§ 2. Политический волюнтаризм

Не менее того противоречит марксизму и историческому опыту утверждение Ленина: рабочий класс сам по себе не может выработать социалистическое сознание. Такой взгляд выражает недоверие к рабочему классу и является идеалистическим, так как предполагает, что классовое сознание пролетариата определяется не условиями его жизни, а деятельностью интеллигенции. Антибольшевизм Плеханова, обоснованный классическими марксистскими схемами, становился все более резок по мере становления Ленина как политического деятеля.

В начале своей марксистской карьеры Плеханов обвинял народников и «экономистов» в преклонении перед стихийным движением масс и отрицании активного политического действия, в бланкизме, якобинстве, волюнтаризме, в стремлении ускорить общественное развитие с помощью заговора и надежде на революцию, которая придет не как результат естественных законов общественного развития, а как продукт воли горстки заговорщиков. Спустя некоторое время он обвинил в этом же Ленина и большевиков. Данная критика базировалась на убеждении Плеханова в необходимости сотрудничества пролетариата с буржуазией в борьбе за демократию. Революция 1905—1907 гг. не поколебала это убеждение, хотя Плеханов и осознавал неустойчивость и неопределенность союза пролетариата с буржуазией.

Такое убеждение вытекало из веры, изложенной им в антинарод - ническом «Кредо»: развитие революционных событий в России будет соответствовать западным схемам. Плеханов считал, что в сфере философии большевики тоже отошли от марксизма. Стремление ввести в марксизм эмпириокритическую философию является типично большевистским. Большевики пренебрегают или отбрасывают «объективные законы» общественного развития и надеются на революцию как продукт организованной воли. Они заражены микробом субъективистской философии, полагающей человеческое сознание «активным организатором» всей действительности. Вне сомнения, подобные тезисы можно обнаружить в работах большевистских философов-эмпириокритиков, но они далеко не отражают специфику ленинского подхода к соотношению политической и философской борьбы.

Как известно, Плеханов приветствовал Февральскую, но не принял Октябрьскую революцию, ибо социализм, по его мнению, не может победить в экономически отсталой стране, главным элементом социальной структуры которой является крестьянство. Если суммировать итог политической борьбы между меньшевиками и большевиками, можно сказать, что борьба Плеханова с ревизионизмом облегчила генезис ленинизма, тогда как борьба с ленинизмом привела Плеханова в конечном счете на позиции, сходные с ревизионизмом. Главной причиной его политического поражения была непоколебимая вера в применимость за- падно-европейских схем для анализа социально-экономического развития России. Плеханов в определенной степени был прав, считая большевиков наследниками Бакунина, а не Маркса, если, конечно, не делать никакого различия между марксизмом самого Маркса и взглядами, которые в период деятельности Плеханова и Ленина считались орто- доксально-марксистскими в Западной Европе.

Он был прав в предвидении судеб революции, основанной на ленинских принципах. Но сам факт ее победы с точки зрения социальной философии Плеханова был непонятен. И Советская Россия, как следовало ожидать, выкинула Плеханова из своего политического пантеона, хотя и признала, по рекомендации Ленина, его заслуги как теоретика марксизма. Из-за споров с большевизмом Плеханов так и не смог дослужиться до официального ранга «классика марксизма» в советской государственной идеологии. И все же никто не может отменить того факта, что он был одним из выдающихся авторов данной идеологии. Под именем «марксизма-ленинизма», с помощью партии, государства и полиции, спустя непродолжительное время она успешно уничтожила марксистскую мысль. Потому роль Плеханова в становлении ленинизма тоже должна быть предметом особого разбора, свободного от стереотипов государственной идеологии.

Не менее выдающимся критиком большевистской идеологии был Ю. Мартов. В своей книге «Мировой большевизм», составленной из статей, написанных в период революции и гражданской войны, он утверждает, что захват власти большевиками не имеет ничего общего с пролетарской революцией в марксистском смысле слова. Победа большевиков не является результатом зрелости рабочего класса, она представляет собой итог его разложения и деморализации во время войны. Довоенный рабочий класс, десятилетиями воспитываемый в социалистическом духе, оказался деморализованным из-за четырехлетнего участия в военной резне. Не менее важным фактором люмпенизации русского пролетариата стал наплыв крестьян в города во время войны. Эти процессы охватили все страны, участвующие в войне, а не только Россию.

В результате настоящие идейные авторитеты рухнули. Зато получили широкое распространение элементарные, непосредственные, потребительские лозунги и вера в силу оружия при решении всех социальных и политических проблем. Социалистическая левая, пытающаяся сохранить остатки сознательного пролетарского движения, потерпела поражение.

Мартов сопоставляет обещания Ленина, изложенные в «Государстве и революции», и реальную действительность. По его мнению, ограничение демократии еще не отражает действительную суть большевизма, поскольку старая идея Плеханова о лишении буржуазии на некоторое время избирательных прав после революции не могла быть воплощена в жизнь из-за отсутствия в России надлежащих институциональных форм демократии. Действительная суть большевизма определяется принципом: научный социализм есть истина в последней инстанции и потому должен быть навязан сверху народным массам, которые неспособны понять свои собственные интересы по причине буржуазного влияния. Отсюда вытекает необходимость уничтожения парламента, свободы печати и всех институтов представительной демократии.

Следовательно, ленинская доктрина соответствует определенной тенденции в рамках утопического социализма. Методы, которые применяют большевики, прямо вытекают из рекомендаций Бабефа, Вейт- линга, Кабэ и Бланки. Но эти методы противоречат диалектическому материализму. Утописты полагали, что рабочий класс духовно зависим от общества, в котором он живет. И поэтому считали, что преобразо вание общества должно быть делом кучки заговорщиков или просвещенной элиты, по отношению к которым массы — лишь пассивный объект деятельности. Однако диалектическая точка зрения, выраженная в третьем «Тезисе о Фейербахе» Маркса, означает постоянное взаимодействие между сознанием и изменением материальных условий жизни. В ходе борьбы рабочий класс изменяет общественные условия и тем самым изменяет самого себя, творит собственное освобождение.

Без каких-либо оснований большевики ссылаются и на формулы Маркса о диктатуре пролетариата и уничтожении существующей государственной машины. Маркс критиковал избирательное право буржуазного общества во имя политического строя всеобщей суверенности народа, а не деспотизма одной партии. Он провозглашал уничтожение антидемократических институтов государства — полиции, регулярной армии, централизованной бюрократии, а не ликвидацию демократии как формы государственности. Диктатура пролетариата,по Марксу, определяется не формой правления, а социальным характером государственного строя. А Ленин со своими сторонниками выдвигают одновременно анархистский лозунг уничтожения государственной машины и стремятся восстановить ее в наиболее деспотических формах.

Итак, спор Мартова с Лениным закончился на том же пункте, на котором начался в 1903 г. Мартов говорил о власти рабочего класса и понимал эту власть дословно. Ленин считал, что рабочий класс своими силами может произвести только буржуазную идеологию. Поэтому лозунг передачи реальной власти в руки пролетариата равносилен реставрации капитализма. И Ленин не менял своей точки зрения даже после перехода к нэпу: «Под лозунгом «побольше доверия к силе рабочего класса» проводится сейчас на деле усиление меньшевистских и анархистских влияний: Кронштадт весной 1921 года со всей наглядностью доказал и показал это»2. Мартов имел в виду государство рабочего класса, которое наследует все демократические институты прошлого и расширяет сферу их действия. Согласно Ленину, пролетарский характер государства определяется только тем фактом, что монополия на власть принадлежит коммунистам. Мартов делал акцент на преемственности культуры в целом, в том числе политической.

В то же время ошибка Мартова объясняется непосредственным впечатлением от массовых грабежей, типичных для первой стадии революции. Ни Ленин, ни другие вожди русской революции не считали грабеж непосредственным выражением коммунистической доктрины. Напротив, Ленин полагал, что решающим критерием победы социализма служит более высокая производительность труда по сравнению с капитализмом. Если настроить десятки электростанций, наладить производство тракторов, электроплугов и других машин, то самые отсталые районы страны смогут перейти прямо к коммунизму, минуя все промежуточные ступени.

Таким образом, большевизм способствовал распространению идеи: главным доказательством успеха социализма является не развитие свободы, демократии и человеческой личности, а глобальные показатели производства независимо от того, улучшают ли они жизнь самих производителей и всего общества. Так была подведена «теоретическая» основа под культ государственной власти как верховной ценности.