Ill ЛИТЕРАТУРА КОНСЕРВАТИВНОГО НАПРАВЛЕНИЯ

Уже в начале 80-х годов консервативные авторы с торжеством провозглашали, что сдвинулась вправо вся ось политической жизни США. Этот процесс, по их утверждениям, не просто коснулся либералов, но затронул большинство из них. «Почти никто не оспаривает факта,— подчеркивал в 1982 г. Р. Сэгер,— что Америка становится консервативной. На выборах начала 80-х годов либеральные кандидатуры не выдвигались пи на федеральном, ни на низших уровнях. Сами либералы переходят на позиции умеренного консерватизма, отражая дрейф вправо в общественном миепин» Б. Пайпс заявлял в том же году, что, может быть, консерваторы еще не преобладают, по домипация либералов подорвана, либерализм «повержен и ранен, хотя еще далеко не убит». Инаугурация Рейгана, провозглашал он,—это инаугурация «новой эры», подобной по значению эре, начатой Ф. Рузвельтом.

Характерно, что в политологии США этот поворот начался раньше, чем он проявился в настроениях избирателен (как показали результаты выборов 1980 г.). Своего рода манифестом агрессивного консерватизма стала коллективная монография, вышедшая п 1977 г. (но многие се главы публиковались предварительно, еще в 1974— 197G гг.). Книге было предпослано предисловие бывшего министра обороны Дж. Шлессииджера. По словам последнего, в этой публикации «дюжина ученых с мировыми именами и военных экспертов» по-новому взглянули на роль США в мире, «развеяли иллюзии разрядки» и показали, что «только США имеют достаточную мощь, необходимую для защиты свободы ...

Хотя подобпые оценки и прогнозы были и.преувеличенными, и преждевременными, поворот вправо явился несомпенным фактом в политике и идеологии правящих кругов США. Однако консерватизм, в частности консервативная историография, утверждал себя не без борьбы, происходившей как в локальных, так и в общенациональных масштабах.

По-видимому, не одиночным является пример борьбы в Стенфордском университете, описанный одним из авторов журнала «Комментри» *. В 1983 г. в этом научном центре разгорелся конфликт, связанный с позицией Гуверовского ипститута войны, революции и мира, основанного в рамках Стэнфордского университета Гербертом Гувером еще в 1919 г. «Гуверовцы* были известны своими правыми взглядами, а ко времени, о котором идет речь, настолько откропенно пропагандировали «рейганизм», что вызвали недовольство целого ряда профессоров и студептов Стэнфорда — университета, который и сам по себе был достаточно консервативен. Позиция Гуверовского института закрепляла за Стэнфордом одиозную в глазах ряда его собственных представителей «репутацию центра правых* \

Толчком для развития конфликта в Стэнфорде послужило намерение президента Р. Рейгана передать Гуверовскому институту документы и бумаги периода его губернаторства в Калифорнии — «что-то около 25 тонн бумаги», по выражению самого президента \ В дальнейшем предполагалось передать в Стэнфорд и документы периода президентства 1*. Рейгана, что в целом создало бы основу для своего рода рейгановского цептра. В апреле 1983 г. два профессора, Мэнли и Рэбхольц, организовали петицию, собравшую 83 подписи, с требованием расследовать чрезмерные свя.ш Гуверовского ипститута с Р. Рейганом. Аналогичная петиция появилась в среде студентов (1500 подписей).

«Гуверовцы» обвиняли профессоров — зачинщиков дискуссии в радикализме, маоизме, чтепии работ К. Маркса, высмеивали стэнфордских профессоров вообще как не знающих реальной жизни, «живущих в Днсией-лэнде», полагающих, что окружающие их роскошь и комфорт каким-то образом пми заслужепы. Таким образом, отчетливо звучали как антикоммунистические, так н демагогические мотивы псевдонопулистского и аитииител- лектуальпого толка.

«Петиционная война» была дополнена выступлениями с трибуны «Станфордского консервативного форума» (организованного еще в 60-х годах в противовес студенческому движению) таких известных консерваторов, как У. Бакли и Г. К. Лодж, приглашенных «гуверовцами», причем потребовалась сильная охрана ораторов и распространялись слухи о подложенных под трибуны бомбах. Появились статьи в местной прессе, где правые еще более четко сформулировали свою реакционную позицию, выводя ее за пределы локального конфликта. Так, П. Дуигнан, научный сотрудник Гуверовского института, с возмущеиием напоминал в «Кампус рипорт», что в годы протеста против войны во Вьетнаме студенты устраивали мятежи и демонстрации, занимали помещение ректората, штурмовали и поджигали здания Гуверовского института. Он утверждал, что подобная практика продолжается: Консерваторов запугивают, приглашенным ораторам не позволяют говорить. Мало того, призывают к уходу США из Сальвадора, поддерживают сандинистов, в университете действует комитет по расследованию деятельности американского бизнеса в Южпой Африке. Между тем, жаловался этот автор, «пе было ни одной демонстрации или сидячей забастовки в защиту иолпотовской Камбоджи, кубинских эмигрантов, беженцев из Южного Вьетнама, против вступления советских войск в Афганистан, пи одной петиции или письма, чтобы заставить Советы или Кубу уйти из Анголы.

Здесь содержалась уже целая политическая программа, выходившая далеко за пределы вопроса о «рейгановском центре». Аналогично — естественно, на стороне Гуверовского института — выступала большая часть калифорнийской прессы, в том числе «Лос-Апджелес тайме» и особенно «Меркьюри».

Шумная кампания правых, пытавшихся вырвать у либералов лозунг борьбы с «политизацией» Стэнфорда, не могла заглушить тот факт, что в университете сохранялись либеральные, а также демократические, антимилитаристские группировки. Около 200 профессоров выступили с открытыми письмами, в которых протестовали против выполнения университетом военных заказов, осуждали курс Р. Рейгана в целом, говоря о настроениях «презрения, страха и гнева», которые он вызывает, сравнивали тщеславие президента с амбициями Нерона и Гитлера.

Ilf

Как с возмущением указывали правые, в Стэнфорд был приглашен демократический кандидат в президенты Дж. Андерсон, проводились курсы лекций о странах социалистической ориентации в Африке, о положении «чикаиос», жепском движении и т. п., в книжном магазине Стэнфорда продавалось 39-томное собрание сочинений Маркса и Энгельса, выпущенное московским издательством «Прогресс», работы А. Грамши (гнев правых вы- 5

F. II Попом звала даже продажа нпиг Р. Барнета). В университете распространялись листовки протеста против оккупации Гренады, призывы к демонстрациям против размещения в Западном Европе «Першпнгов-2* и крылатых ракет.

Борьба в Стэнфорде была лишь частным эпизодом в той более широкой полемике вокруг пересмотра курса США, которая развернулась в описываемое время и характеризовалась наступательной кампанией правых, расширением и распространением консервативных взглядов. Другим проявлением этого процесса была множественность течений, из которых одни были исконно консервативными, другие находились на полпути к консерватизму или почти слились с ним.

Разновидности консерватизма, существовавшие в США начиная с XVIII—XIX вв.

В 1982 г. выступил со своими воспоминаниями о Стэнфордском университете и историках старшего поколения известный автор учебников и многочисленных апологетических работ по дипломатической истории США Т. Бейли \ представитель «официозной» конформистской школы 40—50-х годов10. В 1976 г. сторонники чистого индивидуализма, члены «Общества Мон-Пелерэн»" опубликовали сборник, в котором известный экономист М. Фридман, издатель правого журнала «Нэшпл рнвью» У. Бакли, политолог Г. Дитце, экономист Ф. Махлуп и историк Д. Роуч пропагандировали либертаризм, взгляды его идеолога Ф. Хайека

Однако подобные течения отступили па второй план. Энергичнее заявляли о себе представители основного русла консерватизма, где наряду с такимп пеизменпо правыми, как Р. Найпс, Дж. Лиска. С. Поссони, К. Филлипс, а также П. Дуигнан, Б. Пайне, Э. Рэбашка, выступали (грешившие в 60—70-е годы «реализмом») Дж. Болл, С. Хантингтон, Г. Киссинджер, У. Кинт- пер, Р. Осгуд, У. Ростоу, Р. Такер и др. Фактически все умеренные консерваторы, входившие в школу «политического реализма*, отказались от того, что составляло суть ее концепций,— от признапия необходимости разрядки, лозунга «пе конфронтация, а переговоры*. Эта школа (как промежуточное звено между либералами и консерваторами на базе некоторого сдвига последних к либерализму) прекратила свое существование.

Типичным образцом этой эволюции могут служить взгляды Г. Киссинджера — консерватора во всех его работах, от самых ранних до последних, одпако в конце 60-х и в 70-х годах выступавшего, исходя из реалистической оценки международного соотношения сил, за разрядку, а на рубеже 70—80-х годов ставшего одним из ее противников**.

Возникновение «нового консерватизма» явилось наряду с отказом многих старых консерваторов от постулатов «школы реализма», характерной чертой исследуемого периода. Появление :>того течения столь яспо отразило правый поворот в историографии США, и само оно заняло столь значительное место в политической литературе иачала 80-х годов, что среди течений консерватизма его следует выделить особо.

В советской литературе предшествующего периода американские консерваторы, в своем большинстве принявшие принципы государственно-монополистического регулирования и совершившие таким образом значительный отход от позиции традиционного консерватизма XIX и начала XX в., получили название «неоконсерваторов*. Однако в 70-х годах совершается новый поворот: значительная часть «неоконсерваторов* отвергла социальное и экономическое регулирование, выступила за резкое сокращение государственного вмешательства и возвращение к частной инициативе, против всей «кейнсианской» политики, проводившейся в США со времен Ф. Рузвельта. Во внешней политике это был отход многих консерваторов от идей школы «реализма». В этой связи термин «неоконсерваторы» в смысле «коисерваторы, признающие ГМК и реализм», потерял свое значение.

Сдвиг вправо захватил также большую группу либералов (особенно входивших в школу «политического реализма»), а отчасти и бывших «повых левых*. На базе этого поворота и образовалось течение «нового консерватизма», сохраняющее кое в чем либеральные установки, но в основпых вопросах согласное с консерваторами. Появление в итоге «самых новых» консерваторов превратило прежних «неоконсерваторов» уже в неких традиционалистов. Возникла терминологическая путаница: «неоконсерваторы» не синоним термина «новые консерваторы», причем во втором случае речь идет о самоназвании (правда, не всеми разделяемом).

К. С. Гаджиев предлагает называть консерваторов 40—00-х годов «социальными консерваторами» или традиционными консерваторами* *\ Первое представляется удачнее, так как второй термин уничтожает рубеж между консерваторами до признания ГМК и после этого этаппого события. Одпако и первый термин ue избавляет от путаницы, так как постоянно применяется к современным «новым правым* ,т. По-видимому, нужна какая-то общая договоренность исследователей. Пока же в данной работе для обозначения группы, образовавшейся из бывших «реалистов» — либералов и консерваторов, включившихся в рамки консервативного направления, используется название «новый» консерватизм (в отличие от «неоконсерватизма» 40-60-х годов).

В американской литературе термин «новые консерваторы» появился в 1974—1976 гг. В 1974 г., как отмечает К. С. Гаджиев", вышла книга «Новые консерваторы. Критика слева», где сотрудники левого журнала «Диссент» констатировали переход ряда видных либералов на правые позиции (ранее, в 1972— 1973 гг., эта работа была опубликована в виде статей в том же «Днссенте»). 19 января 1976 г. в журнале «Ньюсупк* появилась программная статья одного из идеологов нового течения, Э. Крис- тола, «Что такое новый консерватизм?», ставшая, по мнению американского исследователя И. Стейнфелса исходной точкой в оформлении течения.

Конечно, поворот пе совершился внезапно. Признаки «праве- ния» либералов появились еще в конце 60-х годов — как реакция на «эксцессы» массовых выступлений протеста. Так, например, в 1967 г. слывший либералом сенатор И. Мойнихен выступил в совете либеральной организации «Американцы за демократические действия» с речью, в которой призывал предпочесть реформам сохрапение стабильности ”. Характерно также, что многие либералы, перейдя на правые позиции, не принимали названия «новые консерваторы». Тот же П. Мойнихен и некоторые другие провозглашали, что они истинные храпители либерализма, защитники либерального наследия от радикалов, пытающихся уничтожить американские ценности и традиции. Все это указывало на динамику процесса, его пезавершенность.

Для течения «нового консерватизма» характерны, как и для преобладающего большинства других американских политических течений, неоформленность, отсутствие какой-либо разделяемой всеми участниками программы, разнородность состава. Ряды «новых консерваторов* пополнялись и бывшими либералами, и умеренными консерваторами — приверженцами в прошлом школы «политического реализма» (Д. Белл, 3. Бжезинский, С. Хантингтон, Л. Колдуэлл, Э. Ледд, П. Мойнихен, Р. Осгуд, Р. Сэгер, Р. Такер, А. Юлэм и др.) *\ но также радикалами 60-х годов, подчас выходцами из «новых левых», которые составляли наиболее шумную и воинственную группу, объединенную журналами «Комментри» (ежемесячник, публикуемый Американским еврейским комитетом) и «Паблик интрест*. Постоянными авторами журнала «Комментри*, издававшегося Н. Подгорецом, который побывал и в либералах, и в радикалах и стал в конце концов новым консерватором ”, являлись бывший либерал Н. Глейзер, известный советолог и пропагандист сионистских изданий У. Лакёр, теоретик внешней политики Дж. Нюхтерлейн.

Журнал «Паблик интрест» основал в 1965 г. Э. Кристол (в молодости член троцкистской «Молодежной социалистической лиги», издававший с 1953 г. журнал «Инкаунтер» (причем были изобличены его связи с ЦРУ).

После выступлений Э. Кристола против «новых левых» он был приглашен на обед к президенту Р. Никсону и удостоился похвал С. Агнью, затем стал профессором Нью-Йоркского университета, сотрудником таких правых изданий, как «Форчун», «Уолл-стрит джорнэл», а также Американского предпринимательского института. Объявленный знаменосцем нового консерватизма, он, однако, не внес какого-либо вклада в историографию, выступая преимущественно в качестве публициста — автора такпх работ, как «О демократической идее в Америке» (1972), «Троекратное ура капитализму!» (1978) и т. п. Американский исследователь П. Стейифельс называет в «группе воинственных молодых антикоммунистов, отколовшихся от старой социалистической партии Нормана Томаса», У. Лакёра, П. Сибери, П. Берд ж ера, М. Новака, Д. Бурстина, П. Дракера и др.”

Что же объединяло пестрый конгломерат «новых копсервато- ров» со «старыми» и неизменными, такими, как У. Баклп, Дж. Бэрнхем, Р. Конквест, Г. Кэмпбелл, П. Дувшая, Р. Фостер, Р. Хессен, Дж. Киркпатрик, Дж. Лиска, Р. ІІаипс, Б. Пайне, К. Филлипс, С. Поссони, д. Рэбашка и др.? Объединяющим началом стал «рейганпзм».

Возникновение «нового консерватизма» можно в определенном смысле сравнить с появлением в 60-е годы школы «политического реализма». Подобно тому как дапная школа объединила в тот период многих ведущих либералов и значительную часть умеренных консерваторов в поисках повой политики, которая вывела бы страну из тупиков «холодной войны», «новый консерватизм» стремился перекинуть мост между либералами и консерваторами в связи с пересмотром курса, на сей раз уже с правых позиций. И там и здесь речь шла о течениях в среде интеллектуалов, теспо связанных с правительственным аппаратом, являющихся поставщиками идей в процессе формирования политики. Однако в 70-80-е годы попеки были противоположны «реализму».

«Новые консерваторы» призывали к борьбе с «необузданным радикализмом» и «излишком демократии» (в том числе в виде государственных социальных программ), с прогрессивными сплами во всем мире, подрываюпшмп ПОЗИЦИИ империализма США. Если школа «реализма» направляла свои усилия в сторону либерализации политического курса и занималась в основном переосмыслением проблем внешней политики, то «новый консерватизм» создавался но базе реакционных принципов п уделял первоочередное внимание внутренним проблемам — снижению социальной активности государства в интересах частного бизнеса.

«Новые», перейдя па позиции консерватизма в основных его гоззреппях, обеспечивали определенную связь и единство тех частей истеблишмента, которые приступили к выработке курса па смену господствовавшим более 50 лет «рузвельтовским» принципам, желая идеологически обосновать некий консервативный центризм как основное направление на предстоящие годы. Характерно, что на выборах 1976 г. общим кандидатом мпогих «новых консерваторов* был Генри Джексон, который считался либералом во внутренней политике и консерватором во внешней. «Новые консерваторы» начали свою деятельность еще при демократах и толкали Дж. Картера вправо.

Тот факт, что это течение не просто отражало поправение многих либералов, но явилось попыткой создать промежуточную коалицию, берущую на себя задачу пересмотра курса, подтверждается готовностью известных консерваторов сотрудничать с этими недавними либералами и вхождением в это течение умеренных консерваторов. Не случайно «новые» за короткий срок успели стать влиятельной идеологической силой. В специальной работе, посвященной этому течению, показано, что оно широко представлено в университетах* в сфере средств информации, бизнеса, фондов, профсоюзах, очень влиятельпо в правительстве. П. Стейпфельс пишет, что из наиболее престижных американских интеллектуалов он отнес бы к «новым консерваторам» каждого четвертого24.

Крайний фланг консерватизма составляют «новые правые*. Они, однако, будучи экстремистами правопопулистского характера, стояли за пределами «школы», не входили в число видных исследователей — ученых консервативного направления, претендуя скорее па роль «вожаков масс», чем руководптелеп-интеллектуа- лов, н занимаясь прежде всего борьбой на выборах ”.

В данной работе рассматривается консерватизм со всеми его внутренними течениями и модификациями как единое направление. Дело в том, что разногласия и различия между многими разновидностями консерватизма касались преимущественно проблем внутренней политики (государственное регулирование, социальные программы и т. п.). Внешнеполитическая «программа» (формально таковой, естественно, пе было) оказалась единой, несмотря на варианты и отклонения (например, крайне шовинистический и реакционный вариант «новых правых», имеющих свои разногласия с консерватизмом рейгаповского толка), в главном совпадающей у всех консервативных групп. Поскольку ставится задача выявить крупные и долговременные черты консерватизма — его отличие в целом от либерализма и мелкобуржуазного радикализма, такой подход представляется оправданным. Консерватизм рассматривается по тем же пяти параметрам, по которым описывались два других направления в предшествующих главах.

СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ КОНСЕРВАТИВНЫХ АВТОРОВ

Выдвижение и рост консервативного направления в историографии США конца 70-х — начала 80-х годов не случайно совпадают со сдвигом вправо политики президента Дж. Картера и приходом к власти администрации Р. Рейгана. Это совпадение выявляет те социальные слои, взгляды которых нашли отражение в концепциях консерватизма.

Консерваторы любят выдавать себя за выразителей настроений народа, всей нации. Именно народ повернул, по их мнению, вправо, так как широкие слои американцев «разочаровались* в кейнсианской политике, социальном законодательстве и «мягкости» внешнеполитического курса США, приведшем к неудачам и ослаблению на международной арене влияния страны.

Характерны в этом отношении оценки Г. Кэмпбела, директора Гуверовского института. В 60-х годах, пишет он, в США царили оптимизм, надежды на «великое общество», па ликвидацию бедности с помощью государственных затрат и высоких налогов. Ути надежды не оправдались. Падение производства, инфляция, невыносимые цены на энергию, финансовый крах системы социального обеспечения вызвали в стране широкое недовольство. Во внешней, политике в 60-е годы США также рассчитывали на активную роль государства, которое должно было посредством массированных инвестиций, внедрения американской техники, улучшения системы образования содействовать «модернизации и демократизации третьего мира» (т. е. развития по капиталистическому пути п под контролем США). Этого не случилось, и «сегодня взгляды публики на политику радикально изменились». «Народ», отмечает Г. Кэмпбелл, выступает за сдерживание государственного вмешательства, понижение налогов, сокращение государственного аппарата, непомерно разросшейся бюрократии. Что же касается внешней политики, то «было признано, что Соединенные Штаты не могут экспортировать демократию в другие страны». Соединенные Штаты утратили «чувство цели» и «национальную волю*. Америка «не является более господствующей военной силон*. Возникла задача пересмотреть курс с тем, чтобы «более эффективно управлять собственной страной и восстановить веру в решительпость США как лидера свободного мира» гв.

Аналогичная критика справа высказывалась и другими авторами, которые подчеркивали еще один момент: консерватизм, утверждали они, необходимая и здоровая реакция па массовые движения 60-х годов, идеологию «новых левых», порожденную ими анархию, «культурную дегенерацию», негативное отношение ко всем освященным временем традициям Америки”. «Америка становится консервативной»,— провозглашал Р. Сэгер, наблюдается «дрейф общественного мнения вправо* как реакция на волнения в студенческих городках, «войну с бедностью» и т. п. явления; государство вновь подчиняется интересам индивидуального человека, «согласно нашим традициям свободы*. «Новые консерваторы считают, что американский народ пробуждается от 40-летнего сна*

Изображая отход от разрядки, консервативный поворот во внешней политике как закономерный ответ на некую «советскую экспансию», на революции в развивающихся странах и массовые протесты 60-х годов, правые авторы идентифицировали цели элиты с народными, приравнивали ее интересы к национальным.

Характер перехода США к «рейганизму» освещен в советской литературе. Подлинными причинами подъема консервативной волны были поражения империализма в борьбе с социализмом и национально-освободительными движениями, а также глубокий кризис политики государственно-монополистического регулирования, в течепие более чем 50 лет составлявшей основу всей эры «социально ответственного государства» или «государства благосостояния». Однако правящие круги США использовали всеобщее недовольство непоследовательностью и недемократпчностью государственного регулирования, негативными для США итогами колониальных воин и интервенций, осуществлявшихся в иптересах монополий.

Выдвигая демагогические лозунги о борьбе с засильем бюрократии и истеблишмента восточных штатов, требуя «снять государство с шеи народа», разжигая национализм и шовинизм, руководство республиканской партии сумело повести за собой значительную массу избирателей (не мешает при этом напомнить, что на выборах 1980 г. Р. Рейган —в сплу необычно высокого абсентеизма, отразившего недовольство обеими партиями,— был избран лишь голосами 27% граждан, имевших право голоса, а в 1984 г.—лишь 30%) и сдвинуть вправо общественное мнение страны. По сути дела, программа Р. Рейгана, откровенно ориентирующаяся на интересы бизпеса, свертывание социальной помощи, гонку вооружений, шла вразрез с интересами широких масс населения. Значительные элементы консерватизма в психологии американских «низов» не имеют ничего общего с консерватизмом официальных кругов, это скорее ностальгия но прошлому, более свободному капитализму, сочетающаяся с поддержкой социального законодательства, а национализм «низов» близок скорее к изоляционизму, чем империализму.

Это в определенной мере признают и некоторые американские авторы, склонные к более глубокому и реалистичному анализу правого поворота, чем того требуют пропагандистские каноны. Прогрессивный автор П. Стейнфелс в своем исследовании констатировал, что «новые консерваторы», претендующие на выражение взглядов народа, па роль «здравомыслящих антиинтеллектуалов», на деле боятся народа и презирают его; они говорят о «городской черни» (Э. Крпстол), считают, что допущен «излишек демократии» (С. Хантингтон), требуют «сильного истеблишмента* (Д. Белл); слово «популизм* имеет в их речи презрительный оттенок29. Упомянутый выше Р. Сэгер, перешедший, как он сам пишет в своей книге, из стана либералов в стан консерваторов, признает, что, песмотря на «дрейф вправо в общественном мнении». многие либеральные программы «пового курса» продолжают пользоваться поддержкой избирателей, особенно такие, как «социальное страхование, контроль над зарплатой и ценами, курс на соглашение с Советским Союзом об ограничении ядерных воору- жеппй». Требуя усиления опоры на частный сектор. Р. Сэгер сам критикует краішио проекты сокращения социальной помощи государства, такие, например, как требование М. Фридмана лпшить получателей этой помощи права голоса, пока они не начнут зарабатывать на жизнь самостоятельно (Р. Сэгер справедливо указывает при этом, что государственную помощь получают также «Локхид*, «Крайслер» и другие крупнейшие компании) ”.

Сложность и противоречивость социальной опоры консерватизма, обнаружившиеся в процессе сдвига вправо, происходившего в США в конце 70-х —начале 80-х годов, были специально проанализированы такими авторитетными представителями консервативного течения, как Б. Пайне, К. Филлипс, Дж. Нюхтерлейн, причем все эти авторы, хотя и с разной степенью уверенности, сгреми- лись доказать возможность создания прочной и долговременной коалиции двух сил, на которые опирался правительственный консерватизм,— правой части истеблишмента и увлеченных «рейга- низмом» низовых групп, именуемых указанными авторами «популистами», «новыми правыми», «средними слоями». Традицпопа- лизм, как предпочитает именовать консервативное движение его сторонник и апологет Б. Пайне («правый* слишком отдает политикой, «консерватор» — идеологией), состоит из двух разнородных частей: с одной стороны, это консервативно настроенные интеллектуалы, управляющие монополий, ведущие республиканцы, с другой — фаланга рядовых граждан, социальных консерваторов, иногда отождествляемых с «новыми правыми*. Первые озабочены экономикой, внешней политикой, обороной, вторые — проблемами семьи, школы и т. п. частными вопросами. Респектабельных консерваторов отделяет от «простонародных» стиль поведения, считает Б. Пайпс, интеллектуалы пе привыкли к грубо прямолинейному, напористому стилю толпы. Но это противоречие, считает он, будет преодолено, победы республиканцев на выборах тем самым обеспечены. Традиционализм, набирающий силу, откроет новую эру, станет «волной будущего*.

Несколько иначе и не столь оптимистически оценивает социальную опору «рейганизма» другой консервативный автор — К. Филлипс, еще в 60-х годах выступивший с предсказанием о распаде рузвельтовской коалиции и выдвижении на первый план республиканцев31. В своей новой книге” он высказывает сомнение в прочности коалиции Р. Рейгана, так как видит в ней засилье «новых правых*, «раздраженных популистов*. «Популистам*, утверждает он, органически свойственна враждебность к истеблишменту, поэтому опи никогда не смогут надолго сохранить союз с «респектабельными* республиканцами. Они стоят за прогрессивный подоходный налог и вовсе не заинтересованы в монетаристских мерах «рейганомики*, рассматривая их как выгодные прежде всего бизнесу и богачам. Средние слои, может быть, и поддерживают некоторые сокращения социальных программ, но они не хотят их всеобщего уменьшения. Программа Р. Рейгана не сработает, предсказывает К. Филлипс, коалиция распадется, те средние слои, которые поддержали Р. Рейгана, могут даже броситься в экстремистский радикализм, создать «революционный консерватизм» — нечто весьма похожее на фашистскую диктатуру 33.

Еще одну оценку социального состава сторонников «рейганиз- ма» и его перспектив дает в обширной рецензии па обе отмеченные выше книги Дж. Нюхтерлейн 3\ Б. Пайне, отмечает он, будучи в прошлом газетчиком (редактором журнала «Тайм»), склонен к скоропалительным выводам и чрезмерному оптимизму в отношении правого поворота. Демократическая партия остается партией большинства; на выборах 1982 г. избиратели отложили окончательное суждение о Рейгане до осени 1984 г. «Рейга- низм — „волна будущего? Может быть! Но не наверняка"*. К. Филлипс, по мнению Дж. Нюхтерлейиа, чрезмерио пессимистично оценивает будущее рейгановской коалиции и Америки вообще. Неправильно, считает Дж. Нюхтерлеин, отождествлять «социальный консерватизм» с фашизмом, думать, что все его сторонники — истерические фанатики, ностальгические обскурантисты. отличающиеся непримиримостью и бездуховностью. Это трезвый народ, люди здравого смысла. Главная идея рецензента сводится к тому, что нельзя ни переоценивать, ни недооценивать глубину той пропасти, которая разделяет «респектабельную» и «простонародную» части рейгановской коалиции. У них разные цели, хотя и сходные симпатии. Отличие не сводится к стилю поведения, как думает Б. Пайне, по преодолеть главные противоречия «не невозможно», хотя и трудно.

Каковы же собственные рекомендации рецензента?

Поскольку коренные цели двух сил, составляющих коалицию Р. Рейгана, противоположны, необходимо, считает Дж. Нюхтер- лейн, обеспечить руководящую роль респектабельных консерваторов, держать «новых правых» в узде. Для этого важно, чтобы консерваторы четко отделили себя от «непримиримых», от «тех, которые пе берут пленных», от «ничего не знающих». В свое время Народный фронт в Европе подорвал своп позиции тем, считает автор, что недостаточно элиминировался от левых элементов. Аналогично консервативное движение погубит себя, если не отграничится от крайне правых. Для Р. Рейгана главное —«пе зарываться», оставаться консерватором, но не крайне правым. Но как же все-таки держать в узде «низы»?

Критикуя мрачную перспективу, нарисованную К. Филлипсом, н вообще аргумент о «безличных исторических силах» (т. е. о значении социальной опоры «рейганизма»), Дж. Нюхтерлейн противопоставляет этим доводам указание на роль личности в «делании истории», в данном случае личности Р. Рейгана. Он безудержно восхваляет президента, объявляя его «наиболее эффективным политическим лидером за все последнее время», «консерватором глубокой убежденности», обладающим «громадным политическим мастерством». Он пишет: «Рональд Рейган, к лучшему это или к худшему, наиболее значительный президент в американской по литике со времен Франклина Рузвельта (может быть, за исключением Р. Никсона)*. Его будут помнить в отличие от Форда или Картера. Хотя он не отличается интеллектуальной глубиной, эта последняя вовсе и не нужна— для политики необходимы «характер и индивидуальность»: «Рейган, конечно, не является глубоким мыслителем, но таковым не был и Рузвельт», которого часто критиковали за поверхностность. Нынешний президент ввел последовательность в американскую политику, сплотил консервативное движение и превратил республиканскую партию в инструмент этого движения.

Дж. Нюхтерлейн соглашается с тем, что «рейганизм* опирается на две разнородные силы, по считает, что никакого разброда п коалиции не видно, что обе ее части — бизнес и «социальные консерваторы* — лояльны лидеру, а этого достаточно. Помимо того, есть определенное совпадение между экономическими требованиями первых и социальными требованиями вторых. Наконец, «социальным консерваторам» пекуда уйти от Р. Рейгана: демократам они не нужиы, да и нет у них альтернативной программы, «третья партия» — утопия, нет планов п у крайне правых. Проблема Рейгана не идеология и даже не социальная политика, а экономика. Если ему удастся добиться стабильного экономического роста, успех ему обеспечен—«прилив поднимет все лодки».

Помимо личности Р. Рейгана и экономического подъема, автор возлагает надежды на поправение либералов, демократической партии. Демократы, говорит он, могут стать серьезной силой, если поймут, как много вреда оии себе нанесли в 60-е и 70-е годы, «балуясь Новой политикой», если оии преодолеют «философию Манхэттепа, Гарварда и Биверли Хиллс», не будут выдвигать кандидатуры типа Э. Кеннеди и перестанут отвергать компромиссы, диктуемые здравым смыслом.

В целом же, заключает Дж. Нюхтерлейн, республиканцы имеют хорошие шансы на утверждение «новой эры», поскольку они лучше, чем демократы, понимают, что Америка — «страна среднего класса».

При всех различиях и вариантах приведенные выше оценки социальной опоры консерватизма имеют много общего и во многом верны, если не иметь в виду практические рекомендации и общие симпатии авторов к реакции и консерватизму. Не соглашаясь с презрительной оценкой «популизма» и тем более с попытками приравнять его к движениям фашистского типа, рассматривать правый и левый радикализм как единое движение (есть «популизм* Макговерна и «популизм» Дж. Уоллеса, про- гресспзм 1948—1952 гг. и маккартизм), следует признать справедливость тезиса о двойственной природе социальной опоры «рейгапизма» и мысль о глубокой пропасти, разделяющей в конечном счете «верхи* и временно увлеченные демагогией «низы» *\

С точки зрения историографии существенно то, что консервативное направление представлено в ней «верхами*. Это и зако- номерно: анализом истории и политики занимаются прежде всего интеллектуалы, а не рядовые избиратели. «Новые правые» оказали некоторое влияние на теоретические концепции прежде всего той части «повых консерваторов», которая вышла из числа радикалов. В целом консервативное направление, особенно в историографии внешней политики, отразило взгляды правых группировок истеблишмента США.

Консервативные авторы в своем большинстве непосредственно принадлежат к истеблишменту, что подтверждается их постами, их политическими и социальными связями. Среди них — помощники президентов по национальной безопасности, государственные секретари (Р. Аллен, 3. Бжезинский, Г. Киссинджер, У. Ростоу), помощники государственного секретаря и постоянные представители США в ООН (Дж. Болл, П. Мойнихен, Дж. Киркпатрик), члены высшего звена внешнеполитического механизма США — Совета национальной безопасности (С. Хантингтон, Р. Осгуд), советники и консультанты отдельных ведомств и т. п. Они работают в самых престижных университетах (особенно часто в Стэнфордском и Чикагском), возглавляют там исследовательские центры и заппмают другие руководящие посты. Это члены академий, научных обществ, лауреаты Нобелевской (Г. Киссинджер, М. Фридман, Ф. Ханек) и других премий, обладатели различного рода наград и получатели специальных стипендий из фондов Гугенхейма, Форда, Рокфеллера и др.

Весьма значительно влияние консерваторов па средства массовой информации. Так/ 3. Бжезинский был обозревателем «Ньюсуик» (1970—1972 гг.), регулярно печатался в журнале «Инкаунтер» (1960—1980 гг.); У. Бакли, в течение более чем 25 лет издающий «Нэшнл ревью*, с 1963 г. был автором еженедельной колонки, которая покупалась более чем 330 газетами, ведет одну из еженедельных программ по телевидению; С. Хантингтон в 1970-1977 гг. был одним из редакторов журнала «Фо- рин полней»; Б. Пайне, как отмечалось, был редактором газеты «Таймс»; Э. Кристол — журнала «Паблик интрест»; Н. Подго- рец — журнала « Комментри».

Особую роль в разработке внешнеполитических вопросов играют консервативные «мозговые центры* или «фабрики мысли», среди которых следует отметить роль Гуверовского института воины, революции и мира как мозгового центра консерватизма в его рейгановском варианте. Уже в 1980 г. американская пресса отмечала эту особую роль нпститута. Так, «Вашингтон стар» писала 16 ноября 1980 г.: «Некоторые из наиболее сильных идей, выдвинутых администрацией Р. Рейгана, будут исходить от группы интеллектуалов, уютно устроившихся в Гуверовском институте войны, революции н мира, расположенном в кэмпусе Стэн- фордского университета... Совершенно ясно, что они окажут гораздо большее влияние на посткартеровскую политику Вашингтона, чем можно предполагать, учитывая капитал института — 35 млн. долл. и годовой бюджет в 6,6 млн. долл».

С этим соглашался «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» (номер от 24 ноября 1984 г.): «За последние годы под руководством директора Глепна Кэмпбелла, одного из давних советников Р. Рейгана, Гуверовский институт расширил свое поле деятельности. Его исследования имеют теперь существенный вес в конгрессе и в исполнительной ветви правительства США». Журнал «Нью- суик» 1 декабря 1980 г. предсказывал: «Некоторые лучшие умы из Гуверовского института в скором времени начнут помогать рейгаповской администрации». Несколько десятков человек уже привлечены в эту администрацию. Публикуя до 30 крупных работ в год, Гуверовский институт, подчеркивал «Ньюсуик», «уже начал оказывать влияние на национальную политику». А известный обозреватель Уолтер Кронкайт, имея в пилу Гуверовский институт, говорил по телевидению 10 декабря 1980 г.: «Многие позиции, сформулированные Рейганом во время избирательной кампании, были разработаны фабрикой мысли Западного побережья». .

Эти оценки и предсказания подтверждались всей практикой института. В избирательной кампании Р. Рейгана — почетного члена института — участвовал ряд ученых-гуверовцев, «либо получая зарплату (взяв на это время в институте отпуск), либо в качестве добровольцев»3*. На торжественном собрапип наблюдательного совета 6 января 1981 г. в честь вновь избранного президента Р. Рейган восхвалял институт как «самую яркую звезду в небольшом созвездии консервативных фабрик мысли», как средоточие «честного консерватизма». Президент отметил, что в период выборов он призвал из Гуверовского института больше людей, чем из любого другого. «Я глубоко благодарен сотрудникам Гуверовского института,— заявил он,— за поддержку и советы, которые они мне давали в прошлом и дают сейчас... Я ожидаю подобных советов и в предстоящие годы, так как наилучшие знания и исследования будут практически необходимы в процессе трудного выбора политики, которая повернет страну на 180% ".

После вступления президента в должность свыше 30 бывших и настоящих сотрудников института получили назначения на административные посты в федеральном правительстве или в качестве членов различных комиссий, среди них — бывший старший сотрудник института Р. Аллен — пост помощника президента по национальной безопасности ”, старший научный сотрудник Ф. Хабиб — пост специального посла президента на Ближнем Востоке, один из руководителей института, старший научный сотрудник Р. Стаар,— пост представителя США на переговорах по сокращению вооружений в Вене. Г. Кэмпбелл был единственным представителем академического мира, участвовавшим в совещательной комиссии по составлению кабинета Р. Рейгана, а затем стал членом президентского консультативного совета по иностранной разведке. Старший научный сотрудник института М. Фридман стал членом президентского совета по экономической политике. Государственные посты получили и такие сотрудника института, как Э. Теллер, У. Ван Клив, Р. Тэрнер. Другие стали консультантами конгресса, Агептства по контролю за вооружениями и разоружением, различных министерств, привлекались в качестве экспертов при обсуждении налоговой реформы (Э. Рэ- башка), космической лазерной программы (Э. Теллер) и т. п.** Все они выступали также перед широкой публикой, пропагандируя рейганизм (лекции, доклады на конференциях и т. неорганизованные Гуверовским институтом регулярные «вашингтонские семинары» играют, как писал директор института Г. Кэмпбелл, «значительную роль в диалоге между учеными и политиками», в принятии правительственных решений4Р. Пять изданий выдержала подготовленная в институте книга под редакцией П. Дуигнана и Э. Рэбашки «Соединенные Штаты в 1980-е годы», переведенная также па шесть языков. Этот интерес объясняется тем, что из 32 ее авторов 18 участвовали в разработке политики Р. Рейгана: Г. Кэмпбелл — внешняя политика в целом, экономическая в частности, П. Дуигнап — курс в Африке и па Ближнем Востоке, Р. Стаар — отношения с СССР и странами Восточной Европы и т. д. «Назначение некоторых авторов гуве- ровских изданий на посты в администрации Рейгана усилило их популярность и увеличило распродажу их книг... но всему миру»,— констатируется в отчете института **.

Состав руководящих органов Гуверовского института и социальная принадлежность его наиболее видных авторов не оставляют сомнения в том, что это представители верхних слоев американского общества, его элиты. Из членов его наблюдательного совета в 1981 г. (71 человек) свыше половины (42 человека) были руководителями корпораций и банков (среди них — «Леман бразерс», «Кун Леб», «Чзнз Манхэттен бэнк», «Стандард ойл К0 оф Калифорния»), несколько деятелей просвещения и культуры (в том числе президент Стэнфордского университета Д. Кеннеди), один генерал и один адмирал в отставке, издатели журналов и газет **.

Разрабатывались такие темы, как «Современная корпорация и частная собственность» (конференции весной 1982 г.), «Сокращение государственного вмешательства», «Коммунизм в Центральной Америке и Карпбском регионе» и т. п. Институт издает ежегодник по международному коммунизму43. Сотни статей публикуются из года в год работниками института в «Уоллстрит джорнэл», «Лос-Анджелес тайме», «НАТО ревью» и т. и. органах, перепечатываются в изданиях Англии, ФРГ, Японии и других стран. Их направленность могут иллюстрировать следующие пазвапия: «Терроризм по всему миру: Советский Союз за сценой», «Почему Советы не вторглись в Польшу» **, «Крупная корпорация» и т. п.

Значительна роль консерваторов и в других «мозговых центрах», в частности в «Рэнд корпорейшп» (Т. Вулф), Международном институте стратегических исследований в Стокгольме (С. Хантингтон), в Тройственной комиссии (3. Бжезинский), в Совете по международным отношениям (3. Бжезинский,

Э. JI. Хоровиц, С. Хантингтон, Р. Осгуд), в Атлантическом совете (Р. Осгуд). Являясь идеологами бизнеса и военно-промышленного комплекса, пишет П. Стенфелс, «повые консерваторы* действуют через Гудзоновский институт, конференции Аспенского института, «Рассел сейдж-фаундейпіп» и т. п. организации.

Социальную сущность консервативного направления наиболее ясно раскрывают его внутриполитические требования. В отношении внутренней политики доминировали два тезиса: 1) государственное вмешательство и регулирование вредно, пора вернуться к «свободному капитализму»; 2) главной причиной внутренней нестабильности в США является «излишек демократии».

Поход против государственного вмешательства сопровождался порой и оговорками, и исключениями, но при всех вариантах н оттенках оставался характерной чертой общей консервативной программы.

В наиболее последовательном виде указанный принцип был сформулирован тем течением консерватизма, которое провозглашало себя продолжением классического либерализма XIX в. или «либерализмом континентальной Европы» и соглашалось на наименование «либертарианского». Так, «Общество Мон-Пелерэп» (председателем его в 1958—1960 гг. был Ф. Хайек, в 1970— 1972 гг.— М. Фридман, с 1972 г.— У. Бакли) еще при своем возникновении в 1947 г. в «Заявлении о целях* объявляло, что ценности цивилизации находятся в опасности (как подразумевалось, от коммунизма), поэтому задача общества — прояснить различие между тоталитарным и либеральным строем. В 1976 г. члеп общества Ф. Махлуп писал: классический либерал «хочет, чтобы индивидуум был свободен от принудительного вмешательства, особенно от вторжений государства* 4\

Столь же прямо высказывались другие сторонники идей Хайе- ка—Фридмана (как экономисты, так историки и политологи), неизменно трактуя при этом государственное вмешательство как шаг к социализму. В сборнике, посвященном критике идей Дж. Гэлбрейта, У. Бакли безапелляционно заявлял, что Дж. Гэлбрейт — «откровенный социалист», так как «его главная любовь в течепие всей его жизни — государство», а между тем «социализм — это несчастье и тнраиия*". Пора развернуть защиту «свободного капитализма*, и в частности не допускать прогрессивно-подоходного налога, призывал У. Бакли 4\ Аналогично, но прибавляя заметные правопопулистские акценты, выступал и Р. Рейган, тогда еще не являвшийся президентом: в Америке, утверждал он, допущено разрастание государства до чудовищных размеров, создана иллюзия, что оно может решить любую вновь возникающую проблему с помощью издания новых законов и ассигнования все новых и новых средств; в итоге выращен «правящий класс политиканов и бюрократов», которому одному толь ко и идет на иользу расширение пласти правительства, что же касается «свободы индивидуального гражданина», то она все более сокращается; пора поднять веру в способность люден «думать за себя и принимать собственные решения*

Историки обычно несправедливы к капитализму, утверждал Р. Хартуэлл: они создали мифы о какой-то его зловредности и тем подрывают «свободное общество*. Как доказывал Ф. Хайек, замена стихийного механизма рынка сознательным коллективным вмешательством ведет к социализму, а это «дорога к рабству». Пора интеллектуалам осознать опасность 4*.

В советской литературе было показано, что на деле речь не шла о требовании ликвидации государственно-монополистического регулирования вообще: был объявлен поход против программ социальной помощи, по вмешательство буржуазного государства в интересах монополий продолжало усиливаться.

Развивая тезис о вредности государственного регулирования и его «социалистическом* характере, консерваторы прославляли свободу частного предпринимательства. Инфляция, стагнация и другие беды капиталистической экономики, уверял историк из Колорадского университета Дж. Роуч, результат того, что свобода индивидуальной инициативы незаметно и постеиенпо, без всякой революции или диктатуры, пол прикрытием прежней конституции сведена на нет мощной государственной властью, которая, манипулируя демократией, обслуживает собственные нужды; исправить это могут лишь отказ от «коллективизма», от «политизации общества*, возвращение к «невидимой руке свободного рынка* і0. Социалистические режимы не способны обеспечить рост экономики, вопреки очевидности утверждал П. Моннихеи; планирование и контроль замедляют экономическое развитие; американцы же за последние десятилетия перестали верить в собственные идеалы, поддались влиянию «двух образцов социализма»: русского, «тоталитарного» и британского, фабианско- лейбористского 51.

Помимо государственного регулирования экономики, не менее важной мишенью копсервативиых нападок было социальное законодательство, вся концепция «государства благосостояния*. Для развития экономики, теоретизировали консерваторы, необходимо заботиться не о росте потребления, а об инвестициях, не о имущественном равенстве граждан, а об общем экономическом подъеме, не перераспределять богатство через программу социальной помощи: пособия по безработице, бедности и т. п.— это социалистический приицип, а предоставить свободу тем, кто способен обогащаться. Лозунг «не равенство положения, а равенство возможностей» толковался как основная черта капитализма, как уничтожение уравниловки, поощрение выживапия сильных.

«То государство лучше всех, которое управляет меньше всех»,— цитировал Т. Джефферсона Э. Рэбашка в подкрепление своего требования перестать пытаться решать социальные проблемы, «бросая на них все больше депег». «Суммарная стоимость всех правительственных программ огромна, и это лишает отдельных индивидуумов тех денег, которые они потратили Сы на покупку товаров и услуг по своему выбору... Если правительственное вмешательство будет ограничено, частная деятельность сможет расти и процветать — со всеми вытекающими отсюда благами для американского народа» ”.

Естественным продолжением протеста против «государства благосостояния», какой-либо помощи трудящимся, были протесты консерваторов против любой критики монополий. Так, выступив в многосерийной телевизионной передаче под руководством У. Бакли (па ее основе позже была издана книга), профессор истории бизнеса А. Мартин обрушивался на Дж. Гэлбрейта (за то. что тот называл первых основателей монополий лбаронамп-грабителями») п призывал не высмеивать прошлое» а гордиться им, и прежде всего деятельностью Рокфеллеров. Карнеги, компании «Америкэн норд вест* и др., внесших «огромный вклад в экономическое развитие страны на благо всех американцев». Он уверял, что «никто из этих людей не работал ради денег». и расточал похвалы авторам «школы бизнеса»: А. Невннсу («величайшему историку, какого когда-либо произвела Америка»), А. Чендлеру, Дж. Уоллу и другим биографам и апологетам крупвых монополистов “.

В том же сборнике Р. Хессен. историк пз Гуверовского института, профессор, написавший апологетическую книгу о

Ч. Швабе, нападал на Дж. Гэлбрейта за его тезис о неравноправии внутри крупной корпорации акционеров и правления, за его требование, чтобы либо акционеры имели голос в вопросах техники, рынка, финансов, либо акции были бы переданы государству. Отделение собственности от контроля над делами — необходимая специализация, разделение труда, утверждал Р. Хессен. Люди как раз потому и покупают акции, что хотят освободить себя от управления предприятиями, передать эту функцию специалистам. Права акционеров достаточно защищены возможностью в любой момент продать акции и тем выразить свое недовольство: механизм биржи обеспечивает «ежедневный плебисцит*. Если миллионы людей добровольно вкладывают свой капитал в акции, по какому праву кто-то требует экспроприации их собственности, вмешательства государства? Это атака на индивидуальные права, возмущался профессор J*.

Р. Сэгер так оспаривал введенное либералами понятие «социально ответственной* корпорации: социальные функции (пенсии рабочим, здравоохранение и т. п.) удорожают продукцию, а задача корпорации — обеспечивать прибыль своим пайщикам; дело бизнеса — бизнес! ”

Откровенное прославление монополий и отрицание социальной помощи трудящимся разделяли не все представители консерватизма. Некоторые из бывших левых иначе формулировали проблему «локомотива экономики*. Так, Э. Кристол, остро полемизируя с экономистами, «ничего не понимающими в политиче- ской экономии», заявлял, что для хозяйственного развития страны важнее деятельность не крупных, но мелких предприятии. Необходимо, утверждал он, подойти к вопросу с социологической точки зрения и видеть то громадное различие, которое существует между обществом, где доминируют крупные союзы предпринимателей, и обществом, где преобладает «активный, здоровый мелкий бизнес». Мелкий и средний предприниматель, по его мнению, ключевая фигура для экономического роста и существования свободного общества.

Отсюда Э. Кристол выводил требование о снижении палогов. Большинство консерваторов, указывал он, считают, что такое снижение может быть допущено лишь после выравнивания бюджета. «Нам это пе подходит. Мы согласны с Р. Рейганом, который обладает прекрасным политическим инстинктом. Мы понижаем налоги — вот наша программа». Политики с такой программой получат поддержку на выборах. Исходя из той же апелляции к мелкому предпринимателю, к средним слоям вообще, 3. Кристол высказывался за сохранение в определенных ограниченных рамках основных государственных социальных программ. «Новые консерваторы», заявлял он, против патерналистского правления, против повсеместного вмешательства правительства, по за государство благосостояния, за социальное обеспечение в области безработицы, здравоохранения и др.16

В этой демагогии, продиктованной заботой об откровенно упомянутой Э. Кристолом поддержке на выборах и социальной опоре вообще, были использованы взгляды той части консервативного движения, которую сами же консервативные авторы окрестили «популистами».

В целом и особенно если брать требования давно окопавшихся «престижных» лидеров, а также всю экономическую программу, тот факт, что консерваторы выражали интересы монополий, истеблишмента, остается несомненным. Не менее очевидно это вытекает из требований консервативных авторов в области политического строя.

В 1975 г. С. Хантингтон паписал по заданию Тройственной комиссии и в сотрудничестве с двумя другими авторами — англичанином М. Крозиером и японцем Дж. Ватануки — «Доклад об управляемости демократий» (часть доклада, посвященная США и написанная С. Хантингтоном, была опубликована в номере журнала «Паблик ннтрест», посвященном 200-летнему юбилею США). Доклад вызвал сенсационный интерес даже в самой Тройственной комиссии ”, поскольку откровенно провозглашал «излишек демократии» основной причиной всех бед Америки (как и других западных стран). С. Хантингтон доказывал, что демократический подъем 60-х годов сделал государство неуправляемым, породил скептическое отношение к власти, бизнесу, церкви, семье, вызвал анархию, убийства политических лидеров, кризис доверия (Уотергейт). Все это пе случайно, все это результат «излишка демократии», чрезмерной активности государства, вызвавшей невыполнимые ожидания и требования. «Во имя самой демократии*. С. Хантингтон призывал не только уменьшить государственную социальную помощь («снизить ожидания*), но и ограничить участие граждан в управлении страной, которое должно осуществляться «элитой экспертов*.

С. Хантингтону не уступал сторонник «разумного консерватизма», бывший либерал Р. Сэгер, который также констатировал падение авторитета власти, опасность подрыва двухпартийной системы и делал вывод, что спасение не в реформах, а в укреплении элиты. Критикуя либеральную теорию плюрализма как «осповы демократии» в США, Р. Сэгер доказывал, что массовые движения вроде протеста потребителей («Комон коз*, движение Р. Нэйдера) не могут ничего изменить, да и не интересуют большинство американцев. Элита, хотя и насчитывает, по его подсчетам, всего лишь 5416 человек, сама способна справиться с задачей приспособления к новой обстановке. Она учитывает в определенной мере требования пизов — ио имя стабильности власти, и этого вполне достаточно. Разве что следует сохранить как инструменты приспособления лоббистские «группы давления» (никакие потребители, пишет Р. Сэгер, не могут сравниться ио силе влияния, например, с лоббистской группой Американской медицинской ассоциации '*).

Переходя к анализу состояния политической системы в США, Р. Сэгер настаивал на тезисе: никаких реформ, реформы лишь расшатывают страну и вызовут политический хаос. Следует всячески охранять двухпартийную систему. Неважно, что две главные партии напоминают Твидлди и Твидлдэма из «Алисы в стране чудес», что между вими почти нет разницы — именно они «элемент стабильности». Высмеивая позицию либералов в вопросе о полномочиях президентской власти («сами не зпают, чего хотят: за сильного президента, когда у власти стояли Дж. Кеннеди, JI. Джонсон. Дж. Картер, и против, когда победил Р. Рейгап, изображаемый «кем-то вроде Чингисхана, окруженного разбойни- ками-баропами»), Р. Сэгер следующим образом сформулировал новоконссрвативпын подход в этом вопросе: Америке нужен сильный президент во внешней политике и слабый (в смысле неактивный) во внутренней политике; конгресс сам уступил власть президенту и по существу нет никакого «возрождения конгресса в 70-е годы», о чем столь много писалось за последнее время; что же касается недемократического состава конгресса, вовсе не соответствующего составу населения, то такое различие закономерно и неизбежно.

Р. Сэгер выступил с демагогическими выпадами против бюрократии, что было типично для консерваторов в связи с их тезисом о чрезмерном разрастании государства, всего его аппарата. В 1800 г., писал он, федеральный чиновничий аппарат насчитывал 30 тыс. человек в 1980 г.— 3 млн.: увеличение в 100 раз, тогда как население выросло только в 20 раз. Требуя передачи в частные руки образования, здравоохранения и других систем, Р. Сэгер делал вывод, что бюрократия нужна, но в сокращенном виде, с ограниченным нравом вмешательства в общественную жизнь **.

Значительное место в консервативной литературе занимали критика «контркультуры», требование восстановить традиции, уважение к власти и религии, дисциплину, моральные нормы, нук- леарпую семью, преодолеть «нравственную анархию», охватившую страну в 60-е годы *°.

Внутриполитическая программа консерваторов вряд ли нуждается в подробных комментариях. Несмотря на расхождения между «верхами» и «низами» консервативного движения, все ее •осповные пункты свидетельствовали о том, что консервативное направление в историографии отражало настроения и требования прежде всего наиболее реакционной части правящих кругов, монополий, элиты США. С этим была связана и оценка консерваторами внутриполитических факторов внешней политики США.