Лингвистическая идентификация личности и кадровый менеджмент
Корреляция речевых характеристик с личностными качествами индивида может быть использована и используется в тех сферах человеческой деятельности, где необходима объективная и точная оценка не только самопрезентируе- мых свойств личности, но и ее скрытых потенциальных возможностей. Анализ «речевого паспорта» вполне уместен и гораздо более эффективен, чем обычные анкетные данные, в определении соответствия / несоответствия индивида той или иной профессиональной деятельности. Кадровый менеджмент, на наш взгляд, является именно той сферой, где проблема распознавания и оценки личности могла бы иметь нетривиальное и чрезвычайно полезное разрешение. Попытаемся показать читателю некоторые из возможных способов реализации поставленной задачи. Поводом для размышлений в этом направлении послужила история трудоустройства моего знакомого, кандидата экономических наук, участвовавшего 5-7 лет назад в конкурсном отборе на замещение вакантных должностей среднего руководящего звена солидной коммерческой структуры Санкт-Петербурга. На 6 вакансий претендовало 70 человек. Отбор проходил в три тура, как в театральном училище. Сначала руководство фирмы анализировало присланные резюме претендентов. За малым исключением, куда вошел и мой знакомый, имевший ученую степень, данные абсолютного большинства резюме были стандартными (высшее образование, как правило, экономическое или юридическое; определенный опыт работы в государственных или коммерческих учреждениях в соответствующих вакансиям должностях; средний возраст конкурсантов составлял от 28 до 40 лет; большинство было обременено семьей). Конкурс резюме (I тур) выбраковал только трех претендентов, не имевших опыта работы. На второй тур, таким образом, прошли 67 человек, которым было предложено ответить примерно на 30 вопросов теста, имевших прямое или косвенное отношение к содержанию работы, представленной вакансиями. Каждый из участников конкурса выбирал наиболее подходящий ему вариант ответа, стараясь показать себя «с лучшей стороны». К третьему туру, на котором конкурсанты встречались 'с руководителем фирмы, были допущены только 15 человек. Как выяснилось впоследствии, владелец предприятия отбирал анкеты, не обращая особого внимания на их содержание, методом «тыка», ориентируясь, в основном, на фотографии конкурсантов. В итоге по результатам собеседования на работу приняли нужное количество людей, моего знакомого в том числе. Через полтора месяца из шести работающих осталось только четыре: у одного оказался «липовый» диплом об образовании; вторая, с весьма недурной наружностью, гораздо больше внимания уделяла мужчинам, нежели работе. Восемь месяцев спустя, своих должностей лишились все остальные участники отбора, включая моего знакомого, весьма неплохого специалиста, с ярко выраженными характеристиками интроверта, не позволявшими ему поддерживать принятые в этом коллективе, весьма фривольные отношения с подчиненными и коллегами по работе. Заметим, между прочим, что вне работы, в общении со знакомыми, этот человек, по крайней мере, мне, не казался «высокомерным и замкнутым», как это значилось в его характеристике, полученной при увольнении. Фирма вновь объявила конкурсный набор сотрудников. Нетрудно предположить, что такого рода примеров на рынке труда России, да и других стран, более чем достаточно. Если попытаться проанализировать причины неэффективного подбора кадров у нас в стране, то их, по меньшей мере, две42: 1. Принимающая сторона не в состоянии сформулировать приоритетные качества своих потенциальных работников, полагаясь на формальные характеристики претендентов, которые, в большинстве случаев, представляют собой только контурные очертания личности. Ее фактура (содержание, потенциальные возможности) остается либо вообще нераскрытой, либо обнаруживает себя настолько мало, что делать какие-либо выводы от носительно профессиональной пригодности данного индивида представляется малополезным занятием. 2. Претендующая сторона по определению не может адекватно оценить свой уровень притязаний. В лучшем случае, он завышен в небольших пределах, что в какой- то мере оправдано психологически, поскольку новые условия труда требуют уверенности в своих силах. Но если самооценка, в принципе, не соответствует реальному качественному состоянию субъекта, то это либо приводит к невыполнению поставленных самой личностью целей и задач, либо, что гораздо хуже, к психологической трансформации индивида, формированию так называемого комплекса неполноценности у интровертов или немотивированной агрессии в отношении окружающих у экстравертов. И в том и в другом случае претендующая сторона вынуждена искать способы завуалировать или скрыть нежелательные проявления своего «Я». Если это удается, то возможны два варианта развития событий: 1) личность, находясь в новых для себя условиях труда, адаптируется к ним, стараясь, по крайней мере, в сфере контролируемых сознанием деяний и поступков не обнаружить своих внутренних изъянов; 2) личность, решив поставленную задачу и заняв искомую должность, не утруждает себя поиском оптимального режима поведения, что сразу же приводит к диссонансу между заявленными в ходе конкурсного отбора притязаниями и впечатлениями от реального образа. Заметим, что для работодателя не один из этих вариантов не является оптимальным, хотя, выбирая из двух зол... первый, конечно, предпочтительнее. Он иногда дает ожидаемый результат. Во всяком случае, мы вправе предположить, что длительный самоконтроль может привести индивида к постпроизвольной линии поведения, заставляющей его принять новые «правила игры». В свою очередь, это обусловливает перестройку соответствующих личностных характеристик, замещение одних свойств другими. Трудно сказать, насколько значимым в количественном отношении является такой вариант трансформации свойств личности. По всей видимости, через него должно пройти все трудоспособное население России, по крайней мере, среднего возраста, поскольку именно эти люди, впитав в себя социалистический способ производства и адекватный ему уровень производственных отношений, были поставлены перед дилеммой: либо продолжать делать вид работающего человека, либо ломать в себе и других старые стереотипы отношения к своей работе. Наверное, даже излишне спрашивать о выборе, сделанном большинством людей на постсоветском пространстве, и уж тем более осуждать их за то, что предпочли и предпочитают до сих пор более легкий, но гораздо менее успешный вариант. Известный лозунг «Кадры решают все» в период экономических и политических преобразований болезненно актуален, особенно в России. Даже имея богатую фантазию, трудно себе представить уровень материальных и духовных потерь от непрофессионализма, пронизывающего все сферы общественной жизни России в так называемое перестроечное время. Справедливости ради надо заметить, что сначала (первые 5-7 лет) во многих областях производственной сферы, соответствующих новому времени специалистов просто не было. Сейчас, благодаря смене шкалы ценностей, в России постепенно появляются зачатки нормального общества потребителей, обладающих, согласно формуле Ч. Ломбро- зо, «хорошим аппетитом, являющихся более или менее порядочными работниками, эгоистами, рутинерами, терпеливыми, уважающими всякую власть домашними животными» (цит. по: Братусь, 1988: 8). Конечно, еще не по всем составляющим приведенного определения мы дотягиваем до статуса нормального человека. Да, собственно говоря, иначе и быть не могло, поскольку способность мгновенно адаптироваться к новым условиям деятельности скорее свидетельствует об интеллектуальной и моральной ущербности, нежели чем о так называемой социальной мобильности. Сравнивать и оценивать системы и иерархии человеческих ценностей на уровне «раньше» и «сейчас» — дело неблагодарное. Гораздо важнее и полезнее, на наш взгляд, понять, как избежать жутких последствий кадровых провалов, продолжающих истощать страну сверху донизу. Есть ли способ изменить сложившиеся десятилетиями стереотипы в оценке профессионализма как основного свойства социально активного индивида? Осмелимся утверждать — да, есть! Попытаемся вкратце объяснить суть предлагаемой новации, хотя все предыдущее содержание книги было направлено, в частности, на связь обсуждаемых теоретических вопросов с проблемой диагностики тех или иных качеств личности и выбора наиболее оптимального сочетания реальных и потенциальных возможностей индивида. Мы уже достаточно отчетливо показали, что язык является неотъемлемой и весьма важной составляющей личности. Социальная природа человеческой речи, ее связь с психикой и мышлением человека обусловливает возможность выявления и анализа интеллектуального потенциала индивида, его психологического облика, т. е. двух основных составляющих любой формы профессиональной активности. Провести экспертизу указанных характеристик можно даже в том случае, если испытуемый будет знать о цели эксперимента. Фактор бессознательного в речевой деятельности носителя языка43 не дает возможности человеку говорящему (в бблыией степени) и человеку пишущему (в меньшей степени) «спрятаться», завуалировать те характеристики своего «Я», которые представляют данного индивида в невыгодном свете. Во главу угла должен быть поставлен эгоцентризм коммуникации. Единственная задача эксперта здесь заключается в том, чтобы спровоцировать испытуемого на более или менее свободное от контроля сознания и психики речепроизводство. Абсолютно прав Э. Р. Атаян, полагая, что «чем выше уровень развертывания коммуникации,' тем в ней меньше потребность в другом (партнере. — В. Н.) как средстве, и даже направленная на другого коммуникация становится свободной любвеобильной аутокоммуникацией» (Атаян, 1981: 54). Психика и мозг человека контролируют только стратегию высказывания. Выбор языковых средств, особенно в тех случаях, когда испытуемый не подозревает о присутствии специалиста, анализирующего его речь, осуществляется рефлексивно. Речевая рефлексия — это и есть материал (точнее говоря, его основная часть), подлежащий анализу эксперта, способного соотнести объективные параметры высказывания в соответствии с требуемой шкалой оценок. Здесь, как уже говорилось ранее, важны любые проявления вербального и невербального содержания. Даже дыхание человека, в зависимости от речевой ситуации, может иметь соответствующую социальную трактовку. Лингвистическая интерпретация речевого поведения, прежде всего, предполагает анализ бессознательных стереотипов, включающих в себя не только всю макросистему языка, но и всю совокупность параязыковых явлений, нередко представляющих очень точные сведения о человеке. Приоритет бессознательного в процессе идентификации личности, однако, не означает игнорирования той части речевой деятельности, которая контролируется психикой и мышлением. Сознательное использование языковых средств не способно полностью дезавуировать личность, рассматриваемую как совокупность отличительных признаков. Так или иначе самоконтроль наивного носителя языка — это всего лишь попытка использовать возможности языковой системы в соответствии со своим языковым опытом, имеющим определенные параметры оценки (возрастные, социальные, психические и т. д.). Одно и то же коммуникативное намерение (интенция), например, попытка договориться о деловой встрече, может быть реализовано несколькими способами. Выбор одного из них обусловлен целым рядом причин как языкового, так и неязыкового свойства, причем последнее нередко играет более существенную роль. Сравним, например, речевое поведение знакомых и незнакомых собеседников, равных или неравных по социальному положению, одинакового или разного возраста и половой принадлежности и т. д. (см. предыдущие разделы). Принципиальное значение в выборе языковых средств и способе реализации коммуникативного намерения имеет форма контакта: слуховой, визуально-слуховой. Речевое поведение с визуальной поддержкой и без таковой в нейтральном эмоциональном фоне может существенно отличаться и по форме, и по содержанию. Совместная работа зрительных и слуховых анализаторов упрощает процесс выбора вербальных языковых средств еще и потому, что довольно часто в качестве заместителей, необходимых для данной речевой ситуации, языковых средств, выступают жесты и мимика. Кинесика в данном случае, активно участвует в реализации интенции говорящего и обеспечивает эксперта возможностями диагностирования соответствующих параметров индивида. Речевые характеристики собеседников, лишенных возможности видеть друг друга, более развернуты и нормативны, поскольку слуховые анализаторы обязаны обеспечить адекватное восприятие и понимание языкового материала, что, в свою очередь, требует строго и осознанного контроля в отборе и реализации языковых структур. Говорящий заинтересован в однозначной интерпретации своего высказывания собеседником. Степень «результативности» здесь всецело зависит от самой личности, ее умения найти оптимальное (т. е. максимально приемлемое для партнера) соотношение плана содержания и плана выражения высказывания. Возможности языковой системы позволяют осуществлять речевую деятельность представителям самых разных субобщностей социума. Имея в виду то обстоятельство, что индивид не является членом только одной субобщности, но входит в некоторое их множество, мы не вправе упрощать процесс распознавания личности по речевым характери стикам. Последние не является пожизненным маркером индивида, поскольку они зависимы от различного рода адаптивных процессов, действие которых заставляет индивида менять свое отношение к окружающему миру и к себе. Перефразируя К. Гирца, можно сказать, что человек — это животное, безнадежно зависящее в упорядочении своего поведения от обстоятельств. Тем не менее, в отличие от бильярдного шара или колобка, не имеющих альтернативы поведения вследствие своей круглосги, у человека, благодаря его языковому опыту, такая альтернатива всегда есть. Возможностью сказать по-разному, рассчитывая на соответствующую реакцию собеседника, обладает в абсолютной мере только носитель языка и носитель данной культуры. Попадая в чужую культуру, индивид не может сразу постичь ее, даже хорошо владея языком. Необходим языковой опыт, который наращивается, в основном, за счет диалогической речи, поскольку диалог — это всегда стремление к консенсусу — процессу адаптивному, по своей сути. Излишне говорить о понимании указанного вида речевой деятельности экспертом, анализирующим (аудитивно или визуально) речевое поведение индивида. Для квалифицированного специалиста речь является такой формой поведения, в которой общие и частные психологические, социальные и интеллектуальные характеристики личности могут с большой степенью точности определить потенциальную профессиональную пригодность (или непригодность) индивида. Носитель языка, как уже отмечалось, может задуматься над тем, что сказать, но не над тем, как это сделать. Это правило имеет исключения, но они достаточно редки. В речевой деятельности не принято отступать от имеющихся стандартов реализации языковых единиц, имеющих соответствующую шкалу социальных оценок. Однако, объективность и непроизвольность речи не мешает каждому человеку отбирать и накапливать свой индивидуальный инвентарь способов и форм речепроизводства. Так формируются речевые привычки, характеризующие личность, также как ее антропологические данные. Нужно только уметь правильно их интерпретировать, так как всякий звук, ритм, слово, жест может быть многократно значим. Приведем пример. Голос, как уже отмечалось, является одним из главных отличительных признаков личности. Голос — материя сугубо индивидуальная, порождаемая и формируемая природой и не подвергающаяся с определенного возраста каким-либо изменениям. Акустические характеристики голоса не являются социально значимыми. Это, так сказать, план содержания, который не имеет непосредственного отношения к профессиональному выбору. Тем не менее, нельзя игнорировать физические характеристики голоса при отборе кандидатур, на должность, которая предполагает общение с людьми. В этом случае голос, по возможности, должен быть приятным. Голос — это материал, позволяющий реализовать множество вариаций поведения личности, анализ которых может дать вполне определенное представление о говорящем. Голосовые возможности человека реализуются в интонации. Исходной посылкой анализа интонации является наличие социального и психического диапазона, интонационных особенностей оформления высказывания. В процессе анализа речи испытуемых фонетика должна быть начальным этапом, позволяющим провести первичную экспертную оценку личности. Следующим шагом в личностной интерпретации речевого поведения является лексика. Лексическая система языка представляет человеку широчайшие возможности для раскрытия языковой индивидуальности, что, в свою очередь, обеспечивает эксперта надежными данными анализа таких параметров личности, как: тип психики, социальный статус, отношение к окружающей действительности, людям и себе, реакция, уровень мышления (интеллект, креативность). Возможности и формы взаимодействия индивида с лексической системой языка в значительной мере обусловлены образованием и профессией индивида. Профессиональный и образовательный уровни и их лексическая проекция — это своего рода социальный «костюм», который каждый человек выбирает по своему усмотрению и носит всю жизнь. В лингвистической экспертизе оценка привлекательности (или непривлекательности) упомянутого «костюма» имеет решающее значение. В любой другой форме деятельности человек может скрыть те или иные изъяны своей «одежды» (профессионального реноме). Анализ речи, пожалуй, единственный способ увидеть реальную картину. Образование и профессия прочно и надолго «привязывают» личность к определенному инвентарю языковых средств, имеющих разный диапазон речевой вариантности, определяемый интеллектом и психикой языковой личности. И здесь связь между «одежкой» (формой) и «умом» (содержанием) достаточно очевидна, но не всегда прозрачна. В таких случаях весьма полезным может быть анализ письменного текста. Будучи графическим кодом звукового языка, письмо также способно обнаружить личностные характеристики. Эго было замечено достаточно давно, и успехи графологи ческой экспертизы очевидны. Однако, анализ особенностей почерка — это только верхний слой богатого информацией графического материала, который с относительной достоверностью позволяет соотнести манеру письма с одним из четырех психотипов человека и предположить наличие соответствующих данному психотипу признаков. Достаточно надежно по почерку идентифицируется гендерный аспект. Более детальный анализ письменного текста и его автора требует серьезной лингвистической подготовки. В общих чертах этот процесс должен иметь в виду следующее. Владение письмом — одно из непременных условий жизнедеятельности современного человека. Языковая креативность, т. е. способность использовать языковые средства для достижения коммуникативной цели, имеет свою шкалу оценок и в письменной речи. Письмо таит в себе глубинные психологические мотивы поведения личности. Анализ письменного текста позволяет не только гораздо точнее определить принадлежность пишущей личности к одному из психотипов, но и спроецировать полученные результаты на ту или иную профессиональную плоскость. Мотивированные предпочтения в выборе определенных грамматических категорий при построении текста, способы синтаксического связывания реплик, наконец, линейные параметры письменных конструкций характеризуют языковую личность в совершенно определенном социальном и интеллектуальном диапазоне. Нормы письма, как уже отмечалось, имеют более жесткий прескрептивный характер. Они диктуют человеку свои правила игры, которым он вынужден подчиняться. По данным Н. Д. Кулишовой (Кулишова, 2001), языковая личность в письменных текстах проявляется больше на экспонентном и субстанциональном уровне, чем на интен- циональном. Автор исследования выделяет четыре психотипа письменной личности44: 1) традиционалисты (38%), письменная деятельность которых детерминирована сочетанием сенсорики и тактики; 2) реалисты (24 %), представляющие собой соединение сенсорики и восприятия; 3) концептуалисты (12%), руководствующиеся в письме интуицией и логикой; 4) идеалисты (26%), демонстрирующие связь интуиции и эмоций. Каждый из указанных психотипов характеризуется соответствующими личностными признаками. Анализ экспериментального материала позволил Н. Д. Кулишовой, в частности, установить, что «реалисты» склонны к динамическому представлению в описании событий, что свидетельствует о лабильности, подвижности их психики. В этом плане к ним примыкают «идеалисты» и «концептуалисты» (Кулишова, 2001:14). Обращают на себя внимание также наблюдения Н. Д. Кулишовой, касающиеся выбора синтаксической связи языковой личностью. Приведенные в диссертации данные свидетельствуют о том, что «сочинительная связь отражает ассоциативный способ связывания мыслей, не дифференцируя виды отношений, но коррелируя с когнитивной простотой» (Кулишова, 2001:16). Результаты анализа показали, что к подчинительным способам подачи информации в большей мере тяготеют «концептуалисты» (71 %) и «реалисты» (62 %). Наиболее сложной структурой текста с позиции теморематических отношений оказывается у «концептуалистов» и «идеалистов». «Концептуалисты», кроме того, занимают лидирующую позицию по языковой креативности, поскольку обладают способностью оценки описываемого события и ее вербализации. На втором месте находятся «традиционалисты», в деятельности которых преобладает сенсорика с опорой на внешние переживания и способностью нести ответственность за свои субъективные оценки. Мы привели лишь некоторые наблюдения специалиста, но и они могут представлять достаточно важную информацию об индивидууме. Попытаемся теперь сформулировать общую задачу эксперта письменного текста. На первый взгляд, она кажется достаточно простой, хотя бы по причине гораздо меньшего, чем в звуковом языке, диапазона вариативности выражения чувств и намерений при помощи языка. Но с другой стороны, оценка письменного текста и его автора и более трудоемка, так как фактор осознанности в письме превалирует. Трансформация психической и интеллектуальной энергии в графическую субстанцию сопровождается не только вопросом «что?», но и вопросом «как?». Поведение человека пишущего, прежде всего, характеризуется сознательным структурированием текста. Эго позволяет эксперту обнаружить и более адекватно, чем в ситуации с устной речью, интерпретировать социальные и индивидуальные признаки личности, закодированные в письме. Механизм декодирования письменного текста не столь сложен технологически, как анализ звукового языка. Для того чтобы получить, более или менее, достоверные сведения о реальных и потенциальных возможностях индивида, квалифицированному эксперту достаточно иметь одну-две страницы связного текста. Задания испытуемым MOiyr быть самые разные: например, краткое изложение фабульного рассказа, записанного на аудио- или видеокассете, описание какого-либо живописного полотна или рисунков с динамичным сюжетом и т. п. Главное условие — порождаемый индивидом текст должен содержать в себе элементы анализа увиденного (услышанного). Нужно спровоцировать испытуемого на оценку содержания текста. Его реакция, средства и формы реализации на письме отношения к стимулу обязательно послужат основанием для заключения о его интеллектуальном потенциале и степени соответствия (или несоответствия) человека предъявляемым профессиональным требованиям.