Мягкая сила в китайско-российских отношениях стратегического взаимодействия и партнерства

В контексте серьезного изменения, корректировки и масштабного развития мира Китай и Россия являются не только крупными мировыми державами, но и крупнейшими соседями. Внешнеполитическая стратегия в отношениях друг с другом всегда занимает ключевую позицию в связях между ними, оказывая решающее влияние на взаимную безопасность, стабильность и развитие.

В XXI в. четко определилась новая глобальная тенденция в развитии мирового сообщества - рост значения Азии, и особенно Азиатско-Тихоокеанского региона. Не случайно в США провозглашен курс на возврат в Азию, а Россия осуществляет поворот в эту часть света. Особое внимание в мире уделяется Китаю, чья все увеличивающаяся политическая, экономическая, военная и гуманитарная мощь вывела эту страну в центр глобальной экономики и политики. Став второй державой мира по объему ВВП, занимая ведущие позиции во многих областях современного информационно-технологического, инновационного и модернизационного развития и реализуя свои внешнеполитические приоритеты и традиционные ориентиры, в том числе через ООН, БРИКС, ШОС, многосторонние и двусторонние отношения, КНР напрямую вплетена в судьбы всего мирового сообщества, в судьбы практически каждой из почти 200 существующих государств мира.

В свою очередь сам Китай, проводя многовекторную внешнюю политику по реализации своих национальных интересов по обеспечению мирного и процветающего будущего всех народов на Земле, активен в отношениях со странами Запада, СНГ, Азии, Африки и Латинской Америки. Появилась даже своеобразная идеологема «Россия поворачивается на Восток, а Китай - на Западу»^[284]. В ее подтверждение приводятся, например, такие факты, как недавний призыв Пекина создать зону свободной торговли с ЕС, состоявшийся в июне 2015 г. 7-ой раунд американско-китайского стратегического диалога^[285], и достигнутая договоренность США и КНР об установлении прямых контактов между сухопутными войсками^[286]. О приоритетном стратегическом партнерстве России и Китая свидетельствуют, в частности, высокозначимые документы, подписанные в двустороннем и многостороннем порядке во время саммитов БРИКС и ШОС в июле 2015 г. в Уфе.

Еще в 2000 г., в целях содействия всестороннему развитию китайско­российских отношений стратегического взаимодействия и партнерства, координации и регулирования сотрудничества в разных областях, Китай и Россия решили создать Российско-китайскую комиссию по сотрудничеству в области образования, культуры, здравоохранения и спорта в рамках механизма регулярных встреч глав правительств. 13 июля 2007 г. обе стороны подписали межправительственный протокол и изменили название «Российско-китайская комиссия по сотрудничеству в области образования, культуры, здравоохранения и спорта» на «Российско-Китайскую комиссию по гуманитарному сотрудничеству».

Перед неформальной 22-й встречей лидеров АТЭС В.В. Путин в Москве в интервью китайским СМИ сказал, что для России и Китая, двух стран, имеющих долгую историю и богатые традиции народной культуры, сотрудничество в гуманитарной сфере имеет исключительное значение. Он также заявил: «В процессе проведения уникальных масштабных проектов (в том числе: «Год России» в Китае, 2006 г.; «Год Китая» в России, 2007 г.; «Год языков», 2009-2010 гг.; «Года туризма», 2012-2013 г.) наши обмены в области образования, науки и техники, культуры, туризма, спорта и здоровья были значительно расширены».

В вопросе гуманитарного сотрудничества лидеры двух стран единодушно признают важную роль языка. Это четко отражено в речах лидеров. Принимая участие в церемонии открытия в Москве «Года китайского языка» в России, тогдашний Заместитель Председателя КНР Си Цзиньпин сказал: «В долгом процессе культурного обмена обе страны проявляют взаимное уважение и учатся друг у друга, что является важной опорой для содействия развитию китайско­российских отношений»^[288]. Во время визита в Россию Вэнь Цзябао, бывший тогда

Премьер Госсовета КНР, сказал: «Если нефтепровод является экономическим мостом между Россией и Китаем, то культурный обмен является мостом между сердцами народов; если экономическое сотрудничество представляет сегодняшний день, то культурный обмен представляет день завтрашний»^[289]. Важность языков также отражается в словах тогдашнего Премьер-министра России В.В. Путина: «Считаю, что по мере того как китайский и русский языки, эти волшебные и увлекательные языки и культуры, будут становиться популярнее в соседней стране, дружба между народами России и Китая будет все больше процветать и российско­китайские отношения станут лучше^[290].

Китайские и российские руководители и эксперты все больше и больше верят, что на фоне зрелых и стабильных китайско-российских политических отношений и бурного роста экономического сотрудничества нужно вовлекать все большее число молодых людей в дело дружественных обменов между двумя странами, во взаимное освоение истории и современных реалий соседней страны.

Молодежные обмены между Китаем и Россией уже наметили свой план: обе стороны в 2014 - 2015 гг. провели «Год дружественных обменов китайско­российской молодежи», отправив представительные делегации молодежи для посещения страны-соседа. Количество студентов, участвующих в обмене с обеих сторон, вырастет от 40000 чел. в текущий момент до 10 млн. чел. в 2020 году.

Эти инициативы создадут широкую базу для того, чтобы обеспечивать взаимный обмен между молодыми людьми, учиться друг у друга. Как представители двух мировых держав и как новое поколение, имеющее глобальное видение и усваивающее огромное количество информации, молодые люди из России и Китая обязательно найдут в эмоциональных и интеллектуальных контактах китайско-русских молодежных обменов огромную положительную энергию для дальнейшего развития межгосударственных отношений.

Язык является не только важным фактором в культурной мягкой силе, но и важным политическим ресурсом. Русский язык играет важную роль в процессе региональной интеграции, он также стал важным орудием мягкой силы России на постсоветском пространстве. Русский язык является четвертым языком международного общения в мире: 170 млн. чел. используют его в качестве родного языка, и еще около 350 млн. чел. могут пользоваться этим языком как неродным^[292].

После распада СССР судьба русского языка в бывших республиках СССР стала своеобразным зеркалом политического влияния России, потому что у новых независимых стран определилось различное отношение к русскому языку. Это зеркало отражает сущность отношения этих новых стран к России, а также изменение мягкой силы России на постсоветском пространстве.

В первое время после распада СССР Россия из-за возникших трудностей прежде всего внутри политического характера на постсоветском пространстве не могла обращать внимание на русский язык как инструмент мягкой силы. Однако при усилении России восстановление роли русского языка стало считаться важным способом отвоевать традиционную область российского влияния. Тем не менее статус русского языка сильно снижается в некоторых странах, в которых он больше не являлся официальным языком и даже считается «иностранным». Этот феномен особенно сильно проявляется в балтийских странах, а также на Украине и в Грузии.

Бывший заместитель министра культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации Андрей Бусыгин сказал: «Язык — это имидж страны.

Русский язык является важным путем для выхода в мир русской культуры»^[293]. Спасение русского языка — это улучшение имиджа России. Россия намерена расширять свою мягкую силу на постсоветском пространстве, содействуя распространению русского языка. Ради достижения этой цели Россия создала фонд «Русский мир», являющийся важнейшей организацией при Правительстве РФ по распространению русского языка, несущий ответственность за поддержку и развития русского языка за рубежом и выполняющий миссию распространения русской культуры. В порядке работы по распространению русского языка, фонд «Русский мир» открывает «Русские центры» по всему миру. На данный момент в Китае уже открылось семь «Русских центров» в городах Пекин, Шанхай, Чанчунь, Далянь, Гуанчжоу, Макао, Сиань^[294].

Китайские ученые полагают, что Россия зачастую рассматривает страны СНГ и Балтийские страны как «близких соседей» и, как правило, рассматривает эти области как традиционные «зоны особых интересов» и наиболее важных геополитических партнеров. Обеспечение прав российских граждан и русскоязычных жителей в соседних странах всегда было в центре внимания Национальной стратегии развития России^[295].

«Концепция внешней политики Российской Федерации» опубликованная в 2000г., декларирует, что приоритетным вопросом для российской дипломатии является-гарантия прав и свобод русскоязычного населения, поддержка и развитие всеобъемлющих контактов с ним^[296].

Положение русского языка за рубежом — не только языковой вопрос, но и сложный политический фактор. Некоторые страны даже рассматривают язык как дело национального суверенитета. Язык является основным элементом культурной мягкой силы. Большая страна может развалиться за короткое время, (как это получилось с советским союзом), но влияние языка и культуры не может быть устранено несколькими политиками или документами. После успешного проведения «Года Китая» и «Года России» были также успешно проведены в 2009 и 2010 гг. «Год китайского языка» и «Год Русского языка», явившиеся стимулом для распространения китайского и русского языков. Под влиянием этих мероприятий многие простые люди в Китае и России полюбили русский и китайский языки и культуру друг друга.

В настоящее время в России открыты 18 Институтов Конфуция и 4 Класса Конфуция, кроме того в Москве создан центр китайской культуры. Все эти институты и центры стали важной площадкой для распространения китайского языка и культуры. Одновременно с этим китайские СМИ опубликовали различные литературные произведения на русском языке. В последние годы журнал «Институт Конфуция» тоже стал публиковаться на русском языке. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные опроса о том, необходимо ли изучать иностранные языки в школе. В первую очередь, по их мнению, пригодится знание английского (92%). Также говорили о необходимости немецкого (17%), китайского (15%), французского (10%) и др. Несмотря на то, что в России английский язык популярнее, чем китайский, распространение китайского языка получило большой прогресс по сравнению с другими языками в мире^[297].

Теперь в Китае есть 100 университетов, в которых открылась специальность «русский язык», и более 10 тыс. студентов изучают русский язык. В России есть 130 университетов, в которых открылась специальность «китайский язык», и число студентов также достигло 10 тыс. Язык, является важным носителем культуры, а также мостом для диалога цивилизаций. Мероприятия «Года языков» в России и Китае неограничены сферой преподавания языка, а затрагивают также гуманитарную, образовательную, культурную и другие сферы.

Весомое научно-политическое значение имеет недавно открытый в Москве Российско-Китайский аналитический центр, в задачи которого входит научные и аналитические разработки на основе комплексного изучения и углубления стратегического партнерства между нашими странами. Его деятельность «направлена на поддержку проектов, которые в первую очередь входят в концепцию сопряжения Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути», а также проекты на территории Дальнего Востока России^[298]. Глава этого центра С. Самакоев уверенно заявил: «фактически соединяется Шелковый путь и БРИКС, что дает синергетический эффект»^[299]. Председатель Совета китайского фонда международных проблем Чжан Дэгуан заметил, что этот центр «наконец заполнит вакуум и будет заниматься подготовкой рекомендаций для усиления торгово-экономического сотрудничества»^[300].

Создание такого центра-важный вклад в использование науки как компонента мягкой силы. А поскольку без знания китайского языка его сотрудникам не обойтись, иначе их рассуждения, предложения и доводы в пользу или, наоборот, против того или иного проекта будут недостаточно объективны, то работа в нем будет создавать атмосферу увлечения к познанию и совершенствованию китайского языка для россиян и русского языка для представителей Поднебесной. А если учесть, что центр будет заниматься развитием развлекательной зоны в Приморском крае, то и строительством зданий, заводов, сооружением транспортно­логистического комплекса в ульяновской области индустриального парка в Калининской области и подготовкой прочих проектов (например, российско- китайский хоккейный клуб и «русский торговый дом в Харбине, а также русский аукционный дом» в Пекине) то китаеязычная сфера, несомненно, расширится.

Китай и Россия тесно сотрудничают и поддерживают друг друга в международных и региональных организациях, активно содействуя изменению мирового порядка, включающего в себя порядок в экономических, политических, а также культурных и гуманитарных сферах. Что касается порядка в культурных и гуманитарных сферах, обе страны совместно создали рейтинг университетов БРИКСа. Говоря о БРИКС, министр иностранных дел России Лавров сказал: «Все это закономерно, если иметь в виду его представительный характер — не только в плане географии, но и в культурно-цивилизационном отношении». Его слова раскрывали и подчеркивали «мягкое» содержание деятельности БРИКС^[301]. В самом деле, формирование БРИКСа не несет с собой никаких столкновений цивилизаций, успешно перепрыгнув через «ловушку столкновения». Вкладом, который внес БРИКС в мировую политику, является новая модель межцивилизационного сотрудничества. Как сказал заместитель министра иностранных дел России С.А. Рябков, «мы убеждены в том, что БРИКС и далее будет завоевывать авторитет и влияние в мире мягкой силой, экономическими и социальными достижениями своих участников, а не созданием военного альянса»^[302].

Другой яркий пример углубления сотрудничества в культурной и гуманитарной сферах — создание совместного российско-китайского международного университета на базе МГУ им. М.В. Ломоносова в китайском Шэньчжэне. В 2016 г. этот университет примет первых студентов, которые смогут участвовать и в реализации проекта ЭПШП^[303].

Отношения между Китаем и Россией прошли от «признания друг друга дружественными странами» до «конструктивных партнерских отношений», а затем дипломатические отношения поднялись на новую ступень — «отношений стратегического партнерства», основанных на равноправии и доверии и нацеленных на XXI век. Надо сказать, что развитие отношений между Китаем и Россией создало модель подлинно взаимовыгодного сотрудничества между крупными державами, выдвинув новую парадигму в создании и развитии отношений между крупными державами в новую эру.

Динамичной силой развития двусторонних отношений Китая и России являются интересы в сфере политики, экономики, безопасности, а также социальные, культурные и другие аспекты. Подобные дружественные отношения, представляют собой новые государственные отношения неприсоединения и неконфронтации, которые не направлены против третьих стран, не основаны на односторонней поддержке другого, но на общих интересах обеих сторон, в соответствии с тенденцией развития мировой политики.

Как заявил глава МИДа России Сергей Лавров, «установить отношения партнёрства, опираясь на взаимопонимание национальных интересов, на основе широкой поддержки общества, является курсом стратегии и единственно правильным выбором между двумя странами, не целесообразной мерой, но стратегическим подходом. Китайско-российские отношения стратегического взаимодействия и партнерства имеют большую жизнеспособность»^[304].

Джозеф Най считает, что мягкая сила не является беспроигрышной игрой с нулевой суммой^[305]. В международных отношениях страны не понимают друг друга, или даже принимают неправильные решения большей частью по причине того, что не знают друг друга. Если мы действительно хотим, полностью понять друг друга и иметь правильное представление друг о друге, мы должны знать друг друга, и язык является в этом знании одним из наиболее важных факторов, потому что язык и мышление тесно связаны. Эта точка зрения может объяснить отношения между Китаем и Россией в Центральной Азии в условиях сопряжения Экономического

пояса шелкового пути и Евразийского экономического союза.

В этом параграфе представлено гуманитарное и культурное сотрудничество Китая и России в контексте сложившихся отношений во втором десятилетии XXI в. Они всесторонне, плодотворно и добрососедски развиваются в различных областях. Однако тесные контакты на высоком уровне не могут компенсировать недостаточность глубокой связи между двумя народами. Языковой обмен и распространение китайского и русского языков явно должны быть намного интенсивнее.

странами

Центральная Азия, находясь в положении исходной зарубежной территории для начала «Экономического пояса Шелкового пути», имеет значительное экономическое и геополитическое значение для Китая и прямо оказывает влияние на реализацию этого проекта. Для Китая Центральная Азия представляет собой исключительно важную территориальную, ресурсную и инфраструктурную платформу для реализации идей «Экономического пояса Шелкового пути», который должен охватывать обширные пространства Евразии с выходом на западные, северные и южные границы Евросоюза. Для Поднебесной ЭПШП предполагает ослабление зависимости от морской торговли через Малакский пролив, который является главной артерией для её выхода в мировой океан.

Интерес Пекина к Центральной Азии, как считает видный российский китаевед А. Лукин, имеет в основном не экономический, а стратегический характер, но не в плане установления контроля, а в смысле устранения исходящих отсюда угроз нестабильности и терроризма. Большая часть этих вопросов имеет отношение к безопасности, а не к экономике^[306]. По-видимому, все-такие для Китая важность Центральной Азии обусловлена с геоэкономической, и с геостратегической точек зрения, притом на равной основе.

Одна из основных причин такой важности этого региона для Китая связана с тем, что Центральная Азия - это крупный источник поставок нефти и особенно газа в Поднебесную. Казахстан и Туркменистан обладают огромным потенциалом для бесперебойного и крупномасштабного энергоснабжения Китая. Тем самым этим обеим странам принадлежит роль диверсификатора поставок ценного энерго-сырья для Китая. Кроме того, ориентация на них позволяет Пекину удерживать баланс экономического развития собственных западного и восточного регионов.

Другая причина состоит в том, что первоначальной задачей Китая остается ослабление антикитайских настроений в регионе. На сегодняшний день в центрально-азиатских странах опасение «китайской угрозы» по поводу стремительного роста мощи Китая еще широко распространенно, потому что стереотипы восприятия Китая большинством населения региона далеко не ушли от того, что формировалось в 60-е-70-е годы, когда в Советском Союзе разворачивалась антикитайская компания.

Третья причина - это требование национальной безопасности Китая в борьбе с «тремя силами зла»: терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Вследствие ухода США и их союзников из Афганистана возможно ухудшение ситуации безопасности на западной границе Китая, в связи с чем КНР намерена углубить сотрудничество с центрально-азиатскими странами в рамках ШОС как механизма сотрудничества в достижении стабильности в регионе.

Ф. Фукуяма считает, что на самом деле Китай уже понял, что имеет дело с агрессивными, преследующими свои интересы правительствами, националистически ориентированными законодателями и непостоянными друзьями в таких местах, как Эквадор и Венесуэла, куда он вложил крупные инвестиции. Китай третирует беспокойных мусульман в собственной провинции Синьцзян в основном путем отрицания и репрессий; (однако) подобная тактика не будет работать в Пакистане или Казахстане. Конечно, я не могу полностью согласиться с Ф. Фукуямой по поводу политики Китая в провинции Синьцзян, однако, его высказывание показывает важность Центральной Азии в решении проблем в провинции Синьцзян и реализации проекта «Один пояс-один путь» для

правительства Китая^[307].

Вообще Центральная Азия была и остается предметом пристального внимания экспертов, наблюдателей, политиков, ученых, когда речь идет о перспективах «Экономического пояса Шелкового пути». Дело в том, что предсказывались еще прежде китайско-российские противоречия в Центральной Азии уже давно. Заместитель директора Института экономики РАН С. Глинкина вообще полагает, что «Россия шаг за шагом сдает позиции» в этом регионе^[308]. Так, торговый оборот КНР с центральноазиатскими странами в 2012 г. составлял 45 млрд. долл., а в последующие годы он перевалил за 50 млрд. долл. Растут также китайские инвестиции в государства Центральной Азии. Велика роль Казахстана в капиталовложениях Китая. Но Россия не располагает такими финансовыми ресурсами, и «чтобы Россия не была окончательно вытеснена с рынка Центральной Азии, надо вкладывать туда средства»^[309]. С. Глинкина в доказательство своей точки зрения приводит ошеломляющие подсчёты о зависимости России от Китая, от которого Россия в 4.5 раза «больше зависит». Однако она признает, что Пекин совсем не желает принести России ущерб. В отношении Казахстана целесообразно привести высказывание президента этого государства Н. А. Назарбаева: «Казахстан, являясь центром Евразии, будет играть роль экономического и культурного связывающего звена между тремя быстро растущими регионами - Китаем, Россией и мусульманским миром»^[310]. Теперь понятна, особая заинтересованность Пекина в Казахстане, который, несмотря на членство в ЕАЭС (Евразийского экономического союза) как один из его учредителей, стремится не ограничивать связи с Китаем. При этом, важно учитывать, что, как сказал посол Китая в Москве Ли Хуэй, «Китай и Россия - дружественные соседи стран Центральной Азии». «Поэтому, - продолжал он, - развивая отношения с этими странами (Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном - Авт.), КНР и Россия не конкурируют, а наоборот, - сотрудничают» ^[311]. Нельзя не упомянуть еще одно заявление Ли Хуэя, «Китай, - сказал он, - неуклонно идет по пути мирного развития. Развитие Китая не несет ущерба для других стран, а, наоборот, открывает широкие возможности для всеобщего развития»^[312].

Таков ответ скептикам позитивности сотрудничества Китая и России, в том числе и в отношении деятельности этих государств в Центральной Азии. Конечно, у каждого из них свои национальные интересы: они могут совпадать, разнится, пересекаться в своих параметрах, но несомненно стратегическое единство Москвы и Пекина в политике, включающей Центральную Азию, Экономический пояс Шелкового пути и Евразийский экономический союз, куда, помимо России и Казахстана, входит еще Киргизия.

В отношении сопряжения проектов Экономического пояса шелкового пути и Евразийского экономического союза весьма познавательны статьи Хань Лихуа^[313], А. А. Казанцева, Л. Ю. Гусева^[314], А.В. Торопыгина^[315], В.А. Шамахова^[316], Г. И. Грибановой^[317], И. В. Зеленевой, Е. А. Концовой^[318], Л. Г. Ивашова, В. И. Шацкой^[319], Н. А. Васильевой^[320], Ю. В. Косова, В. Е. Фролова^[321].

Для России Центральная Азия - важнейший компонент интеграционного процесса на постсоветском пространстве. Самым успешным здесь проектом является Евразийский экономический союз, который, несмотря на трудности становления, очень перспективен и в случае превращения в мощное экономическое объединение явится самым крупным достижением политики повышения статуса постсоветских государств в мировой политике и глобальной экономике Россия и члены ЕАЭС, включая центральноазиатские страны - Казахстан и Кыргызстан, опираются в этом регионе на такие организации как ШОС, СНГ, ОДКБ.

Весьма эффективным рычагом в осуществлении китайских и российских планов в отношении Центральной Азии являются договоренности о сопряжении инициатив и конкретных дел в рамках ЭПШП и ЕАЭС. Ни в Пекине, ни в Москве, ни в Астане, нив Бишкеке, а равно в столицах Беларуси и Армении не сомневаются, что такое соединение и сплочение сил даст значительный импульс для совместной адаптации территориальных и хозяйственных структур региона откроет ему дополнительные возможности развития. Конечно, каждая их участников этого сопряженного взаимодействия преследует свои национальные интересы, многие из которых уходят своими корнями в глубь столетий, но это не исключает и то, что сложилось в недавнем прошлом. Так, для России важно сохранить де факто монополию на экспорт центральноазиатской нефти в Европу, которая исторически образовалась в советские времена. Для Китая энергетические ресурсы Центральной Азии играют роль для создания энергобезопасности на случай блокады Малакского пролива, через который идут танкеры с нефтью и СПГ.

Интересна мысль Н.Н. Емельяновой о том, что, стремясь снизить напряженность в регионе и расширяя поиски «стратегических партнеров на мировой арене в рамках взаимного сдерживания», Китай, как и Индия, обладающие серьёзными лидерскими амбициями, «делают работу с мировым общественным мнением важным элементом политики, ... формируя условия для дальнейшего развития технологий гибкой власти (так она называет мягкую силу - Авт.) в Азии»^[322].

Ф. Фукуяма считает, что в контексте инициативы «Один пояс-один путь»

Центральная Азия станет ядром мировой экономики, а не ее периферией, как сейчас, и форма авторитарного правления Китая получит огромный престиж ввиду слабости демократических стран во всем мире^[323].

Центральная Азия - яркий пример использования Китаем мягкой силы в своем внешнеполитическом курсе. Выше уже отмечались некоторые геополитические, геостратегические и экономические причины, лежащие в основе китайских интересов к этому ключевому региону в реализации планов «Экономического пояса Шелкового пути». Именно через Центральную Азию, как записано в уже упоминавшемся исключительно важном документе «Прекрасные перспективы и практические действия по совместному созданию Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI веке», пролегают основные маршруты экономического пояса из Китая в Россию и далее в Европу до Балтийского моря, в Западную Азию до Персидского залива и Средиземного моря. В нем предусмотрено также использование уникальных географических преимуществ Синьцзяна как окна на Запад и углубление обмена и сотрудничества со странами Центральной Азии^[324].

Еще раз отмечу, что важнейшим направлением в отношениях Китая и Центральной Азией является использование мягкой силы. В российской научной литературе имеется только одна статья, посвященная этой теме. Но она касается только мягко-силовых контактов Китая с Казахстаном^[325].

Настораживает точка зрения доктора исторических наук А.А. Князева о том, что, «ШОС-в слишком малой степени функциональная организация, и эта функциональность все больше снижается, сводя все к роли переговорной площадки», что «на Западе одно время серьезно опасались ШОС как альтернативы западноцентричному мироустройству» и что «судя по всему, опасались зря»^[326]. Вместе с тем этот известный российский эксперт по Центральной Азии и Ближнему востоку убежден в том, что «ШОС-инструмент продвижения экономических интересов Китая на пространстве этой организации». Мы полагаем, кстати, что Шанхайская организация сотрудничества становится мощным фактором сопряжения Экономического пояса Шелкового пути и Евразийского Экономического союза. Судя по всему, государства Центральной Азии в свою очередь предпочли китайский проект, не отказываясь притом, от сотрудничества с Россией. Однако нельзя не согласиться с мнением К.Е. Мещерякова, что «в 1991 - 2012 гг. внешняя политика России в Центральной Азии была недостаточно эффективной и изобиловала различными проблемами.» ^[327] . Такая ситуация оставалась и в последующие годы.

Не отрицая своей заинтересованности в Центральной Азии, Пекин в достижении своих целей масштабно использует различные структурные элементы мягкой силы. Особую роль играют внедряемые в центральноазиатских странах китайские инвестиции, образовательные программы, сотрудничество в области науки, в культурный взаимообмен, партнерство в сфере средств массовой информации, которые, как представляется, являются своеобразным ядром мягкой силы Китая в отношениях с Центральной Азией. Существенное значение имеет распространение китайского языка, посредством которого среднеазиатские и казахстанские жители приобщаются к познанию достижений китайской цивилизации, духовного мира китайского народа.

По данным Госканцелярии КНР по распространению китайского языка за рубежом в настоящее время в Центральной Азии открыты 10 «Институтов Конфуция» и около 15 специальных «классов Конфуция». В 2003 г. число учащихся в «Институтах Конфуция» в Центральной Азии достигло 22270 чел., но всего 6739 чел. приняли участие в квалификационном экзамене по китайскому языку (HSK)^[328]. В каждом «Институте Конфуция» местное население изучает китайский язык, историю, духовные и культурные ценности Китая. Распространение китайского языка посредством обучения в «Институтах Конфуция» и классах Конфуция стало специальным и эффективным инструментом мягкой силы Китая в центральноазиатских странах. Тем самым меняется восприятие Китая в лучшую сторону. Китай становится для людей ближе, понятнее, дружелюбнее. В культурно­цивилизационную среду Центральной Азии вносятся ценностные элементы китайского миропонимания, духовности, в том числе идеи конфуцианства. Распространением культуры и языка через «Институт Конфуция» Пекин пытается усилить притягательную силу Китая, устранить существующие с прошлых времен предвзятость, неприязнь и ощущения угроз, исходящих якобы из Китая.

В Центральной Азии растёт интерес молодёжи к изучению китайского языка. Уже сейчас он вытеснил русский язык, прочно заняв второе место после английского^[329]. Количество же носителей русского языка постепенно уменьшается, и соответственно статус русского языка снижается. По сравнению с русским языком, китайский язык становится все более популярным среди, особенно, молодежи. В докладе «Сценарный прогноз развития ситуации в Центральной Азии после вывода коалиционных войск из Афганистана 2014 - 2024 гг.», сделанном в Летней школе Российского совета международных дел отмечено, что в языковом плане Центральная Азия будет идти по формуле «развивать китайский, сохранять русский, учить английский»^[330]. При оценке языковой и культурной активности Китая в Центральной Азии важно учитывать мнение Джозеф Ная, что «язык и культура страны - это мягкая сила, которая играет ключевую роль в международных отношениях, влияя напрямую, или косвенно, на мировую политику»^[331].

Кроме активной деятельности «Институтов Конфуция», между КНР и странами в Центральной Азии наблюдается расширение сотрудничества в области образования и культуры. Эта сфера взаимодействия также заметна в развитии мягкой силы Китая в регионе. Говоря о понижении статуса русского языка, исследователи считают, что Россия перестает формировать элиты центрально­азиатских государств. Причина этому якобы в том, что российские образовательные центры слабо представлены в регионе и перестают пользоваться популярностью у местной молодежи ^[332]. На самом деле, управление учреждениями культуры и образования, школами, университетами, институтами, театрами, творческими организация и др. определяют и воспроизводят идентичность коллектива, имея ключевое значение.

Мягкая сила Китая в Центральной Азии не только сосредоточена на распространении китайского языка, но и с помощью образовательных, культурных, научно-технологических обменов глубоко влияет на Центральную Азию, особенно молодое поколение. Еще со времени своего образования КНР уделяет большое внимание образовательным обменам и сотрудничеству с местными вузами, иными учебными заведениями. Китайские преподаватели в институтах и классах Конфуция часто повторяют гуманистическую мысль Мэн-Цзы: «в бедности занимайся собой, а в достатке пытайся помочь миру». Не в этом ли кроется стремление властей Поднебесной, действуя за рубежом, проповедовать свое искреннее желание позитивно содействовать процветанию. Особо надо отметить просветительскую работу по ознакомлению молодежи с конфуцианством, в том числе в сфере человеческого взаимообщения и взаимоповедения. Главным понятием конфуцианства является принцип «Жэнь» -гуманность, в частности, оно пронизывает книгу Конфуция «беседы и суждения». Отдельные ее постулаты, разъясняются детям, посещающим классы Конфуция при младших и средних школах. Правительство Китая строит свои отношения с центрально-азиатскими странами также посредством визитов делегации высокого уровня, обучения персонала, обмена студентами, обмена молодежью, преподавания языка, проведения совместных научных исследований, межшкольного обмена и сотрудничества.

В последние годы произошло повышение уровня студенческих и академических связей между государствами Центральной Азии и КНР, было подписано много соглашений о сотрудничестве в сферах образования и культуры между ними. Это стало большим подспорьем для развития мягкой силы Китая в двухсторонних и многосторонних отношениях. Много студентов из стран Центральной Азии учится в Китае, получая стипендии, в том числе, стипендии правительства КНР или Института Конфуция, либо провинций и городов Китая. Более того, университетское образование в Китае было усовершенствовано за счет специальных программ, приглашения зарубежных ученых для чтения лекций и проведения семинарских занятий, лабораторных работ, научных исследований. Прежде всего из-за границы откликнулись крупные специалисты китайского происхождения. Они повысили научный потенциал подготовки элит из разных стран в разных областях^[333]. По данным Министерства Образования КНР, в 2014 г. количество иностранных учащихся в Китае достигло 377054 чел., прибывших из 203 стран и регионов. Среди них 225490 чел. из азиатского региона, что составляет 59,80% от общего числа, которое увеличилось на 2,58% по сравнению с предыдущим годом. Следует отметить, что число учащихся в Китае из Казахстана достигло 11764 чел., заняв девятое место по количеству студентов из-за рубежа^[334].

Китай предоставляет 10000 государственных стипендий студентам из

Центральной Азии ежегодно^[335]. В январе 2015 г. Правительство Китая решило повысить размер стипендии для иностранных студентов, отныне обучающихся в вузах страны. Минимальная стипендия для бакалавриата была установлена в 59200 юаней, 70200 юаней для магистров, и 87800 юаней для аспирантов, а самый высокий уровень достиг 66200 юаней для бакалавров, 79200 юаней для магистров, и 99800 юаней для аспирантов. Эти стипендии даже в минимальном размере намного больше чем стипендии для китайских студентов в самом Китае^[336]. Да, и другие страны не могут сравниться с Китаем в уровне стипендий, выдаваемых иностранным студентам, обучающимся в их университетах, колледжах и иных учебных заведениях.

Китай пошел на этот шаг, чтобы привлечь еще больше студентов из-за рубежа для обучения в своих вузах. Тем самым будет усилена культурно-цивилизационная сфера влияния Китая в Центральной Азии.

Заметное влияние на молодежную среду в центральноазиатских странах оказывают проводимые в них дни или недели культуры Китая, различные, промышленные, сельскохозяйственные, художественные и литературные выставки.

В этом отношении показательны усилия, которые предпринимаются в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, население которого во многом, по религии, образу жизни и языку, схоже с теми, кто живет в Центральной Азии. Университеты в Синьцзяне готовят специалистов в области медицины, этнологии, археологии, лингвистики, географии, истории. Все это очень привлекает молодых людей из Центральной Азии. И они едут учиться в этот район. По данным Департамента образования Синьцзян-Уйгурского автономного района число учащихся в Синьцзяне из Центральной Азии достигло 6888 чел. в 2012 г., и выросло на 67% за прошедшие три годы^[337].

Другим ярким примером территориальной привлекательности для центральноазиатской молодежи служит провинция Шэньси, откуда начинается Великий шелковый путь. Приобретая соответствующие знания и общаясь с коллегами по учебе, познавая тонкости шелкопутейных проектов, студенты из Центральной Азии по окончании учебы, возвращаясь в свои родные пенаты, преимущественно становятся ярыми сторонниками реализации идей «Одного пояса-одного пути». В 2013 г., по данным Департамента образования провинции Шэньси, в ее университетах училось 614 студентов из Центральной Азии, составляя 10 процентов среди всех иностранных студентов.

В уже упоминавшемся документе «Прекрасные перспективы и практические действия по совместному созданию Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI веке» отмечено, что необходимо использовать уникальные региональные преимущества Синьцзяна, чтобы построить основную зону экономического пояса Шелкового пути и формировать там крупный культурный и научный центр Экономического пояса Шелкового пути. В нем рекомендовано также расширить обмен студентами и межшкольное сотрудниче ство.

Тому же самому служит, как было отмечено выше, китайско­центральноазиатское партнерство в области культуры. Оно удачно сочетает модернизационные и инновационные инициативы с базовыми ценностями Китая и аналогичными фундаментальными основами центральноазиатских стран. При таком подходе они не противоречат друг другу, а, наоборот, укрепляются в противодействии унификации культур, устранению их национальных особенностей, к общемировому универсализму. Это способствует росту интеллектуальных сил, не желающих мироустройства по западному образцу, хотя устранить полностью процессы вестернизации незападного мира не удается, да к этому ни одно из государств во взаимодействующей системе «Китай-Центральная Азия» не стремится.

Вероятно, со временем китайское влияние на культурную жизнь региона станет преобладающим, а воздействие других главных игроков в культурно­гуманитарной сфере будет снижаться. Но если это так произойдет, то тогда вряд ли можно будет избежать этнокультурных и цивилизационно-религиозных конфликтов. Вот почему в Пекине прилагают усилия к тому, чтобы его культурно - цивилизационное присутствие в регионе не воспринималось как проявление гегемонизма, а лишь только как партнерское взаимодействие в целях обоюдного участия в развитии мультицивилизационных международных отношений, межцивилизационных дружеских связей и укрепления суверенитета каждой страны-участницы. Возникающий, таким образом межцивилизационный синтез способствует национальной, региональной и глобальной безопасности, а также бесконфликтному развитию человечества.

В последние годы разные китайские группы представителей культуры и искусства, в том числе живописи, каллиграфии, боевых искусств и кино, посетили центральноазиатские страны по линии Института Конфуция. В этих целях Ханьбань (Штаб-квартира Института Конфуция) даже разработал специальные программы под общим названием «Три Тура». При их реализации предусматривались выступления различных театральных или музыкальных ансамблей, включая оркестры традиционных народных инструментов, танцевальных и песенных коллективов, организацию тематических выставок и чтение лекций по актуальным вопросам культурной жизни Китая. Такие триединые мероприятия в 2010 г. и 2011 г. были организованы Университетом Ланьчжоу и Педагогическим университетом Синьцзяна. При содействии Институтов Конфуция в Центральной Азии высококвалифицированные группы «Три Тура» успешно выступали во многих городах Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, и Узбекистана. Они показали около 30 спектаклей, на которых присутствовало 30000 зрителей.

Создано также немало культурных обществ, ассоциаций, народных комитетов, которые занимаются обменом творческих коллективов, взаимными поездками деятелей культуры и искусств. В Центральной Азии уже сейчас широко

обсуждаются вопросы китайской культуры^[338].

Наряду с активизацией партнерства в области культуры власти Китая в использовании мягкой силы придают немало внимания научным связям с центральноазиатскими странами. В Пекине отдают себе отчет в том, что Казахстан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан накопили большой опыт в научных проектно-конструкторских и практических работах в области добычи, обогащения и переработки полезных ископаемых, имеющих для Китая огромное стратегическое, и конечно, производственное значение (нефти, газа, урана, угля, меди и др.) В Поднебесной учитывают также, что они располагают уникальными технологическими изобретениями в области металлургии, нефтехимической, геологоразведки, угольной, химической, аэрокосмической промышленности, атомной науки и техники, сельского хозяйства, животноводства, физики, химии, водных ресурсов, и обладают полными циклами науки и технологии. Эти страны еще со времен СССР располагают высококвалифицированными научно­исследовательскими и проектными институтами в тяжелой и легкой промышленности в некоторых научных отраслях (например, атомной науке и техники). Они уже достигли мирового уровня^[339].

Учитывая все эти обстоятельства, еще в 1991-1995 гг. власти Синьцзяна направили во все пять центральноазиатских стран 190 делегаций, насчитывавших в целом более 800 чел. для переговоров и бесед в научно-исследовательских и технических учреждениях и для знакомства с их работой. В свою очередь Синьцзян принял в это же время 237 научно-технических делегаций в составе 1147 челочек из Центральной Азии в областях науки и технологии. В 2001-2006 г. только Департамент науки и технологии Синьцзяна послал 247 делегаций и 841 человек в Центральную Азию; а принял 123 делегации и 286 человек из этого региона^[340]. В последующие годы взаимный обмен делегациями из Пекина, Урумчи, Шанхая,

Астаны, Ашхабада, Ташкента, Душанбе и других городов системы «Китай- Центральная Азия» увеличивался, создавая тем самым успех мягкой силы Китая и увеличивая научный потенциал среднеазиатских республик и Казахстана.

В декабре 2013 г. Департамент Науки и технологии Синьцзян-Уйгурского автономного района приступил к строительствам Центра науки и технологического сотрудничества Китай - Центральная Азия, дав импульс для развития стратегического проекта «Шелкового пути науки и технологии». Тем самым началась подготовка к разработке реализации проекта «Экономический пояс Шелкового пути». Этот центр играет важную роль в координации и обслуживании научно-технического сотрудничества между Китаем и странами Центральной Азии, и постепенно превращается в центр научно-технического сотрудничества между странами-членами Шанхайской организации сотрудничества^[341].

Китайские ученые, высоко оценивая экономическое содержание этого проекта, вместе с тем характеризуют его как значимое событие в мировом масштабе. По мнению Син Гуанчена (директора Научно-исследовательского центра по китайской пограничной истории и географии Китайской Академии Науки)^[342], Лю Хонубиня, Президента Института исследования Африки Чжэцзянского педагогического университета)^[343], Ван Чжэнчу (из университета Ноттингема Великобритании)^[344], «Экономическому поясу Шелкового пути» принадлежит ключевая роль в дальнейшем развитии Китая.

Одновременно они подчеркивают стратегические значение в его реализации Центральной Азии. Стоит, разумеется, прислушается и к словам министра иностранных дел КНР Ван И о том, что развитие экономики-ключ к решению многих, если не всех, проблем ^[345] . Необходимо, конечно, мягко-силовое сопровождение такого грандиозного по результатам проекта. Дело в том, что как уже отмечалось выше, он вызвал неоднозначную реакцию^[346]: ведь долгое время, целые десятилетия, Китай молчаливо стоял в стороне от масштабных предложений, от глобальных инициатив, не вступая, как правило, открыто в соперничество с ведущими державами мира. Ситуация изменилась ныне, и Китай вышел на мировую арену, претендуя на равное сотрудничество с региональными и внерегиональными державами^[347].

Пекин, действуя в соответствии с международным правом, не стремится к господству в Центральной Азии. Это подтверждается не только характерам его отношений с центральноазиатскими странами, но и призывом к Москве сотрудничать в регионе^[348] .В своей книге «Китай - Россия 2050: стратегия со­развития» Б.Н. Кузык и М.Л. Титаренко отмечают, что «внешнеполитическая стратегия Китая на ближайшие 50 лет определена. Она нацелена на обеспечение национальных интересов страны, ее целостности и стабильности»^[349]. Вот почему не будет серьезных столкновений между Китаем и Россией в Центральной Азии по поводу развития проекта «Экономического пояса Шелкового пути». Как сказал Министр иностранных дел России С.В. Лавров, в Москве убеждены, что во взглядах ведущих международных игроков на наиболее острые проблемы современности все-таки больше общего, чем расхождений, особенно в том, что касается не тактических подходов, а конечных целей^[350]. Это замечание касается и

деятельности Китая в Центральной Азии.

На самом деле, Китай не первая страна, предлагающая свою концепцию с использованием древнего названия «Шелковый путь» в этом регионе. Соединённые Штаты Америки еще в 2011 г. предложили свой план «Нового Шелкового пути», однако, это предложение исключало участие России и Китая в проекте. Да и не учитывало существующие предубеждения к американским инициативам. Оно оказалось невостребованным.

США выдвинули еще «План Большой Центральной Азии», но он не был воспринят в Центральной Азии. Предложения шли также от Японии, Ирана и других стран. Вашингтон пошел даже на то, что в ноябре 2015 г. создал для центральноазиатских стран специальный формат «5+1» для диалога. Но на сегодняшний день наиболее привлекательной является идея Экономического пояса Шелкового пути. Надо признать, что мягкая сила России и Китая в Центральной Азии наиболее эффективна. Вместе с тем она пока не столь разносторонняя у Китая в сравнении с Россией. У Поднебесной слабо представлена взаимосвязь с гражданским обществом, в том числе с религиозными организациями, частно­государственными структурами. Зато, как уже говорились, в распространении китайского языка Пекин преуспел: тем более что китайские университеты стали престижными в системе мировых рейтингов. Стоит, конечно, согласиться с Ю.В. Косовыми В.Е. Фроловым в том, что участие России в ЕАЭС «позволяет этому интеграционному объединению на равных вести диалог и выстраивать отношения с такими гигантами, как Китай, Индия и другие страны»^[351].

В подтверждение объединяющих Россию, Центральную Азию и Китай, принципов можно привести одно очень точное и важное положение Совместного заявления РФ и КНР о новом этапе отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, подписанного по итогам визита президента России В.В. Путина в Китае в мае 2014 г.: «Россия считает важной инициативу Китая по формированию «Экономического пояса Шелкового пути» и высоко оценивает готовность Китайской Стороны учитывать российские интересы в ходе

ее разработки и реализации»^[352].

В современном мире, где экономика представляет собой единый рынок, а различные политические системы постоянно унифицируются, всё большее значение приобретают не прямые способы воздействия на оппонента, а культурно­идеологические или мировоззренческие инструменты влияния. Это борьба за умы, за изменение и преобразование идентичности, что не требует захвата территорий, за экономическое подчинение. Яркий пример тому-состыкование положений Экономического пояса «Шелкового пути» и принятых в государствах Центральной Азии своих концепций развития: «Казахстан-Новый Шелковый путь» и «Стратегия Казахстана-2050», «План благополучия и процветания» Узбекистана, «Национальная стратегия развития 2016-2030 годы» Таджикистана, «Национальная стратегия устойчивого развития Кыргызстана на 2013-2017 гг.». пять центральноазиатских стран, используя возможности «Экономического пояса Шелкового пути» и свои перспективные программы развития, в том числе и при посредстве Евразийского экономического союза, интегрируется в глобальные рынки и в мировую экономику. А Китай упрочит свое глобальное положение в мировом сообществе и станет ведущей державой на Земле.

Во внешнеполитической стратегии Китая в отношении Центральной Азии приобретает все большее значение мягкая сила, к которой как мощному инструментарию Пекин обратился в целях заметного повышения своего имиджа в этом регионе. «Экономический пояс Шелкового пути» вместе с рядом языковых, научных, образовательных и культурных программ мягкой силы Китая в Центральной Азии придаст новую конфигурацию экономическим и международным отношениям.

Этот параграф посвящен анализу значения Центральной Азии для Китая, занимающей особое стратегическое положение для «Экономического пояса Шелкового пути». В последние годы влияние мягкой силы Китая в Центральной

Азии постепенно увеличивается. Активен «Институт Конфуция». Отношения между Поднебесной и странами этого региона эволюционируют от однообразного энергетического сотрудничества к многостороннему партнерству Китай уделяет всестороннее внимание отношениям с Центральной Азией в качестве одного из приоритетов своей внешнеполитической стратегии. Сравнивается использование мягкой силы Китая и России в обсуждаемом регионе в условиях сопряжения Экономического пояса Шелкового пути и Евразийского экономического союза. В контексте углубления отношений Китая с центрально-азиатскими странами китайский язык и китайская культура получат дальнейшее распространение в этом регионе.

3.4