права не расширялись, скорее сокращались словно шагреневая кожа. Ленин и его соратники как черт ладана боялись ревизии марксизма. В этом отношении характерна беседа Ленина в 1 904 году с видным меньшевиком Н.Валентиновым. Он сказал тогда: «Ничто в марксизме не подлежит ревизии. На ревизию один ответ: в морду! Ревизии не подлежат ни марксистская философия, ни материалистическое понимание истории, ни экономическая теория Маркса, ни теория трудовой стоимости, ни идея неизбежности социальной революции, ни идея диктатуры пролетариата - короче ни один из основных пунктов марксизма» . Это, разумеется, не означало, что Ленин сам, а после его смерти Сталин не отступали от марксизма. Однако свой отход они называли творческим подходом к марксизму и всегда при этом приводили цитату из Маркса о том, что его учение не догма, а руководство к действию. Одним словом ревизия Маркса стала монополией Ленина, а затем Сталина. Вторгаться в эту монопольную область не дозволялось никому. За вторжение в эту область и пострадал Мирсаид Хадаргалиевич Султангалиев. 8. Султангалиев ревизует Маркса и Ленина. Как же могло случиться, что сын сельского учителя из захолустной деревни Кырмыскалы Уфимской губернии оказался признанным идеологом третьего мира? Его портреты украшали кабинеты лидеров Египта Гамаль Абдель Насера, алжирской революции Ахмеда Бен Беллы. Ему посвящено ряд исследований западных авторов. Лучшая среди них книга А.Беннигсена «Султангалиев - идеолог третьего мира». Как и многие революционеры национальных окраин России, Мирсаид Хайдаргалиевич Султангалиев мечтал о свободе своего народа. В поисках путей осуществления этой мечты изучил многие работы западных и восточных авторов. Прочитав все книги отца и уездной Белебеевской земской библиотеки, и не удовлетворившись этим, пристрастился к чтению запрещенной литературы. Прочитал ряд работ К.Маркса, Ф. Энгельса и других марксистов. В 1913 году он в Уфе создал две подпольных организации: одну из татарских социалистов, другую из учащейся молодежи, объединившихся на основе принципа социализм плюс национализм63. Особенно много читал он в годы обучения в Татарской учительской школе в Казани. По мере проникновения в мир запрещенной литературы, происходило и его сближение с социалистами. В те годы многие увлекались социализмом. Однако для Мирсаида Султангалиева это было не увлечение. Он в социалистическом учении увидел ключ к раскрепощению угнетенного мира. Таким миром тогда в его понимании был, прежде всего, колониальный Восток и более всего мусульманские народы. Марксизм, в освободительные мотивы которого он верил, стал для него переходным этапом в создании собственного миропонимания. Развитие революционного движения в России и связанное с этим возвышение большевиков создало у него надежду, что свободная от угнетения Россия принесет свободу угнетенным народам. Именно эта надежда привела его к большевикам. Его можно отнести к так называемым попутчикам революции, которые принимали в ней участие до тех пор, пока она способствовала достижению национальной свободы. Во многих национальных движениях с самого начала присутствуют социалистические начала. Татарские революционеры, примыкая к различным течениям российского социализма, в своем большинстве национальную идею подчиняли идее социализма и коммунизма. Они полагали, что социализм принесет освобождение угнетенным народам. «Характерным моментом в моем политическом мировоззрении до вступления моего в Коммунистическую партию, который и определил затем мое поведение в социалистической революции, является момент сочетания в моем сознании социализма с национализмом», - признавался Мирсаид Султангалиев. Он говорил, что к нему и ему подобным более всего подходил термин Хади Атласова «полукоммунист», «полунационалист» . Данное определение могло бы подойти к характеристике многих национальных социалистов. Так, один из основателей польского социалистического движения Юзеф Пилсудский говорил, что он сошел с социалистического поезда на остановке независимости. Следовательно, для него конечной целью являлся не социализм и тем более не коммунизм, а национальная независимость. На определенном этапе деятельности и его можно было бы характеризовать как «полунационалиста» и «полусоциалиста». Его половинчатость закончилась на остановке независимости. Однако и он вынужден был сойти с коммунистического поезда на остановке национальной государственности. На этом кончается его половинчатость. Он больше не проповедует тот социализм, которому были привержены марксисты. У него рождается своя собственная концепция революционной борьбы. В годы революции Султангалиев в качестве Председателя Центральной Мусульманской военной Коллегии сделал очень много защиты ее завоеваний. В последующий период в качестве члена Малой Коллегии Наркомнаца, Председателя Федерального Земельного комитета успешно занимался вопросами создания и развития национальных республик народов Востока. До тех пор отдавался этой работе целиком и полностью, пока верил, что руководители Советского государства действительно работают во благо угнетенных народов и всерьез озабочены проблемами воссоздания государственности народов России. Однако постепенно убеждался, что для них главное - удержание власти во имя реализации диктатуры своей партии. В том числе и на национальных окраинах. Он убеждался, что большевики не хотят их независимости, а играют в нее. Об этом свидетельствуют выдержки из выступлений видных деятелей большевистской партии на VIII съезде РКП(б). Г.Б.Пятаков назвал ее «дипломатической игрой, которую в некоторых случаях надо играть», но ее нельзя принимать всерьез . А М.П.Томский, посмотрев на зал, произнес: «Я думаю, в этом зале не найдется ни одного человека, который сказал бы, что самоопределение наций, национальное движение является нормальным и желательным. К этому мы относимся как к неизбежному злу»64. О том, что право наций на отделение пустой лозунг сказал также Н.Осинский, заявив «он является лозунгом условным, демонстративным» к которым «мы неоднократно прибегали в первый период пролетарского движения»65. Четко и ясно высказался в этом вопросе Сталин. В его письме Ленину содержались следующие строки: «За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы». Сталин рассматривал образование Союза независимых республик как «игру», которую коммунисты национальных республик восприняли всерьез, упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик». Ленин также в автономии видел форму подготовки к созданию независимого государства. «Автономия, - писал он писал он в 1916 году, - позволяет нации, насильственно удерживаемой в границах данного государства, окончательно конструироваться как нация, собрать, узнать, сорганизовать свои силы. Выбрать вполне подходящий момент для заявления. в «норвежском» духе: мы автономный сейм нации такой-то или края такого-то, объявляем, что император всероссийский перестал быть королем польским и т.д.»66 Именно поэтому соратники Ленина вполне уверенно заявляли, что игра в независимость это игра и настоящей автономии не должно быть предоставлено. Между тем национальные коммунисты добивались того, чтобы советская автономия стала действительно чистой монетой. Султангалиев также как и Ленин считал, что «автономия является школой для выковывания из «молодых националов» организованного кадра государственных работников, без наличия которых нельзя ставить вопроса о государственной независимости тюрко-татарских народов СССР» . Все это происходило на глазах Султангалиева. Воспринимая на первых порах все эти высказывания как случайные, он, тем не менее, постепенно уверовался в том, что линия большевиков - это унитарное государство, где не должно быть места суверенным национальным республикам. Вот тогда то он и начал приходить к мысли о необходимости существенной ревизии учения Маркса и Ленина в национальном вопросе. Ленин и его соратники как черт ладана боялись ревизии марксизма. В 1904 году в беседе с видным меньшевиком Н. Валентиновым Ленин сказал: «Ничто в марксизме не подлежит ревизии. На ревизию один ответ: в морду! Ревизии не подлежат ни марксистская философия, ни материалистическое понимание истории, ни экономическая теория Маркса, ни теория трудовой стоимости, ни идея неизбежности социальной революции, ни идея диктатуры пролетариата - короче ни один из основных пунктов марксизма» . Сам Ленин с самого начала своей революционной деятельности и до конца своей жизни подвергал жесточайшей критике всяческие отступления от марксизма. Философ С.Н.Булгаков так отзывался о Ленине: «Ленин нечестно мыслит. Он загордился броней ортодоксального марксизма и не желает видеть, что вне этой загородки находится множество вопросов, на которые марксизм бессилен ответить» . При жизни Ленина мало кто критиковал. Этого тем более не позволяли его соратники. Он воспринимался как божество. Его цитировали, на него ссылались. В ленинском окружении было немало выдающихся умов. И.В.Сталин, Л.Д.Троцкий, Н.И.Бухарин, Л.Б.Каменев, Г.Е.Зиновьев. Они иногда позволяли себе спорить с вождем. Однако только по тактическим вопросам. Иногда, правда, очень редко, затрагивались и вопросы стратегического порядка. Однако в теоретических вопросах он для них всех был бесспорным авторитетом. Личность Ленина обладала неким магнитизмом, притягивающим к себе даже тех, кто его ненавидел. Так, видный меньшевик А.Н.Потресов через 23 года после его смерти писал: «Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личности, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по-видимому, не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным. Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем, ибо только Ленин представлял собою в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающей фанатическую веру в движение, в дело, с не меньшой верой в себя. Это своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление»67. Н.Валентинов отмечал в нем «загадочную силу и обаятельность» и что в нем «есть нечто крайне важное, что мне неизвестно»68. В «Британской энциклопедии» о нем написано так: «Если большевистская революция является - как некоторые называют ее - самым выдающимся событием двадцатого столетия, тогда Ленин должен рассматриваться, считая это благом или злом, как самый значительный политический лидер нашего столетия. Не только в Советском Союзе, но и многие некоммунистические ученые считают его одновременно величайшим революционным лидером и революционным государственным деятелем в истории, а также величайшим революционным мыслителем после Маркса»1. Ленин «бил в морду» тех, кто, так или иначе, отступал от его учения. Между тем, как Ленин громил оппортуниста и ренегата Карла Каутского, меньшевиков и западных социал-демократов, рядом с Лениным, в его окружении находился человек, который коренным образом пересматривал не только Маркса, но и его самого. Это был Мирсаид Хайдаргалиевич Султангалиев. Султангалиев, пожалуй, был единственным человеком, который, будучи в окружении большевистских руководителей, подверг решительной критике Ленина и Маркса, которого вождь большевистской революции воспринимал как истину последней инстанции. Он выступил против ядра учения Маркса, а именно идеи диктатуры пролетариата. Считалось, и об этом неоднократно повторял Ленин, что заслуга Маркса не в открытии закона классовой борьбы. Это еще до него сделали французские историки Гизо и Тьери. А в том, что он довел классовую борьбу до идеи диктатуры пролетариата. В 1913 году в работе «Исторические судьбы учения Карла Маркса» он писал: «Главное в учении Маркса, это - выяснение исторической роли пролетариата как созидателя социалистического общества». Написав эти строки, он тут же поставил вопрос: «Подтвердил ли ход событий во всем мире это учение после того, как оно было изложено Марксом?» . Октябрьская революция, последовавшие за ней революции в немалой мере подталкиваемые большевиками, казалось бы, подтверждали правоту Маркса. Однако уже в 1917-1922 гг. учение Маркса начало давать сбои. Мировая революция не совершилась. Пролетариат не победил и не установил свою диктатуру даже в самых развитых странах Европы, на которые возлагали надежды марксисты и более всего России. Однако тогда еще трудно было увидеть, что идея диктатуры пролетариата в принципе не состоятельна. Даже критики Ленина из числа западных социал-демократов и русские меньшевики не сомневались в принципиальной верности этой идеи. Вот это одно из основополагающих положений учения Маркса и опровергалось Султангалиевым. Султангалиев покушался на это коренное положение марксизма. Он писал: «Мы считаем, что рецепт, предлагающий замену диктатуры над миром одного класса европейской общественности /буржуазии/ ее антиподом /пролетариатом/, т.е. другим ее классом, никакой особенно большой перемены в социальной жизни угнетенной части человечества не произведет. Во всяком случае, если и произойдет какая ни будь перемена, то не к лучшему, а к худшему». Это, разумеется, не просто ревизия марксизма, а полный отход от него. Отходя от идеи диктатуры пролетариата, он, как сам выразился, выдвигал ей в «противовес», «другое положение», а именно «концепцию о том, что материальные предпосылки к социальному переустройству человечества могут быть созданы лишь установлением диктатуры колоний и полуколоний над метрополиями» . Султангалиев подверг критике, теснейшим образом связанное с учением 0 диктатуре пролетариата, ленинское учение об империализме как о последней фазе капиталистического развития. Его миропонимание во многом отличалось от марксистского восприятия истории. В «Тезисах об основах социально-политического, экономического и культурного развития тюркских народов Азии и Европы», которые он начал составлять в 1923 году, заявил, что принадлежит к школе диалектического и исторического материализма. Однако подчеркнул, что он против слепого копирования западноевропейских представителей этой школы и, что он не собирается этого делать. По известным соображениям, Султангалиев не назвал этих представителей. Однако совершенно ясно, что он имел в виду Маркса и Энгельса. «Наша приверженность к сторонникам исторического материализма, - писал он, - нисколько не обязывает нас соглашаться и считать чем-то священным, бесспорным и нерушимым все то, что может быть провозглашено им, преподнесено современными русскими или вообще европейскими монополистами на идею диалектического материализма». Нетрудно увидеть в этих словах явный намек на Ленина и тех, кто считал себя ленинцем. О собственном отношении Султангалиева к историческому и диалектическому материализму, к учению Маркса и Ленина свидетельствуют его следующие его слова: «Можно объявлять себя тысячу раз материалистом, марксистом, коммунистом или, как в моде в России, ленинцем, кричать об этом на весь мир, сколько лишь хватает сил и возможности, написать сотни и тысячи тем по этому поводу, но в то же время не иметь не малейшей дозы истинного материализма или коммунизма, ни крупицы подлинной революционности в своих суждениях и выводах, не говоря уже о действиях». Он не преклонялся ни перед западноевропейским пролетариатом, ни перед теми, кто определял его как гегемона мировой революции. И вообще в своих теоретических построениях опирался на мировое развитие в целом. Он говорил, что «намеревался расширить эти тезисы по колониальному вопросу вообще, положив в основу радикальной ревизии ленинской теории об империализме и сталинского ее толкования»2. Еще при жизни Ленина Султангалиев пришел к убеждению, что мировой революции не будет и вместо него произойдет мощное пробуждение колониального Востока. Уже в 1919 году на страницах журнала «Жизнь национальностей» он писал, что «ориентироваться в вопросе международной социалистической революции исключительно лишь на Запад было неправильно» и что процесс развития революции был «направлен по неправильному пути» и потому ожидание революционной помощи с Запада оказалось бесплодным. Он считал, что внимание, которое уделяли руководители Октябрьской революции Западу, было с их стороны проявлением односторонности. И было ошибочным то, что был «почти совершенно забыт» Восток «с его закабаленным западноевропейской буржуазией полутора миллиардным населением». Не согласен был он и с ленинским тезисом о непосредственном переходе к социализму колониальных и полуколониальных стран, минуя капиталистический этап развития. «Я считал ошибочным, - писал он, - ленинский тезис о непосредственном переходе к социализму отсталых в промышленном отношении стран при помощи СССР и стоял за буржуазно-демократическую революцию в этих странах, в частности в Китае и Индии».69 И в данном случае прав оказался Султангалиев. Во всех колониях и полуколониях произошли буржуазно-демократические революции. Несмотря на все усилия СССР, социализм в них не состоялся. В какой-то мере исключение составляет Китай. Там к власти пришли коммунисты. Однако и Китаю сегодня приходится усваивать «пропущенный капиталистический урок». Реформы, начатые Дяньсяопинем, открывшие широкий простор капитализму, свидетельствуют, что прав был Султангалиев. Адекватно оценил статью Султангалиева английский историк Джефри Хоскинг, писавший, что летом 1918 года мусульманские социалисты достигли чрезвычайного успеха и подошли к идее создания исламской социалистической республики, создав государственный аппарат, партию и армию. «Султан Галиев в печатном органе Наркомнаца «Жизнь национальностей» набросал контуры будущей идеологии этого государства. Он развил мысль Ленина относительно интернационализации классовой борьбы в современную эпоху, высказанную в «Империализме как высшей стадии капитализма». Галиев утверждал, что в действительности все классы европейских наций были эксплуататорами колониальных народов. «Все колониальные мусульманские народы являются пролетарскими народами, поскольку едва ли не все классы мусульманского общества угнетались империалистами, все классы имеют право называться «пролетариями». Поэтому можно утверждать, что национальноосвободительное движение в мусульманских странах имеет характер социалистической революции». Так был впервые произнесен тезис, получивший в двадцатом веке чрезвычайное звучание. Он был развит Мао Цзедуном, Хо Ши Мином и другими марксистами в Азии, Африке, Латинской Африке». О том, что Султангалиев был в числе первых людей, ставивших под сомнение многие постулаты марксизма-ленинизма говорится и в докладе Баруна Де, сделанном Л на конференции организованном ЮНЕСКО в 1999 году . «Возникает вопрос: как мог человек с такими убеждениями стать коммунистом, борцом за победу социалистической революции? Он и сам неоднократно задавался этим вопросом. И ответ его был честным и искренним. К коммунистам его привело стремление к достижению справедливости, искоренению угнетения одних людей и народов другими. Он пришел к коммунистам и к социалистической революции, потому, что хотел верить, что это путь к свободе родного татарского народа. И не только его, но и к освобождению всего угнетенного человечества от ига капитализма. Султангалиев считал, что «социализм является основным условием радикального разрешения национально-колониального вопроса»1. Эта его позиция нашла отражение в одной из статей, опубликованной в первом номере газеты «Известия Бакинских мусульманских общественных организаций» в марте 1917 года. Она начала создаваться в годы революции, находила отражение в ряде публикаций, относящихся к 1917 -1923 году. В наиболее полном виде она нашла отражение в его «Тезисах об основах социально-политического, экономического и культурного развития тюркских народов Азии и Африки». «У меня, - говорил он, - постепенно созрело решение создания самостоятельной партии на основе ревизии марксизма и ленинизма по колониальному и национальному вопросам. Этому способствовала также та чрезвычайная обстановка, которая была создана тогда вокруг так называемых «правых» татарских и отчасти башкирских коммунистов». Именно тогда и при таких обстоятельствах он начал составлять свои тезисы. Суть их, по его свидетельству, заключалась в обосновании противопоставления коммунистическому лозунгу о национальном самоопределении - лозунга колониального радикализма, «освобождение колоний через диктатуру колоний над метрополиями». При таком подходе коммунизм представлялся ему прогрессивным лишь «на первое время», как «форма европейского национализма», направленная на консолидацию и объединение материальных W W ТЛ и культурных сил народов метрополий под эгидой пролетариата». В дальнейшем эта форма перерастает в новую форму европейского империализма. В ходе составления тезисов Султангалиев зачитывал их отдельные выдержки перед своими соратниками, М. Будайли, К. Мухтаровым, и Енбаевым, обозначенных в партийных документах как татарские правые, а также показал их Председателю Совета Народных Комиссаров Крымской республики Дерен-Айерлы. При этом он говорил им, что это лишь черновой набросок его взглядов на развитие революционного движения в тюркских районах Европы и Азии. При их обсуждении возникали вопросы, связанные с взаимоотношением классов. Ставился и вопрос о создании федеративной тюркской республики в составе СССР, которая в случае поражения социалистической революции в стране должна превратиться в самостоятельное государство, в котором принцип диктатуры пролетариата должен был быть заменен «блоком классов» с преобладанием в нем крестьянства и не исключающего привлечения буржуазии, в том числе и крупной . Разумеется, Султангалиев к такой постановке вопроса шел долго, обобщая опыт российской революции и мирового освободительного движения. И не просто как посторонний наблюдатель, но как активный участник всей бурных свершений 1917- 1925 годов. Он сравнивал и сопоставлял объективные факторы революционного развития с его субъективными факторами. Хорошо знал многих деятелей революции и более всего общался и наблюдал за деятельностью и ходом мысли вождей революции В.И.Ленина, И.В. Сталина, Л.Д.Троцкого и многих других. В отличие от многих своих соратников, он, высоко оценивая их роль в революции, не был склонен их идеализировать. Уже в начале своего революционного пути он своим приоритетом определил не социализм, а достижение национальной справедливости. Не прав Заки Валиди в утверждении о том, что «Султангалиев вступил в партию, веря в нее и искренне порвав с религией» и что это для него «не было вынужденной необходимостью»70. Факты свидетельствуют, что именно для него и таких, как он, вступление в партию было вынужденной необходимостью. Его приоритетом во все периоды жизни была судьба родного народа, возрождение его государственности. Он оставался коммунистом и социалистом до тех пор, пока идеалы социализма соответствовали справедливому решению национального вопроса. И внутренне переставал быть таковым по мере отхода руководителей Советского государства от принципов национальной справедливости. По мере того, как на жесткой централизации и диктате выстраивалось Советское государство. По мере того, как интересы народов российского Востока становились игрушкой в руках его руководителей. Поскольку процесс видоизменения национальной политики Советского государства был постепенным, постольку был постепенным и отход Султангалиева от учения Маркса и Ленина. По мере того, как росло недоверие к нему. А это недоверие к нему со стороны руководителей Советского государства присутствовало изначально. И, прежде всего, потому что он по всем вопросам имел свое собственное мнение, и не боялся говорить об этом открыто. Об этом свидетельствует хотя бы статья «Социальная революция и Восток» в журнале «Жизнь национальностей», на которую ссылался Джефри Хоскинг. Вряд ли остался незамеченной его оценка в ней действий большевистских руководителей по «подталкиванию» революции на запад. «Этот процесс развития революции, - писал он в ней, - был направлен по неправильному пути. Казавшийся правильным внешне в отдельных своих проявлениях (спартаковское движение в Германии, Венгерская революция и т.д.) в общей своей совокупности он /процесс развития революции - И.Т./ носил односторонний характер». Эту односторонность он видел в том, что «почти все внимание руководителей революции было обращено на Запад» и что они «осуществление задачи развертывания Октябрьской революции в международном масштабе» видели «в механической передаче» туда «энергии российской революции» . Недоверие к Султангалиеву проявлялось и тогда, когда он, минуя Сталина, через Л.Д.Троцкого добивался создания мусульманских воинских формирований, и тогда, когда, используя свои собственные каналы, вступил в переговоры с Заки Валидовым и Илъясом Алкиным по обеспечению перехода башкирских войск на сторону Красной Армии. Однако в наиболее яркой форме проявилось оно в процессе создания Союзного государства, когда Султангалиев в категорической форме выступил против ранжирования республик по сортам. За ним была установлена слежка, перехватывалась его переписка и, наконец, он был подвержен публичному осуждению, исключен из партии и освобожден от всех занимаемых должностей. «Я чувствовал себя свободным лишь во время Октября и в первые годы революции. Но с того дня, когда мне сказали: ты раб, мы тебе не доверяем, - а это было на третьем году революции Октября, - я опять почувствовал себя рабом» . И он начал постепенно открещиваться от политики Советской власти. На вопрос: почему он оказался в оппозиции к официальному курсу партии, он отвечал: «Неправильной позицией ЦКа в 3 национальном вопросе», «несогласием с некоторыми крупными, а также мелкими проявлениями советской политики в отношении восточных республик и государств». Еще не совсем открестившись от проводимой большевиками политики развертывания мирового революционного процесса, он в меру своих сил и возможностей, пытался повернуть руководителей Советского государства на Восток. С тем, чтобы Запад и Восток в советской политике были равнозначными. С этим была связана его инициатива по созданию специализированного Народного Комиссариата иностранных дел во главе с И.В. Сталиным. В заявлении членов Центрального Бюро Коммунистических организаций народов Востока /ЦБКОНВ/ в ЦК РКП(б), с обоснованием необходимости создания специального Народного Комиссариата по иностранным делам для ведения дел на Востоке, написанном им, говорилось: «Восточная политика Советского правительства страдает недостатком рельефно выраженной определенностью и полнотой». Предлагалось поставить во главе этого Комиссариата такого «авторитетного человека», как Сталин, который «правильно оценивал значение национального вопроса». «Своей открытой и честной, прямой и решительной политикой в национальном вопросе, - писали они, - он сразу привлек к себе внимание широких слоев населения всех национальных меньшинств Советской России, ... громадный авторитет» . В этой характеристике Сталина содержался расчет на то, что Сталин с его болезненной самооценкой своей значимости клюнет на предложение татар и станет их союзником в осуществлении восточной политики. Однако этого не случилось. Ибо Сталин, как его оценивал Заки Валиди, лишь внешне поддерживал националов и лишь представлялся критиком великодержавного шовинизма. На самом деле, он фактически являлся их врагом.71 Татарские активисты видели, что «Сталин, чем дальше, тем все более сходит с правильного пути на путь великодержавного шовинизма» . В этом отношении был прав В.И.Ленин, писавший, что «обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения»72. Речь, конечно же, шла не только о Сталине. Сталин же вооружился этим «истинно русским настроением», равно как истинно вырванными из общего контекста ленинскими цитатами для борьбы со своими политическими оппонентами и укрепления своего положения в партии и государстве. Султангалиев предлагал центр тяжести революционной работы перенести на Восток. Дав подробную характеристику социальноэкономического развития основных стран зарубежного Востока, он предвосхитил возникновение в них мощного освободительного движения, во главе которого должен стоять не пролетариат, а революционная демократия. В.И.Ленин еще до 1917 года неоднократно говорил о том, что революции в Европе и российская революция 1905 года пробудили Восток. Однако он ничего не писал и не говорил о характере и движущих силах этого пробуждения. Султангалиев же в качестве движущих сил освободительного движения колоний и полуколоний определил крестьянство, национальную интеллигенцию, мелкую буржуазию и пролетариат. Целью движения обозначил национально-государственную независимость. И впервые употребил понятие «народная республика». И это понятие после второй мировой войны для многих стран из слов превратилось в реалии. Чтобы написать такое в условиях насаждаемого культа Ленина и обожествлении Маркса и Энгельса, требовались не просто смелость, но и обширные знания и основанная на них твердая убежденность в том, что марксизм-ленинизм не может быть знаменем борьбы за справедливые идеалы. Для доказательства этого тезиса он провел блестящий анализ перспектив развития колоний и полуколоний, сделав вывод о том, что движущей силой в борьбе против западных монополий будет не классовая борьба, а национальное единство. Султангалиев смог гениально предвосхитить нарождение третьего мира, движущегося не по социалистическому пути, а по пути национальноосвободительных революций. Он отошел от той характеристики современного ему капитализма, которую дал В.И.Ленин в работе «Империализм как высшая стадия капитализма» и вывел свою собственную теорию империализма. В показаниях, данных им на следствии в 1928 году, он сказал, что эта работа Ленина испещрена им и что в результате его изучения он пришел к выводу, что у Ленина в этом вопросе «нет ясности» и, что империализм свойственен не каким то определенным, а ко всем стадиям капитализма. «Из моей постановки вытекала возможность в теории и практике существования социалистического или коммунистического империализма»1. Более того, он пришел к убеждению о том, что коммунизм есть ни что иное «как прогрессивная на первое время форма европейского национализма». Мировое хозяйство того времени он определил как колониально-рабовладельческий, паразитический и сугубо реакционный. Если бы сущность материальной культуры народов Запада заключалась в одном лишь монополистическом характере, - писал он, - то это «составляло бы лишь полбеды». Вспомним, что по Ленину - это не полбеды, а беда в целом. Беда в полном объеме, по Султангалиеву в том, что «истинное содержание всех этих «монополистических капитализмов», «империализмов» и прочих официальных категорий общественности Запада» «не в этой форме, а в ее динамике, в специфической тенденции ее развития». В чем же заключается эта динамика? Султангалиев отвечает, что она заключается в том, материальная культура Запада базируется не просто на сохранении кабальных, рабовладельческих отношений у народов Востока и на эксплуатации естественно-производственных сил и ресурсов колоний, но и главное, на задержке процесса развития их внутренних производительных сил, на подавлении роста их материальной культуры. Это, на его взгляд, приводит к хищнической и непродуктивной эксплуатации естественных богатств земного шара. «Доказательств истина эта едва ли требует, - указывал он, - т.к. достаточно понаблюдать за хозяйничанием метрополий у себя «на дому» и в колониях, чтобы сразу убедиться в этом». А последствия этого - нерациональная организация мирового производственного процесса и, следовательно, непроизводительная затрата массовой человеческой энергии. Вот в чем видел Султангалиев гниение современного ему капиталистического хозяйства. Султангалиев не ограничился общим анализом состояния мирового хозяйства, но и дал характеристику состояния социально-экономического развития главных стран Востока и тем самым смог показать процесс нарождения в них противовеса хищническим устремлениям западного капитализма. О Японии он писал так: «Полвека тому назад Япония представляла из себя небольшую полуколониальную страну, которая и думать не могла об участии в международной политике. Но стоило лишь ей прийти в пробуждение, как он разбила в пух и прах грозу народов Азии и жандарма Европы - закоренелого феодального империалиста - царскую Россию». Что же предвосхищал Султангалиев для этой страны? А вот что: «Япония не может оставаться навеки на своих островах. Будущее японского народа требует открытия дверей в Сибирь для переселения и дверей Китая..В ее интересах разбивать по частям великанов европейского империализма»73. Турция в глазах Султангалиева страна, которая «переживает здоровый процесс национального возрождения». Имея в виду победоносное сопротивление странам Антанты, пытавшимся завоевать ее и уничтожить как государственный организм, он писал: «Тот, кто еще не верил или сомневался в этом, испытал его на своей шкуре. Штыки преданных делу национального возрождения Турции турецких рабочих и крестьян и турецкой прогрессивной интеллигенции научили, кого следует, думать реалистически». Большое место в освободительном движении будущего придавал Султангалиев Китаю, этому, как он выразился, «старейшему народу из всех старых народов мира», который «долго спал», «но, наконец, открыл глаза». Гражданские войны в этой стране он определил как фактор объединения разрозненных частей этой страны в единый кулак, «от которого едва ли поздоровится народам Запада». Султангалиев ознакомил со своими тезисами Татарского историка Хади Атласова, который, согласившись с их принципиальными моментами, предостерег его от пробуждения Китая. Он сказал ему, что «пробудившийся после долгой спячки в течение многих веков многомиллионный Китай способен будет «в два счета» съесть и переварить в своем желудке, т.е. ассимилировать слабые еще во всех отношениях тюркские народы в своем стремлении расширяться территориально на Запад». Атласов наступление Китая на европейские страны считал аксиомой и исходя из этого делал вывод, что «нельзя торопиться с национальным пробуждением Китая, но должны торопиться с национально-освободительным движением тюркских народов»1. Однако при этом был прав Султангалиев, ибо он объективно оценивал тенденцию развития Китая, считая, что оттого, что кто-то торопит или не торопит развитие Китая, мало что зависело. И, действительно, современный Китай развивается грандиозными темпами и буквально на глазах нынешнего поколения превращается в одну из наиболее развитых мировых держав. Процесс возрождения Индии он назвал более болезненным, чем возрождение Китая. Однако, указав, что речь идет о колонии «самого могущественного из европейских бандитов - Англии», выражал уверенность в том, что «как бы ни был страшен старый морской пират, не устоять ему против освободительного движения Индии». Так оно и случилось. Корона Британской империи, каковой являлась Индия, выпала из колониальной системы империализма. Что стало началом конца империи, над которой, как любили говорить, никогда не заходило солнце. Не обошел вниманием Султангалиев освободительное движение Египта, Марокко и колоний России, которое, по его словам, усиливает общий хор революционных усилий к освобождению от гнета Запада». Более того, он выдвинул идею диктатуры колоний над метрополиями и создания вместо III Интернационала Колониального Интернационала. Конечно, в эпоху научно-технического процесса эта диктатура не может реализовываться в виде территориальных приобретений или военного присутствия. Прошло также и время всяких Интернационалов. Однако современное мощное экономическое развитие Японии, Китая, Сингапура и ряда других стран Юго-Восточной Азии, стремительное проникновение новейших технологий и высококачественной продукции этих стран на мировые рынки свидетельствуют о том, как говорил Султангалиев, что они «по частям» разбивают гигантские монополии, веками диктовавшими им свою волю. Не приходится сомневаться в том, что Восток будет вносить нарастающий вклад в интеллектуально-технологическое преобразование мира. Мышлению Султангалиева всегда было свойственно рассматривать явления и процессы в едином контексте общего, национально-особенного и отдельного, частного. Освобождение народов Востока от империалистического ига он рассматривал как составную часть мирового революционного процесса. А революцию в России как условие для достижения свободы ее угнетенными народами. В этом контексте рассматривал он и судьбу своего родного татарского народа. Он по настоящему любил свой народ и страстно желал восстановления его государственности. Свободы желал он не только для татар, но и для всего российского Востока. Указав на факты отделения от России Финляндии и Польши, возникновения национальных республик в ее составе, оценил их как борьбу за расширение прав суверенности. Однако его, оказавшегося в системе революционной власти Советской России, постоянно тревожил отход Советской власти от принципа свободного самоопределения народов. И у него, как он отмечал, «созрело решение создания самостоятельной партии на основе ревизии марксизма и ленинизма по колониальному и национальному вопросам»74. Еще более беспокоило его то, что и среди самих националов были люди приверженные идее национального нигилизма, считавшие, что главная задача революции не свобода народов, а победа социализма в мировом масштабе. Нации, по их представлению, временны и они отомрут по мере приближения человечества к коммунистическому будущему. По этой причине они отвергали и идею создания национальных республик. В лучшем случае рассматривали их как нечто временное. Такой подход в принципе соответствовал политике жесткой централизации, проводимой большевистской властью. Султангалиеву приходилось вести отчаянную борьбу, как с этими устремлениями, так и с проявлениями шовинизма в национальной политике большевиков. Он был свидетелем того, как друг за другом выстраивались республики и национальные образования одни бесправнее других. Свидетелем становления империалистического государства советского типа. Между тем, Султангалиев считал, что для успешного продвижения революции в мировом масштабе нужно создавать маяки, на которых равнялись бы другие народы и страны. Один из таких возможных маяков он видел в Туркестане. По этому поводу он писал: «Советское самоопределение Туркестана, превращение его в более или менее самостоятельное советское государство с самым широким привлечением к этому трудящихся туркестанского туземного населения являлось в наших глазах одним из реальных и действительных средств нашего укрепления на Востоке и, следовательно, вовлечения его в орбиту начатой нами международной социальной революции» . Однако Султангалиев видел иное, а именно, отказ этой республике в своей Компартии, военных формированиях, самостоятельном бюджете, отстранение руководства республикой представителей туземного населения и замена их шовинистами и национальными нигилистами. Он и его сторонники полагали, что таким маяком могла бы быть Татаро-Башкирская республика. Не состоялась и она. Возникла урезанная в правах и в территории Татарская республика. Не могла быть маяком и она. Лишилась прав, признанных за ней в дни, когда нужно было обеспечить переход ее войск на сторону Красной Армии, и Башкирская республика. Стали тиражироваться республики и национальные области, ничем не отличающиеся от обычных российских областей. С созданием СССР возникла не только система ранжирования республик, но и жесткая централизация союзных республик в ежовых рукавицах Москвы. Выступая на XII съезде РКП(б), представитель Украины Х.Г. Раковский сказал, что «центральные органы начинают смотреть на управление всей страной с точки зрения их канцелярских удобств» и что им «конечно, неудобно управлять двадцатью республиками» и что было бы гораздо удобнее, «если бы все это было одно». Борьбу Украины с центральным аппаратом он назвал «борьбой за существование». «После образования СССР получилась возможность обрушиться всем вместе на отдельные республики»75. Вовсе не случайны следующие строки из резолюции XII съезда ККП (б): «Союз Республик расценивается значительной частью советских чиновников в центре и на местах, не как союз равноправных государственных единиц, призванный обеспечить свободное развитие национальных республик, а как шаг к ликвидации этих республик, как начало образования так называемого «единого-неделимого». Султангалиев видел, что в новых условиях еще более бесправными оказывались автономные республики, лишенные права непосредственного вхождения в СССР. Такими же бесправными оказались и закавказские республики, которые в СССР также не непосредственно, а через Закавказскую ССР. Султангалиев вхождение республик в Союз в составе Федерацией назвал «лишней проволочкой». Путь непосредственного вхождения республик в СССР он назвал «более правильным». Выступил он и против деления национальностей на тех, кто имеет право вхождения в Союзный ЦИК и тех, кто не имеет такого права, и сказал, что «разделение на пасынков и настоящих сыновей - безусловно, по нашему мнению, является ненормальным»76. Отстаивая равноправие народов и их республик, он говорил: «В Союз Советских Республик входят Российская Республика и все автономные республики, бывшие независимыми республиками, все автономные области. Нельзя говорить, что эта национальность доросла до того, что ей можно предоставить автономию, а эта не доросла». Ранжирование народов и республик по сортам он видел и в том, что одних из них, например, закавказские республики заставляют федерироваться между собой, а другим, например северокавказским народам, запрещают это делать. «Мы, - заявил он, протестуя против этой несправедливости, - бьем грузинских уклонистов за то, что они не соглашаются на образование Закавказской Федерации, и мы в то же время не разрешаем чеченцам и кабардинцам объединиться в одну федерацию». И поставил вопрос: почему федерация возможна для Закавказья и невозможна в отношении других частей». Султангалиев видел, что из этих, казалось бы, частных вопросов, выстраивается в целом национальная политика, состоящая из несправедливостей и неравноправия народов и осуществляемая насильственно принудительным путем. Он понимал, что республики, также как и в целом система советской федерации, создаются формально, и под федеративной декорацией вырастает жестко централизованное тоталитарное государство. Поэтому, зная ход развития истории, предсказывал будущее страны: «И сколько бы ни стремились панрусисты и их сторонники, /под какой бы маской они ни находились: под маской ли «демократов» или «коммунистов»/, к ликвидации этого движения, сколько бы они не старались низвести их роль до роли обыкновенных русских провинций, или к его ослаблению, этого им пока что не удается сделать и, видно, не удастся, какие бы хитрые махинации не выдумывались ими в борьбе за национальную самостоятельность и независимость, пока что давало лишь обратные результаты»2. Интересен прогноз Султангалиева на будущее: «какой бы класс в России не стоял и не пришел к власти, никому из них не восстановить былого величия и могущества страны. Россия, как многонациональное государство и государство русских неизбежно идет к распадению и к расчленению. Одно из двух: или она /Россия/ расчленится на свои составные национальные части и образует несколько новых и самостоятельных государственных организмов или же власть русских в России будет заменена коллективной властью «националов». Это есть историческая неизбежность как производное от сочетания. Вернее, произойдет первое, а если случится второе, то оно все рано явится лишь переходом к первому. Былая Россия, восстановившаяся под нынешней формой СССР, недолговечна. Она преходяще и временна» . Он в качестве явственно выступающих государственных организмов обозначил Украину с Крымом и Белоруссией, Кавказ в союзе с Северным Кавказом, Сибирь и Великороссию. Союз тюркских республик он обозначил словом «Туран». Поскольку в течение многих лет старались этого слова не произносить, боялись его как черт ладана, необходимо особо отметить, что Султангалиев в него не вкладывал никакого реакционного содержания. Туран - это прародина древних тюрков, а в устах Султангалиева - символ единства тюркских народов и обозначение возможности создания ими федеративных государственных объединений. В отличие от руководителей Советского государства, в принципе опровергающих федерализм, предпочитающих вместо него централизм и лишь оказавшихся вынужденными играть в «федерализм», Султангалиев вкладывал в это понятие реальное содержание. А это рассматривалось как стремление к ревизии национальной политики Советского государства. Хотя, несомненно, что она нуждалась в такой ревизии. Оно и рухнуло в немалой мере потому, что такая ревизия не была проведена. Как видно, Султангалиев опровергал марксизм-ленинизм теоретически и выступал против реализации его основных принципов в России практически. Он верил в то, что говорил и делал. Пытался убеждать в своей правоте руководителей Советского государства. И когда это ему одному оказывалось не под силу, искал союзников. Прежде всего, среди своих соратников. С его теоретическими построениями соглашался лишь Юнус Валиди, бывший народным комиссаром земледелия в правительстве Татарстана. Именно его он первым ознакомил со своими «Тезисами». Некоторые предложения этого его надежного друга помогли Султангалиеву при завершении этого поистине исторического документа. Другие его соратники могли быть ему союзниками лишь в вопросах национально-государственного строительства. Очень многое из того, что было выдвинуто Султангалиевым, ими не только не воспринималось, но и оценивалось как ревизия марксизма- ленинизма. Поэтому, он долго не решался ознакомить их со своими «Тезисами». А.Енбаев и К.Мухтаров были ознакомлены с ними лишь в 1926 году, т.е. почти через два года после их написания. И они произвели на них впечатление разорвавшейся бомбы. Енбаев не был согласен с тезисом о том, W Г"\ W что после социалистических революций на Западе произойдет столкновение между пролетариатом западных стран и колониальными народами. А К.Мухтаров вернул «Тезисы» через два дня, оценив их как контрреволюцию, и заявил, что если Султангалиев не откажется от них, он вынужден будет разойтись и порвать с ним . Его попытки сплотить вокруг себя из работников национальных республик также воспринимались неоднозначно. Близок был ему по идейным убеждениям и практическим деяниям крымский татарин Измаил Фирдевс и в то же время далек был во всех отношениях башкир Заки Валиди. Работники национальных республик, которых он пытался мобилизовать для борьбы против несправедливостей национальной политики, видели в нем татарского националиста. У ряда представителей тюркских народов существовало опасение роста татарского влияния в национальной жизни тюркских республик. Пантуранизм и создание Туранской республики как народнодемократической республики на базе государственного капитализма в ряде случаев воспринимался ими как реализация татарского господства в тюркском мире. Попытки создания единой для татар, башкир, казахов и других тюркских народов республики встречали сопротивление. Такую идею называли химерой и неосуществимой мечтой. Утверждали, что для этого нет экономического тяготения. А политическую сторону этого вопроса называли «протаскиванием на Тюркский Восток татарского империализма», желанием татарской буржуазии оторвать Башкирию, Казахстан, Татарию и Среднюю Азию от русских, чтобы прибрать их затем в свои руки «под видом их объединения и создания из них «независимого тюркского государства»77. Так, один из кавказских представителей Катханов в беседе с татарскими работниками сказал: «Я знаю, куда вы гнете Вашу речь, хотя и не говорите об этом прямо: вы хотите, чтобы тюрко-татарский мир снова оживился, поднялся бы на ноги и стал бы греметь и «гудеть» в истории. Мы, народы Кавказа, когда-то слышали это ваше «гудение» и «жужжание» в истории: ваши полчища проходили, растаптывая Кавказ, разоряя его и утопая в крови. Но история никому не позволяет «гудеть» все время одному. Знайте: «гудеть» вам больше не дано. Сегодня на широких просторах СССР «гудит» другой народ - русские. Гудит по своему, а это его гудение слышно по всему миру. Вам, я вижу, неприятно это «гудение» русского народа, который по своему переделывает мир. Но что ж, «гудеть» по-вашему, он все равно не будет. Когда «гудели» вы, тюрко-татары, все слушали вас. Послушайте теперь вы, как «гудят» в истории другие. А, мой народ, маленький народ. Он никогда не «гудел» в истории. Его роль - это сидеть молча и слушать как «гудят» в истории по очереди то один, то другой из больших народов»78. Однако он сам не смог усидеть молча и в последующем включился в борьбу против Советской власти79. Представитель казахов Н.Т.Тюрякулов также высказался в этом же духе: «Татарский национализм страшнее для нас, казахов, чем русский национализм: с ним мы можем еще бороться, т.к. он не знает нас и боится нас, а вы, татары нас и не боитесь, и вы сумеете проникнуть во все наши поры, не позволяя нам даже дохнуть..И если мы, казахи, когда-нибудь решим выступить против русских, то, прежде всего, постараемся избавиться от вас - татар - и первый нож вонзим в Вашу спину.. ,»\ Пытался Султангалиев найти союзников и среди мусульман зарубежного Востока. Неоднократно встречался с привечаемым В.И.Лениным индийским общественным деятелем Баракатуллой, тесно сотрудничал с турецкими коммунистами Мустафой Субхи и Сакаллы-Джелял /Кара-Сакал/. Неоднократно встречался с официальными представителями Турции в России, в частности с послом этой страны Мухтар-беем. При встречах он делился с ними со своими идеями. Так, основные идеи, вылившиеся затем в «Тезисах», Мухтар-бею он изложил уже в 1924 году. При этом он во многом рассчитывал, что эти люди, пользовавшиеся немалым влиянием в Советском руководстве и Коминтерне, будут способствовать их реализации. Надеждам этим также не суждено было сбыться. При поиске союзников ему приходилось неоднократно выезжать в национальные республики, где он встречался не только с коммунистами, но и с теми, кто не был членом партии. Более того, даже с теми, кто был враждебен к Советской власти. Кроме, обычной дозволенной переписки, он в ряде случаев прибегал к отправке шифрованных писем. Уже к 1922 году Султангалиев находился в ситуации, напоминающей положение загнанного волка. Его окружили шпиками, следили за каждым шагом, перехватывали письма. И, наконец, загнали в угол. В мае 1923 года он был арестован, исключен из партии, снят со всех должностей. Во время арестов в 1923, 1928 и в 1937 годах его неоднократно подвергали жестоким пыткам, заставляли признаваться даже в не совершенных им преступлениях, оговаривать своих товарищей. Заставили признаться в том, что он был агентом иностранной разведки. 8 декабря 1939 года он был приговорен к смертной казни. Мало кто решался на ревизию марксизма-ленинизма. Мало кто, столь W W А откровенно выступал против несправедливостей национальной политики. А он пошел на это. В заключительном слове на суде 17 марта 1938 года он произнес следующее: «А я?.. Я теперь маленький человек, и меня можно выбросить в мусорный ящик истории. Я стою перед Вами обнаженный, со склоненной головой. Я жду о себе Вашего решения»80. Однако настоящий приговор этому человеку вынесла история. Его идеи не оказались в мусорном ящике истории, а были восприняты как знамя борьбы за освобождение в колониальных странах, добивавшихся избавления от ига мирового империализма. Его портреты украшали кабинеты лидеров Алжирской революции Ахмеда Бен-Беллы, египетской революции Гамаля Абдель-Насера. Французские исследователи А.Беннигсен и Ш.Келькеже посвятили ему свои труды, в которых он признан идеологом третьего мира. Нет, не был и не может такой человек маленьким. Он велик. Ибо такой приговор вынесла ему история. 9. Союз ССР на путях развала. А между тем, вопреки марксистским представлениям об исчезновении наций в ближайшей перспективе, национальным вопрос обострялся. Лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти предупреждал, что, чем дальше, тем больше национальный вопрос будет все более актуализироваться. В стране была разработана так называемая концепция единого советского народа. Более того, вносились предложения с тем, чтобы во время переписи населения граждане в перечне национальностей могли выбрать «категорию советский»81. Действительно, в СССР, несмотря, на, казалось бы, убедительную концепцию о едином советском народе, его как такого не было. Нации не переставали существовать. Они все острее чувствовали свою самобытность, в разных формах опротестовывали дискриминацию их языков и культур. В СССР назрел не только экономический кризис, но и кризис национальной политики. Заведующий сектором национальных отношений Института истории партии при ЦК Латвии Л.Дрибин заявил: «Все научные прогнозы 70-х годов в национальном вопросе оказались несостоятельными» и что «на деле произошла не интернационализация, не сближение и не слияние наций и даже не унификация, а нечто другое, в чем мы только начинаем о разбираться» . Готовился Пленум ЦК КПСС по совершенствованию межнациональных отношений. Журнал «Коммунист» почти во всех своих номерах помещал письма читателей, статьи и материалы по национальному вопросу. Профессор Академии общественных наук В. Д. Зотов назвал обострение межнациональных отношений в стране результатом сталинской деформации национальных и межнациональных отношений и, задавшись вопросом: где же выход?, сам же ответил на него: «Вслед за Лениным скажем: есть только одно решение национального вопроса - последовательный демократизм» . Однако были предложения строить новое союзное государство, отказавшись от его национально-территориального принципа, приняв за субъекты федерации лишь территории или же вообще перейти к унитаризму. Эти предложения не находили широкой поддержки. Однако они свидетельствовали о наличии таких настроений среди российской интеллектуальной элиты . В большинстве случаев авторы писали о наличии двух альтернатив: федерации и конфедерации. Вот что писал об этом один из авторов: «.сейчас на отождествлении национального самоопределения с государственным суверенитетом, измеряемом мерками конца IX - начала XX столетий, стоятся некоторые призывы перейти к конфедеративному устройству страны. При этом предполагается, что каждая республика должна перейти не просто на хозрасчет, а стать обособленной, а стать по существу, экономически и политически обособленной - ввести свою денежную единицу, таможенные пошлины, собственную армию, республиканское гражданство, предполагающее ценз оседлости, и т.д.» . Отказываясь от полемики со сторонниками перехода к конфедерации, он, тем не менее, утверждал, что конфедерации не оправдали себя исторически. И что их в чистом виде и не осталось. Понятие национального самоопределения, по его мнению, не может сводиться только к суверенитету, которое должно быть прерогативой лишь союзных республик, но и автономных республик и административных единиц и предложил развить систему самоуправления, которая может рассматриваться как одна из форм самоуправления. Автор особо подчеркнул ситуацию сложившуюся в Прибалтике, где союзные министерства и ведомства ведут себя как транснациональные компании, что чрезвычайно усложнило межнациональную обстановку в ее республиках. Затронул автор и вопрос о языках, который остро стоял в Закавказье и Прибалтике. Законы республик с утверждением языка коренной национальности в качестве единственного государственного языка он назвал реакцией на нарушение «гармонического сочетания двуязычия». В существовавших тогда условиях размывалась национальная культура, выходили из сферы официального и научного обращения национальные языки. Научный сотрудник института востоковедения АН Таджикской ССР С.Абдулло рассказал об одном случае, имевшем место в Таджикской государственной филармонии. Кому-то из артистов понадобилось написать заявление на имя директора. «Присутствующие, - говорил Абдулло, оказавшийся случайным свидетелем этого, - «помогали ему, но не шибко грамотные в русском письме, они испытывали явные затруднения». Он спросил их: Что, ваш директор не знает таджикского языка? «Знает, он таджик», был ответ. «Тогда почему же не напишете по-таджикски?». Ответ: « говорят - нельзя»82. Процесс размывания родных языков происходил даже в Прибалтийских республиках. Как говорила член-корреспондент АН Латвийской ССР И. Апине, в национальных республиках считалось, что чем быстрее переход на русский язык, тем лучше или «русский язык - второй родной язык» . Вовсе не случайно, что в программе Народного фронта Латвии говорилось: «Граждане, обращаясь в государственные органы, учреждения и организации, предприятия Латвийской ССР, могут пользоваться как латышским, так и русским языком и получать официальные документы на любом языке по своему выбору. В сфере социального обслуживания должны обеспечиваться свободное использование латышского и русского языков» . На круглом столе « Россия и Запад» доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой экономики международных отношений АН СССР В.Г.Хорос сказал: «нам следует решительно отказаться от извечного российского «мессианизма», начиная с тезиса «Москва - третий Рим» и кончая положением о международной революционной гегемонии СССР»83. О двух альтернативах говорил и писатель Борис Олейник. Причем он давал предпочтение федерации, считая, что конфедератизм - «артельное явление», где его участники собираются вместе «для выполнения важной, но не постоянной работы» и по ее окончанию разбредаются в разные стороны, «не заботясь, друг о друге». «Но, - говорил он, - должна быть федерация суверенных республик, так как сейчас они приравнены по самостоятельности в лучшем случае к территориальным областям». И высказался за подписание нового союзного договора, «подписанный не отдельными, замыкающимися в себе республиками, отстаивающими лишь собственный интерес, а всеми населяющими их народами». Он в данном случае имел в виду и интересы автономных образований, «которые хотят вырваться из-под опеки союзных республик»84. Между прочим, о возможности самостоятельного подписания автономными республиками Союзного договора говорилось и в платформе КПСС по национальной политике. Поддержав эту позицию, Э.Тадевосян писал: «Само собой разумеется, что новый Договор о Союзе ССР может и должен базироваться на ленинских принципах свободного и суверенного самоопределения наций, добровольности их объединения и полного национального равноправия»85. Однако существовала боязнь этой самостоятельности. Это нашло отражение во многих публикациях, в частности в статье С.В.Чешко в журнале «Коммунист». Ссылаясь на так называемый «прибалтийский вариант» перестройки, он призвал коллег ученых «спокойно разобраться в той концепции». Однако статья самого Чешко не получилась спокойной. Сказав, что есть приверженцы этой перестройки, и конкретно назвав их в лице В.Коротеевой, Л.Препелкина и О.Шкаратана, опубликовавших статью в защиту экономического суверенитета союзных республик, он отнес себя к скептикам. Он, прежде всего, задался вопросом: «какое место займут в экономической системе страны «хозрасчетные» республики, при отсутствии, как он высказался полноценного общесоюзного рынка? Усомнился он в идее создания в Прибалтике особых экономических зон по китайскому образцу. Автора более всего беспокоила возможность перерастания экономического суверенитета в политический суверенитет. Возможность появления таможен, республиканских валют, воинских контингентов и «тому подобными мерами, выдвигаемые некоторыми прибалтийскими интеллектуалами, может привести к установлению даже не федеративных, а конфедеративных межреспубликанских связей, предельно облегчит превращение права республик на выход из Союза из чисто теоретического в реальную перспективу». Короче, автора пугала перспектива превращения союзных республик в независимые государства. Однако, такая постановка «кощунственна по отношению к одному из фундаментальных принципов построения нашего государства и общества - принципу интернационализма». Между тем, равных прав с республиками добивались края и области. Об этом свидетельствовали факты провозглашения Уральской и Вологодской республик и подготовка к такому шагу некоторых других регионов России. Во время подготовки Конституции Российской Федерации государственный секретарь при Президенте России Г. Э. Бурбулис вел переговоры с губернатором Свердловской области Э.Э. Росселем, подталкивая его на создание из представителей областей организованного выступления против особых прав республик. Конфликт между республиками и областями РСФСР назревал давно. Бурбулис решил использовать его для конституционного уравнения прав республик и областей. Речь шла о превращении республик в обыкновенные административно-территориальные единицы. Однако Россель дипломатично уклонился от этого предложения. Он добивался не превращения республик в области, а наоборот, обретения наиболее развитыми областями прав республик. Вовсе не случаен факт провозглашения им Уральской республики. Равно как не случайным было и отстранение его Ельцин от власти. Однако идея республики оказалась настолько привлекательной, что во время альтернативных губернаторских выборов избиратели Свердловской области отдали предпочтенье именно Росселю. А он на вопрос «как стоит вопрос об Уральской республике», заданный ему уже в июне 2002 года ответил: «Жива Уральская республика!». И сообщил, что подготовленная Конституция республики осталась в том же виде и что она просто стала называться Уставом. Этот и другие аналогичные факты свидетельствовали о том, что наиболее мощные в экономическом отношении области тянулись к республикам, а не к маломощным дотационным российским регионам. Потому и оказалось несостоятельной идея 150 российских областей, городов и районов о создании «свободных экономических зон». На Конституционном совещании в 1 993 году области выступили самостоятельной силой, настаивая на выравнивании областей с республиками, и добились упразднения слова «суверенные» в отношении республик и не включения в Конституцию права на самоопределение вплоть до отделения. Против этого выступили Татарстан, Башкортостан и Карелия. Ельцин проявил определенное колебание и готов был пойти им на уступки в обмен на согласие на принятие Конституции, минуя Верховный Совет. Однако республики не поддержали его. Ельцин же ответил им той же монетой, согласившись с предложениями областей об упразднении слова «суверенитет» применительно к республикам. Между тем, ряд вопросов, в частности вопрос о национальных воинских контингентах реализовывался в СССР, начиная с 20-х годов. На Четвертом совещании ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей в июне 1923 года Сталин говорил: «Мы обязаны создать национальные войсковые части. Начать это дело и двигать его дальше абсолютно необходимо. Если бы мы имели надежные национальные войсковые части с надежным командным составом в таких республиках, как Туркестан, Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, то республика была бы много лучше обеспечена, в смысле обороны.»86. Авторы многих публикаций, говоря об альтернативах федерации и конфедерации, забывали о третьей альтернативе, а именно о распаде СССР. Они или игнорировали или же недооценивали процессы, происходившие в республиках и особенно в Прибалтике. Между тем, соответствующие сигналы приходили и на почту «Коммуниста». Вот несколько писем из этой почты. В открытом письме, принятом на партийном собрании Латвийской государственной консерватории говорилось: «Трудящиеся союзных республик, особенно коренных национальностей, не могут мириться с хозяйничаньем общесоюзных министерств и ведомств на их этнических территориях. Недопустимо выдавать узковедомственные интересы за всенародные и государственные. В результате попустительства такой политике со стороны послушного центру республиканского руководства в Прибалтике налицо гипертрофированное развитие промышленности и кризисное состояние во всех других сферах. Происходит депопуляция, постепенное растворение латышского народа в море приезжих. Отсюда - межнациональные трения и реальная угроза раскола сил в республике». В письме фрезеровщика С.Толяутаса из Вильнюса имелись такие строки: «У нас сегодня весьма расхожее мнение, что литовцам будет лучше, если они уйдут из СССР». В условиях перестройки возрождалось и мнение реорганизации КПСС на федеративных началах. На указанном круглом столе, организованном журналом «Коммунист» представитель Эстонии К.Халлик объяснил это необходимостью вывести партию из административной системы. Сославшись на решение X съезда РКП(б) «О единстве партии», он сказал, что тогда предполагалось разделение функций партии государства, чего не произошло. В реальной жизни партия во многом взяла на себя административноуправленческие функции . На съезде литовских коммунистов этот вопрос был поставлен со всей полнотой. Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С.Горбачеву, принимавшему участие на съезде и решительно возразившему этому, был задан вопрос: «Михаил Сергеевич, расшифруйте, пожалуйста, каждое слово гимна СССР «Союз нерушимых республик свободных навеки сплотила великая Русь». Растерявшемуся Генсеку делегаты сказали: «Не затрудняйте себя этим здесь, Михаил Сергеевич. Это вам домашнее задание». Это был сигнал Горбачеву, одновременно являвшемуся и Президентом СССР о необходимости максимальных уступок, как в партийном, так и государственном строительстве. Он оказался глухим к призывам ученых отказаться от унитарного мышления, а также к их предложениям «о возможности непосредственно докладывать и обосновывать свои позиции в ходе обсуждения вопросов на самом высоком уровне».87 Однако он не прислушался ни к этим советам и предложениям ни к сигналам, требующим необходимым перехода к подлинной федерации со значительными элементами конфедерации. Так, заведующий кафедрой теории социализма МГИМО МИДСССР доктор философских наук Э.Тадевосян в журнале ЦК КПСС «Коммунист» писал, что провозглашенное в начале перестройки заявление о расширении прав республик пора бы привести в действие и о необходимости опережающих действий в этом направлении. Он высказался за скорейшую договоренность между республиками по вопросу подписания нового Договора. Иначе, предупреждал ученый, распад СССР может стать реальностью. Он напоминал, что в некоторых республиках различными силами и органами приняты решения на создание независимых государств вне Союза ССР. «Глубоко убежден: - писал ученый, - активное обсуждение проекта нового Договора, а тем более принятие его год-полтора назад серьезно сузило бы возможности действия сепаратистских сил. Ясно, что сегодня пути подхода к такому Договору значительно сложнее и труднее, в связи с чем было бы и вовсе не оправданным затягивать его подготовку и заключение». Так писалось в апреле 1990 года. Ученый считал, что уже к тому времени было многое упущено. Договор нужно было заключить в 1998-1999 годах. А он не был готов и тем более подписан даже к августу 1991 года. Действительно, многое уже было упущено. В республиках происходили процессы, свидетельствующие об осложнении политической ситуации и межнациональных отношений. Об этом было хорошо известно в ЦК КПСС. Дозированная информация, поступавшая в его адрес, публиковалась в печати, в частности в журнале «Коммунист». В Латвии решениями местных Советов производился демонтаж памятников Ленину и воинам Советской Армии, освобождавшим республику от фашистов. 17 октября в Елгаве и еще трех других городах были демонтированы памятники Ленину. В письме, где сообщалось об этих фактах, имелись следующие строки: «Сегодня Латвийская республика находится на грани гражданской войны. Пока стычки между людьми оканчиваются синяками, но при применении огнестрельного оружия со стороны экстремистов может произойти в любую минуту». В нем содержалось предупреждение, что если не будут приняты срочные и решительные меры развитие событий может привести к кровопролитию. В республиках Прибалтики, в Молдове, на Украине, в Армении и Грузии резко усилились антиармейские проявления. Во многих случаях военнослужащие и их семьи оказывались беззащитными перед произволом местных властей. Верховными Советами Латвии и Эстонии были приняты постановления о приостановлении распоряжения Совета министров СССР от 2 ноября 1989 года «О прописке военнослужащих по месту дислокации воинских частей». Такая же картина наблюдалась и на Украине, где женам военнослужащих отказывали в трудоустройстве, увольняли с работы тех, кто не знал украинского языка. Увеличились случаи физического воздействия на военнослужащих. В 1989 - 1990 года были убиты 97 офицеров и 150 человек получили тяжелые увечья. В этих республиках одновременно развернулась работа по созданию национальных воинских формирований1. В письме из Украины сообщалось о состоявшемся 25-28 октября 1990 года во дворце «Украина» в Киеве съезде Народного Руха Украины. На нем участвовало 2125 делегатов от 632828 членов этой организации. Основополагающей установкой съезда, как говорилось в письме была установка борьбы «за суверенную, независимую, демократическую парламентскую Украинскую республику». Одновременно развернулись преследования коммунистов. 18 октября в газете «За вшну Укра1ну» было опубликовано решение президиума Львовской краевой рады «Руха», где говорилось: «Призываем тех коммунистов, кому дороги национальные интересы, честь и достоинство человека, отмежеваться от продажного и преступного руководства Компартии Украины, по вине которого наша богатая республика доведена до нищеты, развала и духовного опустошения, и в знак протеста выйти из рядов КПСС и таким образом способствовать роспуску партийных организаций по месту работы». В результате началась кампания по выселению парткомов даже из помещений за пределами предприятий. Коммунистам запрещалось занимать руководящие должности. У освобожденных партийных работников отбирали пропуска на территории предприятий. В Ивано-Франковской области были запрещена деятельность партийных и комсомольских организаций в школах. Так, на сессии городского Совета С.И.Сичову было отказано в утверждении в должности заведующей ЗАГ сом, потому что она когда то работала инструктором горкома партии. Ей было заявлено: «Вы, кажется, работали инструктором горкома партии? Туда и обращайтесь, пусть ищут работу. Не найдут, подавайте в суд». В Тернопольской области русским рекомендовали убираться в Россию, а своим коммунистам говорили: «Хочешь работать врачом, учителем, журналистом - сдай партбилет!». В связи с этими процессами ЦК КПСС 10 ноября 1990 года приняло специальное постановление «О фактах преследования коммунистов в западных областях Украинской ССР», где говорилось, что аналогичные процессы происходят и в других регионах СССР, и содержалась просьба в Верховный Совет СССР принять законодательный акт, ограждающий граждан от преследований по причине их принадлежности к общественным организациям . Между тем 12 ноября 1990 года в Крыму состоялась сессия Крымского областного Совета народных депутатов, где обсуждался статус Крыма и отношение к Союзному договору. После долгих обсуждений было принято решение о проведении референдума по выявлению отношения населения республики к воссозданию Крымской Автономной республики как субъекта СССР и участника Союзного договора. Об осложнении политической ситуации в республике сообщалось и в информации из Грузии. Там состоялись выборы в Верховный Совет республики. По их итогам в новом парламенте коммунисты завоевали лишь 64 места. «Круглый стол - Свободная Грузия» во главе с З.Гамсахудия получил в парламенте 155 мест. Остальные 27 мест принадлежали другим девяти блокам и партиям. По призыву народного форума «Айдгилар» абхазское население не приняло участия в выборах. В Южной Осетии большинство населения также не приняло участия в этих выборах. Там шла подготовка к выборам в Верховный Совет Юго-Осетинской Советской Демократической республики. «Круглый стол - Свободная Грузия» вела четкую линию на непризнание действия Конституции СССР, на неподписание нового Союзного договора и признание Грузии субъектом международного права. В октябре 1990 года в Эстонии были повышены цены на продукты питания, не вызвавшие недовольства населения. 50 процентов эстонцев и 16 процентов русских отнеслись к этому спокойно. В Эстонию для изучения ситуации был направлен ответственный работник Отдела социальноэкономической политики ЦК КПСС И.Белистов. Приехав из Талина, он опубликовал в «Коммунисте» информацию о своей поездке. Она начиналась так: «Известно, что центробежные процессы получившие ныне широкий размах в ряде регионов страны, наиболее рельефно проявились в Эстонии. Праведное желание обрести подлинный суверенитет - и в первую очередь в экономический сфере - на деле трансформировалось в неприкрытое проявление сепаратизма, чревато опасностью разрушения нашего общего экономического пространства»88. Непростые процессы происходили в самой Российской Федерации, призванной быть объединяющим началом в реорганизации страны на демократических началах. Всюду создавались различные партии и движения, требующие подлинной демократизации страны на основе роспуска КПСС и ликвидации ее диктата над жизнью страны. Набирала силы движение «Демократическая Россия». 20-21 октября 1990 года в Москве в кинотеатре «Россия» состоялся его съезд. На нем присутствовал 1181 делегат от 71 республик, краев и областей РСФСР. В качестве основных идеологического принципа работы оргкомитета по созыву съезда были названы альтернатива руководству КПСС, а как организационный принцип обозначен «отход от любых способов насильственного решения национальных, социальных проблем и других вопросов». Среди требований выступивших ораторов были такие как отставка Союзного правительства, департизация Армии, КГБ, МВД. Хотя и не было принято единого программного документа, в обращениях, декларациях и резолюциях в качестве основной политической задачи была поставлена задача разрушения СССР путем выхода из него РСФСР. Идея суверенитета России стала главной в работе съезда. В качестве конкретных мер по разрушению СССР были обозначены подготовка и проведение актов гражданского неповиновения с целью достижения отставки правительства Горбачева - Рыжкова, выражение поддержки курсу российского парламента и правительства на радикальную экономическую реформу и участие в работе по подготовке Конституции РСФСР. Однако о наличии разногласий в демократическом движении свидетельствовал факт отсутствия на съезде А.Собчака, Г.Попова, С.Станкевича. Лишь на второй день его работы на съезд явился, но не 2 выступил на нем Ю.Афанасьев . Эти и другие многочисленные факты свидетельствовали о том, что страну разъедали центробежные силы и сепаратистские настроения. И, естественно, ЦК КПСС и Президенту страны вместо организации инспекционных проверок в республиках, нужно был принимать конкретные и решительные меры по суверенизации республик и незамедлительно подписать новый Союзный договор. Разумеется, с большими элементами конфедерации. С определенным, однако, узаконенным в Договоре, возвратом к ситуации 1919-1921 годов. Общественные движения, требующие выхода из СССР, имелись во всех Прибалтийских республиках. Недовольство положением своей республики в СССР имелось даже в самой России, которая навеки сплотила «союз нерушимых республик». Читатель А.Русаков писал об этом так: «Семь десятилетий мы, русские, работали на фактическое равенство наций. И в результате проглядели Нечерноземье, где сейчас нет условий для нормальной жизни. Русские разбрелись по национальным окраинам». «Как не быть в нашей стране места межнациональным конфликтам, если, например, Чукотка, как и другие автономные области Севера, не может самостоятельно распоряжаться своими природными богатствами? Красная рыба, красная икра, пушнина, оленьи шкуры, моржовые клыки - все это отбирается министерствами и ведомствами и вывозится»89. Академик АН Эстонской ССР Я.К.Ребане выразил обеспокоенность демографическими изменениями в своей республике, где до 1940 года процент эстонцев составлял 92 процента, который к 1959 году уменьшился до 75 и к 1989 году составил всего 62 процента. Это очень сильно повлияло на межъязыковую ситуацию. Он писал, что, исходя из того, что русский язык стал языком межнационального общения, сложилась тенденция рассматривать Эстонию как естественное продолжение России, отождествления национально-русского с интернациональным. Отрицательно оценил он также попытки объявить русский язык вторым родным языком, подменить принцип взаимного сближения народов принципом их русскоязычного слияния, свести значение национальных культур «лишь к архаикоэтнографической экзотике» . В письме Л.Волошина из Украины, присланном в адрес ЦК КПСС говорилось: «Слишком далеко мы зашли в отрицании национального, десятилетиями выкорчевывали его из сознания народа. Дошли, например, до того, что приходится дискутировать должен ли быть государственный язык у пятидесятимиллионного украинского народа. Здесь уповать на двуязычие не стоит. На деле оно приводит к тому, что человек не знает толком ни того, ни другого». В другом письме из Украины Г.Шраменко говорилось, что русский язык, ставший языком межнационального общения в результате неправильной национальной политики превратился «в фактор вытеснения национальных языков». 8-9 февраля 1989 года журнал «Коммунист» вместе с журналами «Коммунист Советской Латвии», «Коммунист Эстонии» «Коммунист» (Литва) провел в Риге круглый стол по вопросам межнациональных отношений. В нем приняли участие ученые, представители ЦК Компартий республик Прибалтики. На нем в весьма острой форме обсуждались вопросы экономического суверенитета республик, вопросы федерализма, проблемы национальных языков, роли партии в жизни республик и страны и т.д. Публикуя материалы этого круглого стола в журнале «Коммунист», редакция заявила, что она не во всем согласна с высказанными мнениями. Между тем, мнения высказанные участниками круглого стола были направлены лишь на совершенствование межнациональных отношений и созданию условий для реального суверенитета республик. И ни один из участников круглого стола не ставил вопроса о выходе из СССР. Одновременно с выступлениями ученых журнал опубликовал и программные положения народных фронтов Прибалтийских республик. В них также речь шла только об экономической самостоятельности республик, о свободном развитии культур и языков и не ставился вопрос о государственном обособлении. Вопрос об экономическом суверенитете в программе народного фронта Латвии была обозначена так: «НФЛ требует отменить всесоюзное подчинение предприятий, организаций и хозяйств, банков, а также сетей, средств и систем транспорта, энергетики и связи, находящихся на территории республики»1. Эти программные положения Народного фронта разделялись и участниками круглого стола. Академик АН Латвии А.Калнынш разъяснил, что речь идет не просто о выходе предприятий и хозяйственных организаций, расположенных на территории республики из союзного подчинения, а о хозяйственной самостоятельности республик, с тем, чтобы они имели право путем использования таких экономических рычагов как налоги, предельные цены, создание межотраслевых государственных объединений процентные ставки и 1 Vy Vy vy Т Г W т.д. сами определяли форму своей хозяйственной деятельности. Ученый высказался за то, чтобы при определении формы собственности четко указывалось, что это собственность народа той или иной республики. Необходимость экономической самостоятельности доктором юридических наук Ю.Боярсом была обоснована тем, что в настоящее время лишь 5,5 процента фондов промышленности находились в распоряжении республики. Академик АН Эстонии М.Бронштейн высказался еще острее: «Мы не хотим платить за повороты скверных рек, разного рода экономические авантюры, а хотим участвовать в программах в соответствии с нашими возможностями и сообща выработанными критериями. Он внес предложение рассматривать собственность народа республики как обособленную часть общенародной собственности. Однако против такой постановки решительно высказалась доктор экономических наук, член сейма «Саюдис» К.Прунскене. «Я, сказала она, - не согласна с академиком Бронштейном». И заявила: «Рассматривать собственность республик как обособленную часть общенародной собственности можно лишь в том случае, если не признавать государственного суверенитета республик, понятие «народ» относить только к населению всего Советского Союза, а жителей конкретной республики народом не считать. Такой подход, по сути, уничтожает хозяина собственности». Заместитель директора НИИ экономики и планирования народного хозяйства Госплана Литовской ССР В. Астраускас заявил, что в республике уже разработан документ о региональном хозрасчете, который можно рассматривать как первый этап перехода к экономической самостоятельности. «Начав с 1990 года, - сказал он - в1992-м или в 1993-м мы должны идти к следующему этапу, на котором созреют условия и для решения валютных и финансовых вопросов». Поддержав идею четкого выделения республиканской собственности, лектор ЦК КП Латвии А.Гапоненко, сказал, что до сих пор распределение шло «из единого котла», и сейчас невозможно определить, где, чья доля». Профессор Латвийского университета доктор юридических наук А. Плотниекс также высказался понятия общенародной собственности. Он задался таким вопросом: «Но ведь ни одна республика ни одним актом не передавала ни землю, ни недра в общесоюзную собственность. В Договоре об образовании СССР ничего об этом не говорится. Тогда откуда это взялось?» И сделал вывод: «каждый народ союзной республики является собственником своей земли». Обсуждался вопрос о возможности возникновения таможен и национальных валют. Возникли и острые дискуссии. Генеральный директор объединения «Двигатель» Яровой, присоединившись к мнению Астраускаса, высказался в пользу постепенного перехода к экономической самостоятельности и выразил опасение, что единовременный разрыв с хозяйственной общесоюзной структурой может привести к непредвиденным последствиям. Член правления Народного фронта Эстонии, заведующая кафедрой журналистики Тартусского университета М.Лауристин, заявив, что завод «Двигатель» для научной общественности «терра инкогнито», куда невозможно попасть, задала ему вопрос о национальном составе коллектива. Из ответа стало ясно, что там эстонцы составляют всего 3,5 процента, и потому сказал генеральный директор «чрезвычайно затруднителен перевод делопроизводства на эстонский язык, предусмотренный Законом о государственном языке». Вопрос о языках вызвал также бурные дискуссии. Большинство выступивших ораторов высказалось за введение одного государственного языка, которым должен быть язык народа, образовавшей республику. Однако раздавались голоса и в пользу введения в республиках двух государственных языков. Так, А.Алексеев заявил так: «Все мы вправе иметь собственное мнение о том или ином законе. Мое мнение таково, что Латвийской республике, где полтора миллиона человек говорит на русском и примерно столько же на латышском, нужны два государственных языка». В программе Народного фронта Латвии говорилось: «Граждане, обращаясь в государственные органы, учреждения и организации, предприятия Латвийской ССР, могут пользоваться как латышским, так и русским языком и получать официальные документы на любом языке по своему выбору. В сфере социального обслуживания должны обеспечиваться свободное использование латышского и русского языков» . Член-корреспондент АН Латвии И.Апине заявила, что «интернационализм не есть эквивалент перехода в национальных республиках на русский язык по принципам «чем быстрее, тем лучше» или «русский язык - второй родной»90. Стало ясно, что вопросы экономической самостоятельности, так или иначе, упираются в вопросы взаимоотношений центра и республик. Определяющей стала точка зрения о том, что сильные республики создают сильный центр, а не наоборот. Обсуждение проблемы федеративных отношений началось выступлением директора института философии и права АН Латвийской ССР В. Миллер, который заявил, что «в республиках, в том числе и в Латвии много и резко говорят и пишут о несовершенстве федеративных отношений, явных перекосах в отношениях между центральными и местными властями». «Мы много говорим о расширении прав союзных республик и децентрализации управления, а между тем централизация продолжается». Он высказался в пользу подготовки нового союзного Договора. Преподаватель Таллинского университета Г.Хазак высказался за полномасштабную федерацию, в которой фундаментом должны быть республики и их суверенные права. Они должны добровольно отдавать часть своих прав Союзу. Он и Ю.Боярс выдвинули идею введения права «вето» для союзных республик в Совете национальностей Верховного Совета. Последний сравнив права советских республик с правами штатов США, сказал: «Если бы республиканские законодательные органы имели те же полномочия в Союзе, что и законодательные органы штатов, наши федеративные отношения были бы в значительно лучшем положении». 11. Русская идея. В предыдущем изложении говорилось о том, что в 20-е годы великодержавный шовинизм выражался в стремлении преобразовать национальные республики в губернии и области, в наступлении на права республик и органов их государственного управления. На «рыскуловском» национальном совещании в 1923 году представитель Дагестана Наджмутдин Самурский обозначил это стремлении словами «Ванька прет!». В последующие годы эта тенденция лишь усилилась. И только с началом демократических преобразований в стране в республиках, как об этом говорилось в предыдущем изложении, развернулась активная, порой резкая, критика централистских и русификаторских тенденций национальной политики КПСС и Советского государства. Эта критика снова возродила так называемую русскую идею, которая по- разному понималась и воспринималась различными слоями русской интеллигенции. Общим для них являлась боязнь потери русского влияния, сферы влияния и воздействия русского языка в национальных республиках и в стране в целом. Некоторые исследователи, например Л.М. Дробижева, различают российский и русский национализм. Под первым Дробижева имеет в виду своего рода «гражданский национализм», направленный на защиту полиэтнического Российского государства. Русский национализм, по ее мнению, не связан только «с защитой, поддержкой, восстановлением русской культуры, с обращением к истории, наследию русской идентичности, но в некоторых вариантах и с идеями государственности: либо с идеей создания русского государства в составе РФ, либо с интерпретацией Российской Федерации как русского государства, призванного обеспечить в приоритетном порядке интересы русского народа и русской культуры» . Дробижева пишет, что в республиках русский национализм ассоциируется с политикой Центра. В принципе, положительно оценивая российский национализм, к числу приверженцев которого наряду с Д. Лихачевым, М.С.Горбачевым, Б.Н.Ельциным, она относит и себя, ученый дает в принципе негативную оценку «этническому» или «русскому» национализму. К организациям этого типа она относит «Фронт национального спасения», «Русский собор», «Память», которые по ее данным имели поддержку на уровне 3-5 % населения, а вместе с коммунистами, которых она также относит к сторонникам русского национализма - 8-12 %. Один из активистов русского национал патриотического движения А.Казинцев писал: «Самое печальное - у нас нет активной поддержки масс». «Все, что есть у патриотов сегодня - Идея».91 Хотя так и писалось, такой четко выраженной идеи у них не было. Здесь были и крайне правые, и крайне левые. Наиболее разумные и относительно умеренные идеологи русского национально патриотического движения дистанцировались как от тех, так и от других. Свою основную идею они дополнили идеей межнационального согласия, «просвещенным патриотизмом», «либеральным империализмом» и другими подобными «измами». Наиболее перспективной и приемлемой был «Конгресс русских общин», когда он возглавлялся секретарем Совета безопасности Ю.В. Скоковым. Именно Скоков, вопреки советам, даваемым Б.Н. Ельцину его некоторыми советниками, предотвратил возможность введения войск в Татарстан. Он смог созвать съезд народов России и выдвинул идею превращения России в правовое, демократическое государство - Союз народов, федерация регионов». Однако, потерпев поражение на выборах в Государственную Думу в 1995 году, Ю.В. Скоков отошел от активной политической деятельности. Движение, начатое им, трансформировалось в крайне националистическое общественное движение «Родина», возглавляемое Д.Рогозиным. После поражения КРО на выборах правые стали ориентироваться на КПРФ, возглавляемую Г.А.Зюгановым. Примечательно в этом отношении позиция А.Проханова, который писал: «Взяв Думу, возьмем и Кремль - выиграем президентские выборы. Если лидеры патриоты. объединятся., уступят сильнейшему., позабыв о своих генеральских погонах, в общий солдатский строй»92. Итак, страна двигалась к катастрофе. Нужны были адекватные действия со стороны ее руководства, направленные на решение назревших проблем. В том числе и более всего в области межнациональных отношений. Это был такой момент в истории страны, когда субъективный фактор выступал на первое место. И более того, это был такой момент, когда от конкретных действий одного человека зависела судьба страны. От его политической воли зависела быть или не быть Союзу ССР. Таким человеком был тогда Генеральный секретарь ЦК КПСС и Президент СССР М.С.Горбачев. Оказался ли он на уровне поставленных историей задач? В первое десятилетие двадцатого столетия в Российской политической жизни резко актуализируется национальный вопрос. С трибуны Государственной думы, в газетах и журналах начинают себя проявлять различные политические силы, в том числе и сгруппировавшиеся вокруг политических партий. Пришли в движение националисты правого толка, которые начали издавать свой журнал «Националист». Сторонники националистического курса рассматривали конец XIX- начало XX веков как период русского господства в империи. «Со всех сторон выступают открытые и подчас крайне резкие притязания наших инородцев, которые нисколько не желают считаться с господствующей (увы, номинально) русской народностью или признавать ее хозяйственные права в своем государстве». Так говорилось в одной из передовиц указанного журнала. «Наша интеллигенция почтительно снимает шляпу перед всем нерусским и готова заискивать, заигрывать, расшаркиваться перед вским инородцем, как бы ни были наглы требования последнего, только потому, что он инородец, и, наоборот, она будет чинить препятствие делу, как только будет видно, что интерес его есть русский интерес, что дух его есть русский дух». Такое заявление было сделано с трибуны Государственной думы националистом Н.Н. Ладомирским. В то же время он вынуждался говорить, что «совершенно не стремясь к насильственной русификации, мы все же не можем допустить государственного обособления наших окраин, чтобы наши окраины превратились в союзные, того или иного типа государства». Известный деятель Объединенного дворянства В. Л. Кушелев задавался вопросом: «Неужели. какой-либо армянин, латыш, финн или поляк латыш, явился бы строителем русского государства?» И сам же на него отвечал: «Ведь это немыслимо, не в природе вещей». Подобным образом рассуждал другой видный националист того времени Меньшиков: «. Я считаю колоссально ошибкой допущение в русском парламенте представителей других племен. Парламент есть храм законодательства; как в храме, тут должно быть одно национальное исповедание, одна политическая вера. Как в храме признается Господь, в парламенте - один господин - один народ и одно господство - свое собственное». Так писал он в 1908 году. А в 1914 году он под влиянием обстоятельств выражал несколько иной взгляд на национальный вопрос. Так, в одном из своих писем, относящихся к этому времени, он более реалистично выразил свое отношение к национальной проблематике. Он писал: «Если. ни в Финляндии, ни в Прибалтийском крае, ни в Бухаре не было ни одного бунта, то может быть, потому что этим окраинам были сохранены основные права их национальностей: вера, язык, обычаи, самоуправление». Вопрос языков, традиций и обычаев и исторический, и в тоже время политический. В России в этом вопросе господствовала тенденция русификации. По представлениям основной части русских националистов и в прошлом и в настоящем нерусские народы должны ассимилироваться с русским народом. Так, один из националистов прошлого некто Шарапов, признавал необходимость областного самоуправления и говорил: «Если хотите сохранить империю, спешите обе эти окраины (он имел в виду Польшу и Финляндию - И.Т.) эти окраины признать достойными и полноправными членами империи со своей государственностью и национальной организацией, а не покоренными и обезличиваемыми группами населения». Ссылаясь на И. С. Аксакова, он утверждал, что русский монарх, оставаясь самодержцем для русских, может выступать в роли конституционного монарха для поляков и финнов». В то же время, по нему, мусульманские жители Кавказа, эстонцы, латыши и некоторые национальные группы должны подвергнуться русификации». Наряду с этими лояльными в определенной мере подходами, имелись и жестко народофобские настроения. Многие русские националисты считали, что Россия должна быть для русских. В Киевском национальном клубе А.И. Сикорский проповедовал слияние всех нерусских с русскими. Он, как он говорил, то для того, чтобы стать наследником духовного капитала. А «сделаться участником этого великого духовного капитала возможно для постороннего индивидуума или народа только путем антропологического объединения, так как природа не знает и не практикует ни подражания, ни дарственных надписей, ни отчуждения душевных качеств». Были и сторонники расовой теории. Так, некто Меньшиков считал важнейшим успехом процветания нации расовую чистоту. По его словам, «если изучить историю хотя бы одного рода на протяжении веков, но изучить биологически, с исследованием кровей, то можно найти истинную причину возвышения царств - чистоту расы и подлинную причину упадка их - смешение рас». Другой публицист А.С. Шмаков утверждал, что «раса есть основной фактор в социальных и государственных проблемах». Хотя имелись и несколько другие оттенки. Так, тот же Шарапов считал, что «наш девиз - не Россия для русских, а святая Русь!, а святою мы имеем право называть ее только потому, что ее основная идея - осуществление по мере сил, любви и Божьей на земле, смиренное и бескорыстное служение всему человечеству, защита угнетенных и слабых, словом посильное осуществление христианской политики». Он полагал, что необходимо «искренне признание за каждым народом, за каждым племенем его собственной души, столь же дорогой и неприкосновенной, как душа отдельного человека». Примерно таких же позиций придерживался член Государственного совета Д.А. Олсуфьев. Он доказывал, что «русское государство должно быть пестро» и «принцип разнообразия», сохранение специфических национальных черт у народов, объединенных в империю, следует сделать неизменным основанием российской имперской политики». Выступая против тех, кто добивался превращения Финляндии в обычную Калужскую губернию, писал: в Финляндии население культурное, хорошие дороги, посевы, а, добиваясь административного единообразия, можно все это потерять93. По этому разделу предлагаются следующие темы лекций: • Национальный вопрос в России. • Когда Россия становится многонациональной империей? • Федерация стучится в окна и двери России. • Украина - сердцевина национального вопроса. • Ее примеру следуют другие. • Россия провозглашается федеративной республикой. • Партия большевиков отходит от принципов федерации и национальной автономии. • Рыскуловское совещание. • Султангалиев ревизует Маркса и Ленина. • Союз ССР на путях развала. • Русская идея. Литература: 1. Авторханов А.Г. Империя Кремля. Советский тип колониализма / А.Г. Авторханов; послесловие С. Хациева. - Минск, 1991. - 107 с. 2. Бурмистрова Т.Ю. Национальный вопрос в программах и тактике политических партий в России / Т. Ю. Бурмистрова, В. С. Гусакова. - М.: Мысль, 1976. - 262 с. 3. Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (начало XX в.) / В. С. Дякин // Вопросы истории. - 1996. - № 11-12. - С.39-53. 4. Каппелер А. Россия - многонациональная империя / А. Каппелер. - М.: Прогресс-традиция, 1997. - 344 с. 5. Куницын Г. И. Самоопределение наций - история вопроса и современность / Г. И. Куницын // Вопросы философии. - 1995. - № 5. - С.66-86. 6. Логинов В. Владимир Ленин. Выбор пути. Биография / В. Логинов. - М.: Республика, 2005. 7. Национальный вопрос в дореволюционной России и его решение после Великой Октябрьской социалистической революции: материалы VI международного семинара историков СССР университетов социалистических стран / под ред. Ю.С. Кукушкина. - М.: Изд-во МГУ, 1984. - 123 с. 8. Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран: материалы научной конференции, Москва, 27-28 апреля 2000 г. / под ред. С. А. Авакъяна. - М.: Изд-во МГУ, 2001. - 239 с. 9. Новикова Л. Г. Советская национальная политика в оценках трех западных историков / Л. Г. Новикова // Отечественная история. - 2006. - №4. 10. Прудникова Е. Иосиф Джугашвили. Самый человечный человек. Сосо из Гори / Е. Прудникова. - М.: Эксмо, 2005. 11. Сироткин В. Почему проиграл Троцкий? - М.: Эксмо, 2005. 12. Тагиров И. Р. История национальной государственности Татарстана и татарского народа / И. Р. Тагиров. - Казань: Таткнигоиздат, 2000. - 310 с. 13. Тагиров И.Р. В борьбе за власть Советов / И. Р. Тагиров. - Казань: Таткнигоиздат, 1977. - 184 с. 14. Тагиров И.Р. Дорогой свободы и братства / И. Р. Тагиров. - Казань: Таткнигоиздат, 1987. - 295 с. 15. Трагедия великой державы: национальный вопрос и распад Советского Союза / отв. Г.Н. Севастьянов; сост. С.М. Исхаков. - М.: Социальнополитическая мысль, 2005. 16. Троцкий Л. Д. О Ленине. Материалы для биографа / Л. Д.Троцкий. - М.: Грифон, 2005.