Геополитические теории

Методологическим фундаментом регионоведения являются теории и концепции, рассматривающие международные отношения на мак- рорегиональном, страновом и субрегиональном уровнях. Теория международных отношений излагается в специальном университет­ском курсе.

Геополитические теории подразделяются на теории традицион­ной (государственнической) геополитики, новой геополитики (гео­экономики) и новейшей (цивилизационной) геополитики.

Теория многополярного мирового порядка основана на сосущест­вовании нескольких (более двух) макрорегионов с геополитическими полюсами (центрами военно-политической или экономической мощи). В новой истории мировой порядок обеспечивался равновесием пя­ти приблизительно равных великих держав: Великобритании, Прус­сии, Франции, Австрии и России. В новейшей истории в период противостояния СССР и США вновь начали проявляться тенден­ции к многополярности. В современном мире процесс этот отлича­ется высокими темпами развития потенциальных полюсов при не­равномерности созревания отдельных элементов глобальной мощи. Экономическая мощь ЕС и Японии не подкреплена в военно­политическом отношении. Россия, будучи второй ядерной держа­вой и самой протяженной страной мира, утратила экономическую мощь и теряет демографический потенциал. КНР, являясь великой державой по своим географическим и демографическим параметрам, быстро наращивает экономическую мощь не только с опорой на внут­ренние ресурсы, но и путем формирования «Большого Китая». В от­даленной перспективе на роль значительных полюсов мироустройст­ва могут претендовать Индия и Бразилия.

Теория Больших пространств — геополитическое учение немецкого юриста, политолога и философа Карла Шмитта (1888—1985), в осно­ве которого объединение нескольких держав в единый стратегиче­ский блок. Шмитт считал принцип имперской интеграции логиче­ским и естественным человеческим стремлением к синтезу. Большое пространство находится под господством государства, имеющего идею-силу. В качестве примера Большого пространства он рассмат­ривал Северную и Южную Америку, объединенную доктриной Мон­ро. Целью нацистской Германии было создание всемирной империи (Третьего рейха).

Шмитт ввел понятие Номос Земли, отражающее закономер­ность взаимосвязи между организацией мирового порядка и особен­ностями социального и правового устройства государства. В трудах «Земля и море» (1942) и «Номос Земли» (1950) ученый осмыслил гео­политические факторы и их влияние на цивилизацию и полити­ческую историю. «Номос» обозначает принцип организации любого пространства (географического, политического, экономического или культурного). Первый «номос» существовал до Великих географиче­ских открытий, когда отсутствовало планетарно мышление и каждый многочисленный народ считал себя центром мира. После Великих географических открытий основателями второго «номоса» стали евро­пейцы, разделившие планету между собой. В результате Первой ми­ровой войны образовался третий «номос», расколовший Землю на Восток и Запад. Началось «холодное» и «горячее» противостояние между континентальным и морским миром. Если будет нарушено рав­новесие между Континентом и Морем, наступит великая цивилиза­ционная катастрофа. Эта вероятность возрастет, если цивилизация оторвется от Почвы.

В современных международных отношениях и новейшей гео­политики идея Больших пространств лежит в основе создания го­сударств-цивилизаций с доминирующей либерально-демократической идеей (Американская цивилизация, Объединенная Европа).

В отличие от теории Больших пространств (макрорегионального уровня), создано множество геополитических теорий, где в качестве основного объекта выступает государство. Они описаны во всех учебниках по геополитике. Значительно меньше разработаны теоре­тические подходы на субрегиональном уровне, исследующие регио­ны как субъекты международных отношений. Здесь особое место занимает теория поссибилизма — геополитическое учение знамени­того французского ученого П. Видаль де ла Блаша (1845—1918), ко­торый, став во главе кафедры географии Сорбонны (Парижский университет), в своей актовой речи в 1899 г. призвал ученых сосре­доточить усилия на изучение взаимодействия человека с природной средой в локальных местностях. В каждой такой однородной мест­ности, называемой во Франции пеи (pays), человек использует воз­можности природы в соответствии с культурно-историческими тра­дициями, целями и организацией. Таким образом, были заложены основы поссибилизма, акцентирующего внимание на использова­нии человеком возможной, «дремлющей» энергии природы (гео­графического положения) и социокультурного кода для оптималь­ного развития государства. В результате происходит становление «возможной страны».

В труде «Восточная Франция», написанном Видаль де ла Блашем в 1919 г., ученый предвосхитил свое время, выдвинув идею превра­щения пограничных земель в зону взаимного сотрудничества между странами. Во второй половине XX в. именно Франция стала одним из инициаторов объединения Европы и трансграничного сотрудниче­ства путем создания еврорегионов.

Видаль де ла Блаш одним из первых подчеркнул роль коммуни­кационной геоэкономической оси в становлении Франции:

«Уже в глубокой древности на нашей территории стало сказываться влияние близко подступающих друг к другу Средиземного и Се­верного морей. Географически это влияние выражается и закреп­ляется в дорогах, дальних линиях сообщения.

В зарождении единой Франции велико значение водного пути Ро­на — Сона — Сена — Рейн. Интенсивное движение судов вверх и вниз по торговой трассе воплощали в себе порывы средиземноморской ци­вилизации к северу, сближение и взаимопроникновение культур. Ком­муникации играли важную объединяющую культурно-политическую роль в цивилизационном становлении Западной Европы.

Поссибилизм сыграл важную роль в развитии геополитических идей. Способствовал преодолению географического детерминизма тра­диционной геополитики. Созданная французская школа «географии человека» заложила основы геополитической экономики, получившей признание в конце XX века. Теория поссибилизма стала предвест­ницей цивилизационной геополитики.

Геоэкономические теории. Экономическая модель, блестяще во­площенная в одной стране, при применении в другом социуме может не дать подобного результата. Это наглядно показала постсоциали- стическая трансформация в восточноевропейских странах. В основе геоэкономического подхода — технология достижения государствен­ной мощи преимущественно путем нахождения эффективных эко­номических ответов на внешние и внутренние вызовы.

Основы геоэкономического подхода были заложены в учении ав­таркии больших пространств немецкого экономиста Фридриха Листа (1789—1846), сторонника промышленного развития Германии. Про­фессор (с 1817) государственной практики в Тюбингенском универси­тете за оппозицию к правительству Вюртенберга был посажен в тюрь­му, а затем выслан из страны. В период эмиграции жил в Америке и Франции. В 1832 г. в качестве американского консула вернулся на родину, где настоятельно выступал за объединение Германии на основе таможенного союза, развитие национальной промышленности и строительство железных дорог, стал одним из организаторов Все­общей ассоциации германских промышленников и купцов».

Согласно учению Листа эффективная мирохозяйственная инте­грация государства возможна на основе сочетания протекционист­ской политики в отношении отечественного производителя и тамо­женного союза с постепенным переходом к открытой экономике. Трансформация национального хозяйства в мировой рынок наибо­лее эффективна через промежуточный этап (таможенный союз). Государство контролирует процесс реформ и с помощью протек­ционистских мер поощряет развитие отечественной экономики.

В труде «Национальная система политической экономии» (1841) Лист разработал теорию производительных сил, основной составной частью которых он считал «умственный капитал», определяемый как главный источник богатства нации. Им была развита идея «воспи­тательного протекционизма», требующего активного вмешательства государства в экономическую жизнь. Наряду с мировым хозяйст­вом ученый сформулировал представление об автаркии больших пространств — экономически самостоятельных и в основном само­достаточных территорий, где внутренние связи и обмен придают оп­ределенное органическое единство.

Выступал против крайностей рыночного либерализма, трактую­щего открытость экономических систем как добро, а изоляцио­низм — как зло. Из двух открытых экономик наибольшие выгоды извлекает та, которая первая вступила на этот путь и создала развитую рыночную инфраструктуру. Отсюда рождается идея избирательной открытости и протекционизма: «Свободная торговля — наша цель, а воспитательная по характеру пошлина — наш путь». Избиратель­ная открытость может существовать в масштабах крупного экономиче­ского континента, объединенного единой таможенной границей. Автаркия больших пространств должна включать несколько разви­вающихся государств. По этому пути после Второй мировой войны пошла Западная Европа. Патерналистский подход Фридриха Листа был заложен и в послевоенную модель «германского чуда».

Геоэкономика рассматривается как новая геополитика, определяю­щая мирохозяйственную интеграцию государств и создание конкурен­тоспособных региональных объединений в условиях глобализации.

Выработка геоэкономического мышления особенно актуальна для политических деятелей, сформировавшихся в условиях атеизма, низкой общеобразовательной культуры и «ничейной» коллектив­ной собственности. Отсюда череда проигранных геоэкономических войн и «мыльных» проектов возрождения, характерных для восточ­ноевропейского мира.

Геоэкономика получила особое развитие в США после оконча­ния Второй мировой войны. Геоэкономическая стратегия стала ос­новой теории зон жизненных интересов — учения американских геопо­литиков, обосновывающих военное присутствие США в различных регионах мира экономическими интересами. В трудах С. Коэна, Э. Хан­тингтона, Н. Спикмена, Дж. Киффера и других ученых закладыва­ются основы новой геополитики, задачи которой решаются эконо­мическими методами. Обосновывается достижение мирового гос­подства путем геоэкономических войн. Технический прогресс в раз­витии мировых коммуникаций, особенного морского и воздушного транспорта, расширение сферы влияния американских монополий способствуют преодолению географической обособленности США. Поэтому американские экономические интересы могут находиться далеко за пределами государства. Практически теория жизненных интересов стала продолжением осужденной германской политики жизненного пространства. В разных регионах мира была создана широкая сеть американских военных баз, например, в зоне богатого нефтью Персидского залива.

В становлении регионалистики и геоэкономики большая роль принадлежит учению о мирах-экономиках одного из крупнейших французских мыслителей и историков двадцатого столетия Фернана Броделя (1902—1985). Ученый был общепризнанным лидером исто­риографической школы «Анналы», почетным доктором многих ев­ропейских и американских университетов. В фундаментальном труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVII вв.» (1967) он осуществил исторический синтез всех сторон жизни об­щества. Мировая экономическая история предстает как чередова­ние на протяжении пяти-шести веков господства определенных экономически автономных регионов мира — миров-экономик. Примером целостного территориального образования, характери­зующегося определенным экономическим единством, является ис­торическое Средиземноморье.

Мир-системная геополитическая школа, заложенная в трудах Броделя, получила дальнейшее развитие в учении американского мыс­лителя, историка, социолога и экономиста Иммануэля Валлерстайна (р. 1930). Ученый разработал теорию мировых систем, изложенную в трудах «Современная мировая система» (1974), «Капиталистиче­ская мировая экономика» (1979), «Политическая мир-экономика» (1984) и др. Валлерстайн на основе мир-системного подхода сле­дующим образом интерпретировал социальную историю. Он выде­лил три типа исторических систем. Мини-система характерна для первобытного общества и является аналогом рода или племени. За­тем наступает время мир-систем двух типов. Для миров-империй характерно доминирование развитого военно-бюрократического класса, перераспределительный способ производства и доминирова­ние сельского хозяйства. В мир-экономике, построенной на основе капиталистического способа производства, ученый определил три цикла мировой капиталистической гегемонии.

За четыреста лет сменились голландский, британский и амери­канский циклы гегемонии (лидерства мировых держав). Каждый цикл проходил три фазы: мировая война, гегемония великой державы и ее упадок. Нидерландский цикл гегемонии продолжался с 1618 по 1672 г., Британский — с 1792 по 1896 г. и американский начался с 1914 г. Мировая гегемония обусловлена геополитическим доми­нированием одного из государств в международных отношениях, включая военно-политическую и экономическую сферу.

Валлерстайн предложил теорию мировых систем, основанную на трехзвенной иерархической структуре: ядро — полупериферия — периферия. В период становления капитализма выделялось несколь­ко экономически мощных держав, не способных в одиночку осуще­ствлять политический мировой контроль. Формирование единого рынка стало возможным благодаря конкуренции товаров множества государств. В период структурной перестройки мировой экономики и соответствующей трансформации политической карты изменения происходят за счет «полупериферии». Из нее одни страны перехо­дят на верхнюю ступень (ядро), другие деградируют до состояния периферии.

Теория мировых систем возникла как реакция на ограничен­ность традиционной силовой геополитики и акцентировала внима­ние на геоэкономическом подходе. Сторонники мир-системного подхода рассматривают единый мир-экономику как особый субъект международных отношений, определяющий политическое поведе­ние государств.

Для теории международных экономических отношений большое значение имело учение о циклах мировой конъюнктуры русского эко­номиста Н.Д. Кондратьева (1892—1938), репрессированного сталин­ским режимом. В значительной степени благодаря другу, ставшему крупнейшим западным социологом, Питириму Сорокину, теория цик­лов мировой конъюнктуры не ушла в небытие. Кондратьев описы­вает закономерность мирового экономического и технологического развития. Циклы отражают преимущественно подъем и упадок ве­дущих отраслей мирового хозяйства. Цикличность затрагивает в пер­вую очередь хозяйство высокоразвитых стран, образующих «центр» мировой системы. Через международное разделение труда мировое ядро влияет на остальные государства. Продолжительность цикла составляет 40—60 лет.

Учение о циклах мировой конъюнктуры способствовало соз­данию модели Кондратьева—Валлерстайна, увязавшей геополитику с мировой экономикой. Падение и взлет мировых геополитиче­ских гегемоний соотносится с переструктуризацией мирового хо­зяйства, описанной в экономических циклах большой конъюнктуры Н.Д. Кондратьева. Валлерстайн выделил следующие стадии гегемо- нистского цикла. На первой стадии восходящей гегемонии обнару­живается геополитическое противоборство, когда великие державы соревнуются за право наследования лидерства. Долгосрочное эко­номическое преимущество получает государство, где концентрируются новые технологические достижения, повышающие эффективность производства. На второй стадии происходит общий спад в мировой экономике, что ограничивает возможности для экспансии. Однако восходящая держава, располагая технологическими, производствен­ными и торговыми преимуществами, способна защитить свои инте­ресы и достигает гегемонной зрелости. К ней перемещается миро­вой финансовый центр и наступает «истинная гегемония».

Гегемон, обладающий высокой конкурентоспособностью на внеш­нем рынке, выступает за открытость мировой экономики и свобод­ную торговлю. Заключительная стадия «падение гегемонии» связана со снижением эффективности производства и усилением протекцио­нистских мер в противостоянии с набирающими силу соперниками. Наложив трехзвенную модель на «длинные волны» развития мирового хозяйства (циклы Кондратьева) Валлерстайн выявил перемещение ми­рового «ядра» за последние двести лет. Центр тяжести мировой эко­номики сместился из Великобритании в Германию и далее в период глобальной цивилизации на запад в США. В современном мире «ядро» продолжает дрейфовать на американский запад в Калифор­нию, т.е. к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Теория Валлерстайна доказала ошибочность взгляда на мировую историю как единую по­ступательную траекторию, которую рано или поздно должны прой­ти все страны.

В дальнейшем американскими политологами были разработаны длинные циклы мировой политики, или циклы лидерства. Смена таких циклов периодически изменяет геополитическую структуру ми­ра (мировой порядок), способствует выдвижению новых великих держав и зон их влияния. Продолжительность одного длинного цик­ла мировой политики составляет около 100 лет. Каждый цикл ми­ровой политики соотносится с двумя последовательными циклами мировой конъюнктуры Кондратьева.

В международных экономических отношениях необходимо учиты­вать и представления о деловых (экономических) циклах, отражающих колебания национального продукта, дохода и занятости, сопровож­дающиеся повышением или снижением экономической активности в период до 10 лет.

Экономизация геополитики на основе мир-системного подхода была предложена британским географом П.Дж. Тейлором в учении геоэкономического моноцентризма. Ученый исследовал геополити­ческую гегемонию государств, заключающуюся в абсолютном до­минировании в международной системе отношений в экономиче­ской, политической и идеологической сферах. Гегемония достигает­ся прежде всего на основе экономического превосходства. Когда производственная, торговая и финансовая деятельность одного го­сударства становится более эффективной, чем у других. Преиму­щество над соперниками достигается за счет создания новых мо­нопольных продуктов посредством нововведений и расширения спроса. Это способствует производственному, торговому, а в даль­нейшем и финансовому доминированию и государство становится мировым гегемоном. Ученый ввел понятие геополитической дина­мики в смене мировых порядков, углубил мир-системный подход Валлерстайна, органически связав глобальный, национально-госу­дарственный и локальный пространственные уровни политики. Тейлор выделяет три геоэкономических цикла гегемонии в новой истории: Голландии (середина XVII в.), Британии (середина XIX в.) и США (середина XX в.).

Тейлор широко использует понятие «геополитический код», ме­няющийся на протяжении истории государства. Код включает нацио­нальные интересы, сферу влияния, отношения с соседними странами, т.е. весь географический спектр отношений и способов взаимодей­ствия с внешним миром.

Ученый внес вклад в разработку электоральной (политической) географии, стал соучредителем и первым редактором международ­ного журнала «Политическая география» (выходит с 1982 г.). По мне­нию Тейлора, социал-демократические принципы дают наибольший эффект в странах, находящихся на достаточно высоком уровне эко­номического развития (страны ядра). В странах «периферии» и «по- лупериферии» при ограниченности средств на социальную политику и преобладании граждан, не обладающих экономическим достоин­ством, реально отсутствует система свободы выражения политических взглядов. Голоса бедного электората можно купить.

Тейлор рассматривает мир как жесткую иерархическую систему с доминированием стран «ядра» и «главной» державы. Периоды отно­сительной геополитической стабильности, характеризующиеся господ­ством ведущей державы, он связывает с кондратьевскими циклами экономического развития. Переход от одного мирового геополити­ческого порядка к другим происходит в течение коротких драмати­ческих периодов, таких как мировые войны, эпидемии и голод. Хо­тя концепция Тейлора базируется на экономическом фундаменте теории длинных циклов, причины мощи государства он видит преж­де всего в динамике геополитического кода — в привлекательности идей, лежащих в основе его внутренней и внешней политики. Тейлор отвергает возможность конфликта между Севером и Югом, но не исключает возрастание интеграционной роли исламского фундамен­тализма. Он выражает тревогу по поводу поднимающейся волны на­ционализма и дальнейшего дробления государств. Ученый считает идею «нации — государства» наследием европоцентризма, способным дестабилизировать мир.

Геоэкономическая теория Север—Юг исследует противостояние макрорегионов богатого Севера («золотого миллиарда») и бедного Юга («миллиарда безработных»), напряженность на границе между развитыми и развивающимися странами. Мировой Север — геоэко- номический макрорегион, мировой Центр. Включает Соединенные Штаты, Канаду, Западную Европу и другие высокоразвитые страны (Японию, Израиль, Австралию и Новая Зеландию). В североатлан­тической части «нордического» макрорегиона удалось создать осо­бое национальное богатство. Это многопрофильная инфраструктура для высокотехнологичного производства, включая информационно­коммуникационные технологии. Переходное состояние по отноше­нию к Северу занимает постсоветский мир, утративший свою мощь в результате распада СССР и рыночной трансформации. Большин­ство постсоветских государств дрейфует в противоположном Северу направлении.

Глубокий Юг — геоэкономический макрорегион, глубокая миро­вая Периферия с характерными процессами демодернизации и кри­минализации социальных и экономических отношений. К макроре­гиону относятся многие страны, расположенные преимущественно в тропиках и субтропиках (Центральная Африка, Индоокеанская дуга). К глубокому Югу приближаются некоторые постсоветские государ­ства, например Таджикистан и Киргизия. Для большинства стран, особенно мусульманских, характерна добыча сырьевых ресурсов. Го­сударства макрорегиона выступают за пересмотр существующей си­стемы распределения природной ренты, за доступ на рынки разви­тых стран своей традиционной продукции. Под влиянием экономи­ческой глобализации происходит консервация отсталости стран Юга, которую усугубляет коррумпированность власти и связанных с ней корпоративных группировок. Эти страны наиболее подверже­ны воздействию и контролю со стороны этноклановых мафиозных сообществ мировых диаспор.

Теории новейшей геополитики основаны на цивилизационном под­ходе, который, в отличие от традиционного геополитического, бази­руется на устойчивости культурно-генетических кодов и архетипов, свойственных цивилизациям. На основе неомарксистского течения западной политической мысли возникло направление социальных исследований, получившее название геокультура — культурное ос­нование капиталистической мир-системы (Валлерстайн И. Геопо­литика и геокультура, 1991). Геокультура рассматривается также как синоним «культурного империализма», проявляющегося в его рас­пространении с индустриального богатого Мирового Севера на бед­ный Мировой Юг.

Согласно новейшей геополитике могущество страны определя­ется не только военно-политической и экономической мощью, но и качеством национальной элиты. Это давно уже продемонстриро­вала западная цивилизация, создавшая союз капитала и интеллекта. В современном мире от качества элиты, от ее умения материализо­вать интеллектуальный капитал с помощью менеджеров, владеющих высокими технологиями, зависит конкурентоспособность государ­ства. Богатая «элита в законе» в бедных странах стремится интег­рироваться в мировую элиту. Как правило, она предает нацио­нальные интересы, демонстрируя «африканский» патриотизм. По­этому в новейшей геополитике используются технологии захвата чужих территорий с помощью воздействия на сознание (подсозна­ние) местных элит.

В процессе трансформации международных отношений возросла популярность фундаментализма — учения о «истинных» основах бы­тия. Фундаментализм рассматривают как реальную альтернативу глобализации, как общественное, идеологическое, религиозное дви­жение, провозглашающее приверженность исходным идеям, прин­ципам, ценностям определенных учений, доктрин, выдвигающие тре­бования преодоления появившихся в ходе их развития извращений, уклонов, ересей и восстановления первоначальной чистоты, «возвра­щение к истокам». Различается религиозный (религиозно-политичес­кий) и рыночный фундаментализм.

Религиозный фундаментализм зародился в западном христианстве, ныне особенно характерен для ислама. Религиозный фундамента­лизм возвращает к традиционным религиозным ценностям, предшест­вующим Новому Времени. В христианской цивилизации выделяются протестантский (евангелистский) и православный (старообрядческий) фундаментализм, с которыми связывают «дух капитализма». Ислам­ский фундаментализм трактуется как «возвращение к праведным предкам» или на «дорогу к Мекке». Является восточным аналогом европейской Реформации (опора на духовное водительство и народо­властие). Как политическая идеология имеет антизападную направ­ленность и опирается на антикапиталистические настроения социаль­ных маргиналов и других слоев общества, пострадавших от попыток модернизации (вестернизации).

Рыночный фундаментализм строится на концепции абсолютной рациональности рыночного поведения, которая наиболее эффек­тивно проявляется в условиях максимального ухода государства из экономики. Рыночный фундаментализм наиболее ярко проявился на постсоветском пространстве, пораженном воинствующим атеиз­мом. Он способствовал доминированию духа наживы над моралью, честью и долгом, привел к становлению криминально-коррумпи­рованных демократий с исключительно выраженным социальным неравенством и «элитой в законе». Рыночный фундаментализм стал детонатором для протестного исламского фундаментализма.

Теории этноцентризма обосновывают центральное положение в мировом развитии той или иной цивилизации, например китае- центризм, европоцентризм. Этноцентризм и национализм ослабля­ют цивилизационные, суперэтнические связи и способствуют вес­тернизации в незападных обществах. Стремление к этнической ин­теграции проявилось в создании теории панславизма, пантюркизма, панарабизма, панисламизма. По мнению Льва Гумилева (1912—1992), при большом разнообразии географических условий для народов Евразии объединение всегда оказывалось гораздо выгоднее разъе­динения. Дезинтеграция лишала силы и сопротивляемости давлению извне. Традиционное деление на Запад и Восток — результат евро­поцентризма, у истоков которого находился романо-германский мир, идеологически объединенный католической церковью.

Совместное и длительное проживание людей разных конфессий со временем может превратиться в этнополитическую проблему, обо­стренную экономическим и демографическим факторами. Например, православные христиане и мусульмане одной местности имеют раз­ные темпы демографического воспроизводства. Ислам, запрещаю­щий аборты, способствует деторождению, что в конце концов приводит к доминированию мусульман на территории, являющейся историческим месторазвитием другого народа. Кроме того, на супер- этнических и конфессиональных рубежах ассимиляция не всегда возможна. Несмотря на длительное проживание христиан и мусуль­ман в Леванте, они не ассимилировались даже в условиях остров­ной изоляции (греки-киприоты и турки-киприоты).

Европоцентризм — геополитическая концепция, обосновываю­щая центральное положение в мировом развитии «образцовой» за­падноевропейской культуры. Претензии западноевропейской циви­лизации на интегрирующую роль в мире возникли начиная с эпохи Великих географических открытий. С появлением североамерикан­ского и восточноазиатского геополитических центров идеи геопо­литического европоцентризма несколько ослабли. Но с успехом ЕС они возрождаются вновь.

На Западе широкое распространение получила теория «золотого миллиарда» — современное евроатлантическое учение об «избранном народе», которому гарантировано привилегированное существование на Земле. К богатому «золотому миллиарду» относятся постиндустри­альные страны (США, страны Западной Европы, Канада, Япония и др.), на которые в 2000 г. приходилось примерно 15% населения Земли и 80% мирового ВВП. Миллиарду граждан постиндустриаль­ных стран противостоит остальное человечество, обслуживающее ин­тересы транснационального капитала.

Для развития новой и новейшей геополитики важное значение имеет концепция полицентризма (геополитических регионов) и баланса геостратегических сил американского ученого Сола Коэна. В труде «Геополитика в новую мировую эпоху: перспективы старой дисцип­лины» (1994) ученый придерживается точки зрения, что если клас­сическая геополитика была частью арсенала конфронтации и вой­ны, то новая геополитика может стать инструментом формирования международного мира и кооперации. Для этого необходимо делать акцент на изучении динамики не только физических, но и общест­венных процессов. Автор подробно останавливается на новом напол­нении «старых» геополитических понятий. Военный «баланс силы» уступает место новой иерархии мировой системы так называемой «полиократии» (власти множества), где взаимоперекрещиваются сфе­ры интересов, различные уровни гегемонии, национальных и транс­портных компонентов и т.д. Современная геополитическая структура мира включает новое значение зон конфликтов, основных осевых пространств и геополитических ворот.

Коэн одним из первых обосновал возможность распада бипо­лярного мирового порядка и возрастание роли геополитических регионов, характеризующимися сравнительно однородными эконо­мическими, политическими и культурными признаками. Таким об­разом, была предпринята попытка избежать ограниченность геогра­фического и экономического детерминизма в геополитике. Выделен­ные геополитические регионы включались в две геостратегические сферы. В морскую сферу включены Англо-Америка и Карибы, За­падная Европа и Магриб, внеконтинентальная «офшорная» Азия и Океания, Южная Америка и Африка южнее Сахары. В Евразий­скую сферу входят Хартленд (Россия и Восточная Европа) и Восточ­ная Азия. За пределами двух геостратегических сфер выделены Южная Азия (Индия), Средний Восток и Центрально-Восточная Европа. Геополитические регионы находятся на разных стадиях раз­вития и связаны между собой потоками энергии, перемещением, товаров, капиталов, людей и идей. Каждый регион обладает опре­деленным уровнем энтропии (по аналогии с физическим процес­сом). Повышение уровня энтропии свидетельствует об исчерпаемо- сти внутренней энергии или производительной способности. Гео­политические регионы со сверхдержавами характеризуются низким и средним уровнем энтропии и определяют равновесие мировой геополитической системы. Особое внимание Коэн уделяет поясам нестабильности, или маргинальной сфере, например Центрально-

Восточной Европе. Этот и другие переходные регионы могут пре­вратиться в фактор, укрепляющий мировую стабильность, если трансформируются из зоны конфликтов в зону компромиссно­го развития.

Западная интеллектуальная мысль лежит в основе идеи созда­ния «Соединенных Штатов Европы» — общего «Европейского дома», экономически сопоставимого с США. В основу положена атланти­ческая модель, берущая начало от американской революции. Евро­пейский регионализм основан на принципах «атлантического» феде­рализма, предусматривающего освобождение гражданского общест­ва из-под опеки государства. Сущность европейского регионализма заключается в поэтапном переходе от наднациональных объедине­ний к Европе регионов. В этом процессе Совет Европы идет впере­ди Европейского Союза, закладывая фундамент будущего граждан­ского общества. Таким образом, сущность регионализма заключает­ся в интеграции по формуле «Европа регионов». В основе европей­ского регионализма лежит теория субсидиарности, предусматри­вающая в общественных отношениях приоритет прав и интересов личности перед правами и интересами любой общности.

В разработку теории регионалистики существенный вклад вне­сла отечественная мысль. Если перечисленные подходы исходили из принципа европоцентризма, то русские ученые акцентировали внимание на цивилизационном подходе с позиций евразийства. Здесь важное место занимает концепция месторазвития П.Н. Савиц­кого. Ученый предложил выделение целостной таксономической территориальной единицы (элементарной частицы), в которой за­рождается культурно-генетический код.

Ландшафты месторазвития — неповторимое сочетание ланд­шафтов, где данный народ сложился как этнокультурная общность и адаптировался к окружающей среде. Процессы этногенеза в Евра­зии возникали преимущественно на востоке при сочетании степного и горного ландшафтов, на западе — лесного и лугового, на юге — степного и оазисного (Крым, Средняя Азия), на севере — лесотун­дры и тундры. На Ближнем Востоке новые этнические комбинации часто возникали в природных контактных зонах моря, гор, пустынь и речных долин. Китайский народ сложился на берегах Хуанхэ в условиях сочетания речного, горного, лесного и степного ланд­шафтов. Русский этнос складывался на ландшафтах ополий, бере­зовых рощ, тихих рек Волго-Окского междуречья.

Степные ландшафты определили образ жизни кочевых народов, а долины Хуанхэ и Янцзы — мелиоративные навыки китайцев. При колонизации земель происходит адаптация этноса, вырабатываются новые поведенческие навыки, передающиеся из поколения в поко­ление при помощи механизма сигнальной наследственности. В ре­зультате у этноса складывается оригинальный стереотип поведения.

Этнос, теряющий связь с ландшафтами месторазвития, часто без­успешно переносит стереотипы своего традиционного поведения в дру­гую природную среду. Например, русские и украинцы, заселявшие Дальний Восток, длительное время не могли выработать оптимальную стратегию во взаимоотношениях с природой, в то время как мест­ные корейцы добивались высоких урожаев. Их самобытное хозяйство коренным образом отличалось от уклада переселенцев и было адапти­ровано к местным природным условиям лучшим составом культур (рис, просо, бобы, овощи).

П.Н. Савицкий (1895—1968) принадлежал к плеяде российских ученых-приверженцев евразийской концепции, в основе которой ле­жит признание особого пути русской цивилизации, отличного от европейской цивилизации. Евразийцы критиковали проевропей- ский курс Петра I, заявляли о его пагубности для России, на про­странствах которой сложился уникальный этнокультурный субст­рат в результате активного взаимодействия восточного славянст­ва и тюркских народов. Дискуссии евразийцев (почвенников) и ев­ропейцев (западников) до сих пор влияют на внутреннюю и внеш­нюю политику России.

Концепция культурно-исторических регионов в рамках евразийского учения была предложена другим евразийцем Н.С. Трубецким (1890— 1938). Это учение Л.Н. Гумилев интерпретировал следующим обра­зом. Согласно концепции контакт на суперэтническом уровне да­вал негативные результаты.

«Евразийская концепция этнокультурных регионов и химерных целостностей в маргинальных (окраинных) зонах оказалась пригод­ной для интерпретации всемирно-исторических процессов. Там, где сталкиваются два и более суперэтноса, множатся бедствия и на­рушается логика творческих процессов. Возникает подражание (ми­месис) как противник оригинальности, и, таким образом, наруша­ется принцип “познай самого себя" или “будь самим собой"».

Н.С. Трубецкой предупреждал от упрощенного деления народов на лучшие и худшие.

«Момент оценки должен быть раз навсегда изгнан из этнологии и истории культуры, как и вообще из всех эволюционных наук, ибо оценка всегда основана на эгоцентризме. Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие. Объявлять похожих на нас выс­шими, а не похожих — низшими — произвольно, ненаучно, наив­но, наконец, просто глупо». Ученый писал: «Коммунизм на самом деле является искаженным вариантом европеизма в его разруше­нии духовных основ и национальной уникальности русского обще­ства, в распространении в нем материалистических критериев, ко­торые фактически правят и Европой, и Америкой... »

«Наша задача — создать полностью новую культуру, нашу соб­ственную культуру, которая не будет походить на европейскую цивилизацию... когда Россия перестанет быть искаженным отра­жением европейской цивилизации... когда она снова станет самой собой: Россией-Евразией, сознательной наследницей и носительницей великого наследия Чингизхана». По мнению Трубецкого, евразий­ские народы связаны общностью исторической судьбы: «Отторже­ние одного народа из этого единства может быть произведено толь­ко путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям».

Известно стремление к подражанию соседям, более богатым и многочисленным. Одновременно велико искушение «приобрести» это «жизненное пространство». Евразийские этносы жили сравни­тельно благополучно на своей родине. Но, проникая к более бога­тым соседям или принимая их у себя, они гибли. Не были исклю­чением и средневековые монголы. Вбирая в себя новые этносы и новые стереотипы поведения, они из евразийцев превращались в химеру. Проникая в Китай, победители быстро ассимилировались в океане людей.

В статье «Об истинном и ложном национализме» Трубецкой отме­чает, что истинный национализм состоит не в заимствованиях у чу­жих народов или в навязывании соседям своих навыков и представ­лений, а в истине самопознания, хорошо известной по древним афоризмам «познай самого себя» и «будь самим собой».

Следует обратить внимание, что универсальных теорий регио- налистики не существует. Перечисленные подходы родились в рам­ках определенной цивилизации. Было бы некорректно распростра­нять эти учения на восточные цивилизации. На Востоке существует другой подход к регионалистике. Согласно китайской традиции он исходит из Великого китайского порядка, приоритета государства над человеком, селективной (избирательной) преемственности чу­жих материальных достижений. Китай настолько самодостаточен, что надгосударственные региональные группировки не играют су­щественной роли в международных отношениях. За исключением одной. Это Большой Китай, объединяющий этнических китайцев во всем мире. Возможно, эта этническая супергруппировка со време­нем будет противостоять Европейскому Союзу и США. В отличие от распространенной на Западе теории «Центр — периферия», ки­тайская традиция выделяет трехзвенную региональную модель «центр — периферия — пограничье». В пограничных регионах (осо­бенно приморских) формируется культурно-генетический код от­крытости, диалога с другими народами. Исходя из этих представле­ний началась поэтапная открытость современного Китая внешнему миру. В приморских провинциях были созданы специальные эко­номические зоны — форпосты его экономики в 1970—2000 гг.

1.3.