XX
ИЗ ИСТОРИИ ИССЛЕДОВАНИЯ ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ В СОВЕТСКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ НАУКЕ
Проблема освоения и материалистической переработки гегелевской диалектики выступила как одна из наиболее актуальных проблем марксистской философской науки в СССР в послеоктябрьский период. Споры об отношении к Гегелю в советской философской науке не раз превращались в арену ожесточенной полемики по принципиальным вопросам самой марксистской диалектики и
истории освоения философского наследия. Научный анализ этих споров выявляет сложную и противоречивую картину борьбы советских философов как против различных течений буржуазной идеологии, так и против тенденций вульгаризаторства, упрощенчества в самой марксистской среде.
Следует отметить, что при всех отличиях подхода к гегелевскому наследию на отдельных этапах развития советской философской науки ее общая тенденция состоит в том, что исследование гегелевского учения всегда было подчинено задаче разработки теории материалистической диалектики как науки, обогащению ее категорий и совершенствованию их системы, развитию теории познания и методологии научного исследования.
Основную линию работы советских философов в области освоения гегелевского философского наследия определили ленинские идеи 25.
Их реализация началась в исключительно трудных конкретно-исторических условиях. В первые послереволюционные годы, когда теоретические кадры были недостаточно подготовлены, советским ученым приходилось .тратить много сил на изучение, популяризацию и изложение гегелевских идей. Более того, в эти годы приходилось доказывать справедливость самой идеи о необходимости разработки теории диалектики и критического освоения с этой целью диалектики Гегеля. Наконец, приходилось даже отстаивать само право философии на собственное существование, поскольку в эти годы, когда шла переоценка всех ценностей, распространялись различного рода нигилистические, субъективистские и тому подобные тенденции, выразившиеся, в частности, в виде призывов отбросить философию как буржуазную псевдонауку (81, 122, 121, 39, 96). В силу всех этих обстоятельств в сложной работе по реализации ленинской программы были и свои недостатки. Последующие исследования и дискуссии многое дополнили и исправили, но неоспоримой ценностью послеоктябрьских работ советских ученых о Гегеле остается то, что они были развернутым исследованием гегелевской диалектики, осуществленным на основе трудов классиков марксизма и направленным на систематическую разработку материалистической диалектики как науки.
Отличительной особенностью работ о Гегеле этого периода был их в значительной мере пропедевтический и зачастую пропагандистский характер. Это и понятно: в те годы встала задача познакомить широкие слои читателей с миром гегелевских мыслей, изложить и прокомментировать важнейшие идеи его философии. Дискуссии, развернувшиеся вокруг философии Гегеля, были вызваны тогда не столько теми или иными конкретными результатами исследования гегелевского наследия (эта работа еще только начинала развертываться), сколько различиями в принципах интерпретации Гегеля, отличиями в способах подхода к его учению. Однако ведущая тенденция состояла в том, что философия Гегеля понималась как вершина домарксистского систематического изложения диалектики и материалистическая переработка ее рассматривалась как одна из актуальных задач философской науки.
В противовес этому для механистов, например, было характерно сплошное отрицание философии Гегеля итре- тирование развернувшейся критической переработки его диалектики как «схоластики».
Дискуссии о Гегеле этих лет являлись по существу дискуссиями о том, что такое марксистская диалектика, в чем ее сущность и каковы ее теоретические истоки. Чрезвычайно большое значение имела публикация «Диалектики природы» Энгельса и «Философских тетрадей» В. И. Ленина. Научные оценки гегелевской диалектики в этих работах послужили отправным пунктом в критике механицизма.
Атаки механистов на теорию материалистической диалектики зачастую шли под флагом критики «гегельянства». «Своих противников, — отмечал А. Столяров,— механисты обвиняют в увлечении Гегелем. При этом, конечно, не критикуют Гегеля по существу (а Гегеля критиковать и нужно, и полезно, одновременно учась у него диалектике), так как они его не знают, а просто объявляют «гегельянщиной» содержание подлинной материалистической диалектики» (173, 42). В ходе критики механистов обсуждаются вопросы о сущности диалектики как науки, о соотношении диалектики Маркса и Гегеля, анализируются ленинские оценки гегелевской философии, обсуждаются такие категории, как количество и качество, противоречие, единство и борьба противоположностей, случайность и необходимость, абстрактное и конкретное.
Причем споры об этих на первый взгляд абстрактных категориях приобретали актуальный и сугубо политический смысл (например, в критике теории равновесия Бухарина) (74, 75, 82, 195, 78, 77, 80, 108, 45, 42, 18).
Важным результатом работы советских ученых (А. М. Деборина, Н. А. Карева, Я. Э. Стэна, И. К. Луп- пола и др.) является то, что, опираясь на труды Маркса, Энгельса, Плеханова, Ленина, они отстаивали идею материалистической переработки диалектики Гегеля и разработки на этой основе марксистской диалектики. Философская борьба с механистами оказала определенную помощь в борьбе партии с правым уклоном (теоретическую основу которого составлял механицизм А. Богданова и Н. Бухарина) и послужила толчком для преодоления механицизма в иных областях научного знания. Эта дискуссия способствовала также привлечению внимания широких кругов интеллигенции к гегелевской диалектике 26.
Вместе с тем следует отметить, что в самом подходе к диалектике и в исследовании гегелевской диалектики в эти годы допускались существенные и часто принципиальные ошибки, на которые было указано в ходе философской дискуссии конца 20-х — начала 30-х годов (см. 48) и итоги которой были подведены в постановлении ЦК ВКП(б) о журнале «Под знаменем марксизма» (январь, 1931) (см. об этом: 85, VI, кн. 1). Указанные ошибки проявились, в частности, в том, что в ходе борьбы за основные принципы диалектического материализма допускалось недостаточно критическое отношение к гегелевской идеалистической диалектике и неправомерное сближение ее с диалектикой Маркса. Так, А. М. Деборин нередко по существу затушевывал различия между марксистским и гегелевским диалектическим методом. Деборин и его последователи объявляли идеалистической только систему Гегеля, а диалектический метод его считали почти полностью совпадающим с марксистским диалектическим методом. Соответственно процесс формирования марксистской философии представлялся упрощенно —
как «синтез» домарксистского материализма и гегелевской диалектики.
В рассматриваемый период было еще очень мало сделано в плане обогащения диалектики на основе теоретического обобщения опыта революционного движения, социалистических преобразований общества, развития естествознания. В этой связи гегелевская диалектика вольно или невольно превращалась в основной и едва ли не единственный источник развития материалистической диалектики, что вело к отрыву от практики и накладывало печать формализма на освоение гегелевского наследия. Кроме того, хотя в эти годы и вышел ряд работ о философских взглядах Ленина, ленинские принципы и установки по освоению и критической переработке гегелевской диалектики еще не стали в должной мере методологической основой философских исследований.
Поэтому второй этап в освоении гегелевского учения, последовавший за дискуссиями 20-х годов, начинается с пересмотра работ Деборина и его сторонников о Гегеле и характеризуется острой критикой ошибок, допущенных в трактовке диалектического материализма. В работах этого периода прежде всего резко подчеркивается противоположность марксистской диалектики гегелевской, отмечаются реакционные стороны идеализма Гегеля, использовавшиеся неогегельянством и фашизмом; более широко начинает исследоваться и ленинская работа над Гегелем (78, 12, 53, 106, 67, 124, 155, 177, 194, 189) 27. В эти годы продолжается активная издательская работа. За 10 лет (с 1930 по 1940 г.) выходит 11 томов сочинений Гегеля. Появление каждого из них было важным событием в философской жизни и сопровождалось статьями и рецензиями в журналах. Отрывки из ряда работ Гегеля с комментариями к ним публиковались также в журналах «Под знаменем марксизма», «Литературный критик» (отрывки из «Лекций по эстетике»). Исследованию эстетических идей Гегеля посвящен ряд работ В. Ф. Асмуса (18) и М. А. Лифшица (ИЗ). М. А. Лиф- шиц показал, в частности, несостоятельность буржуазных интерпретаций раннего Гегеля, как идущего якобы от
чистой теологии, а не от социальных и политических проблем.
Значительную роль сыграло в эти годы опубликование сводного труда «Гегель и диалектический материализм» (1932), впервые в советской философской науке давшего общую концептуальную оценку философии Гегеля с позиций марксизма-ленинизма (см. об этом в главе XIX).
С середины 30-х годов серьезной помехой для материалистической переработки теоретического наследия Гегеля становится догматизм, связанный с культом личности Сталина (см. 35, VI, кн. 1). В этот период мало исследовалась история формирования философии марксизма, допускалась порой недооценка «Философских тетрадей» и других работ Ленина, в которых давалась научная оценка гегелевской диалектики.
Вышедший в 1943 г. III том «Истории философии» подвергся резкой критике в печати за отсутствие в томе критики консервативных сторон идеалистической немецкой философии, в частности в области социально-политических взглядов, и сближение гегелевской диалектики с марксистской (см. 135).
Путаницу в исследование гегелевской философии внесла получившая распространение в 1943—1953 гг. ошибочная оценка философии Гегеля как аристократической реакции на французскую буржуазную революцию и французский материализм.
Литература этого периода (с середины 30-х до начала 50-х годов), посвященная Гегелю, ограничивалась в основном журнальными статьями и брошюрами (114, 87, 98, 116, 172, 60, 43, 166, 51, 179, 125, 190, 57, 64). Крупных обобщающих трудов в эти годы не появилось.
Более плодотворный период в исследовании гегелевской философии начинается в советской философской науке с середины 50-х годов. Литература этих лет, посвященная анализу гегелевской философии, весьма обширна, и список трудов неуклонно возрастает. Особенностью работ этого периода о Гегеле является то, что освещение позитивных достижений гегелевской философии, рационального содержания его диалектического учения преобладает по сравнению с критикой негативных тенденций, но это не равнозначно односторонности. Советские ученые дифференцированно подходят к гегелевским тру-
дам, показывают их противоречивость. Научные исследования лишены как идеализации, так и огульно негативных оценок его философии. Именно в этот период наиболее плодотворно выполняется ленинский завет о необходимости читать Гегеля материалистически. Поскольку задача популяризации и изложения гегелевских идей, в значительной мере уже решенная в предшествующие периоды, более не стоит так остро, литература носит по преимуществу исследовательский характер.
Одним из наиболее фундаментальных исследований всего философского наследия Гегеля явилась монография М. Ф. Овсянникова «Философия Гегеля» (1959). В ней рассматривается эволюция философских взглядов Гегеля, анализируется противоречие между его системой и методом, выявляется рациональное содержание его логического учения, философии природы и философии духа.
Обобщающим оценкам гегелевской философии в эти годы был посвящен также ряд других работ (140, 167, 181).
Главным импульсом нового повышения научного интереса к гегелевской философии послужила прежде всего интенсификация исследований по проблемам диалектического и исторического материализма, а также по истории их развития. В этой связи в число важнейших тем выдвигаются: 1) диалектика форм мышления в философии Гегеля; 2) диалектика Гегеля и марксистская диалектика, Гегель и молодой Маркс; 3) социально-политические воззрения Гегеля, его философия истории; 4) проблемы эстетики, этики, истории философии в трудах Гегеля.
В литературе утвердилась трактовка социального смысла философии Гегеля как философии немецкой буржуазной революции, как выражения природы буржуазной революции при утверждении капитализма в условиях отсталой феодальной страны. В последнее время предприняты попытки уточнить оценку социального смысла гегелевской философии с учетом соотношения ее консервативных и прогрессивных аспектов, т. е. во всей ее внутренней противоречивости (139, 35, 35а, 36, 168, 133). Так, Т. И. Ойзерман отмечает необходимость учета в этой связи ряда моментов. Во-первых, надо учитывать сознательную маскировку Гегелем своих действительных социально-политических воззрений, уступки, которые философ
был вынужден сделать прусскому государству, и т. п. Во- вторых, необходимо руководствоваться в такой оценке одной из основных идей философии Гегеля о том, что история человечества есть поступательное развитие, в котором осуществляется субстанциально присущее человеческой личности свойство свободно творить свою жизнь. При таком подходе многие гегелевские идеи оказываются консервативными лишь по форме. Так, нельзя расценивать политические симпатии Гегеля как монархические, ибо в его идее конституционной монархии на первом месте стоят не соображения о спасении монарха с помощью конституции, а учение о «гражданском обществе». Гегель говорит о развитии субъективности, самодеятельности членов общества, о развитии представительных учреждений как существеннейшем содержании конституции, но не о королевской власти. В-третьих, важно учитывать как несоответствие объективного смысла социально-политического учения Гегеля его субъективным симпатиям, так и отсутствие должной ясности в классовом сознании самого мыслителя.
Буржуазные историки склонны отрицать значение «Феноменологии духа» для выяснения социальных воззрений Гегеля. Куно Фишер, например, утверждал, что напрасно было бы искать в этой работе Гегеля его философию истории. Работы советских ученых показывают несостоятельность такого подхода и вскрывают рациональное содержание «Феноменологии духа» в решении проблемы труда, в трактовке объективной и субъективной сторон исторического процесса, проблем свободы и др. (65, 63, 188, 70).
Однако гегелевская теория исторического процесса в целом освещена еще недостаточно. Литература располагает хотя и интересными работами, но пока еще лишь по отдельным вопросам этой большой темы (147, 15, 68, 69, 151, 144, 156).
Значительное число исследований, в которых освещается проблема «Маркс и Гегель», посвящено проблемам истории формирования марксизма (85, 165, 141, 109, 94) 28. Оживлению интереса к этой теме особенно способ-
ствовала публикация ранних работ Маркса (1956), а также необходимость опровержения известных фальсификаций воззрений раннего Маркса. Исследования в этой области позволили конкретизировать и существенно уточнить вопрос о сущности революционного переворота в философии, совершенного марксизмом.
Одно из наиболее активно развиваемых направлений в исследовании философии Гегеля связано с разработкой систематически развернутого изложения диалектики, понимаемой как логика и теория познания. Хотя эта выдвинутая Лениным задача находится еще в стадии решения, советская философская наука в настоящее время уже имеет значительное число трудов по этой теме. Логико- гносеологическая проблематика обсуждается и в работах общего характера по исследованию гегелевской диалектики (монографии К. С. Бакрадзе, М. Ф. Овсянникова и др.), и в трудах, посвященных исследованию проблемы соотношения логики, диалектики и теории познания в марксистской философии (159, 10, 99, 101, 92, 184, 93, 176, 153). Поскольку Маркс и Энгельс, разрабатывая свое понимание диалектики, подвергли критической переработке диалектику Гегеля, то при анализе проблем соотношения диалектики, логики, теории познания советские ученые обращаются к рассмотрению гегелевского решения этих проблем (158, 142, 143^5, 44, 89) 29.
К числу интересных исследований рассматриваемого периода принадлежит книга К. С. Бакрадзе «Система и метод в философии Гегеля» (1958), в которой восстановлены основные принципы марксистско-ленинского подхода к гегелевской философии. В центре монографии стоит вопрос о соотношении системы и метода гегелевской философии. К. С. Бакрадзе исходит из мысли об идентичности метода и системы, считая, что их соотношение должно определяться аналогично решению вопроса о соотношении содержания и формы. Органическая связь между идеализмом и диалектическим методом в философии Гегеля указывает на то, что и метод должен носить признаки общего мировоззрения философа. Исходя из этого, К. С. Бакрадзе считает упрощенным взгляд,
согласно которому философская система и метод в учении Гегеля рассматриваются как независимые. Автор монографии показывает поверхностность утверждений о том, что Маркс и Энгельс, отвергшие систему Гегеля как нечто абсолютно ложное, реакционное, восприняли его метод как безусловно положительное и революционное. В этой связи проблему противоречия гегелевской системы и метода, выдвинутую и решенную Энгельсом, Бакрадзе интерпретирует следующим образом: «Не диалектический метод в том виде, в каком Гегель его сконструировал, противоречит его системе, а рациональный момент, «рациональное зерно» в диалектическом методе Гегеля. Требует бесконечного развития не гегелевский диалектический метод в своей мистифицированной форме, а тот момент в его диалектике, который нужно было вышелушить, спасти и дальше развить на новой материалистической основе» (19, 177). Всестороннее рассмотрение проблемы тождества и противоречия между системой и методом философии Гегеля составляет одну из наиболее ценных сторон работы Бакрадзе.
Рассматривая теорию познания, К. С. Бакрадзе проводит точку зрения (не разделяемую многими советскими учеными), согласно которой о тождестве диалектики, логики, теории познания в марксизме можно говорить лишь в определенном, ограниченном смысле, а именно: законы логики как логики развития и общие законы диалектики совпадают, но в целом диалектика как наука не совпадает с теорией познания. Диалектика значительно шире, она есть не только учение о развитии познания, но и учение о наиболее общих законах развития природы и общества. Поскольку же логикой в собственном смысле К. С. Бакрадзе считал формальную логику, то логика Гегеля, с его точки зрения, логикой по существу не является, а представляет собой лишь теорию познания, разработанную в логическом плане.
Книга Э. В. Ильенкова «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса» (1960) была одной из первых книг, в которой глубоко анализировалась диалектика конкретного и абстрактного, логического и исторического в «Капитале» Маркса и раскрывалось гегелевское понимание способа восхождения от абстрактного к конкретному. Ценным исследованием гегелевской теории познания является и книга В. И. Шинкарука «Логи-
ка, диалектика и теория познания Гегеля» (1964), в которой глубоко и всесторонне исследуется гегелевский опыт постановки и решения проблемы тождества логики, диалектики и теории познания. К числу достоинств предпринятого автором анализа относится прежде всего детальное рассмотрение теории познания, развитой в «Феноменологии духа», в ее соотношении с теорией познания, развитой в «Науке логики». В работе показано, как существенные изменения, внесенные Гегелем в традиционную теорию познания, позволили ему вскрыть познавательную функцию логических категорий в качестве общих определений объекта и вместе с тем ступеней его познания. Именно на этой основе, указывает автор, наметилось совпадение теории познания как учения о диалектике познавательных отношений субъекта и объекта («Феноменология духа») с логикой как теорией диалектического метода («Наука логики»), хотя научным образом реализовать эту идею совпадения Гегелю не удалось при всех его значительных заслугах в ее разработке. Автор показывает причину этой неудачи, связанную с гегелевским принципом идеалистического тождества мышления и бытия. В результате указанного тождества предмет диалектической логики у Гегеля смешан и неправомерно отождествлен с предметом диалектики как науки о законах развития природы общества и мышления. «Рациональное зерно» его учения (сформулированные Гегелем диалектические принципы мышления и гениально угаданная им в диалектике понятий диалектика вещей) еще не есть материалистическая диалектика. Поэтому автор категорически утверждает, что теории диалектики как науки о всеобщих законах развития природы, общества и мышления Гегель не создал. В этой связи автор считает неудачным распространенное утверждение: «Гегель сформулировал основные законы диалектики», — поскольку их формулировка была дана впервые Марксом и Энгельсом. Гегель оказал влияние на Маркса и Энгельса прежде всего в плане усвоения ими диалектического способа мышления, но марксистская диалектика явилась результатом применения диалектического способа мышления к изучению общественной жизни и обобщению данных естествознания, а не вышла непосредственно из гегелевской диалектики.
В книге дано уточнение вопроса относительно геге-
левской оценки формальной логики. Автор приходит к выводу о неправомерности распространенного мнения о том, что Гегель начисто отрицал за формальной логикой всякую ценность, кроме исторической, и считал якобы единственной наукой логики логику диалектическую. Вместе с тем противоречивость гегелевской позиции и отсутствие решения проблемы соотношения законов формальной и диалектической логики являются, по мнению автора, одними из наиболее уязвимых мест гегелевской концепции логики. Плодотворная гегелевская идея отнесения сферы действия законов формальной логики к «рассудочному моменту» логического процесса была погребена, подчеркивает автор, противоречащей ей концепцией «спекулятивной» логики как якобы единственно возможной научной логики.
Рассматривая ценное и плодотворное в гегелевской системе категорий, развитой в «Науке логики», В. И. Шин- карук показывает, что рациональное в ней относится к частностям и отдельным сторонам, но не к системе логики, ибо, как таковая, она не обладает внутренней цельностью. Избранная в качестве ее «скелета», логическая триада категорий — бытие, сущность, понятие — не в состоянии охватить всю систему категориального состава человеческого мышления и ведет к искусственным переходам, к исключению из рассмотрения многих категорий и т. п.
Интересным в исследовании В. И. Шинкарука является обоснование вывода о том, что проблемы свободы и снятия отчуждения находят окончательное разрешение не в учении о государстве (т. е. в сфере объективного духа), а в учении об абсолютном духе, т. е. в конечном счете в философской деятельности.
Уточнению и конкретизации выводов и оценок гегелевского учения о правах и пределах формального мышления посвящены работы многих авторов (100, 17, 14, 175, 130, 129). Это уточнение ставит своей целью снять необоснованное обвинение Гегеля в отрицании им ценности формы и формального мышления, хотя философ, как справедливо отмечают многие исследователи, не дал достаточно полного анализа формы применительно к структуре суждения и умозаключения и не оценил в должной мере логический горизонт Лейбница, стоявшего ближе к результатам современной формальной логики,
нежели Гегель. В советской литературе показано, что рассмотрение проблемы «Гегель и современная логика»— благодарная тема применительно не только к диалектической, но и к формальной логике, хотя Гегель и страдал гиперкритицизмом в отношении первых попыток математизации логики. Среди различных вариантов трактовки Гегелем отношения диалектики к формальной логике самым плодотворным признается тот взгляд Гегеля, согласно которому эта логика полностью сохраняется и действует на протяжении всего теоретического (диалектического) мышления. «Именно к такому в принципе пониманию взаимоотношений между диалектикой познания и формальной логикой пришли многие философы- марксисты. Та «устойчивость», которую рассудок сообщает определениям, не есть метафизическая «неподвижность» или «покой», но необходимая на любом этапе познания относительная фиксированность» (127). Однако при этом высказывается мысль о том, что диалектическая логика «сняла» формальную логику не так, как предполагал Гегель, а путем развития самой формальной логики, современные средства которой становятся все более гибкими и пригодными для исследования диалектических процессов.
Советскими учеными создан ряд работ, посвященных исследованию рационального содержания отдельных сторон гегелевского учения: историко-философской концепции (84, 83, 115, 13, 190), эстетики (62, 41, 169, 113а, 137, 138), этики (95), психологической концепции (59).
Высокий интерес советских ученых к гегелевской философии продиктован стремлением критически использовать ее рациональное содержание для обогащения современного теоретического мышления, для решения философских проблем современности и для борьбы с буржуазной идеологией.