Введение

Актуальность темы исследования определяется возрастающим значением в мировой политике мягкой силы, всех ее компонентов, включая лингвополитическую деятельность государств за рубежом.

Культурные, гуманитарные и духовные ценности, составляющие основу мягкой силы, не только важны для формирования положительного имиджа государства, но и оказывают влияние на его политическую роль в мире, на межгосударственные договоренности, на рост доверия к нему, на увеличение его инвестиционной привлекательности, на благожелательное восприятие этой страны зарубежными народами и на ее лингвистическую безопасность.

В фундаментальных сдвигах в современном глобальном политическом ландшафте, вызываемых, в частности, небывалой диффузией миротворческих и конфликтных событий, велика роль мягкой силы, используемой прежде всего ведущими государствами мира для достижения своих целей на международной арене, по защите своих национальных интересов на ближних и дальних рубежах. При этом немалые надежды они возлагают на распространение национальных языков в зарубежье. Этот компонент мягкой силы в условиях глобализации стал, с одной стороны, очень важным элементом лингвополитической конкуренции между ними, а, с другой, — значительным фактором культурно-языкового взаимодействия и межцивилизационного диалога между народами мира.

Распространение национального языка одной страны за рубежом укрепляет ее цивилизационный потенциал, придает ей устойчивость в развитии и упрощает ее отношения с народами и государствами, где он динамично присутствует.

Все это обусловливает научный интерес к анализу политики и практики языкового компонента мягкой силы, выяснению его внешнеполитического потенциала, методов и средств реализации, пространственных и деловых параметров, а также государственного и общественного механизма

распространения за рубежом национального языка.

Среди тех стран, которые активно используют лингвополитику в своей международной деятельности, видное место занимает Китайская Народная Республика.

Убедившись в невозможности достичь успеха по защите своих национальных интересов в мировом сообществе только за счет растущей военной мощи, Пекин прибег к масштабному применению мягкой силы, в том числе посредством использования лингвополитического инструментария. В последние годы руководство КНР выработало эффективную стратегию распространения китайского языка в мире, добившись на этом поприще немалого успеха.

Языковая политика Китая обладает серьезным удельным весом в его внешней политике в XXI в. Ее влияние на межстрановые отношения Поднебесной, на повышение имиджа и авторитета Китая в мире, на рост доверия к нему на планете, на привлекательность к этой стране, на формирование элиты, ориентированной на Пекин, на межцивилизационные связи значительно. Все это еще раз подтверждает, что тема язык в мировой политике является на сегодняшний день одной из самых актуальных в науке. Одновременно несомненен факт того, что опыт Поднебесной в распространении китайского языка в зарубежье в рамках использовании всего мягкосилового инструментария свидетельствует о необходимости плодотворного изучения лингвополитики Китая в контексте его внешней деятельности.

Еще в 2007 г. тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПК, Председатель КНР Ху Цзиньтао на XVII съезде КПК призвал повысить использование культуры как части мягкой силы Китая. Залогом ее успешности в мировом сообществе, по его мнению, явится сохранение и развитие традиций китайской культуры, ее самобытности и неповторимости. Во исполнение решений этого партийного съезда были предприняты очень активные шаги по развитию системы недавно созданного «Института Конфуция».

Активно распространяя в настоящее время китайский язык в 134 странах мира, «Институт Конфуция» действует в рамках внешнеполитического курса Китая. При его посредстве решаются такие актуальные вопросы, как сотрудничество в гуманитарной и культурной сферах, формирование доброжелательного отношения к Поднебесной и становление партнерских межгосударственных отношений. Способствуя развитию культурной дипломатии, Институт Конфуция укрепляет позиции Китая в мировом сообществе как великой державы. В настоящее время число Институтов и Классов Конфуция во всем мире достигло 1500, обогнав за короткое время в количественном отношении подобные языковые и культурные институты других стран. Опыт деятельности «Института Конфуция» и «Классов Конфуция» исключительно полезен для основательного познания не только внешнеполитической практики КНР, но и для осмысления лингвистического измерения мировой политики

По сравнению с высоким экономическим ростом китайская мягкая сила на мировой арене представлена не столь впечатляюще. Такой уровень ее развития не соответствует требованиям достижения китайской мечты, заключающейся фактически в великом возрождении китайского народа — перспективной цели, определенной Генеральным секретарем ЦК КПК Председателем КНР Си Цзиньпином в 2012 г. Во исправление такой ситуации высшее руководство КНР среди разнообразного инструментария мягкой силы сосредоточило внимание на распространении китайского языка и культуры.

Значение распространения китайского языка во внешнеполитической деятельности Поднебесной еще более возрастает в связи с реализацией мегапроектов «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века», в обобщенном виде получивших название «Один пояс-один путь».

В контексте стратегии «Одного пояса-одного пути» Китай, будет активно развивать отношения со странами СНГ, Азии, Африки и Ближнего Востока. Не исключено также подключение к этому масштабному геоэкономическому процессу обширных пространств Латинской Америки и Евросоюза.

Этот процесс еще более углубится в ходе сопряжения «Экономического пояса Шелкового пути» и Евразийского экономического союза, о чем договорились президент России В.В. Путин и руководитель Китая Си Цзиньпин 8 мая 2015 г. Одновременно это будет позитивно сказываться на интенсивности распространения китайского языка (и, конечно, русского), в районах, подпадающих под реализацию совместно оговоренных проектов.

Может показаться, что США вовсе выпадают из рамок «Одного пояса-одного пути». О них не упоминается, как правило, при описании пространственных параметров этой глобальной инициативы КНР. Однако, несомненно, они незримо присутствуют при составлении конкретных планов и намерений «Одного пояса- одного пути», ибо наверняка учитывается их заинтересованность в пространствах, охватываемых этим грандиозным проектом. Тем более что в США имеется многомиллионная китайская диаспора.

Она непроизвольно повышает интерес к китайскому языку, китайской культуре, китайским обычаям, китайской истории и современности.

Азии. Политика КНР поддержки китайских диаспор в мире еще более усиливает глобальность китайского языка и его мягкосиловое воздействие во внешней политике Китая, в том числе на развитие мировой политики в долгосрочном плане и на формирование нового миропорядка.

Таким образом, все вышеизложенные обстоятельства в совокупности подтверждают актуальность научного изучения лингвистического измерения внешней политики КНР в контексте использования мягкой силы.

Объект диссертационного исследования — распространение китайского языка во внешней политике КНР в ХХ! веке.

Предмет диссертационного исследования — деятельность государственных и общественных организаций Китая по распространению китайского языка, и прежде всего «Института Конфуция» и «Классов Конфуция», в контексте внешней политики страны, их функции, механизм влияния на мировой арене, взаимодействие и взаимовлияние синофонии и мировой политики, культурно­языковая дипломатия Китая, использование мягкой силы в контексте стратегии «Один пояс-один путь» в XXI веке.

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении путей, особенностей, функций и влияния распространения китайского языка как части внешней политики КНР в XXI веке, включая гуманитарно-культурное сотрудничество Китая с другими странами, а также в оценки эффективности инструментов мягкой силы КНР по продвижению своих национальных интересов и участию в формировании нового миропорядка.

Поставленная цель логически предопределила необходимость решения следующих взаимосвязанных задач:

1. Обобщить концептуальные взгляды и теоретические подходы к изучению мягкой силы во внешней политике государств.

2. Рассмотреть эволюцию идей мягкой силой в китайской традиционной философии и современной политической мысли.

3. Выяснить основные черты внешней политики КНР в области распространения китайского языка в XXI в.

4. Исследовать лингвистическое измерение внешней политики КНР, и прежде всего деятельность «Института Конфуция» и «Классов Конфуция», и сравнить их с подобными учреждениями по распространению других языков и культур.

5. Проанализировать культурно-языковое сотрудничество Китая с другими странами и регионами как одно из приоритетных направлений его внешней политики.

Территориальные рамки исследования охватывают страны и регионы, распространения китайского языка, в том числе и те, которые войдут в сферу «Одного пояса-одного пути» в ближайшей или отдаленной перспективе. Стратегия «Один пояс-один путь» находится в процессе доработки, и потому ее пространственные параметры продолжает расширяться. В диссертации рассматриваются пять приоритетных географических направлений внешней политики Китая: США, Россия, Центральная Азия, Ближний Восток, Африка.

Степень разработки темы. Со времени появления концепция мягкой силы широко обсуждается как в научном, так и в политическом сообществе. Мягкая сила представляет собой существенный элемент практической стратегии развития Китая, России, США, Бразилии, Индии и других стран.

Концепция мягкой силы, выдвинутая Джозефом Наем-младшим в начале 1990­х гг., получила дальнейшее развитие в целом ряде его книг и статей^[1]. Они дополняли прежде высказанные идеи, постулировали новые взгляды, усиливали понимание одних или, наоборот, понижали значение других ранее предложенных суждений. Этот автор не избежал, однако некоторых неясностей в толковании тех или иных мягкосиловых событий. По-видимому, причина этого кроется в том, что он не обратил достаточного внимания на труды А. Вендта^[2], Г. Киссинджера^[3], Г. Моргентау^[4], Э. Саида^[5], С. П. Хантингтона^[6], Фукидида^[7], Ф. Фукуямы^[8].

Растущий интерес после выхода работ Дж. Ная-мл. к мягкой силе не обошел стороной научные круги и политическую элиту Китая. Среди откликнувшихся на нее: Ван Ивэй^[9], Ван Цзиси^[10], Цинь Яцин^[11], Ян Сюэтонг, Сюй Цзин^[12]. Самую первую статью о мягкой силе в Китае опубликовал в 1993 г. профессор Фуданьского университета Ван Хунин, впоследствии избранный членом Политбюро ЦК КПК^[13]. Весомость его рассуждений подтверждается участием в разработке всех государственных программ от «Трехпредставительств» и «Гармоничного мира» до «Китайской мечты».

Большое теоретические значение имеют недавно опубликованные труды Иэ Цзычжэна^[14], Чжан Ливэна^[15], Ян Сюэтонга^[16] и Цинь Яцина^[17]. Каждый из них выдвинул свою теорию мягкой силы: первый-под названием «дорога власти», второй поименовал ее «гармонической силой», третий - «моральным реализмом», отличающимся от «наступательного» и «оборонительного реализма», а четвертый сформулировал ее «теорией реляционности в международной политике». По поводу мягкой силы Китая интересна статья Р. Погорелова^[18], в которой сделана очень содержательная подборка соответствующего материала по Поднебесной и определен уровень его теоретической обработки. Все теоретические воззрения китайских ученых и тех, кто прокомментировал взгляды и практику Китая по применению мягкой силы, еще более разнообразили научные представления о мягкой силе.

В Российской Федерации вышел ряд весьма ценных научных работ по теории и практическому применению мягкой силы, ее отдельных компонентов. Это труды А.А. Громыко^[19], Г. Ю. Филимонова^[20], Д. В. Мосякова^[21], М.М. Лебедевой^[22], Ю.П. Давыдова^[23] и др.

Заметным шагом в исследовании мягкой силы явился аналитический доклад П.Б. Паршина «Проблематика мягкой силы во внешней политике России»^[24] в Центре глобальных проблем Института международных исследований МГИМО(У) МИД России. В нем рассматривались компонентная структура мягкой силы, ее практическое применение во внешней политике России и соотношение мягкой и жесткой силы. В российских научных статьях большое внимание уделяется образованию как важному компоненту мягкой силы. Интерес к этой теме, видимо, связан со стремительным выходом России на арену международного образовательного процесса, с попытками вузов России поднять свой рейтинг в наукометрических измерениях, а также реализацией т.н. проекта «5-100».

Видное место в исследованиях мягкой силы в Российской Федерации занимают работы, в которых анализируются актуальные вопросы образования как ее фактора. Среди них особое внимание обращают на себя статьи крупных ученых МГИМО(У) акад. А.В. Торкунова, М.М. Лебедевой, Е.П. Пановой^[25], в которых изложены концептуальные идеи касательно влияния образования на

мирополитические процессы. Относительно участия КНР в международном образовательном рынке интересна статья Г. А. Красновой и А.А. Красновой^[26]. В ней авторы задаются вопросом, вынесенным в подзаголовок статьи, а именно: «Станет ли КНР лидером международного образовательского рынка в Азии и в мире?». Отвечая на него, они рассуждают лишь о привлечении иностранных студентов в национальные университеты Китая, в том числе и в те, которые вошли в топ-сотню мировых рейтингов. Однако прямого ответа на сформулированный вопрос, не дано.

Наряду с московским учеными мягкая сила стала предметом специальных исследований в Санкт-Петербургском государственном университете на факультете международных отношений. Однако опубликованные работы касаются рассмотрения ее отдельных компонентов ^[27] , преимущественно публичной дипломатии^[28]. Особо следует отметить докторскую диссертацию Н.А. Цветковой, успешно защищенной 26 июня 2015 г. В ней особо подчеркивается, что программы в области информации, культуры и образования, используемые во внешней политике государств, и обычно определяемые термином публичная дипломатия, переживает сегодня новый виток развития и внимания со стороны правительств, различных негосударственных акторов и экспертов^[29]. Очень весомое значение имеет вторая глава диссертации, где приведен обстоятельный обзор богатой библиотеки отечественной и зарубежный историографии по изучаемой теме. В ней упоминаются работы А.В. Валюженича^[30], А.Е. Фолиных^[31], Э.А. Иваняна^[32], Н.И. Болховитинова^[33], С.А. Цатуряна^[34], Ф. Нимковича^[35], Ч. Тимсона, У Лейвиса^[36] и многих других специалистов, писавших о публичной дипломатии во всем многообразии ее компонентов и оказавшихся полезными для понимания общей теории мягкой силы. Целесообразно здесь упомянуть и многочисленных опубликованных работах самой Н.А. Цветковой. Среди них немало тех, что важны для усвоения и выяснения проблематики мягкой силы, отдельных ее компонентов^[37].

Однако, в научном познании мягкой силы, несмотря на имеющиеся тысячи работ, немало белых пятен. Одно из них—фактически нет ни одного специального исследования, в котором комплексно выяснялось бы распространение китайского языка как фактора мягкой силы во внешней политике КНР. Нет ни одной на эту специальной монографии в Китае, да и статьи обстоятельной статьи также. То же самое можно сказать и о зарубежных странах. Вероятно, это—потому что ученых привлекали преимущественно вопросы иного характера свидетельство тому — изданные крупные работы по лингвистическому измерению мировой политики и по отдельным лингвофониям. Среди них следует назвать работы Лю Юнтао^[38], Цай Шушаня^[39], Д. Б. Мэттерна^[40], Д. Р. Серла^[41], Н. Вудса^[42], Н. Онуфа^[43]. Важное место в библиотеке работ по мягкой силе в Китае занимают статьи Дай Жуна^[44], Лю Цзайци^[45], и др.

В книге А.П. Чудинова «Политическая лингвистика» рассматривается взаимоотношение языка и общества, дается описание основных положений лингвополитики, возникшей на пересечении лингвистики и политологии и занимающейся изучением политической сферы коммуникации, рассмотрением средств и способов борьбы за политическую власть в процессе коммуникативного воздействия на политическое сознание общества^[46].

Значительный вклад в исследование лингвополитических проблем мировой политики внесли В.С. Ягья, И.В. Чернов, Н.В. Ковалевская^[47], Г. Ю. Ниязова^[48], Сун Дзишэн^[49] и др. В совместной монографии первых трех авторов, выдержавшей два издания (одно из них тиражом в 10 тыс. экземпляров), утверждается, что язык-это «мощный инструмент внешней политики той или иной державы». В ней обстоятельно анализируется языковая ситуация как во внутренней политике многих стран, так и в мировой политике. Но, увы, о Китае говорится мимоходом, походя.

Полезна для анализа роли языка в международных отношениях «модель языкового конструирования», разработанная Сун Дзишэн.

Невозможно обойти молчанием интересую монографию петербургского ученого М.А. Марусенко, солидно фундированную уникальным фактологическим материалом и содержащую целый ряд воистину умных, рассудительных умозаключений. Они, однако, касаются в основной проблематике франкофонии^[50].

Языковая политика Китая отчасти представлена в трудах Ли Юминя, в которых он использовал свой опыт работы в Министерстве образования КНР. В одном из них он убежденно заявляет, что язык может помочь строить цивилизационный мост между Китаем и другими странами и проложить дорогу для реализации стратегии «Один пояс-один путь» ^[51]. Интересна, хотя и далека от полноты изложения материала об институтах Конфуция (в ней нет, например, ни строчки о классах Конфуция) статья Сун Сяомэна «Институт Конфуция-мост культурных связей или оружие культурной агрессии?»^[52]. В свете роли китайского языка при великом возрождение китайской нации, составляющее суть китайской мечты, интересна статья А.А. Сергевой^[53]. В отношении китайской мечты, ее предназначения и стратегического концептуального содержания полезны многочисленные статьи известного российского востоковеда, ныне профессора Университета дружбы народов Ю.В. Тавровского⁵⁴.

В свете шелковопутейной стратегии «Один пояс-один путь» возникает необходимость ознакомиться таких китайских ученых, как Лян Хаймини⁵⁵, Цзин Лицюнь и Линь Ифу⁵⁶, Чжан Вэньму⁵⁷, Чжао Кеджин⁵⁸, Чжао Лей⁵⁹. В них выясняются причины появления этой инициативы руководителя КНР Си Цзиньпина и ее значение для глобальной и региональной интеграции экономики. Используя содержащиеся в этих работах материалы, можно осветить некоторые аспекты предполагаемого распространения китайского языка в районах сооружения инфраструктурных, промышленных и сельскохозяйственных объектов.

В отношении сопряжения проектов Экономического пояса шелкового пути и Евразийского экономического союза весьма познавательны статьи Хань Лихуа⁶⁰, А. А. Казанцева, Л. Ю. Гусева⁶¹, А.В. Торопыгина⁶², В.А. Шамахова⁶³, Г. И.

⁵⁴ См.: например, Тавровский Ю. В. Китайская мечта и ее составляющие//Независимая газета, 4 декабря 2015.

⁵⁵Лян Хаймин. Когда встретились «Один пояс- один путь» и Группа 20 [Электронный ресурс] // Официальный сайт Жэньминь интернет. — Режим доступа:

http://opinion.people.com.en/n/2015/1121/c1003-27840610.html . Ш G20 /е!Л“— ^ — Ж”.

⁵⁶ Цзин Лицюнь, Линь Ифу. «Один пояс- один путь» ведет Китай. Пекин: изд-во культура и

история Китая. 2015, С.280. #^^.“ — ф — Ж’ЭКДАН.

⁵⁷ Чжан Вэньму. Стратегическое значение «Один пояс-один путь» с точки зрения политики//Тихоокеанский журнал. 2015. № 5. С.50-62 'тАх^./А^'/рЙ^^ЖУсЧ“ — ф — Ж”Й^^

ФЖХ//к^:¥'#¥Ш.

⁵⁸Чжао Кеджин. «Один пояс- один путь» ознаменовал коперниканскую революцию в дипломатии Китая [Электронный ресурс]//Официальный сайт «Хуанцю интернета». — Режим доступа: http://world.huanqiu.com/hot/2015-05/6340713.html . — ^ —

ф.

⁵⁹ Чжао Лей. Ключевой пункт проекта «Один пояс- один путь» [Электронный ресурс]//

Официальный сайт Жэньминь интернет. — Режим доступа:

http://theory.people.com.en/n/2015/0629/c40531-27222766.html. Мда. ^^“ — ^ — Ж”Й^^М/А.

⁶⁰ Хань Лихуа. Перспектива стыковки стратегии «Один пояс — один путь» и Евразийского экономического союза//Управленческое консультирование, 2015, № 11, С. 66-70

⁶¹ Казанцев А. А., Гусев Л. Ю. Продвижение «мягкой силы» России в Центральной Азии как инструмент развития евразийской экономической интеграции//Управленческое консультирование, 2015, № 11, С. 80-91

⁶²Торопыгин А.В. Создание торговых зон с партнерами — новое направление сотрудничества Евразийского экономического союза//Управленческое консультирование, 2015, № 11, С. 92-97 ⁶³ Шамахов В.А. Многовекторность процесса евразийской интеграции//Управленческое консультирование. 2015, № 11, С.8-14.

Грибановой^[54], И. В. Зеленевой, Е. А. Концовой^[55], Л. Г. Ивашова, В. И. Шацкой^[56], Н. А. Васильевой^[57], Ю. В. Косова, В. Е. Фролова^[58].

В небольших по количеству статьях выясняются рейтинго-метрические показатели мягкой силы в мире в целом и в Китае в частности. В этом отношении заслуживает внимания предложенный С. Анхолтом «Индекс национальных брендов» для оценки мягкой силы стран^[59]. Китайские ученые Ян Сюэтонг, Сюй Цзин^[60], Цзя Хайтао^[61] и Ян Синьхун^[62] также пытались измерить мягкую силу через количественный анализ.

Лингвополитика многоаспектна и многоуровнева, иерархия ее составляющих многолика. Одно из ее предназначений состоит в обеспечении лингвистической безопасности государства. «При этом, - как пишут Б.А. Жигалев и С.В. Устинкин, - главной целью политики лингвистической безопасности является сохранение геополитического кода государства и генетического кода общества, обеспечивающих на глобальном уровне защиту национальных интересов и ценностей»^[63].

Результаты подробного анализа литературных источников по теме исследования позволили сделать следующие выводы:

1. Лингвополитический анализ международных отношений представлен явно недостаточно, притом касательно китайского языка явно еще реже.

2. Почти не изучена роль китайского языка как фактора мягкой силы во внешней политике КНР.

3. Основным недостатком многих исследований в области мягкой силы является отсутствие полного представления о развитии китайской внешнеполитической мысли и практики, а также сравнения ее использования в Китае и в ведущих странах.

4. Нет до сих специальной, обобщающей монографии по лингвистическому измерению внешней политики Китая.

5. Практически никто основательно не рассматривал синофонию с точки зрения ее органической включенности в формирование нового мирового порядка, основанного на многополярности, неделимой глобальной и региональной безопасности, равноправия государств и неизменного уважения их суверенитета и независимости.

6. Не обращается должного внимания на мягкосиловое, в том числе лингвополитическое значение современного гигантского проекта КНР «Один пояс- один путь».

Теоретическая, эмпирическая и методологическая база исследования.

Теоретической базой послужили работы российских, американских, китайских учёных и исследователей из других стран, посвященные проблемам мягкой силы, китайской политической и философской мысли о мягкой силе и лингвистическом измерении мировой политики.

В качестве методологической основы исследования для решения поставленных задач в этой работе использовались общенаучные методы фундаментальных наук, методы междисциплинарных исследований, методы сравнения, и методы рейтинговой оценки, а также методы абстрагирования, анализа и синтеза, индукции и дедукции, выдвижения гипотезы.

Автор в своем исследовании опирается на системный подход, позволяющий, в частности, обобщить разрозненный материл о распространении китайского языка как фактора мягкой силы во внешней политике Китая и сделать выверенные выводы. Использовались, конечно, и другие методы исследования: социолингвистический, геолингвистический, сравнительно-исторический, лингвокультурологический, исторический и политический подходы. Принимались во внимание концептуальные идеи акад. А. В. Торкунова, акад. Е.М. Примакова^[64], А.А. Бартоша^[65], В.И. Липатова, В.Н. Колотова, В. Н. Конышев, А. А. Сергунин^[66], В.С. Ягья, В. Сполски^[67], Д.А. Богатурова, Е. Е. Юркова^[68], И.И. Халеевой^[69], И.Н. Панарина^[70], М.М. Лебедевой, Н.М. Сиротой^[71], П.А. Цыганкова^[72], С.Г Тер- Минасовой^[73], Ф.С. Фролова^[74] и др.

Источниковая база исследования подразделяется на:

1. официальные документы правительства Китая: Белая книга «Прекрасные перспективы и практические действия по совместному созданию Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI в.»

2. официальные документы КПК — Стенографические отчеты XVI, XVII и XVIII съездов КПК и ее пленумов.

3. официальные данные Штаб-квартиры Института Конфуция (Ханьбань) — «Ежегодные доклады Института Конфуция» (2006-2014), «План развития

Института Конфуция (2012-2020)», «План развития Института Конфуция (2016­2020)», ежеквартальный журнал «Институт Конфуция», содержащий официальную информацию.

4. доклады мозговых центров—мозговой центр «The Institute for Government» (Великобритания), международные консалтинговые компании Portland Communications, Pew Research Center (США), мозговой центр «Ляо Ван», «Center for China and Globalization», «One Belt One Road 100» (КНР).

Научная новизна исследования:

1. Впервые в китайской, российской и зарубежной науке осуществлено комплексное и системаное исследование распространения китайского языка как фактора мягкой силы во внешней политике Китайской Народной Республики.

2. Основательно доказано, что распространение китайского языка в мировом сообществе приобрело глобальный характер и играет одну из ключевых ролей в мягкосиловом инструментарии внешней политики КНР.

3. На конкретных примерах обстоятельно показано влияние Институтов Конфуция и Классов Конфуция на политику Китая за рубежом с точки зрения получения Китаем внешнеполитических и внешнеэкономических дивидендов, создания лояльной элиты, повышения имиджа Поднебесной. За счет масштабного использования этого компонента мягкой силы Китай приобретает большее доверие в мировом сообществе как авторитетный и ответственный участия мировой политики.

4. Даны рекомендации по активизации деятельности «Института Конфуция» и «Классов Конфуция» в мире, а также предложена модель для анализа основных сфер и механизмов распространения языка.

5. Введены в научный оборот материалы, прежде недоступные в силу их публикации на китайском языке

6. Сделан прогностический анализ перспектив распространения китайского языка в зарубежье, особенно в связи с реализацией стратегии «Один пояс-один путь»

7. Доказано, что стратегия «Один пояс-один путь», территориально охватывающий обширные пространства СНГ, Евразии, Южной Азии, Ближнего Востока, Африки и других регионов мира, обеспечивает выход китайского языка на новые географические рубежи и, естественно, придаст китайскому языку еще большую глобальность и эффективность использования во внешней политике Китая.

Теоретическая значимость работы прежде всего заключается в том, что в ней осуществлен комплексный анализ концептуальных идей лингвистического измерения внешней политики Поднебесной в условиях ее глобализации и регионализации. Теоретически обоснована деятельность государственных и общественных организаций КНР по распространению китайского языка в контексте внешнеполитической концепции Китая. Особо подчеркивается значимость китайского языка как фактора выстраивания министерством иностранных дел Китая эффективных интеграционных механизмов в геополитическом треугольнике «Экономический пояс Шелкового пути- Евразийский экономический союз-Запад». Внесен определенный теоретический вклад в познание цивилизационных основ складывающегося нового мирового порядка. Заполнены имеющиеся пробелы в научном познании лингвистического измерения внешней политики Китая.

Практическая значимость работы определяется разработанными положениями, способствующими усилению влияния мягкой силы Китая на международной арене и эффективности мер по распространению китайского языка во всем мире, особенно в контексте стратегии «Один пояс-один путь». Выводы диссертации можно использовать для дальнейших научных и методических разработок в области изучения и применения мягкой силы и культурного сотрудничества в мировой политике.

С практической точки зрения большое значение имеет предложенная модель для анализа распространения языка на мировой арене и сделанные советы для еще большей активизации «Института Конфуция» и «Классов Конфуция». Определенный практический ракурс выводам диссертации может быть придан при проведении Пекином диаспоральной политики.

Внешнеполитические ведомства России «Россотрудничество», Фонд «Русский мир» и другие учреждения, в введении которых находится лингвистическая, политическая, географическая и историческая деятельность, могут ознакомится с опытом Китая по распространению его языка за рубежом, который может быть полезен по крайней мере с точки зрения выяснения эффективности или, наоборот, слабой полезности тех или иных принятых властям Китая инициатив.

Результаты работы также могут быть использованы при разработке учебных курсов для студентов, обучающихся по образовательным программам «международные отношения» или «мировая политика» в бакалавриате, для магистрантов и аспирантов, проходящих обучении по образовательным программам «БРИКС», «Мировая политика», «Современный Китай» и др.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. В настоящей системе международных отношений взаимодействие мировых держав осуществляется в сфере не только «жесткой», но и чаще всего «мягкой силы», притом среди ее компонентов лингвополитический фактор приобретает все большее значение.

2. Для продвижения китайского языка в мировом сообществе, для придания этому процессу большей эффективности при использовании внешнеполитическим ведомством в имидживых целях, для роста авторитетности, доверия и ответственности страны на мировой арене, для придания ею в международных делах большей заинтересованности в миролюбии и миротворчестве власти КНР инициировали масштабную деятельность специальных культурно-просветительных и лингвообразовательных учреждений, каждое из которых именуется «Институт Конфуция» или «Класс Конфуция». Штаб-квартира головной организации с таким же названием расположена в Пекине. За 11 лет своего существования в 134 странах действует 500 институтов Конфуция и 1000 классов Конфуция.

По мере экономического развития, закрепляющего за Китаем прочно второе место в мировой экономике и предполагающее его выход во внешней мир на первенствующие позиции посредством реализации стратегии «Один пояс-один путь», создания Всестороннего регионального экономического партнерства, ускорения внедрения инновационных достижений, инвестиционной активизации китайских предпринимателей, превращения юаня в международную резервную валюту, сотрудничества с международными финансовыми организациями и иных масштабных действий на мирохозяйственном поприще, китайский язык будет получать все большее распространение. Тем самым усилится позиционированные Поднебесной на мировой арене как ответственного и авторитетного участника, произойдет значительный подъем доверия к нему и ускорится его восприятие за рубежом как высокоцивилизационного государства с мощной экономикой, великой культурой и миролюбивым народом.

3. Посредством «Института Конфуция» и «Классов Конфуция», а также гуманитарной и культурной деятельности в рамках реализации китайской культурно-языковой дипломатии Китай приумножает свое политическое влияние в мире, формирует значимые социальные группы, с симпатией относящиеся к Поднебесной, и своих сторонников в правящем истеблишменте, познавших ее язык и культуру.

4. Геостратегические проекты «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века», объединенные под общим названием «Один пояс-один путь», отражают стремление КНР углубить свое участие в международных итерационно-экономических отношениях и одновременно усилить свое присутствие на мировой политическом карте как великой державы. Эта новая геоэкономическая стратегия, появившаяся в 2013 г., предназначена для достижения «Китайской мечты», т.е. «мечты о великом возрождении китайской нации». Это немыслимо без лингвополитической активности как внутри страны, так и за ее пределами. Китайский язык в таком случае приобретет новые геополитические стимулы для своего распространения.

5. Реализация идей, заложенных в геостратегическом проекте «Один пояс- один путь», будет означать встраивание Китая в мировую экономику как высокоразвитой, конкурентоспособной державы, хозяйство которой базируется на собственных научных, технологических, инфраструктурных, глобально-торговых, финансово-институциональных и высококвалифицированных управленческих структурах. Все это не может не сказаться на серьезной лингвополитической трансформации, основу которой составит китайский язык, глобально набирающий распространенность. Одновременно с этим процессом происходит формирование условий, способствующих предотвращению попыток США и других стран Запада изолировать Китай, сдержав его поступательное развитие. Еще одним противовесом подобным попыткам служит складывающийся в странах, где действуют институты или классы Конфуция, или откуда обучались в вузах Китая десятки тысяч студентов, политический истеблишмент из числа выпускников этих образовательных учреждений, знающих китайский язык, культуру Китая, его историю, нравы и обычаи.

6. Политика Китая по распространению китайского языка как фактора во внешней политике сосредоточена на содействии перестройке мирового порядка с непременным учетом национальных интересов и китайской специфики. В конечном счете китайская политика распространения языка содействует выводу страны к 2050 г. в число самых высокоразвитых во всех отношениях и во всех параметрах государств.

7. Китайский язык, относящийся к глобальным языкам мира, пронизывает ныне все уровни синологической цивилизационной модели и охватывает пространства иных цивилизаций, но не вступает с ними в межцивилизационный конфликт, а, наоборот, является фактором создания мирного сосуществования, сближения, взаимопроникновения, взаимодействия и взаимопонимания.

8. Китай, являясь открытой страной для внешней языковой политики, проводимой на его территории Россией, Великобританий, США, Францией и другими державами, в свою очередь стремится распространить свой язык масштабно на территории этих государств. Где только можно не встретить институты и классов Конфуция и знатоков китайского языка даже среди местной элиты (например, в Эфиопии президент отменно знает китайский язык, а в Латвии государственный секретарь МИДа).

Апробация результатов исследования. Ряд положений и выводов, выдвинутых в работе, были озвучены автором во время его выступлений на разных международных, китайских и российских научных конференциях (например, на 2­ой международной конференции «Евразийский вызов» 3-4 декабря 2015 г. в Санкт- Петербурге; International Conference on Language, Culture and Military, 18-19 December, 2015 in Changsha, Hunan, PRC), а также на семинарах и круглых столах на факультете международных отношений СПбГУ (например, на XXIV Российско­Американский семинаре в СПбГУ, 12-13 мая 2015 г., на специальном семинаре в июле 2015 г. организованных Генеральным консульством КНР в Санкт-Петербурге).

Основные результаты работы опубликованы в 4 научных статьях в журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией, а также в пяти публикациях в журнале «Новости Китая» (на китайском языке).

Структура работы. Работа состоит из ведения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.