«Реформа» теорий «модернизации» и исследования процессов «модернизации»
Принципы теорий «модернизации», разработанные для освободившихся стран, подверглись в 60-е годы исключительно быстрой и глубокой «эрозии», как, впрочем, и теория «конвергенции», касавшаяся и перспектив реального социализма. Причины этого заключались в конечном счете в крахе той стратегии, при помощи которой империализм США пытался ответить на вызов, брошенный в эти годы (в условиях прогрессирующего кризиса США — ведущей силы капиталистического мира) странами реального социализма и национально- освободительным движением стратегии размягчения (Aufweichung), раскола и разложения социализма («изменение через сближение») 23, неоколониалистской стратегии администраций Кеннеди и Джонсона 24. США не смогли ни подтолкнуть контрреволюцию в социалисти- ческом мире, ни блокировать процесс некапиталистического развития в освободившихся странах. Развертывание и обострение внутриполитических противоречий в крупнейшей империалистической державе привело к тому, что ряд важнейших гипотез и положений теорий «модернизации» оказались просто абсурдными. В результате исследования «модернизации» зашли в тупик. Это было вызвано двумя причинами: во-первых, под влиянием обострения расовых конфликтов, углубления социальных противоречий, нарастания студенческого движения, разрушения городов, роста преступности и т. д. в значительной мере померк образ США как естественной конечной цели для освободившихся стран и как модели будущего человечества. Во-вторых, американская агрессия во Вьетнаме привела к утрате ими авторитета за границей. В итоге этноцентрическое самодовольство первоначальных теорий «модернизации» испытало глубокое потрясение. Все это привело к тому, что мировоззренческие предпосылки теорий «модернизации» оказывались все более сомнительными. «Как может Запад служить моделью для высокоиндустриальных обществ,— писал Д. Аптер уже в 1965 г.,— если он игнорирует многие свои обязательства в области гражданских прав, бедности, воспитания и иностранных дел?»25 Как подчеркнул один из американских критиков теорий «модернизации», Д. Типпс26, первоначальные теории были продуктом «определенной фазы развития определенного общества — Соединенных Штатов», поэтому причины их кризиса следует искать исключительно во внутриамериканских процессах. «Когда изменились условия, в которых возникли теории «модернизации», когда участились политические убийства, углубились расовые конфликты и распри между поколениями, расширились масштабы войн за границей, насилие внутри страны, когда исчезло согласие в разрешении конфликтов и уверенность в будущем Америки, тогда многие фундаментальные ценности, связанные с «модернизацией», и прежде всего такие, как разум и прогресс, были поставлены под сомнение, и поток теорий «модернизации», как казалось, пошел на убыль»27. В этих правильных оценках, касающихся внутриаме-. риканских причин, умалчивается (может быть, по причине скрытого этноцентризма) о реакции тех, кому теории «модернизации» адресованы,— освободившихся стран. А между тем, и это было второй причиной кризиса тео- рий, в освободившихся странах теории «модернизации» все чаще встречали отрицательное отношение. Приукрашивание колониализма, точнее, его скрытая апологетика теоретиками «модернизации» рассматривалась как идеологический атрибут неоколониализма, решительно отрицались его завуалированный социал-дарвинизм и расизм. Рецепты, дававшиеся в теориях «модернизации», как и вообще в неоколониалистской социологии развития, были отклонены освободившимися странами как непригодные для решения их внутренних, специфических проблем 28. Усиление критики неоколониалистской социологии развития связано с расширением влияния марксизма- ленинизма на социологическую мысль освободившихся стран, но одновременно ведет к росту мелкобуржуазного радикализма среди значительной части молодого поколения социологов в освободившихся странах. Их радикализм способствовал восприятию ими левосектантских, маоистских, неотроцкистских и других антикоммунистических идей29. Растущее осуждение как традиционной, так и «утонченной» апологетики колониализма и неоколониализма привело в капиталистических странах в конце 60-х годов к возникновению новых взглядов на проблему колониализма и неоколониализма. Сторонники этих взглядов старались более не замалчивать факт негативного воздействия колониализма, но и не стремились при этом выяснить суть дела и поставить вопрос о классовом содержании зависимого положения освободившихся стран. Сведя проблематику колониализма к зависимости экономически слабых государств от более сильных, они изображали социалистические страны как якобы желающие извлечь выгоду из колониальных отношений30. Близость этой позиции к концепции «бедные страны — богатые страны» очевидна. Такой антикоммунистический поворот от апологетики колониализма к его псевдокритике демонстрировал видимость изменившегося отношения к колониализму и империализму и способствовал сближению с ведущими силами в освободившихся странах. Включение радикальных мелкобуржуазных элементов в антикоммунистический фронт вело к усилению антикоммунистического характера их идеологии, а их действия направлялись в безопасное русло, что позволяло буржуазии в самих империалистических государствах начать резкую критику студенческой молодежи и других критически на строенных в отношении империализма социальных сил по вопросам, касающимся отношения капиталистических стран к освободившимся. Большинство теоретиков «модернизации» оспаривали в конце 60-х годов существование неоколониализма, и он был объявлен изобретением коммунистов. С тех пор неоколониализм преподносится буржуазными теоретиками как форма эксплуатации экономически слабых стран экономически сильными партнерами, что отчасти согласуется с псевдо- левой аргументацией, в которой неоколониализм изображается как результат появления экономически развитых стран, а социалистическая система отождествляется с капиталистической31. Среди самих теоретиков и исследователей «модернизации» все более усиливались споры о содержании и объеме осуществляемых новаций. Кроме того, теории «модернизации» попали под огонь либеральной и антиимпериалистической критики32, поэтому некоторые исходные положения явно требовали пересмотра, который Г.-У. Велер назвал «учебным процессом теорий «модернизации»» и «впечатляющим достижением» «открытой научной самокритики». Он писал: «Эти затяжные споры привели к тому, что первоначальные позиции все резче дифференцировались, отдельные положения получали новую формулировку или даже отклонялись. Исходя из понимания недостаточности и неприменимости теоретических постулатов к действительности, из потребностей поиска более адекватных для рассматриваемой проблемы понятий было заключено, что теории «модернизации» необходимо пересмотреть, сделав их более умеренными и содержательными эмпирически и исторически»33. Кризис теорий «модернизации» привел к явному сокращению соответствующих публикаций и вызвал разочарование, но ни в коем случае не отказ от них. Началась реформа этих теорий, в ходе которой одни мировоззренческие предпосылки были отброшены как балласт, а другие подвергнуты изменениям. Прежде всего было признано относительным притязание на универсальность и действенность американского способа «модернизации» как конечной цели человеческой истории; была исключена открытая или завуалированная апологетика колониализма и империализма, в первую, очередь социал- дарвинистские и расистские импликации (Implikationen). Затем положения теорий «модернизации» были вновь возвращены на прежние позиции или модифицированы И дифференцированы. Наконец, было осуществлено пе ревооружение методологического арсенала теорий. В результате такой перестройки требовалось обосновать теории «модернизации» как «в своей основе социологические, но в значительной степени междисциплинарные. В то же время они должны были стать скорее теориями общих свойств различных процессов, нежели теориями единичных процессов или моделей»34. Одновременно происходила резкая дифференциация среди теоретиков «модернизации» и ее исследователей, формировалась небольшая группа в основном из молодых политологов, придерживавшихся мелкобуржуазных и антиимпериалистических взглядов и пытавшихся развивать альтернативу теориям «модернизации»35. Эти силы, во многих отношениях похожие на представителей «New Left History»36, выражали растущее у части молодого по'коления ученых стремление познать причины, движущие силы и закономерности общественного развития, что было связано с усилением интереса к марксизму, однако без попыток представить его как альтернативу. Поэтому они тоже не смогли создать сколько-нибудь существенный теоретический «противовес» теориям «модернизации», который соответствовал бы их критике37 и решительности их выступлений против «исторических» реалий, описываемых с помощью таких понятий, как «колониализм», «эксплуатация», «империализм» и «революция» 38. Исправлению подверглись мировоззренческие и по- литико-идеологические основания и методологические аспекты, а также отдельные эксплицитные положения концепции «модернизации». Во-первых, предполагалось прекратить практиковавшееся до этих пор схематическое перенесение «западных» моделей общества и государства на освободившиеся страны. Подобные попытки на практике оказались невыполнимыми, поскольку противоречили исторической реальности в этих странах и, кроме того, были отвергнуты революционными демократами в самих молодых национальных государствах. Опыт осуществления международных «программ развития» со времен «Программы четвертого пункта» президента Трумэна (1949 г.) также свидетельствовал о том, что «традиционные общества... не способны быстро изменить социальные институты и противостоять вызову внешнего мира. А такой вызов раздается всегда, когда менее развитые страны воспринимают от более развитых картину своего будущего». Следовательно, стратегия развития должна быть ориентирована на «изменение, а не на перенесение» 39. Исходя из этого, «западные» системы, учитывавшие ключевые позиции получивших независимость молодых государств, специфику и самостоятельность их развития (в том числе существование докапиталистических общественных институтов, сохранение «традиционных» форм поведения и полиэтнических структур), в определенной мере выступают как масштаб для сравнения с целью выявления дефицита развивающихся систем40. Тем самым «модернизм» остается строго ориентированным на капиталистическую общественную систему и предполагает исключение возможности ориентации освободившихся стран на некапиталистический или социалистический путь развития и создания в них проимпериалистического порядка. Во-вторых, считалось необходимым значительно приглушить резкое противопоставление «традиционализма» и «модернизма» и прочих дихотомических моделей. Это требование обусловливалось непосредственными практическими целями неоколониализма, а также отказом буржуазной науки от использования этих понятий как эвристических инструментов познания. Практическая задача состояла в том, чтобы направить эволюционное развитие в сторону капитализма и создать стабильную капиталистическую экономическую структуру. При этом некоторые теоретики «модернизации» опасались, что слишком быструю «модернизацию» сменит сначала «революция растущих ожиданий» (revolution of rising expectations), а потом «революция растущих разочарований» (revolution of rising frustrations) 41. Обе, согласно современному буржуазному пониманию революции, могли бы быть «классическими» предпосылками социальной и политической революций и, следовательно, повредить эволюционно-капиталистическому развитию42. Такая ситуация наиболее вероятна для освободившихся стран, поскольку в них происходит усиление требований и временное совпадение тех шести кризисов, которые могут ожидать общество, идущее по пути «модернизации»: а) конфликт между прежними автономными, или привилегированными, группами и государственными институтами (кризис проникновения — Penetrationskri- se); б) борьба за преодоление региональных, этнических или религиозных различий (кризис интеграции — Inte- grationskrise); в) преодоление прежних племенных традиций при образовании нации (кризис идентификации — МепНШзкпзе); г) узаконение прав господства новых высших, слоев (кризис узаконения — Ь^^Шэкпве); д) приобщение прежде непривилегированных групп к общественно-политической жизни (кризис участия — Раг- ^{раиопэкпзе); е) проблема перераспределения социального продукта (кризис распределения — 01з1:пЬииоп5- кпэе) 43. В то время »как «западные» общества шли к «модернизации» демократическим путем, через преодоление этих кризисов посредством формирования соответствующих способностей к управлению, в освободившихся странах вследствие «концентрации насущных требований» (подобно тому, как это имело место в России между Февральской и Октябрьской революциями) сложился «патогенный узел проблем» (Ю. Хабермас44), в котором напряжение было столь велико, что грозило «политическим риском восстания» (Р. Макнамара). Следовательно, неоколониалистская стратегия ориентирована на постепенное развитие, не предполагающее глубоко продуманных изменений в общественной жизни и обеспечивающее сохранение молодых государств в мировом капиталистическом хозяйстве. Сторонники теорий «модернизации» вполне осознавали необходимость направить эволюционное развитие по капиталистическому пути не вопреки, а за счет традиционных структур, институтов и способов поведения. Они понимали, что их нужно использовать в качестве элементов, стабилизирующих систему, чтобы смягчить или завуалировать общественные противоречия. Связь «традиционализма» и «модернизма» должна стать практической концепцией капиталистической «политики развития». Такой подход обусловил острый характер критики дихотомических моделей социологии XIX в. и старых теорий «модернизации»45. В противовес им стали утверждать, что «традиционность» и «модернизм» имеют скорее симбиотический, чем антагонистический, характер. Например, Гана при правительстве Нкрумы и Япония могут служить историческим образцом воплощения этой концепции в практической политике: правительство и партия Ганы потерпели крах, поскольку хотели провести «модернизацию» вопреки «традиционности», вследствие чего ими была утрачена база в традиционных секторах общества. Япония, напротив, может служить примером «модернизации» без революционной ликвидации «традиционного» общества, поэтому ее рекламируют в качестве модели успешной «модернизации» для освободившихся стран46. Дальнейшим непосредственно практическим мотивом для новой оценки «традиционализма» и «модернизма» является стремление сохранить обусловленную экономической отсталостью и дезинтеграцией структурную зависимость освободившихся стран от империалистических метрополий и тем самым окончательно закрепить их подчинение мировому капиталистическому хозяйству. Наконец, была выражена надежда,, что акцент на «ав- тохтонность» и «традиционность» поможет замаскировать неоколониалистские цели47. За переориентацией неоколониалистской стратегии развития следовали коррективы в первоначальных моделях развития и в представлении о «модернизации» как «индустриализации». В конце концов победило сознание того, что проблемы освободившихся стран могут быть решены не за счет кратковременной экономической помощи, а только в результате проведения комплекса различных социально- экономических мероприятий. Поэтому мнение, согласно которому единственная причина отсталости заключается в низком доходе на душу населения48, сменилось пониманием необходимости синтеза экономических и внеэкономических факторов, что позволило провести комплексный анализ процесса развития в освободившихся странах 49. Таким образом, была изменена теоретическая структура теорий «модернизации» капитализма: развитие уже не отождествлялось с экономическим ростом, а «модернизация» не сводилась только к индустриализации. Место широко практиковавшегося одномерного способа ис- иследования занял многомерный анализ целостных общественных процессов. «Модернизация» стала рассматриваться как комплексный процесс, который включал и экономический рост, и технический прогресс, и изменение политического строя, социальной структуры, а также психологии, культурных и религиозных ценностей и в котором различные стороны выступали как взаимосвязанные. Успех индустриализации был поставлен в зависимость, с одной стороны, от формирования стабильной буржуазной демократии (stabile b?rgerliche ' Demokratie) при участии населения и поддержке им политических решений, и с другой — от высокой степени централизации исполнительной власти и администрации. Для создания капиталистического экономического рынка требуется мобильное и коммуникабельное общество50; это в свою очередь предполагает психическую гибкость его членов, «эмфатическую и ориентирующуюся на успех личность» («empathische und leistungsorientierte Pers?nlichkeit») 51, ибо только такая личность (и здесь замыкается круг) способна к рациональным действиям в области экономики и к научно-техническому развитию52. В-третьих, в середине 60-х годов была отвергнута осуществлявшаяся до тех пор и закончившаяся провалом империалистическая «стратегия развития», были преодолены ориентация только на развитие экономики, а также представление об идентичности индустриализации и «модернизации»53. В отличие от концепции «индустриального общества», в которой индустриализация рассматривалась как социально-исторический процесс, с необходимостью охватывающий все страны и регионы Земли и преобразующий «аграрные» и «индустриальные общества»54, а также от старых теорий «модернизации», в которых не проводилось различия между «индустриализацией» и «модернизацией», теоретики «модернизации» в середине 60-х годов поставили вопрос о неизбежности процесса индустриализации для освободившихся стран55. В 1965 г. Д. Аптер попытался упорядочить категориальный аппарат, разграничив широко применявшиеся в старой литературе по проблемам «модернизации» как идентичные или синонимичные понятия «социальное изменение», «развитие», «модернизация» и «индустриализация». Он писал: «Мы понимаем развитие как особый случай социального изменения, модернизацию — как особый случай развития. Индустриализация, являющаяся по большей части крайним случаем, остается самым важным». Исходя из этого, Аптер различал «индустриализацию» и «модернизацию». «Индустриализация,— утверждал он,— является важнейшим аспектом модернизации, настолько глубоким по своему воздействию, что меняет плохо функционирующие социальные учреждения и привычки, порождая... новые социальные роли и инструменты»56. Правда, в 1968 г. он заявил, что «связь между развитием, модернизацией и индустриализацией является логическим следствием упадка традиционализма (при этом модернизация рассматривается как следствие индустриализации)»57. Эти и другие противоречия характерны для теоретиков «модернизации». С методологической точки зрения причина их отхода от признания доминирующей роли экономики, или индустриализации, в процессе общественного развития кроется в страхе перед обвинением в с?Язи с материализмом. Признание примата экономи ки, даже в его вульгарно-материалистической форме, принципиально чуждо буржуазному социально-теоретическому мышлению, и в течение длительного времени это положение рассматривалось как угрожающее идеалистическим основам этого мышления. Еще тогда, когда «индустриализация» полностью отождествлялась с «модернизацией», или развитием, американский социолог В. Мур указывал на рискованность такой постановки проблемы. «Риск этот,— писал он,— заключается в возможности аналогии с марксистской теорией, которая приписывает «экономическому фактору» структурный и динамический примат»58. Пытаясь создать альтернативу марксизму, Г.-У. Велер вслед за В. Цапфом выступил с критикой марксистского понимания проблемы соотношения базиса и надстройки. Непонятно, писал он, почему «область производства, экономики, индустриализации» вообще может претендовать на «большее уважение» и «материальный субстрат принципиального характера («materielles Substrat von prinzipiellerem Charakter») должен определять собой другие «измерения развития»59. При этом теоретики «модернизации» в отличие от сторонников концепции «индустриального общества» и в соответствии с буржуазной теорией «плюрализма факторов» ориентировались на многокаузальную и многомерную методологию общественного анализа. Индустриализация «отличалась» от «модернизации» в двух главных случаях: а) Индустриализация понималась как экономическая модернизация, которая может осуществляться только при одновременной «модернизации» других общественных сфер, в том числе и сферы психологии, тем не менее она функционирует как движущая сила «модернизирующегося» общества. («Общество, которое способно породить самовозрастающее хозяйство, является современным обществом»60.) б) Индустриализация в развивающихся странах должна пройти подготовительный, или переходный, период, в течение которого страны должны подготовиться к «индустриальному обществу». Под этим некоторые теоретики «модернизации» понимают период «модернизации», поскольку, как они считают, именно «модернизация, а не индустриализация станет в ближайшем будущем источником развития большинства молодых государств»61. Точнее говоря, чтобы стать «современным», общество сначала должно быть «современным»62. Концепция «модернизации» как подготовительной фазы идеологически нацеливает на такое развитие производительных сил в молодых государствах, при котором они и впредь сохраняли бы зависимость от монополий63. Важным мотивом против ускоренной индустриализации является страх перед ей социальными и политическими последствиями, особенно перед становлением рабочего класса и превращением его в реальную политическую силу, которая в социальных конфликтах периода индустриализации может стать угрозой эволюционному капиталистическому развитию. По существу буржуазные идеологи стремятся вывести квадратуру круга: «индустриальное общество» без рабочего класса. Корректировка темпов роста и форм господства оправдывается и опасностью угрозы возникновения «тоталитарного» режима64. Новый пересмотр моделей роста и индустриализации соответствовал переориентации неоколониалистской «стратегии развития» с «модернизации» через иностранные инвестиции капитала на «модернизацию» с помощью внутренних комплексных социальных реформ. В результате утратила всякое влияние «Программа четвертого пункта» Трумэна (1949 г.), а также другие модели развития, в большинстве американского происхождения, хотя западноевропейский социал-реформизм добился большего значения в осуществлении империалистической «политики развития». Эта ситуация была связана с ослаблением руководящей роли Соединенных Штатов в капиталистической системе. После краха традиционной колониалистской политики и идеологии старые колониальные государства Западной Европы оказались лучше, нежели США, подготовлены к гибкой неоколониалистской стратегии, поскольку обладали большим опытом борьбы против революционного рабочего движения. В конечном счете переориентация империалистической стратегии развития явилась результатом приспособления к изменившемуся соотношению сил между социализмом и империализмом: империализм стремится воспрепятствовать ориентации освободившихся стран на социализм и укреплению связей молодых национальных государств со странами социалистического содружества. В связи с этим модели «модернизации» дополняются и подкрепляются широкой палитрой идеологических концепций, начиная от прямой апологетики капитализма, социал-реформизма до левого радикализма. В огромной мере влияние теорий «модернизации» сказывается на немарксистских идеологических течениях в освободившихся странах, особенно на национализме и различных вариантах немарксистского социализма, на восприимчивости широких масс к концепции «индустриального общества», при этом особенно часто спекулируют на конфронтации «бедных» и «богатых» стран и на идеологии потребительства65. В то время как капитал США в вопросе выбора неоколониалистского стратегического курса не нашел до сих пор однозначного решения66, западноевропейский монополистический капитал ориентировался в основном на социал-реформизм. Империализм ФРГ направил в это русло свою «политику развития». Его политики и идеологи (Э. Бар, Э. Эпплер, Ф. Аншпренгер и др.) отказались от механического перенесения модели товарно-денежного хозяйства на освободившиеся страны и выступили за «динамизацию» («Dynamisierung») и реформирование существующих структур с целью обезвредить социальные и политические взрывоопасные силы, которые накапливаются в освободившихся странах вследствие роста безработицы и снижения уровня жизни трудящихся масс67. Эта концепция политического развития в значительной степени соответствует «теории динамических культурных изменений» Р. Ф. Берендта68. Он постулирует «социальную стратегию развития», которая, «с одной стороны, полностью использует конструктивный опыт и возможность прежней динамики (капитализма.— Г. Р.), а с другой — стремится избежать ее разрушительных сопутствующих явлений и последствий»69. Путь к этому он видит в замене прежних «стихийных, слепых социальных динамических процессов роста управляемым культурным изменением» «посредством глобального распространения динамики в гуманной форме»70. Индустриализация является в конечном счете решающей предпосылкой преодоления последствий колониализма, освобождения от неоколониализма и стимулом общественного прогресса в освободившихся странах. Только она создает материальный базис для возникновения современного рабочего класса как исторической силы общественного прогресса71, а также материальные предпосылки социализма, решения актуальных проблем освободившихся стран, преодоления сельскохозяйственной отсталости, обеспечения продовольствием и занятости населения72. 3.