1.1. Понятие и структура экономической деятельности человека
Изложение курса «Предпринимательское право», как это ни казалось бы странным, открывается рассмотрением вопросов, которые можно отнести к вопросам экономики, не имеющим прямого отношения к теоретической юриспруденции. Однако такой подход имеет право на существование, хотя бы в связи с тем, что юридическое мышление непозитивистского характера не может не предполагать поиска и попыток объяснения причин появления соответствующих юридических теорий, конструкций и механизмов. Нормы, которые предназначены для моделирования отношений в связи с осуществлением предпринимательской деятельности, конечно же, не исключение. Более того, в свете тех юридических проблем, которые будут обсуждаться на страницах настоящего издания, вопрос об основаниях и выборе рассматриваемого типа правового регулирования и его взаимосвязи с экономико-социальной проблематикой приобретает самостоятельное значение. Что затрагивает и к чему стремится законодатель, устанавливающий то или иное правило поведения, в том числе и для предпринимателя? Не надо обладать большим воображением, чтобы предложить вариант ответа на вопрос о том, что затрагивается, — затрагиваются отношения, возникающие между субъектами, заинтересованными в производстве, обмене, потреблении и распределении материальных благ, т. е. отношения, непосредственно связанные как с осуществлением указанных процессов, так и с условиями возникновения и различными следствиями этих процессов (к примеру, в виде фискальных процедур, антимонопольных процессов и т. д.). То есть мы можем обобщенно предположить, что непосредственным объектом правового регулирования становятся отношения экономического, хозяйственного ха рактера с участием предпринимателя. Это предположение основывается на общем понимании «экономического». Абсолютное большинство современных экономистов, напоминая, что термин «экономика» был предложен еще в VI в. до н. э. греческим поэтом Гесподом, соединившим два слова: «ойкос» (дом, хозяйство) и «номос» (знаю, закон), а в научный оборот введен древнегреческими философами Ксенофонтом (ок. 430— 355 или 354 гг. до н. э.), написавшим труд под названием «Эко- номикос», и Аристотелем (384-322 гг. до н. э.), предлагают рассматривать экономику как: 1) народное хозяйство данной страны или его часть, включая отдельные отрасли (экономика промышленности, сельского хозяйства и т. д.); хозяйство района, региона, страны, группы стран или всего мира (региональная экономика, мировая экономика, экономика России и т. д.); 2) исторически определенную совокупность экономических отношений между людьми, складывающихся в процессе хозяйственной деятельности, соответствующих данной ступени развития производительных сил и образующих определенную экономическую систему (рабовладельческая, капиталистическая и другие экономики); 3) научную дисциплину, занимающуюся изучением деятельности людей, ее законов и закономерностей (теоретическая экономика, политическая экономия), некоторых условий и элементов производства (экономика народонаселения, труда, управления и т. д.). Если первый подход предполагает рассмотрение экономики как сферы, обладающей скорее структурно-функциональным содержанием, то содержание третьего определяется уже одним своим родовым признаком - часть науки. Однако лишь второй подход в рассмотрении экономики предоставляет нам возможность выявления ее взаимосвязи с правом. Понимание экономики как «определенной совокупности экономических отношений» приближает нас к анализу исследуемого явления как явления, охватываемого юриспруденцией хотя бы потому, что акцент сделан на «общественном отношении», традиционно рассматриваемом в качестве элемента, например, предмета правового регулирования какой-либо отрасли права. Специфику этим отношениям придает характеристика «экономический», что в определен ном смысле делает выше обозначенное тавтологическим - экономика есть экономическое. Для разрешения этой ситуации мы можем попытаться выявить элемент, определяющий первичное (сущностное) содержание этих отношений. Применительно к рассматриваемой ситуации это процессы, связанные с производством как способом воздействия человека на его состояние - как собственное внутреннее, так и состояние его окружения, взаимодействующего с ним. Таким образом, производственный процесс является основой появления нового качества мира человека через появление новых явлений, вещей, продуктов и т. д. в результате преображения этого мира. И в этом смысле производственно-экономические отношения возникают практически с того момента, когда биологический вид - homo sapiens — становится видом, взаимодействующим не только на биологическом уровне. В основе таких процессов может быть только коллективное взаимодействие - совместное производство, приобретающее социально-ценностные характеристики. Утилитарной и практической целью такого взаимодействия первично может быть только потребление как способ, обеспечивающий и реализацию главной потребности человека — непосредственного выживания. Хозяйственная технология потребления и поддерживающего его производства (собирательство, охота, земледелие, скотоводство и т. д.) — это первичный уровень обеспечения существования человека в окружающей природе. Их развитие имманентно самому процессу развития человека, но уже как социального типа. ’ Появление в дальнейшем технологий обмена и распределения — экономических технологий второго уровня - свидетельствует о постепенном развитии первичных хозяйственных технологий и позволяет говорить о зарождении собственно экономических отношений. Указанные вторичные элементы обеспечивали решение следующей важной задачи — возобновления ресурсов для будущего производства и, в конечном счете, также потребления. Появление экономических технологий второго уровня потребовало усложнения социальных взаимосвязей между отдельными индивидуумами за счет закрепления моделей поведения и обеспечения их реализации через систему внешних норм. Следует также обратить внимание на то, что экономические технологии второго уровня непосредственно и напрямую уже не были связаны с обеспечением выживания че ловека. В этом смысле эти технологии становились исключительно социальным явлением. Экономико-технологические отношения - это отношения, существовавшие на всем протяжении истории человечества как социального сообщества. Это отношения объективного характера, которые не зависят от нашего осознания их наличия или отсутствия, осознания их взаимосвязей с другими явлениями, их существенных характеристик и перспектив их развития. Это отношения, которые формируются на основе взаимодействия отдельных индивидуумов, реализующих потребности конечного выживания. Таким образом, мы можем «экономическое», «экономическую деятельность человека» определить как отношения по производству, обмену, потреблению и распределению материальных и иных благ с целью сохранения биологического и социального существования индивидуума. Однако следует напомнить, что если первым выше заданным вопросом был вопрос «что затрагивает законодатель?», то вторым — «к чему стремится?». Если мы ограничимся исключительно констатацией того, что законодателем затрагивается система отношений по обмену, производству, потреблению и распределению, такой ответ вполне естественно породит следующий вопрос - зачем обсуждать существование системы норм под названием «предпринимательское право», если эти отношения уже урегулированы нормами иных отраслей, в первую очередь гражданским правом1? Действительно, практически во все времена и у всех народов отношения, составляющие суть и обмена, и распределения, — это отношения, возникающие между отдельными хозяйствующими субъектами, использующие традиционные системы правового регулирования — обязательства по обмену, поставке, купле-продаже и т. д. И это было бы неоспоримым, если бы не одно «но». Это «но» связано с тем, что уже на самых ранних этапах изучения и анализа экономических отношений было отмечено существование в этих отношениях не только собственно экономики (производства, обмена и т. д.), но и чего-то иного, что выводило эта отношения за пределы исключительно экономических технологий. За рамками непосредственного технологического взаимодействия хозяйствующего субъекта и его контрагента оставались отношения, связанные с положением этих же участников в иных ипостасях, в первую очередь с правовым положением субъекта, приобретающего в этих отношениях одновременно со статусом экономического субъекта статус гражданина, подданного, сюзерена, вассала, раба, крепостного, управителя, монарха и т. д. Эти элементы оказывали влияние на экономическое как непосредственно, так и косвенно и фактически составляли другую (внетехнологическую) сторону тех же экономических отношений. Так, уже в самый ранний период осмысления человечеством окружающего мира (в том числе и в рассматриваемой сфере) наметилась тенденция противопоставления категорий «природа* и «закон» как способа выявления особенностей существования человека в двух сферах — природной и социальной. В первом случае акцент делался на человеческой природе естественного характера, а во втором — на элементах, обеспечивающих изменение человеческой природы. В последнем случае этот процесс мог обеспечиваться только путем их выявления, осознания и применения в новом качестве. Общеизвестные тезисы античной философии о том, что человек есть общественное существо, которое не может быть человеком, если не взаимодействует с другим человеком, акцентировали внимание, гаким образом, на природе человека как социальном феномене, предполагающем взаимодействие, основанное как на материальных, так и на внематеральных элементах. При этом следует заметить, что первые, как правило, не были предметом особого внимания философии, тогда как вторые составляли суть этих отношений. Благо, добро и зло, справедливость, дух и т. д. - все это формировало понимание о месте человека в природе, социуме и его перспективах. Так, Карл Поппер в своей работе «Открытое общество и его враги» в части, посвященной «чарам» Платона, проводя в качестве примера различие между спиритуалистическим и биологическим натуралистом, указывает на то, что биологический натуралист полагает о существовании естественных целей и требований, из которых мы можем вывести естественные нормы, но упускает из виду тот факт, что естественные цели не обязательно должны состоять в сохранении здоровья, добыче пропитания, строительстве жилища и в размножении. Спиритуалистический натуралист считает, что природа человека такова, что люди — по крайней мере, некоторые из них — не могут жить одним лишь хлебом насущным, но стремятся к высшим, духовным идеалам. Таким образом, мы можем вывести подлинные естественные цели человека из его подлинной природы, а она духовна и социальна. В свою очередь, из этих естественных целей мы можем вывести и естественные формы жизни2. Применительно к экономическим отношениям большинством исследователей традиционно приводится аристотелевское деление отношений экономического характера на естественную хре-. матистику - домашнюю экономику и искусственную хрематис- тику. В первом случае домашняя экономика — это искусное управление домашним хозяйством и землями, являющееся естественным путем к приобретению богатств как совокупности полезных вещей, служащих удовлетворению человеческих потребностей. Такое богатство имеет пределы, чего нет во втором типе отношений. К этим отношениям Аристотелем в его «Политике» отнесены торговые отношения, которые «противны природе*", енязаны с деньгами, накопление которых не является накоплением богатства3. Следует обратить внимание на то, что критический взгляд Аристотеля на второй тип отношений имеет своим источником его концепцию общественного устройства. Рассматривая идеальное государство, Аристотель защищает семью как «л о мент полиса - государства Торговля разрушает семью и в »том смысле она для Аристотеля неестественна. Следовательн, ощущение - это имеющее психические корни явление, которое предполагает накопление первичного исследовательского материала. Рассуждение (если не вдаваться в его формально-логическую структуру) - это способ получения новой идеи, дающей, в свою очередь, базу для новых ощущений. Другими словами, новая экономическая идея (знание) - это результат рассуждений, основанных на взаимодействии разных идей, возникших на основе эмпирических знаний в процессе ощущений. Однако остается открытым вопрос — почему новое экономическое знание и опыт неизбежно влекут реализацию появляющихся идей именно в сфере социального? Ответ на него зависит как от общего представления о процессах познания, так и от специфики сферы познания. В контексте исследования процессов познания всегда остается открытым вопрос об истинности как ощущений, так и получаемых результатов в виде идей. Ответ на вопрос «почему?» подразумевает поиск причин, определяющих предполагаемый нами результат - в данном случае результат в виде взаимосвязи экономического и социального. В рассматриваемом вопросе мы не можем, даже предложив высказанное суждение о влиянии экономического на социальное, до конца бьггь уверенными в том, что такое влияние действительно существует. В данном вопросе мы также вынуждены полагаться на тот систематически повторявшийся опыт, в котором мы выделяем кажущиеся нам закономерности — всякое государство стремится в той или иной степе- это становится известным? Мы испытываем ощущения, но не их причины; действие ощущений будет точно таким же, если бы наши ощущения возникли самопроизвольно». Однако при этом отмечает: «Никому еще не удалось создать философию, одновременно заслуживающую доверия и непротиворечивую. Локк стремился к доверию и достиг этого ценой последовательности, Большинство великих философов поступало наоборот. Философия, которая не является непротиворечивой, не может быть полностью истинной, однако философия, которая непротиворечива, очень легко может оказаться полностью ложной». См.: Расссл Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности до наших дней: в 3 кн. 7-е иза. М.: Академический проспект, 2009. С. 736-738, ни влиять на отношения по производству, потреблению, обмену и распределению; государства можно классифицировать на основе систематически однородных признаков, присущих им вне зависимости от исторически разных периодов; классификации государства зависят от имеющихся экономических систем. Наша привычка делать систематические выводы позволяет нам в условиях, когда наш разум приводит к заключению о наличии критического числа таких закономерностей, делать соответствующие вывода, к которым можно отнести и вывод о неизбежном влиянии экономического на социальное. Сказанное является основой нашего ответа на вопрос «почему?*-. С другой стороны, знание обеспечивает практическую сторону формирования рассматриваемой системы, которая в данном контексте связана с обеспечением наших целей, что в конечном итоге означает необходимость поиска мотивов наших действий как наших предшествующих представлений об этих целях. Какими бы ни были в конечном итоге эти представления - предлагающими реальные пути решения или нет, истинными или ложными, они существуют как объективная реальность. В связи с этим, возвращаясь к вышесказанному, мы можем говорить о конкретном результате в виде влияния экономического на социальное, Следовательно, в условиях, когда мы на практике сталкиваемся с повторяющейся с определенной закономерностью ситуацией присутствия во всяком социальном экономического и наоборот, мы можем с высокой степенью вероятности предположить, что полученные практические результаты экономического взаимодействия обеспечиваются именно такого рода взаимодействием. Следовательно, взаимодействие такого рода является фактически нашим представлением о возможном достижении конкретных экономических целей. Таким образом, в рассматриваемых связях имеют значение мотивы и интересы, которыми руководствуется человек в процессе экономического взаимодействия. Конечные интересы человека — выживание, самосохранение — понятны с точки зрения гуманистического элемента экономики. Однако в большинстве случаев, и особенно в современном обществе, эти интересы скорее подразумеваются, а внешне представлены иным. Так, исключительно с гуманистической точки зрения вряд ли можно объяснить даже такое явление, как влияние экономического на сам процесс образования государства. Какие элементарные потребности диктуют объективность появления такого элемента социального? Следовательно, уже в этом вопросе мы можем предположить, что процессы взаимодействия людей по вопросам производства, обмена, распределения и потребления не ограничиваются только непосредственным «экономизмом». Если мы обратимся к основам моральной философии античности, то уже у Платона в «Государстве» можем найти следующее утверждение: «Государство... возникает, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но нуждается еще во многом... Каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли?»3. Однако данное утверждение о появлении социального через осознание необходимости более благоприятного удовлетворения потребностей абсолютно естественно для Платона согласуется с его положениями о потенциальном естественном неравенстве людей. Аристотель в «Политике», предлагая в качестве основы взаимодействия более концептуальные интересы, говорит о том, что «... само же государство представляет собой общение родов и селений ради достижения совершенного самодовлеющего существования, которое, как мы утверждаем, состоит в счастливой и прекрасной жизни. Так что и государственное общение — так нужно думать — существует ради прекрасной деятельности, а не просто ради совместного жительства»4. Таким образом, исключительно гуманистические элементы экономического сосуществования способствуют появлению организованного социума - государства, которое становится механизмом реализации истинных целей человека — развития духа (достижения блага). Однако оба величайших античных философа, конструируя идеальные государственные системы, в конечном итоге создают философские системы, в которых само государство становится конечной целью (благом). Не останавливаясь на промежуточных этапах развития данной идеи, используем в качестве примера применение тех же посылок-ощущений для обоснования в процессе рассуждения диаметрально противоположных идей-знаний. Таким примером может служить одно из направлений философии, существующее с XVII-XVIII веков по настоящее время - «философский либерализм». Следует напомнить, что указанный исторический период достаточно сложен, наполнен противоречивыми событиями, явлениями и людьми. Однако общие тенденции были заметны. В частности, общей тенденцией, позволяющей развивать отдельные сферы знания, была идея, существующая вопреки схоластическому постулату о непознаваемой Божественной воле, в соответствии с которой именно человеческий разум позволял определить пути гармоничного изменения социального. Так, уже Гоббс в своем самом известном произведении «Левиафан», объясняя причины разрушения государств, говорит: «... Когда разрушаются не посредством внешнего насилия, но из-за внутреннего беспорядка, виноваты в этом люди не в качестве исходного материала оных, но в качестве их творцов и устроителей»5. Таким образом, определяя место человека в процессе появления и исчезновения государств, Гоббс предполагает его рассмотрение в двух ипостасях — как строительный материал и как творца-строителя. В первом случае Гоббс указывает на человека как источник постановки проблемы, то есть как причину появления государства. Во втором он указывает источник реализации идеи государства. В первом случае — это страсти, а во втором — это разум. Собственно, результат их соотношения и определяется им как модель выявления наилучшего государственного устройства. Однако разум для Гоббса не является врожденным - он может быть развит только в процессе получения опыта, на основании трудолюбия. Страсти — это врожденное состояние человека, которое имеет превосходство над разумом. Все чувства человека - это результат сталкивающихся противоположных страстей — желания и отвращения, любви и ненависти. Таким образом, если все люди равны от природы, то человек в естественном состоянии стремится одновременно и быть свободным, и властвовать над другими. Следовательно, состояние естественной свободы — это влекомая естественными страстями война всех против всех. Однако в этой ситуации страх перед смертью оказывается сильнее и требует поиска путей ограничения страстей, то есть реализации самого мощного инстинкта - страсти к самосохранению. По образному выражению Лео Штрауса, рационализм Гоббса покоится на появлении «разумной страсти» — «разум бессилен против страсти, но он может стать всесильным, если он сотрудничает с сильнейшей страстью, если он поставит себя на службу сильнейшей страсти»9. В связи с этим он продолжает: надлежащий общественный строй обычно не приходит по естественной необходимости ввиду его незнания, а также собственной глупости людей. Используя, в общем-то, те же предпосылки, что и Гоббс, Локк предлагает иную концепцию взаимоотношений разума и страсти в построении государства. В отличие от Гоббса, Локк не рассматривает естественное состояние человеческого сообщества как войну всех против всех. Напротив, его естественное состояние — это состояние мира, доброжелательности, взаимопомощи и сохранения. Тем не менее, парадоксальность дальнейших рассуждений Локка в том, что и это состояние неустойчиво в силу бедности общества и его неразумности. Локк считает, что естественное состояние было бы действительно состоянием мира и добра, если бы люди жили под властью закона природы, который, однако, не провозглашен человеку. Чтобы знать закон природы, надо ему обучаться. В связи с этим приобретает значение инстинкт самосохранения. Однако в основе инстинкта самосохранения у Локка лежит естественное право собственности (экономический аспект взаимодействия людей) — если каждый имеет право сохранять себя, он необходимо имеет право на все, что необходимо для его самосохранения. В этом смысле Локк связывает собственность и труд человека — «человек, будучи господином над самим собой и владельцем своей собственной личности, ее действий и ее труда, в качестве таковой заключал в себе самом великую основу собственности»10. Однако если труд существует и в естественном состоянии, то возможность его использования как источника богатства возникает только в гражданском обще- 5 Штраус J1. Естественное право и история. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 194. ,0 Локк Д. Сочинения: в 3 т. М.: Мысль, 1988. Т, 3. С. 287. стае. В естественном состоянии труд обеспечивает минимальные потребности для выживания, но сохранение дополнительно полученного возможно только псщ защитой государства. С точки зрения Гельвеция, люди от рождения ни добры, ни злы, ими, прежде всего, движет чувство любви к себе, которая является сильнейшей страстью-интересом11. В этом смысле интерес становится «мерой человеческих действий», реализуемой посредством деятельности законодателя. Эту концепцию развивает Юм, который переходит в своих рассуждениях к анализу понятия «потребность». По его мнению, интерес является слишком ограниченным понятием, демонстрирующим скорее неразумность людей, которые не могут не заблуждаться относительно своих истинных интересов. Главное, что связывает нас с правительством, — это интерес и потребность общества; и эти связи священны12. Вместо деятельности законодателя Гельвеция, угадывающего интересы человека и общества, у Юма становится определяющая деятельность законодателя потребность. Однако и эта страсть-интерес-погребность приобретает свое мерило ограничения — умеренность. Так, Адам Смит в «Теории нравственных чувств» указывает, что желудок богача «не находится в соответствии с его желаниями и не может вместить в себя больше, чем желудок простого крестьянина. По-видимому, какая-то невидимая рука заставляет их принимать участие в таком же распределении предметов, необходимых для жизни, какое существовало бы, если бы земля была распределена поровну между всеми населяющими ее людьми. Таким образом, без всякого преднамеренного желания и вовсе того не подозревая, богатый служит общественным интересам и умножению человеческого рода»13. В этой фразе государство как бы отходит на второй план, занимая место неизбежного, на момент рассмотрения этого вопроса Л. Смитом, элемента социального устройства. Действительно, если более внимательно рассмотреть развитие предложенных взглядов, их идеологическую подоплеку по вопросу о дальнейшей судьбе государства во взаимоотношениях с гражданским обществом и гражданином, то мы увидим, что эти взгляды постепенно развиваются от объяснения причин появления государства, через поиск условий наилучшего государственного устройства к восприятию государства как чего-то объективно погребного. Способами закрепления достигнутого является создание государством норм - законов, конвенций. Тенденции в развитии экономических отношений требуют новых форм социального — либо частного, либо универсальною характера, которые могут быть закреплены только с использованием известных форм социального. Ведь в конечном итоге в вопросе о месте экономического в социальном имеет значение та антиномия, которая была обозначена немецким философом Э. Ласком и правоведом Г. Рад- брухом как персонализм или трансперсонализм и на которую обратил внимание И.А. Покровский в своей работе «Основные проблемы гражданского права»’4 — в чем заключается сущность культуры, сущность человеческого прогресса? Ответ может быть двоякого рода. Согласно одному, «субстратом» культуры и ее целью может быть только нравственная человеческая личность; все остальное, т. е. произведения искусства, науки и т. д., является только средством для достижения этой цели, тем «резервуаром, из которого черпается индивидуальное развитие, которым питается cultura animi». Согласно другому, культура заключается в самих этих произведениях, и человеческая личность имеет значение лишь постольку, поскольку она является «служебным яле* ном в этом мире объективации культурных ценностей». В применении к вопросам права первое, персоналистическое, воззрение приводит к выводу, что право и государство есть также лишь некоторая система служебных средств в интересах нравственного развития личности, меж тем как с точки зрения второго, транс- персоналистичсского, воззрения осуществляющаяся в праве справедливость имеет самостоятельное и самодовлеющее значение: самое человеческое существование только в ней находит свое оправдание. В чем заключается эта «справедливость», это объективное благо культуры? На этот вопрос ответы могут быть даны самые разнообразные - «от велений Бога до поддержания человеческого рода»... Право и государство получают свою ценность не от человеческой личности, а от некоторой надиндивидуаль- ной инстанции, что самая человеческая личность есть не цель, а только служебное средство дня достижения тех или иных высших интересов целого.