§ 2. Можно ли ликвидировать государство без уничтожения централизованного управления экономикой?

Бакунин требовал ликвидации права наследования.

Маркс рекомендовал лидерам возникающих социалистических партий вести политическую работу в рамках существующих политических институтов буржуазного общества, в том числе в парламентах, и допускал временные соглашения с демократической буржуазией там, где ее интересы временно совпадают с интересами пролетариата.

Разумеется, взгляды Маркса менялись и созревали на протяжении длительного времени. Мысль о необходимости уничтожения существующей государственной машины (одна из центральных идей ленинского марксизма) была сформулирована им под влиянием Парижской Коммуны. Это дало основание Гильому, бакунисту из Швейцарии, утверждать, что Маркс перешел на позиции анархизма. Но радость его была преждевременной. Маркс не думал отказываться от своего убеждения о необходимости централизованного управления экономикой и и одновременно верил, что будущее государство потеряет свои политические функции. Однако на каких основаниях может быть организовано общество, если государство будет уничтожено, а экономика подвергнута тотальной централизованной регуляции,— на этот вопрос у Маркса нельзя найти ясного и определенного ответа.

Бакунин же, обладая весьма примитивными представлениями о политической экономии, слепо верил, что едва люди освободятся от груза государственности, как у них сразу проявятся врожденные институты солидарности и сотрудничества, которые блокируют всякие конфликты интересов. Демократическое устройство общества он представлял по образцу традиционных швейцарских сел, в которых все население собиралось время от времени для решения общих вопросов. Каким образом данная система может быть применена на уровне области, страны и всего человечества, если представительная демократия ликвидируется,— на этот вопрос у Бакунина тоже нет ответа.

В данной дискуссии сильной стороной Маркса была экономическая критика бакунинского проекта будущего общества.

Конечно, Маркс не представлял социализм как деспотическую власть по образцу «военного коммунизма» в исполнении Ленина, Троцкого и Сталина, при котором политический аппарат удерживает свои привилегии на основании монополии на управление средствами производства. Однако Бакунин поставил вопросы, на которые Маркс ответа не дал. Поэтому можно сказать, что русский анархист стал первым человеком, который как бы дедуцировал ленинизм и сталинизм из марксизма, обнаружив чрезвычайную проницательность.

Вне сомнения, Бакунин не был свободен от наивной веры в то, что предоставленные сами себе люди сразу сделаются морально совершенными, ибо все человеческое зло вытекает из государства и частной собственности. Оставалось, Правда, неизвестным, почему добрые по природе люди создали громадную массу зла, управляющую миром. Но можно было надеяться, что с момента ликвидации государства и права наследования все зло, конфликты, борьба и агрессия сразу исчезнут. Маркс вообще не рассматривал вопрос в таких категориях и считал наивным представление о том, что люди по природе добрые. Он больше интересовался вопросом об экспансии человеческого рода и увеличении его власти над природой. Всякое индивидуальное развитие человека ничто, если оно не связано с развитием человеческого рода.

Анархисты способствовали распаду I Интернационала, но сами не создали четких организационных форм, что в немалой степени определялось идейными основаниями анархизма. В начале 1880-х гг. возникла международная ассоциация анархистов, в которой участвовали Кропоткин, Малатеста, Реклю и другие менее известные личности. Этот союз не имел ни общей доктрины, ни средств координированного действия. Анархистское движение можно определять чисто негативно, а его классификация должна включить столько рубрик, сколько существовало писателей и деятелей, называемых анархистами. В то же время можно вычленить доминирующее свойство анархистской идеологии: человеческие индивиды, предоставленные своим естественным склонностям, могут спонтанно создать бесконфликтную общность, а источником первородного зла выступают безличные политические институты, прежде всего — государство.

Может показаться, что противопоставление «конкретных индивидов» и анонимных институтов соответствует социальной философии Маркса. Однако это совсем не так. Действительно, он был убежден, что социализм возвратит человеку полноту индивидуальной жизни и ликвидирует самостоятельные политические организмы — мнимые формы общности — в пользу непосредственной общности объединенных производителей. В то же время Маркс полагал, что возврат к органической общности не заключается лишь в уничтожении существующих институтов государства, но требует также преобразования «гражданского общества» посредством техники и организации производства, созданной при капитализме. Государство как орган насилия становится излишним, чего нельзя сказать о централизованном управлении материальными средствами и производством. Разрушение государства и политической власти не означает разрушение всех форм социальной и производственной организации.

Тогда как анархисты доказывали, что одна только способность людей к мирной кооперации предотвратит всякое неравенство, едва будут разрушены институты политической тирании. Кропоткин в своих трудах «Этика» и «Взаимопомощь как фактор общественного развития» полемизировал с дарвинистами и доказывал: не соперничество и насилие, а кооперация и взаимопомощь есть закон внутривидовой жизни. Отсюда он выводил оптимистический вывод-иллюзию: естественных склонностей людей вполне достаточно, чтобы гарантировать бесконфликтный общественный порядок. Лишь немногие анархисты были последователями «абсолютного эгоизма» Штирнера. Большинство верило в то, что никаких фундаментальных противоположностей между интересами индивидов нет. И конфликты между ними сразу исчезнут, едва люди осознают свою собственную природу, сбросят груз религиозных и политических мистификаций, которыми всякая власть отравляет души людей. Поэтому анархисты критиковали марксистов за то, что под вывеской «социализма» они хотят установить новую тиранию вместо буржуазной.

Марксисты отвечали: мы стремимся к такой организации общества, в которой все формы демократии не только будут сохранены, но и получат истинное воплощение, так как политическая демократия будет укреплена демократией производственной. А поскольку государство есть система организации производства, обмена и коммуникаций, оно не может быть уничтожено без разрушения общества. Анархисты доказывали: демократическое государство или свободное государство есть квадратный круг, ибо любая форма государства неизбежно будет порождать привилегии, неравенство и насилие.

Анархисты делали ставку либо на такое преобразование морального сознания трудящихся, которое сразу уничтожит институты насилия, либо на моментальную революцию, подготовленную заговорщиками и террористами. Их социальным идеалом было абсолютное равенство и разрушение всяких организационных форм, выходящих за рамки непосредственной демократии, т. е. полная децентрализация политической жизни. Не менее того анархисты, особенно синдикалисты, не доверяли интеллигенции и считали, что ее участие в революционном движении выражает скрытое стремление к господству над рабочими. Задача угнетенных классов — абсолютный разрыв со всей предшествующей культурой, так как она возникла в условиях социального неравенства. Главная тенденция анархистского движения — начать заново новую человеческую историю с опорой на идеальную человеческую природу.

Влияние анархистов было наиболее сильным в Испании и Италии, а самым слабым—в Германии. В 1893 г. (на съезде в Цюрихе) и в 1896 г. (на съезде в Лондоне) анархистские организации были исключены из II Интернационала и принято постановление, по которому в его состав могут входить только те организации, которые признают необходимость политической борьбы.