Мягкая сила Китая в отношениях со странами Ближнего Востока

Ближний Восток, как исток трех крупнейших мировых религий и местонахождение важнейших месторождений нефти, имеет важное экономическое, политическое, социальное и культурное значение для всего мира.

В контексте «Один пояс-один путь» отношения Китая и стран Ближнего Востока оказывают серьезное влияние на реализацию этого проекта.

Директор Центра Западной Азии и Африки Шанхайского института международных исследований Э Цин считает, что Китай должен укреплять сотрудничество и обмены с Ближним Востоком. Он отмечает, что «Один пояс-один путь» является удобным мостом помощи развитию местной экономики. Этот проект также способствует поддержке мира и стабильности в регионе и повышению международного влияния Китая^[353].

Еще 600 лет назад флот Чжэн Хэ впервые вошел через Ормузский пролив в Персидский залив. На сегодняшний день в Объединенных Арабских Эмиратах и Омане еще сохраняются предметы, завезенные туда флотом Чжэн Хэ. В наши жни число китайцев в этом регионе неуклонно растет. В ОАЭ (большинство в Дубае) живет и работает более 200 тыс. китайских эмигрантов, внося свой вклад в экономическое развитие и культурные обмены между Китаем и Ближним Востоком. Генеральный консул КНР в Дубае Тан Вэбин отметил: «Сотни лет назад китайцы приехали сюда для развития торговли и распространения идеи мира, способствуя культурному обмену, а сегодня мы должны взять на себя инициативу по распространению культурных обменов и взаимного обучения, чтобы как можно больше людей понимали Китай на пути к реализации мечты о мире и дружбе, взаимной выгоды и обоюдного выигрыша»^[354].

Сегодня на фоне совместного создания «Одного пояса-одного пути» культурные обмены дают импульс сотрудничеству между Китаем и странами Ближнего Востока, которое становится более динамичным. Сегодня этот регион является одной из основных магистралей и центров строительства «Одного пояса - одного пути». Большое количество регулярных обменов персоналом между Китаем и этим регионом создает новую платформу для культурно-экономического взаимодействия. Расширение культурного, экономического и торгового обмена помогает реализации «Китайской мечты».

В этом регионе уже открылось более 20 «Институтов Конфуция», и число их увеличивается, привлекая большое количество поклонников китайской культуры и одновременно воспитывая большое количество кадров для экономических и культурных обменов между Китаем и Ближним Востоком.

Язык и культура ускоряют культурно-экономический обмен между различными странами и регионами. Ма Цзюнь, директор Института Конфуция при университете Дубая, отметил, что строительство «Одного пояса-одного пути» должно опираться не только на экономические связи, но и на культурную платформу, чтобы люди разных стран понимали друг друга и отношения между ними становились ближе и теснее^[355].

В 2006 г. на Консультативном совещании Королевства Саудовской Аравии Председатель КНР Ху Цзиньтао, выступая с речью под названием «Способствуем миру на Ближнем Востоке, строим гармоничный мир», предложил концепцию «Гармонии на Ближнем Востоке». Он показал, что политика Китая в отношении Ближнего Востока сосредоточена не только на региональных энергетических запасах, но также на политических, торговых, социальных, религиозных аспектах. По существу Ху Цзиньтао заявил о повышении влияния Китая в регионе.

Для обсуждения актуальных вопросов, рекомендаций и т.п., начиная с 2005 года проводится раз в два года форум диалога цивилизаций Китая и арабского мира. В рамках форума проводится богатый культурный обмен и сотрудничество. Были созданы Институты Конфуция, Классы Конфуция и китайские культурные центры, для арабских чиновников проводятся различные технические семинары и курсы.

В последние годы наибольшее внимание Китая уделяется развитию отношений с Турцией. С одной стороны, как члены G20, обе страны относятся к основным быстро развивающимся экономикам мира. С другой стороны, особое геополитическое значение Турции и стратегическое развитие ее отношений с Китаем имеют немалое значение как для региона, так и для всего мира.

Анкара в поисках союзников, явных или тайных, обратила свой взор на Китай, понимая, что без поддержки этой великой страны не добиться желаемого выхода в центр мировой политики. Это стремление Турции и углубление сотрудничества совпало и с надеждами Пекина при помощи Анкары стабилизировать ситуацию в Синьцзяне, где мусульманское и тюркоязычное население время от времени бунтует. Пекин рассчитывал, что коль скоро Турция позиционирует себя как защитница тюркоязычных народов, ей удастся договориться с уйгурами.

Развитие двухсторонних отношений между КНР и Турцией имеет-важное значение для Китая, поскольку позволит разрядить этническую напряженность в Синьцзяне и реализовать внешнеполитическую стратегию «Один пояс-один путь».

Обладая в высшей степени важным географическим и геополитическим положением в Евразии, Турция способна сыграть роль одного из стратегических пунктов в китайском проекте «Один пояс-один путь». В свете турецкой мягкой силы, и влияния Турции в тюркском мире, укрепление турецко-китайского сотрудничества необходимо и целесообразно, поскольку знаменует новый прорыв в построении двусторонних отношений в контексте стратегии «Один пояс-один путь». Тем более что Турция активна в Центральной Азии, где из 5 стран 4 тюркоязычны.

В плане военной и экономической силы Турция и Китай весьма-различны, однако мягкая сила Турции демонстрирует серьезное влияние и конкурентоспособность, особенно в Центральной Азии и Африке.

Пекин полагал, что, сотрудничая с Турцией, он приобретает обширные пространства тюркоязычного мира, прямой выход на России и ЕС. Это давало ему возможность обрести надежного партнера для реализации проекта «Один пояс- один путь». Придерживаясь таких стратегических целей, обе страны предприняли шаги по активизации мягкой силы.

Научно-исследовательский центр по изучению Турции при Шанхайском университете и Издательский дом социальных наук и документации 18-сентября 2015 г. выпустили совместную синюю книгу «Отчет о развитии Турции (2014)», в которой отмечается, что, вступив в XXI век, Китай все больше внимания уделяет строительству мягкой силы через разные культурные меры: Олимпийскими играми, Всемирной выставкой, Институтом Конфуция, мероприятиями «Года китайской культуры» Китай намерен расширить влияние китайской культуры и мягкой силы на мировой арене.

Китай и Турция спонсируют культурные мероприятия, организуют Год культуры и обмены между университетами, поддерживают академическую активность, чтобы придать новый импульс развитию культурного обмена между Китаем и Турцией. Несмотря на подобные обмены между Китаем и Турцией участился и расширился, все-таки до сих пор они весьма ограниченны. На то есть две причины. Во-первых, из-за языковых барьеров двусторонние обмены еще недостаточно глубоки; во-вторых, стороны располагают ограниченными каналами взаимопонимания и информации, которая приходят в основном от западных СМИ, которые имеют в определенной степени предвзятое отношение как к Китаю, так и к Турции.

Гуманитарные и культурные отношения являются основой и ключом двусторонних отношений, миссия которых состоит в обмене ценностями, укреплении взаимного доверия, достижении консенсуса в отношении к терроризму. В 2012 и 2013 гг. состоялись соответственно Год китайской культуры в Турции под девизом «Источник Шелкового пути, очарование Китая» и Год турецкой культуры в Китае на тему «Турция — просто здесь». На церемонии открытия Научно­исследовательского центра по изучению Турции в Шанхайском университете 24 марта 2013 г. глава министр министерства культуры и туризма Турции E. Челик заявил о необходимости естественного и правильного общения между Китаем и Турцией. Он сказал, что в прошлом Китай и Турция познавали и понимали друг друга только через третью сторону, сегодня исследования Китая в Турции и изучение Турции в Китае нуждаются в более интенсивном прямом диалоге и укреплении взаимопонимания между странами, и проведение Года культуры действительно может углубить взаимопонимание между народами Китая и

Турции^[357].

В настоящее время китайская стратегия «Один поя-один путь» создает новую возможность и импульс для углубления гуманитарных и культурных отношений между Китаем и Турцией, которые в свою очередь будут способствовать упрочению отношений между Китаем и исламским миром, а также дальнейшему расширению китайского влияния в Европе и связей между Китаем и западным миром. Таким образом, Китай и Турция могут построить новую модель сотрудничества в рамках «стратегии Шелкового пути» через Евразию.

По сравнению с Китаем влияние Турции в основном выражается в мягкой силе. Как отметил профессор Е. Фуат Кейман, хотя Турция не может позволить себе проводить смену режимов на Ближнем Востоке, однако является страной, способной добиться политических перемен и даже революций на региональном и континентальном уровне посредством мягкой силы.

С точки зрения мягкой силы, Китай и Турция конкурируют в Центральной Азии и Африке. Стабильность и развитие Центральной Азии имеет большое значение для защиты глобальной энергетической безопасности. Китаю принадлежат самые большие инвестиции в Африке и Центральной Азии, однако его реальное влияние в этих регионах не такое большое, как у Турции. Одна из причин этого в том, что Турция приобрела широкое влияние и поддержку в Центральной Азии посредством мягкой силы, широко используя расовые, языковые, культурные и религиозные средства воздействия. Среди них наибольшим потенциалом влияния обладает турецкий политический режим, привлекающий мусульман Центральной Азии, оказывающий влияние на все тюркоязычные народы. В этом смысле язык как фактор мягкой силы играет значительную роль во внешней политике. Конечно, с другой стороны, страны Центральной Азии прекрасно понимают, что амбиции Турции выходят далеко за пределы ее реальных возможностей и что по сравнению с Россией и Китаем, двумя крупнейшими державами в регионе, практическая помощь и поддержка, которую может предложить Турция, не могут удовлетворить спроса среднеазиатских стран.

Турция и Китай как развивающиеся экономики и региональные державы сталкиваются с общемировой проблемой XXI в. — угрозой экстремизма. Таким образом, на сегодняшний день важно определить повестку дня в этой области, укрепить сотрудничество и осознать многие вопросы двусторонних отношений как составляющие международной системы развития и глобального управления, прорвать традиционные когнитивные рамки межэтнических отношений.

Надо отметить, что Турция является одной из немногих стран, связанных с внутриполитической ситуацией и стабильностью Китая, и в этом смысле, невозможно отрицать, что у Турции и Китая немало общих стратегических интересов.

Китайский политический комментатор Хэ Лянлян отмечает: «У Турции есть сильная мечта; на самом деле, это турецкая мечта об Османской империи. Одной из фигур, представляющих эту мечту, является Эрдоган. Если Турция хочет возродить Османскую империю, то следует признать, что это невозможно. Однако у Турции во всех аспектах еще имеется большое влияние, и возможность стать великой державой, и для этого, она обязательно должна развивать отношения с Китаем». Он также отметил, что заявление Эрдогана о политике Турции в отношении китайских уйгуров в ходе его визита в Китай показывает, что у Эрдогана есть четкое отношение к Китаю. Другими словами, Турция готова сотрудничать с Китаем на высоком стратегическом уровне^[359].

Оценивая перспективы двусторонних отношений между Китаем и Турцией, некоторые дальновидные турецкие наблюдатели уже осознали важность подъема Китая для Турции в различных аспектах и тот факт, что развитие отношений с Китаем имеет важное стратегическое значение для турецких национальных интересов. В Турции распространено мнение, что Китай играет важную роль в борьбе с гегемонией США, являясь более важной силой в мировой политике^[360].

Как считает Мехмет Огутчу, для Турции, принимая во внимание сегодняшнюю позицию Китая и его будущий потенциал, Китай и Соединенные Штаты одинаково важны в одинаковой степени; возможно, Китай даже более важен, чем Соединенные Штаты, Европейский Союз и Япония. Дениз Ульке Aробaoaн также полагает, что если творцы турецкой внешний политики будут продолжать и впредь придерживаться проевропейской и проамериканской линии, не придавая значения Восточной Азии как будущей силе, то это будет огромной ошибкой^[361].

Подъем Китая повлиял на отношение Турции к вопросам «Восточного Туркестана» и «китайской угрозы». По официальным данным, высшие руководители Турции относительно слабо поддерживают аргумент «китайской угрозы». Напротив, подъем Китая рассматривается как новая возможность для Турции. Бывший посол Турции в КНР Октай Эчживы в одном интервью заявил: «В Турции и чиновники, и бизнесмены — все считают рост Китая новой возможностью, а не угрозой, поэтому Турция активно ищет партнерства с Китаем»^[362].

Еще в 2006 году министр образования Турции Х. Челик отметил, что Турции нужны эксперты, владеющие китайским языком, которые будут полезны в двусторонних отношениях, а также помогут Турции в понимании растущего

Китая^[363].

В последние годы Китай также активно развивает свою мягкую силу в Турции. С 2007 г. Институты Конфуция были открыты в Анкаре и Стамбуле. В Турции были созданы три Института Конфуция и один Класс Конфуция. Они были учреждены соответственно в Ближневосточном техническом университете в Анкаре в 2007 г., Университете Богазичи в Стамбуле в 2008 г., в Университете Окан в Стамбуле в 2013 г., а единственный Класс Конфуция, основанный в 2013 г., находится в Ближневосточном техническом университете в Анкаре. Создание Институтов и Класса Конфуция в Турции обеспечивает надежную платформу для обучения китайскому языку и понимания китайской культуры.

В Турции на сегодняшний день имеется пять университетов, предлагающих курсы китайского языка и китаеведения. Для расширения возможностей изучения китайского языка в университетах также созданы китайские клубы, проводящие каждый год в мае «День китайской культуры». В настоящее время число студентов, изучающих китайский язык в этих пяти университетах, превысило 400 чел. ^[364] В ближайшие несколько лет Турция, как ожидается, увеличит число университетов, предлагающих профессиональные обучение китайскому языку. Соответственно, с каждым годом будет увеличиваться число их аудитория.

Общее число ежегодно изучающих китайский язык в Турции составляет примерно 4000 человек; одновременно растет и количество китайцев, заинтересованных в турецкой культуре и языке. В настоящее время в Китае существует четыре университета, предлагающих турецкий язык как специальность: Пекинский университет иностранных языков, Китайский университет коммуникации Китая, Университет иностранных языков и Шанхайский университет иностранных языков. Кроме того, в Шанхайском университете создан «Турецкий научно-исследовательский центр»^[365].

Давутоглу считает Турцию «центральной силой», имеющей стратегическую глубину. По его мнению, значение страны в мировой политике зависит от стратегической глубины, которая состоит из геополитической стратегической глубины и культурной глубины^[366]. Эта теория глубоко и всесторонне рассматривает турецкое культурное превосходство и мягкую силу в разрешении региональных конфликтов. Как активный участник мирового сообщества, Турция активно работает во многих областях международных отношений. Имея уникальное евразийское геополитическое положение, а также влиятельную историю и культуру, Турция играет значительную роль в развитии и укреплении межкультурного диалога и взаимодействия.

Определяя двусторонние дипломатические отношения с другими странами, китайское руководство обычно разделяет их на четыре уровня: «партнерство», «всеобъемлющее партнерство», «стратегическое партнерство», «всестороннее стратегическое партнерство». В относительно короткое время турецко-китайские отношения выросли до третьего уровня «стратегическое партнерство», демонстрируя тенденцию быстрого улучшения двухсторонних отношений между Китаем и Турцией.

Турция ищет возможности для всестороннего сотрудничества с Китаем как с преимущественной силой на мировой арене для достижения собственных целей. Китай также понимает политическую важность Турции, прежде всего ее значение в качестве моста между Европой и Азией. Турецкая «Стратегия-2030» и китайская стратегия «Один пояс-один путь» могут в недалеком будущем быть успешно интегрированы. С ростом мощи Китая, раньше или позже, отношения между Турцией и Китаем на стратегическом уровне будут углубляться и развиваться.

Как сказал на 6-ом форуме китайско-арабского сотрудничества глава МИДа Китая Ван И: «Один пояс-один путь», это историческая возможность привести развитие китайско-арабских отношений к общему знаменателю. Обе стороны не согласны с превосходством одной цивилизации и столкновением цивилизаций, а подчеркивают развитие культурного разнообразия, обмена и взаимопроникновения культуры». По ему мнению, эти позиции являются гуманитарной опорой для совместного строительства «Один пояс-один путь»^[367]. Действительно, в глобальной системе распространения китайского языка и культуры Китай не только развивает экономическое отношение со странами в Ближнем Востоке, но и культурно­гуманитарные отношения с ними.

В данном параграфе подчеркивается слабое использование Пекином мягкой силы на Ближнем Востоке. Из стран Залива осуществляются в Поднебесную поставки энергоресурсов, прежде всего нефти. Исключение составляет Турция, с которой установлены разнообразные отношения в области взаимного развития многих компонентов мягкой силы, особо в сфере культурно-языковой, гуманитарной, инвестиционной, торгово-экономической. Рассматривается развитие «Института Конфуция» и «Классов Конфуция» на Ближнем Востоке. Посредством «Института Конфуция» и ряда мероприятий культурного обмена со странами Ближнего Востока влияние мягкой силы Китая в этом регионе постепенно улучшается. Однако военные действия ведут к невозможности использовать синофонию в полном лингвополитическом объеме. По изменении военно­политической ситуации откроются широкие возможности по интенсивному распространению китайского языка и китайской культуры.

В современных всесторонних отношениях Китая и Африки экономическое и политические сотрудничество, конечно, занимает достаточно важное место, но культурно-языковой фактор и культурно-гуманитарный обмен межу ними также имеют большое большее значение для развития китайско-африканских отношений на сегодняшний день. Несмотря на то, что в Африке находится большая часть наименее развитых стран мира, тем не менее, этот континент играет важную роль в мировой политике и экономике. Африка имеет большое значение во внешней деятельности КНР. Африка насчитывает более 50 государств, которые являются членами Организации Объединенных Наций и других международных организаций. Их позиция во многом определяет прохождение тех или иных инициатив Китая в многосторонних структурах и организациях. Китай уделяет много внимания развитию отношений с Африканскими государствами. В свою очередь, Африка оказывала содействие Китаю в решении ключевых проблем на международной арене. Так, африканские государства признали Китай страной с рыночной экономикой, что во многом способствовало присоединению Китая к ВТО.

Сегодня КНР поддерживает дипломатические отношения с 50-ю из 54-ех государств Африки ^[368]. Очевидно, что китайская мягкая сила служит прочной основой для повышения профиля и укрепления позиций Пекина в странах региона, хотя этот процесс весьма сложный и подвержен влиянию целого комплекса внутренних и внешних факторов^[369].

Важно отметить, что, несмотря на то, что в настоящее время Африка пока еще не официально включена в проекте «Один пояс-один путь», Китай тем не менее углубляет сотрудничество в разных областях с африканскими странами.

Некоторые эксперты, например, тогдашний вице-президент Всемирного банка Линь Ифу^[370], утверждают, что стратегия «Один пояс-один путь» должна включить в себя и Африку. Это, по-моему, своеобразный отклик на предложение доцента МГУ им. М.В. Ломоносова П. Шлыкова назвать обширные пространства сотрудничества африканских и евразийских стран афроевразией^[371]. На самом деле, в процессе развития проекта «Один пояс-один путь» число участвующих в нем стран и регионов постепенно увеличивается. В своем выступлении на Китайско­Британском деловом саммите в октябре 2015 г. Си Цзиньпин отметил, что выдвинутые им в 2013 году инициативы по формированию Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI века получили позитивную оценку среди членов международного сообщества. Он также подчеркнул, что «Один пояс-один путь» является открытым проектом и не ограничен пределами древнего Шелкового пути. Все страны, заинтересованные в данных инициативах, могут присоединиться к кругу участников ^[372] .■ По его мнению, в процессе реализации проекта «Один пояс-один путь» все больше стран и регионов будут присоединяться к этому проекту. Скорее всего, со временем в программе примет участие и Африка^[373].

Взаимодействие КНР и стран Африки с каждым годом возрастает, усложняется, становится многограннее. Причина такой ситуации-успешное проведение мягкой силы. В 2006 г. состоялся первый Форум сотрудничества Китай-Африка (ФСКА) в Пекине, который проводится раз в три года поочередно в Китае и странах Африки.

На церемонии открытия ФСКА в Пекине присутствовали 48 глав государства Африки и представители международных организаций. Как один из многочисленных форумов сотрудничества по всему миру, саммит ФСКА в Пекине стал крупным международным событием, привлекая внимание всего мира. Французская газета «Европейский таймс» в своих комментариях сообщила, что саммит ФСКА в Пекине показал результаты всесторонней мирной дипломатии Китая и приверженность концепции «гармоничного мира» как одного из векторов современной внешней политики Китая. Одновременно в американском издании «Лос-Анджелес таймс» прокомментировали, что «вовлечение Китая в инфраструктурные проекты на Африканском континенте может стать серьезным толчком для развития региона»^[374].

В современных международных отношениях идет широкая дискуссия по вопросам того, является ли мягкая сила символом конкуренции КНР с ведущими державами за мировое лидерство, представляют ли глобальные инициативы Китая некую угрозу или открывают новые перспективы структурного развития современного мира^[375]. Вот почему в западных СМИ также нередко говорится о «китайском неоколониализме в Африке», что связано, по мнению ряда европейских СМИ, с «агрессивной экспансией» китайской мягкой силы, зачастую подвергающейся критике со стороны Вашингтона, Лондона и Парижа.

Для того чтобы рассмотреть в динамике развитие потенциала мягкой силы КНР на африканском континенте, следует обратиться к некоторым историческим вехам двустороннего сотрудничества Китая с рядом стран Африки.

С тех пор как были установлены дипломатические отношения между КНР и Египтом в 1956 г., уже прошло 60-лет. Сегодня Китай и страны Африканского континента расширяют сотрудничество в политической, экономической, культурной, научной и образовательной сферах.

В последние годы значительно увеличилось число визитов и встреч в верхах между КНР и странами Африки. Председатель Си Цзиньпин и бывшие председатели Цзян Цзэминь, Ху Цзиньтао побвали в Африке более десяти раз и посетили 23 африканских государства. Соответственно, главы африканских государств также достаточно часто посещают Китай. По данным 2012 года в Пекине с официальными визитами побывали руководители 13 стран континента. На уровне руководителей министерств и ведомств, и их заместителей, только в 2012 году китайские руководители посетили десять государств континента. Официальные визиты и встречи в верхах еще раз подчеркивают, насколько сильно Китайская Народная Республика заинтересована в сближении со странами Африки.

6 января 2015 г. министр иностранных дел Китая Ван И прибыл в Эфиопию, начав свою шестидневную поездку по четырем странам Африки. Для своего первого визита министр иностранных дел Китая в новом году выбрал этот континент, хотя и далекий от Китая, но наиболее тесно связанный с ним. На самом деле, эта традиция продолжается уже 24 года с 1991 года, когда тогдашний министр иностранных дел Китая Цянь Цичэнь свой первый визит в новом году нанес в Африку. После этого, с каждым новым годом первый визит министра иностранных дел Китая наносится на этот континент. Этот шаг дает регулярный сигнал для всего мира, что краеугольным камнем внешней политики Китая является укрепление солидарности и сотрудничества с африканскими странами. Ван И также подчеркнул, что в процессе развития Африки китайская мечта и африканская мечта тесно связаны и совпадают с направлением развития и прогресса человечества^[376].

Западные страны исторически очень долго игнорируют суверенитет африканских стран и часто вмешиваются в их внутренние дела. Соединенные Штаты Америки под предлогом борьбы с терроризмом вмешались в гражданскую войну в Сомали и разместили в Африке свои военные базы. Помимо этого, США предприняли открытое вмешательство в Зимбабве вместе с Евросоюзом, в

революцию в Кении и выборы в Египте с использованием тактики, пользуясь тактикой «цветной революции» и «арабской весны». Вдобавок ко всему, огромные кредиты и помощь странам Африки, предлагаемые западными странами, обычно связаны с дополнительными условиями, требующими от африканских стран принятия определенной политики. Страны Африки выражают сильное недовольство этими действиями. Например, глава МИДа Кении с разочарованием заявил, что Соединенные Штаты Америки ведут себя чересчур бесцеремонно... Кения имеет свои собственные демократические принципы, к которым США не следует придираться^[377].

По сравнению с политиками запада в Африке, успех китайской модели, это успех по сущности мягкой силы КНР на африканском континенте. То, что Китай делал в последние годы, отражает китайскую внешнеполитическую стратегию в международных отношениях. Китай и Африка поддерживают хорошие отношения более полувека, которые в большой степени существуют на основе непрекращающегося строительства китайской мягкой силы в Африке Следует отметить, что «китайская модель» мягкой силы связана прежде всего с распространением культуры, образования, проникновением СМИ в регион и другими глобальными политическими инициативами.

Вступив в ХХ! век, правительство КНР постепенно повышает вклад в развитие системы образования в Африке, привлекая студентов на квалифицированное обучение в университеты КНР. Только В 2010-2011 учебном году правительство КНР выделило стипендии 5710 африканским студентам ^[378] . Китай активно расширяет культурные и научные связи с африканскими странами.

В 2012 году на саммите ФСКА тогдашний председатель КНР Ху Цзиньтао акцентировал внимание на том, какое значение приобретает для КНР сотрудничество со странами Африки. Ху Цзиньтао подчеркнул, что за последние десятилетие Китай построил в Африке свыше 100 школ, 30 больниц, 30 противомалярийных центров, 20 центров демонстрации сельскохозяйственных технологий, предоставил Африке 15 млрд. долларов льготных займов^[379].

Важно отметить, что с 2001-2003 гг. в Африку было направлено 300 учебных групп китайских представителей, которые подготовили 7 тысяч специалистов. По статистике ФСКА ежегодные квоты китайских стипендий для африканских студентов в 2010-2012 гг. были увеличены до 20000 стипендий, что позволило подготовить 2 тысячи агрономов, 1.5 тысячи директоров школ и учителей и 3 тысячи медсестер^[380].

Для реализации сотрудничества в области подготовки кадров для Африки, Китаем был создан Фонд развития человеческих ресурсов Африки (ФРЧРА), который во многом является важнейшим инструментом наращивания мягкой силы Китая на континенте.

Через инструменты ФРЧРА Китай посодействовал 40 тысячам африканцев в получении специализированного образования по широкому спектру специальностей, преимущественно в области медицины и техники, а также истории и политологии. Согласно данным правительства КНР, из африканских учащихся, получивших образование в Китае, - вышли 6 президентов и 15 секретарей премьер- Министров ряда Африканских государств, а также более 20-и выпускников китайских образовательных программ занимают министерские должности, 128 человек работают в дипломатических миссиях, аккредитованных в Китае. Большинство молодых африканских дипломатов, которые в данное время работают в Китае, когда-либо учились в Китае^[381]. Важно отметить, что новое поколение африканских элит, именно благодаря удачной китайской образовательной политике, хорошо знает китайскую культуру, традиции и обычаи, а также ввиду этого

ощущает свою сопричастность Китаю.

Данное обстоятельство благоприятствует развитию потенциала мягкой силы Китая в регионе. В развитии потенциала мягкой силы огромное значение играет продвижение китайского языка как фактора развития мирополитических отношений, а также мощного инструмента выстраивания внешнеполитического имиджа Китая.

В данном контексте все большее значение приобретают образовательные инициативы и программы центров Института Конфуция. По данным Госканцелярии КНР, для преподавания китайского языка за рубежом были открыты 18 центров Института Конфуция в странах Африки. Только в 2008 г. около 200 мил. юаней было потрачено Китаем в ЮАР для развития программ образования при центрах Института Конфуция. В 50 школах ЮАР преподают китайский язык^[382].

Нельзя оставлять без внимания тот факт, что помощь КНР странам Африки осуществляется не только в образовании, но и через развитие инфраструктурного потенциала, техники, энергетики, инвестиции, торговли, культурно-гуманитарного сотрудничества, сельское хозяйство и т.д. По мнению президента Танзании Джакайя Киквете, развивающиеся страны видят в Китае партнера в решении ряда серьезных проблем региона^[383].

Важно отметить, что одной из основных задач мягкой силы является создание положительного имиджа КНР в Африке. В отличие от ряда государств Европейского континента, которые ассоциируются у Африканских государств с их колониальным прошлым, Китайская Народная Республика в силу исторических предпосылок лишена столь негативных коннотаций в регионе. Это обстоятельство в значительной степени облегчает перспективы формирования положительного имиджа Китая в странах Африки.

Успех Китая в Африке можно объяснить несколькими причинами. Сотрудничество Китая с другими странами региона реализуется, согласно

официальным заявлениям Пекина, на основе нескольких групп принципов ведения внешней политики и международных отношений. В первую очередь, в соответствии с «пятью принципами мирного сосуществования»: взаимное уважение суверенитета; территориальной целостности; взаимное ненападение; невмешательство во внутренние дела друг друга; равенство и взаимная выгода; мирное сосуществование. В развитии отношений с африканскими странами, Пекин непрерывно акцентирует внимание на том, что Китай помогает африканским странам, не выдвигая никаких политических требований, а также не вмешиваясь во внутренние дела африканских стран.

Однако, ряд западных исследователей убеждены в том, что Китай получает серьезные политические и экономические дивиденды в Африке, обусловленные успехом умной силы китайской внешней политики. Эта умная сила, по мнению Т Дейча, заключается в том, что «Китай предоставляет новые возможности африканским странам, удовлетворяя в том числе и потребности своей собственной экономики»^[384]. Многие африканские правительства рассматривают сегодняшнюю мягкую силу Китая в Африке как альтернативу политически обусловленной помощи стран Запада.

Интересным фактом является то, что исследовательская служба Библиотеки Конгресса США предложила Комитету по внешним связям Сената Соединенных Штатов доклад, который называется «Внешняя политика Китая и его мягкая сила в Южной Америке, Азии и Африке»^[385].

Центр стратегических и международных исследований Вашингтона также опубликовал доклад «Мягкая сила Китая и США - конкуренция или сотрудничество в развивающихся странах»^[386]. Эти два доклада дают всестороннюю оценку мягкой силе Китая в Африке. Согласно докладам, наиболее важным ресурсом мягкой силы Китая в Африке является китайская экономическая и культурная мощь, а также усилие участия Китая в инфраструктурных проектах в Африке^[387].

Кроме того, анализируя мягкую силу Китая в Африке, американские ученые большой упор делают на сравнительном анализе потенциалов мягкой силы Китая и США не только в данном регионе, но и в общемировом звучании.

Согласно Вашингтону, для расширения потенциала мягкой силы КНР, в отличие от США, не хватает развитого гражданского общества и неправительственных инициатив. Мягкая сила США неразрывно связана с показателями вовлечения гражданского общества в принятие важных политических решений, а также демократизацией государства. В отличие от США, в Китае развитие мягкой силы напрямую связано с правительственными инициативами. Однако, на Западе широко распространено мнение, что китайская политика мягкой силы на африканском континенте будет ослаблять влияние Запада в Африке, особенно в странах с богатыми природными ресурсами. Соединенные Штаты также обеспокоены тем, что Китай активно ищет источники энергоснабжения в Африке, что может привести, по мнению Вашингтона, к ряду мирополитиче ских турбулентно стей^[388].

Многие африканцы считают, что участие Китая в экономической жизни африканских стран имеет более практический характер, и соответствует приоритетным направлением развития Африки, что дает Китаю возможность участвовать в экономическом взлете Африки. Во многих странах финансовый кризис в США вызывал критику «вашингтонского консенсуса», что, вероятно, будет и в дальнейшем вызывать серьезные препятствия на пути заимствования американской экономической модели. Китай последовательно проводит политику уважения национального суверенитета и территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела других государств, которая находит позитивный отклик у лидеров многих африканских стран. Так как китайская помощь и кредиты не связаны с серьезными ограничениями, проект сотрудничества может быть реализован очень быстро, с немедленным вступлением в силу.

Американские ученые считают, что ресурсы мягкой силы КНР в Африке заключаются в экономической мощи Китая, участии в экономическом строительстве в Африке, принципе уважения национального суверенитета и территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела. Кроме того, по их мнению, Китай заботится о расширении культурного обмена с африканскими странами. Приглашенный ученый китайского проекта Фонда Карнеги за Международный Фонд Мира Д. Керланцик считает, что отличительной особенностью китайской политики помощи в Африке является то, что Китай придерживает принцип невмешательства во внутренние дела африканских стран, подчеркивая стратегию «двойной победы» и безусловной помощи странам Африки, ставшей резким контрастом помощи с дополнительными условиями США^[389]. На Западе широко распространено опасение, что китайская политика мягкой силы на африканском континенте ослабит влияние Запада в Африке, особенно в странах с богатыми природными ресурсами. Соединенные Штаты также обеспокоены тем, что Китай активно ищет в Африке источники энергоснабжения, что может привести к энергетической холодной войне^[390].

Э. Эриксон и Л. Гольдштейн из Военного колледжа ВМС США думают— кстати, их мнение может представлять собой взгляд большинства американских ученых — что оценка роста мягкой и жесткой силы Китая может привести к выводу, что китайский вызов американской гегемонии не может быть исключен. Соединенные Штаты должны быть осторожны, чтобы сохранить соответствующую военную силу, для отражения потенциала реального конкурента. В то же время Вашингтон должен обратить внимание на процесс творческой дипломатии с

Китаем в аспекте мягкой силы, добиваясь консенсуса и сотрудничества с Пекином во всех возможных сферах. Соединенные Штаты и Китай могут теснее сотрудничать в развивающихся странах, особенно в областях энергетики, здравоохранения, сельского хозяйства и др.^[391]

Д. Ламптон, профессор Центра перспективных международных исследований Университета Джонса Хопкинса, считает, что в процессе глобализации Соединенные Штаты уделяли слишком много внимания требованиям рынка и демократизации в других странах, а также требования к самим США после вступления Китая в международную экономическую и политическую систему. С ростом национальных сил Китая, мир будет все пристальнее следить за тем, чтобы эта страна была более ответственной за результаты своих действий, и за тем, чтобы она вносила конструктивный вклад в взаимозависимый миропорядок. Однако, если Китай не сможет взять на себя обязательства сделать соответствующий вклад, это вызовет трения между КНР и США^[392].

Известный лондонский научно-исследовательский центр внешней политики в мае 2005 г. опубликовал статьи Д. К. Рамо под названием «Пекинский консенсус». Автор отметил, что китайская модель подходит для национальных условий Китая и его социальных потребностей, ставя основной целью справедливость и высокий экономический рост. Она сосредоточена не только на экономическом развитии, но и на улучшении общественной ситуации посредством экономического развития и улучшения управления^[393]. Говоря о внешней политике КНР в Африке, в частности о помощи африканским странам, Д. Томпсон даже сравнивает «пекинский консенсус» с «консенсусом Вашингтона». С его точки зрения, существует большой контраст между «консенсусом Вашингтона» и «консенсусом Пекина» и, видимо, второй консенсус стал альтернативой первого на африканском континенте. Феномен того, что «консенсус Пекина» приобрел популярность в Африке и совпадает с требованиями африканских лидеров, полностью подтверждает успех мягкой силы КНР в этом регионе^[394].

Исходя из приведенного выше анализа, большинство американских ученых полагают, что развитие мягкой силы Китая в Африке может быть связано с новыми вызовами для мягкой силы Соединенных Штатов. Как Вашингтон, так и Пекин обеспокоены развитием потенциала собственной мягкой силы в регионе, что, ввиду ряда возможных разногласий, может привести к возникновению напряженности в двусторонних китайско-американских отношениях.

В какой-то степени отношения с Африкой являются частью китайской стратегии нового мирового порядка, создания многополярного мира как механизма противостояния вызовам глобализации, в которой огромное значение приобретают инструменты мягкой силы.

Таким образом, в конце XX и начале XXI в. Китай успешно расширяет политическое влияние и мягкую силу в Африке через ряд внешнеполитических мер. Данные внешнеполитические меры КНР в Африке отражают стратегию мягкой силы КНР в развитии отношений со всеми странами континента. Уверен, что в контексте «Один пояс-один путь» Китай будет уделять большее внимание развитию культурно-гуманитарных отношений с африканскими странами, поскольку, как Си Цзиньпин подчеркнул, строительство «Шелкового пути экономического пояса» и «Морского шелкового пути XXI века» связаны не только с возможностью расширения политического влияния Китая, но и с развитием культурного и лингвополитического потенциала КНР в современном глобализированном мире^[395].

Пекин успешно реализует свои внешнеполитические цели с помощью мягкой силы в Африке, активно используя все возможные формы обменов и сотрудничества для создания благоприятного имиджа Китая как дружественной страны и надежного партнера для всего мирового сообщества.

В этом параграфе анализируются отношения Китая с африканскими странами с точки зрения мягкой силы. Африка является традиционным партнером Китая и одним из регионов, с которым Китай связывает высокое политическое доверие друг к другу. Государственная модель Китая очень популярна в Африке. Сотрудничество КНР и африканских стран ознаменовано значительными достижениями в различных областях, особенно в инфраструктурном строительстве. Китай оказывает в Африке влияние в значительной мере через распространение своего языка и культуры, всемерно поддерживая ее на пути к процветанию.