Лингвистическое измерение внешней политики государства

В области международных отношений большое внимание уделяется языку, поскольку он тесно связан со смыслами и политическими установками. Практически никакие виды человеческой деятельности и никакие общественные отношения немыслимы без участия языка.

В первую очередь, для понимания международных отношений язык имеет онтологическое и эпистемологическое значение. Международные отношения принадлежат к общественным наукам, а язык является неотъемлемой частью общества. Одной из важнейших функций языка является отражение действительности с помощью различных речевых актов.

В международных отношениях язык имеет сущностное значение. Джон Р. Серль считает, что любые институциональные факты основаны на языке как предпосылке к этим фактам. Язык может существовать без институциональных фактов, но институциональный факт без языка существовать не может^[140]. Таким образом, многие идеи и факты в общественной жизни существуют благодаря обязательной поддержке лингвистической. Идеологические системы не могут создаваться без помощи языка. Поэтому онтологическая роль языка в международных отношениях требует пристального внимания.

С гносеологической точки зрения язык является необходимым инструментом понимания мира. Через язык мы можем структурировать сложный социальный мир, сделав его стройным и упорядоченным. Кроме того, язык выполняет конструктивную функцию. Язык обладает символической силой и может сам

создавать смыслы. Символическая сила языка способна представлять факты и отражать намерения субъектов в режиме перлокутивного акта. Кроме того, сам язык во многих случаях, может производить стандарты, права и обязанности^[141].

В этом отношении весьма полезна модель языкового конструирования для понимания роли языка в международных отношениях, предложенная китайским исследователем Сун Дзишэном из Института международных отношений МИД КНР^[142].

уровень текста

генерирование

Как отмечал австрийский философ Л. Витгенштейн, границы нашего мира — это границы нашего языка. Этот тезис имеет как философскую, так и практическую трактовку. Первая предполагает, что мы видим весь окружающий нас мир через призму языка и того, что не существует в языке, не существует (для нас) и в мире. Вторая трактовка ограничивает наш практический мир, ту сферу, в которой мы

можем существовать и успешно действовать, добиваться своих целей и самореализации. Это мир, ограниченный распространением понятного нам языка (или языков), за пределами которого мы полностью или частично теряем нашу важнейшую социальную способность к общению. Другими словами, язык - это не только инструмент общения, но и системообразующий элемент как мышления, так и социальной деятельности^[143].

С другой стороны, все мероприятия в международных отношениях обязательно совершаются через язык. Политические субъекты должны осознавать роль языка, не только как средства выражения, но и как средства конструирования. Язык способен создавать идентичность, правила и контексты и даже в какой-то степени определять путь мышления человека и ограничивать поведение людей. Правильное использование языка может стать импульсом для поведения политических игроков. Субъекты политических отношений могут конструировать мир, используя язык тем или иным способом. Считается, что в международных отношениях язык служит не только инструментом, но и обладает познавательным смыслом, и в этом заключается сущностная роль языка в мировой политике. Некоторые факты в международных отношениях построены на языке. Его эпистемологическая значимость в том, что люди могут понять внешнюю политику страны и мировой политической процесс посредством изучения и осознания языка. Таким образом, изучение роли языка в международных отношениях не только позволит понять многие явления, в том числе недомолвки неясности, недосказанности умолчание, но и окажет практическую помощь тем, кто принимает решения в области иностранных дел.

Доминирующее положение в дебатах по теории международных отношений занимают три ведущие доктрины: реализм, либерализм и конструктивизм^[144]. В них, однако, языку уделяется, как правило, второстепенное внимание, а во многих теориях язык просто игнорировался.

И реализм, и либерализм считают, что язык не важен для международных отношений, язык является лишь инструментом, используемым для достижения национальных интересов. В них не придается значение роли ограничений, налагаемых языком на субъекты международного взаимодействия, поэтому их исследовательская программа практически не включает лингвополитических вопросов^[145]. Хотя в центре внимания либерализма стоит система, тем не менее формирование самой этой системы должно быть основано на языке, без которого немыслимы институциональные факты.

Вслед за эпохой структурного конструктивизма в конце 1980-х гг. его сторонники ввели понятие языка в анализ международных отношений в рамках теории структурного реализма. Хотя структурный конструктивизм также подчеркивал важность взаимодействия акторов международных отношений между собой, тем не менее он не рассматривал субъекта поведения как говорящего, т.е. игнорировал язык субъекта поведения.

Рассматривая международные отношения как отношения социальные, мы не можем проигнорировать язык, культуру, религию и другие социальные явления. Это также отражает гуманитарные проблемы международных отношений^[146]

Как пишется в книге «Лингвистическое измерение мировой политики», новое представление о языке совершило в XX веке научную революцию в философии: вслед за метафизическим вопросом «Как устроен мир?» и рационалистическим — «Откуда мы об этом знаем?» важнейшее место в философских вопросах занял вопрос о роли языка в познании. В настоящее время вслед за философией по пути все более глубокой разработки лингвистического фактора сейчас идут социология и политология^[147].

В 1980-х гг. сторонники постпозитивизма заинтересовались

лингвистическими исследованиями, введя анализ языка и речи в изучение международных отношений.

Конструктивизм в международной оценке подвергся глубокому влиянию философии языка, особенно теории речевых актов и теории языковых игр. Конструктивизм подчеркивает нормативность языка и его функцию конструирования социальной реальности, а постструктурализм делает больший акцент на исследовании текстов международных отношений и их деконструкции. Лингвистический поворот в 1970-х гг. оказала влияние на многие гуманитарные и общественные науки, таких как литература, культурология, архитектура, социология, философия, история религии и др. Лингвистический поворот в международных отношениях достигла своего расцвета с опубликованием книг «Мир, созданный нами: правила и господство в международных отношениях и социальном мире» Онуфа, «Правила, нормы и решения» Кратохвила, «Международные отношения» Джеймса Дер-Дериана и Майкла Шапиро в 1989 г., который также называется «Дух 1989»^[149]. В 1990 г. журнал «Ежеквартальник международных исследований» выпустил специальный выпуск, посвященный

лингвистическому повороту в исследованиях международных отношений.

Западная философия на протяжении своего развития проходит три этапа: онтологию, эпистемологию и философию языка. На разных этапах философы сосредотачиваются на разных объектах исследования. Центром внимания трех этапов соответственно являются объект, субъект и язык коммуникации между субъектом и объектом^[150]. С самого своего появления философия языка оказывала заметное влияние на западную философию, показав роль языка в жизни человека.

Лингвистический поворот, связанный с рождением философии языка Витгенштейна, оказал большое влияние на последующие общественные и гуманитарные науки. В центре внимания философии языка оказался язык как инструмент познания. Лингвистический поворот, начатый Витгенштейном, явился философской основой для развития конструктивизма. Витгенштейн считает, что язык представляет собой не просто отображение реальности. Использование языка само по себе является действием, которое может создать реальность. Язык и языковые действия являются наиболее важной формой человеческой жизни^[155].

Лингвистический поворот в философии обеспечил новую точку отсчета для последующих исследователей, среди которых Д. Остин, П. Бергер, Т Лукман, Д. Р. Серль, Э. Гидденс, Ю. Хабермас, Р. Рорти, Лиотар и др. В лингвистическом плане они также оказали большое влияние на конструктивизм в теории международных

~175

отношений^[156].

Изучение языка в теории международных отношений началось с постпозитивизма в конце 1980-х и по большей части отразилось на конструктивизме и постструктурализме. Конструктивизм воспринял лингвистические идеи в основном под влиянием Э. Гидденса, Хабермаса, Витгенштейна и других мыслителей, подчеркивавших онтологическую роль языка в социальном конструировании, способность языка создавать социальную реальность: правила, нормы, языковую идентичность и т.д. Главным образом под влиянием Ж.

Исследования международных отношений под лингвистическим углом зрения можно разделить на три этапа. Первый этап относится к началу лингвистического поворота в 1989 г., и представлен деятельностью таких исследователей, как Н. Онуф, Ф. Кратохвил, Д. Дер Дериан и др. Благодаря им в теории международных отношений стало появляться больше исследований языкового конструирования, таких, например, как «Группа международных исследований Майами», которую возглавлял Н. Онуф. С начала 1998 года выходит серия исследовательских книг под названием «Международные отношения в конструируемом мире», в которой шаг за шагом после лингвистического поворота развивалась и совершенствовалась конструктивистская теория, а также применялись некоторые сопутствующие теории в конкретных тематических исследованиях международных отношений, что в целом предопределило другой пик (второй этап) в этой области в конце XX— начале XXI вв. после первого пика в 1989 г. Фирке, Г. Даффи, Дженнифер Милликен и др. продолжают исследования в этой области. В последние годы, на третьем этапе, Мэттерн, Хансен и др. проводили исследования соответствующих теорий международных отношений в аспекте репрезентативной силы и дискурса.

По отправным точкам лингвистических исследований, этих ученых можно разделить на четыре типа. Первый тип отталкивается от речевого акта. Эту группу исследователей представляет Оливер и «Группа международных исследований Майами». Вторая группа исследователей сосредотачивается на языковой игре. Ее основными представителями являются Фирке и Даффи. Третья группа исследует общественные связи с точки зрения выразительной силы языка. Ее главным представителем является Маттерн. Четвертая группа основывается на точке зрения текста и дискурса. В основном, она представлена Милликен и Хансеном. Основные взгляды этих ученых касаются различных аспектов языка, каждая из которых отражает в области языкового конструирования.

Без функции действия в конфигурации языка субъект не сможет действительно понять мир объектов и даже не сможет составить представление о мире предметов, поскольку не сможет генерировать значения. Подобная точка зрения также дала толчок для изучения других дисциплин, а позже стала базовой идеей таких теорий международных отношений, как конструктивизм и постструктурализм. Таким

образом, символ языка не только описывает мир, но и представляет мир сам по себе.

Представляемый Ж. Деррида постструктурализм также испытал влияние вышеописанных идей. Следуя внутренней логике языкового структурализма, смысл текста не замкнут. Значение встроено в творческий процесс восприятия действия языковых символов, поэтому не существует неизменного, фиксированного и постоянного значения текста. Смысл текста производится читателями, но и процесс чтения есть также процесс убавления или добавления смысла.

Другим идеологическим источником изучения языка в международных отношениях является постмодернистская философия, рассматривающая язык как инструмент власти. Среди тех, кто оказал влияние на изучение языка в международных отношениях, Деррида, Фуко, Лиотар и др. Названные философы считают, что все общественные отношения основаны на речи и конституированы языком^[158].

Понятие языковой игры в конструктивизме предполагает, что язык создает правила игры, правила создают контекст, а контекст определяет смысл, определяя тем самым мышление людей и их поведение^[159]. Кроме того, понимание и дискурс являются аспектами исследований последних лет, в которых обосновывается мысль, что значения международных отношений и событий существуют с помощью языка и в то же время конструируют «реальность» международных отношений. Отсюда вытекает гегемония дискурса в понимании «фактов» международных отношений^[160].

Лингвистический поворот в теории международных отношений послужила серьезным подспорьем для изучения международных отношений в прошлом, заострив характеристики международных отношений как социальной дисциплины, приблизив их описание к истине. Сосредоточившись на языке, мы можем рассмотреть международные отношения с лингвополитической точки зрения. Мы можем более эффективно исследовать международные отношения как форму социальных отношений, построенных на языке и задаваемых им правилах.

Лингвистический поворот в теории международных отношений естественным образом придала большее значение в исследовании пользователю языка, подчеркнув взаимодействие и взаимоконструирование индивидуального и социального-индивида и его социального окружения. Как бы то ни было, в реальном, рабочем процессе международных отношений окончательные решения все-таки принимаются на уровне личной дипломатии. Языковой анализ помогает объяснить взаимосвязь и взаимное влияние между людьми, а также между людьми и окружающей их социальной средой.

Кроме того, изучение лингвистического поворота в теории международных отношений способствует развитию междисциплинарных исследований. Со своего рождения теория международных отношений продолжает учиться у других дисциплин. Например, новый реализм Вальса заимствовал идеи микроэкономики; структурный конструктивизм Вендта также испытал влияние философского и социологического мышления. Очевидно, что рост любой дисциплины требует не только ее глубокого внутреннего развития, но и междисциплинарного пересечения и слияния, которые также являются теоретическим мотором для движения вперед^[161].

XXI век в науке будет эрой междисциплинарных и комплексных исследований. На стыке наук, с помощью междисциплинарного подхода можно добиться новых результатов^[162]. Лингвистический поворот в теории международных отношений способствует более интенсивному заимствованию результатов лингвистических исследований, особенно семантического и прагматического анализа. Как сказал Онуф, «Если мы хотим, чтобы конструктивизм продолжал двигаться вперед, мы должны поставить язык в центр исследования»^[163].

Тесные связи между языком и смыслом также делают их неотделимыми от политики. Политика также представляет собой борьбу за смысл. То, какой смысл в конце концов будет принят людьми, непосредственно влияет на легитимность той или иной политики, определяя успех ее участников. То же самое верно и в отношении мировой политики.

Язык является важным инструментом установления господства и линии поведения для политиков. Говоря об отношениях между языком и политикой, Аристотель отметил, что человек достигает политических целей посредством овладения и использования языка^[164].

Язык является важной частью политики. Язык как основная поведенческая форма общественной жизни, по определению Витгенштейна, не только отражает действительный мир, но, что важнее, представляет собой практику, с помощью которой так называемая «реальность» превращается в реальное существование, т.е. сказанное превращается в реальную вещь ^[165] . Что касается международных отношений, Ю. Хабермас считает язык наиболее важной средой мировой политики, полагая, что политика существует через понимание посредством языка. Значительная часть «цивилизационных» конфликтов лежит в плоскости «конфликта языков»: от непосредственной «примитивной» борьбы до

идеологизации и «оправдания» в долгосрочной перспективе^[166]. Поэтому можно сказать, что мы сами создаем наблюдаемый нами мир посредством языка. Субъект создал язык, а язык создал реальность и человеческий мир.

Политика является конкурентным процессом создания и сохранения значения. Язык и смысл тесно связаны друг с другом. Сам по себе язык не имеет смысла: смысл определяется путем лингвистического конструирования и других социальных действий. Язык является важным аспектом реализации политического верховенства. Язык не только играет роль выражения, как считает позитивизм, но и выполняет воздействующую и строительную функции, которые помогают сконструировать определенную реальность и систему значения в конкретном контексте, создать норму, внести порядок в беспорядочное общество, сформировать основные дискурсы, или даже стать во главе дискурса, тем самым влияя на процессы мировой политики.

Анализ вышеизложенных теорий и научных исследований показывает, что язык является мощным инструментом, который может быть использован политиками. Существует тесная взаимосвязь языка, смысла и политики. С помощью языка мы общаемся, учитываем значимость вещи, создаем мир. Языком можно построить реальность и сделать ее объективной. Политики будут пытаться создавать, сохранять или изменять смысл в целях сохранения господства. Важное значение для использования языка имеет контекст. В определенной социально­политической среде субъекты могут общаться посредством языка для реализации своих намерений.

С макроскопической точки зрения, язык может обрамлять основное содержание и субъект дискурса посредством описания и связывать новую систему смысла. На микроуровне субъект может выбирать различные речевые акты для достижения перлокутивного эффекта, делая свои мнения выраженными и приемлемыми и строя взгляды на предмет речи через этот процесс. Использование языка не является произвольным, оно ограничено политическим и социальным контекстом. Конструирование значения посредством языка связано с определенным периодом времени, язык не играет значительной роли в каждом периоде. Помимо языка субъекты должны использовать другие средства пользоваться другими средствами.

Обсуждаемой проблематике придает особую остроту и то обстоятельство, что слово — самое сильное оружие человека, поэтому язык является компонентом силы в мировой политике. Ведущие державы мира, чьи языки признаны в ООН международными, стремятся расширить свое гуманитарное, культурное и языковое

присутствие за рубежом.

Профессор Института Интернета Оксфордского университета Р. Роуз считает, что язык плюс понимание равны мягкой силе. Он также пришел к выводу, что понимание может дать странам с недостаточной жесткой силой высокую степень убедительной или манипулятивной мягкой силы, в то время как страны с твердой силой, которым не хватает понимания, должны полагаться на жесткую, а не на умную силу. В каком-то смысле мнение Р. Роуза показывает и важность языка, ибо в конечном счете понимание в значительной степени зависит от понимания и использования языка^[167].

Один вопрос, который часто поднимается многими, состоит в том, имеет ли китайский язык потенциал для того, чтобы стать глобальным языком. Заместитель главного редактора международного журнала «Дипломат» И. Накагава полагает, что китайский язык имеет потенциал, чтобы стать следующим глобальным языком. Кроме того, широкое распространение китайского языка сделало его эффективным инструментом мягкой силы. Она также утверждает: «Это, безусловно, повлияет на понимание и отношение большого количества людей к Китаю в всех областях, а не только в бизнесе. Язык, в конце концов, это важный инструмент мягкой силы»^[168].

Говоря о XXI веке, интересно отметить, что российский ученый А. М. Байчоров даже ввел в научный оборот термин «китаизация современного мира», подчеркивая, что в XXI веке ни одна страна не привлекала к себе такого пристального внимания, как Китай и не оказывала столь сильного влияния на мирополитическую обстановку. В исторически короткие сроки Китай прошел путь экономического роста, на который большинству современных развивающихся стран потребуются десятилетия. По мнению исследователя, Пекин начал проводить политику перестройки мировых реалий в соответствии с китайскими интересами^[169].

Такое мнение также поддерживает сотрудник ООН Д. Роджерс, отметивший, что, если «XIX век принадлежит Великобритании, а XX век США, то XXI век, несомненно, принадлежат Китаю» ^[170] . Поэтому, его совет очень прост: он предлагает детям всего мира сегодня начать изучать китайский язык. Вот почему в последние годы Китай стал уделять большое внимание распространению китайского языка посредством «Института Конфуция» и другими способами.

В данном параграфе выясняется на основе изучения научных результатов российских, китайских, американских и других исследований многосторонняя роль языка в мировой политике, а также выявляется значение предложенной Сун Дзишеном модели анализа языкового строительства для понимания роли языка в международных отношениях. Также исследуется взаимодействие лингвистики и международных отношений с позиции «лингвистического поворота» в философии. Анализ распространения китайского языка во внешнеполитическом аспекте неизбежно связывает политологию, геополитику, международные отношения и лингвистику.