Заключение Существует ли метаполе символической политики?

Наш краткий обзор исследований символов показал, что ученые- обществоведы постепенно убеждаются, что социальные изменения — предмет слишком широкий, чтобы с ним могла справиться одна дисциплина.

Многое говорит в пользу создания символического подхода к политике. Он способствовал бы новому, целостному подходу к тематике политических трансформаций и побудил бы исследователей к поиску соответствующих задаче инструментов, а возможно, и к новому применению этих инструментов.

Проблема быстрых социальных изменений — как раз такой случай. Наш обзор выявил, что при соответствующих условиях символы могут преодолеть культурную инерцию менее чем за одно поколение. Среди тех, кто утверждает, что такие быстрые перемены возможны, наблюдается тяготение к согласию с тем, что подходящие условия появляются, когда элиты представляют переход к новой культурной модели как естественную эволюцию предыдущих моделей, в том числе при помощи манипулирования традиционными символами и мифами.

Обращение к символам может изменить само наше понимание того, как происходят изменения в обществе, стимулируя отношение к изменениям как естественному аспекту общественной адаптации, а не как к проблеме, которую нужно решать.

одоления сопротивления изменениям со стороны культуры. Тогда реформаторы, возможно, начнут рассматривать традиционную культуру как дополнительный ресурс.

Почему же в таком случае многие аналитики до сих пор с неохотой принимают символы в качестве смысловой единицы политического анализа? Следуя Фрейду, многие рассматривают их как ретроградные, манипулятивные и постоянно вводящие в заблуждение. Но такая критика путает причину и следствие. И хотя такие великие трагедии, как нацизм и коммунизм, сопровождались манипулированием символами, их использование также привело к таким результатам, как исследование космоса и движение в защиту гражданских прав.

Некоторые также считают, что концентрация на символах подрывает усилия по созданию эмпирически обоснованной и рациональной политологии. Справедливости ради надо сказать, что культура- листы часто скептически относятся к позитивизму, эмпирике и рациональному выбору, но, с другой стороны, игнорирование того факта, что эмоции и субъективное восприятие действуют на поведение человека не меньше, а иногда больше, чем разум, не может сослужить хорошую службу политологии. На самом деле, культуралис- ты больше делают для развития междисциплинарного дискурса, чем последователи позитивизма для общественных наук.

Популярно критическое замечание, что символы больше нужны для примитивных обществ и играют меньшую роль в сложных современных обществах[478]. Однако структурные антропологи утверждают как раз обратное: чем сложнее общество, тем изощреннее мифы, используемые, чтобы скрыть заново изобретенные традиции. Двадцатый век, возможно, в наибольшей мере стал веком обязательных традиций, изобретенных государством.

Есть и те, кто считает, что мифы следует рассматривать не как действующие силы политики, а как, по выражению Маркса, эпифеномен.

рии государства Израиль, как отмечает английский историк Эрик Хобсбом, «практически означало отрицание подлинной истории еврейского народа на протяжении 2000 лет»[481]. Швейцарские историки показали, что учредительные акты Швейцарской Конфедерации в действительности были изобретены в XIX в.[482]

Еще одно распространенное критическое замечание состоит в том, что любой подход, основанный на символах, невозможно опровергнуть, поскольку нет сферы человеческой жизнедеятельности, где бы символы не присутствовали. Парадоксально, но этот взгляд утверждает, что символы нельзя использовать для политического анализа, поскольку они так... всепроникающи! Однако ключевые компоненты теории символической политики очень легко опровергаются. Например, можно выяснить, сопровождались ли таким же успехом в сходных условиях попытки провести «рациональные реформы» без опоры на символы, или отличались ли социально-экономические результаты в сопоставимых регионах, где элиты полагались на разные символы и мифы.

Наиболее значительный повод для скепсиса в отношении культурных подходов, однако, не философский, а практический — отсутствие исследований случаев, иллюстрирующих то, как социальные изменения происходят в результате действительной манипуляции в рамках определенного репертуара символов. Таким образом, аналитический потенциал исследования символов редко бывал опробован. Поэтому наш следующий шаг — проверка гипотезы о том, что анализ символов может объяснить произошедшие в Новгороде быстрые социальные изменения.

Для этого мы должны, во-первых, определить, какие символы ассоциировались с социально-политическими переменами в Новгороде и как их значение было представлено для «массового потребления», во-вторых, проанализировать использование элитой этих символов, таким образом выявив механизмы влияния символов на быстрые социальные изменения. Наконец, мы должны определить воздействие символов, связывая их с конкретной политикой властей. Объединив все три критерия: значение, механизм и политику — мы сможем с большой уверенностью утверждать, что демократическая

консолидация в Новгородской области на самом деле является прямым результатом эффективного манипулирования ключевыми символами со стороны новгородской элиты. Первым шагом в определении значения ключевых политических символов Новгорода является изучение исторического контекста их появления.

No man can have in his mind a conception of the future, for the future is not yet.

But of our conceptions of the past, we make a future.

Thomas Hobbes'*

Глава 5