Остров арабов Его обитатели Племенной строй кочевников Семья и клан Священный закон гостеприимства Кровная месть Воины и поэты Положение женщины в племени Племенные боги Письменность и литература В широком смысле слова родина Мухаммеда - огромный Аравийский полуостров, по территории равный четверти у Европы. Арабы называли его Островом арабов, так как вокруг него всюду плещется вода - Красное море, Индийский океан, Персидский залив, Мертвое море, реки Евфрат и Иордан. Аравия... Горы, плоскогорья, засушливые степи, полупустыни, пустыни... С северо-запада на юго-восток вдоль Красного моря на полторы тысячи километров тянутся горы Хиджаза, от которых к северу и востоку отходят невысокие хребты. К морю эти горы круто обрываются. Узкую низменную прибрежную полосу, знойную и безводную, называют Тихамой. К долине Евфрата и Персидскому заливу горы Хиджаза спускаются полого - это огромное плоскогорье Неджд, здесь раскинулись каменистые степи и полупустыни с редкими оазисами. Дальше к северу и востоку лежат пустыни - Сирийская, которая простирается от берегов Евфрата, Нефуд и Дахна. Красные пески этих пустынь лишь в зимние месяцы, в период дождей, покрываются растительностью; летом они выгорают, и люди покидают их. На юге Аравийского полуострова, вдоль побережья Индийского океана, влаги выпадает побольше. Здесь районы древней земледельческой цивилизации - Йемен, Хадрамаут, Оман. Самые древние обитатели Аравийского полуострова были земледельцами, кочевого скотоводства, по-видимому, не знали и поэтому населяли только южные районы Аравии и оазисы центральной части полуострова. В степях, полупустынях и пустынях люди стали жить постоянно только после того, как появилось кочевое скотоводство. Какие народы его "изобрели"? Когда и где это произошло? На все эти вопросы ответить невозможно. Ясно лишь, что оно возникло много позже земледелия. Оно требовало не столько физического напряжения, сколько высокого искусства, и было гораздо плодотворнее (производительнее) земледелия. Это давало силу кочевникам, на протяжении истории они часто покоряли земледельческие народы. Прасемитические племена, от которых ведут свое происхождение арабы (это наименование можно перевести приблизительно как "бродяга" или "кочевник"), пришли на Аравийский полуостров, по-видимому, уже как кочевники. Они двигались вместе со стадами овец и коз, способных большую часть своей потребности в воде удовлетворять за счет свежего корма; с ними были верблюды, которые не только сами могут длительное время обходиться без воды, но и дают молоко - оно заменяет кочевникам воду в тех местах, где нет ни источников пресной воды, ни колодцев. "Не будь у них верблюдов, - замечает французский арабист Анри Ламменс, - половина кочевников погибла бы от жажды". Вторгшиеся кочевники не только заняли девственные просторы степей и пустынь, но в конце концов покорили древние земледельческие племена и смешались с ними. Когда семиты разделились на арабскую и еврейскую ветви, неизвестно. По арабским средневековым преданиям, в основном совпадающим с библейскими, предки семитов длительное время жили в Двуречье, где основали древнейшие цивилизации. Отсюда часть их двинулась на северо-запад, а часть - с правого берега реки Евфрат - в Аравию. Первые переселившиеся на полуостров племена, смешавшиеся с аборигенами, - от них остались только легенды - получили название "потерянных арабов", так как их уничтожил бог за грехи, либо они растворились среди более поздних колонистов. Этими колонистами были тринадцать сыновей Кахтана - библейского Иоктана, родного дяди ветхозаветного Ибрахима (Авраама),-которые из страны Хеттов за полторы-две тысячи лет до новой эры спустились к югу, вдоль Иордана и Мертвого моря, и расселились по Аравийскому полуострову. Потомков Кахтана называют "истинными арабами"; они дали начало группе южноарабских племен (йеменитов). Северные племена считают "натурализовавшимися арабами" - их легендарный предок - Исмаил, сын Ибрахима от рабыни - египтянки Хаджар (библейская Агарь), стало быть, двоюродный внук того же Кахтана, родоначальника йеменитов. Но на полуостров переселялись и другие родственники Ибрахима - потомки брата его Нахора, сыновья Ибрахима от Кетуры и потомки Исава, внука Ибрахима. Начало же еврейским племенам семитов было положено Исхаком (Исааком), сыном Ибрахима от Сарры, братом, хотя и не единоутробным, Исмаила. Что в этих преданиях правда, а что - вымысел? Очевидно, как и во всяком эпосе, правдоподобный вымысел тесно переплетается в них с художественно и религиозно переосмысленными историческими фактами; племена и народы персонифицируются; существенное становится продолжительным по времени, а места труднодоступные - лежащими на краю света; люди и события часто группируются по законам художественного творчества, призванного выявить внутренний смысл исторических процессов. Как бы то ни было, различие между южными племенами, потомками Кахтана, и северными, потомками Исмаила, сохранилось до нашего времени, а тесное родство арабских и еврейских племен не вызывает сомнений. Остров арабов во все времена лежал в центре цивилизованного мира. Древний Египет и Вавилон, страна Хеттов и Палестина, эллинские государства и Персидская держава - все это было рядом, во всех этих странах арабы бывали - и как купцы с товарами, и как воины- наемники или союзники враждующих государств. Вторгались они в соседние страны и с целью грабежа. И в Аравию вторгались иноземные армии, подчиняли своему влиянию окраинные районы, но в центре полуострова удержаться не могли. Юг Аравии, Йемен и Хадрамаут в первых веках нашей эры попадал в зависимость то от Эфиопии, союзницы Византии, то от Персии. На севере Византия и Персия вели между собой непрекращающиеся войны, в которые вовлекали и арабов. Для Византии и Персии нужен был мир с соседними арабскими племенами, а не уничтожение их: уничтожить их или изгнать значило открыть свои границы для набегов племен Центральной Аравии, которые легко могли бы уходить с награбленной добычей в недоступные степи и пустыни. Племена Центральной Аравии сохраняли полную независимость от кого бы то ни было. Они кочевали со стадами одногорбых верблюдов, овец и коз по степям и пустыням; в оазисах выращивали финиковую пальму, сеяли ячмень и пшеницу. Аравийский полуостров во все времена пересекали важные торговые пути - через Южную и Западную Аравию шла торговля Дальнего Востока и Средиземноморья, - особенно оживлявшиеся, когда войны прерывали сухопутный Великий шелковый путь. Водный путь по Красному морю использовался мало, и Западная Аравия являлась узлом сухопутных дорог между Индией, Ираном, Эфиопией, Сирией и Палестиной. Караваны перевозили благовония и ткани из Южной Аравии; золотой песок, слоновую кость и рабов из Африки; оружие, зерно и растительные масла из Сирии; шелк из Китая; жемчуг с побережья Персидского залива. Вдоль караванных дорог возникли поселения со складами товаров, которые нужно было охранять, и постоялыми дворами, здесь же велась местная торговля и селились ремесленники. Кочевники снабжали караваны верблюдами и проводниками, вооруженной охраной. Они взимали с них налоги за проход по своей территории. Продавали торговцам шерсть, кожи и скот. Переселялись в города и поселки, становились торговцами. Поэтому кочевые племена в той или иной степени были заинтересованы, чтобы торговля шла бесперебойно и желательно по их территории. У кочевников веками и тысячелетиями сохранялся почти без изменений племенной строй. Племена делились на семьи и группы семей-кланы (роды). Глава самого многочисленного и могущественного клана являлся обычно и главой племени - шейхом. Власть шейха основывалась на его авторитете, а все сколько-нибудь существенные вопросы решал он совместно со старейшинами племени. Шейх ведал сношениями с другими племенами и предводительствовал на войне, за что получал четвертую часть добычи. Он принимал гостей - законы гостеприимства были священны. Арабы, как и все другие кочевые народы, славились своим гостеприимством. На гостя не распространялся закон кровной мести, смертельный враг, успевший прикоснуться к шатру, мог чувствовать себя в полной безопасности - он гость. Для него резали последнего барана и последнего верблюда - величайший позор плохо принять гостя! Гость - свидетельство известности и мудрости хозяина; гость - это источник вестей, осведомленность о том, что делается в мире, знания, нужные для мудрых и дальновидных решений. Человек, который много знает, - уважаемый в племени человек, к мнению его стоит прислушаться. Умный человек обратит полученные сведения на пользу племени, да и себя не забудет. В общем, для кочевника был смысл соблюдать священный долг гостеприимства. Другой священный долг племени - долг кровной мести. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь - если не соблюдается этот закон, ни один человек не может себя чувствовать в безопасности даже у себя дома. Поэтому и при нападениях на чужие караваны, и при грабеже скота старались по возможности крови не проливать. Ловко, быстро и бескровно совершить разбойный налет - вот это настоящее молодечество и удаль, достойная восхищения! В племени каждый мужчина - воин. Только силой оружия племя удерживало за собой пастбища и колодцы, оберегало стада, женщин и детей. Конечно, заключали и договоры о вечном мире и дружбе - и исполняли их, пока сохранялось примерное равенство сил. Объединялись в союзы; нередко пытались упрочить союз родственными связями. Ослабевшие племена сливались друг с другом, входили в состав более сильных племен - название их часто навсегда исчезало из памяти людей. Происходило и дробление - усилившиеся кланы или группы родственных кланов обособлялись в самостоятельное племя, нередко получая при этом название по своему общему предку, к имени которого прибавляли слово "бану" - сыны. Бану-Асад - сыны Асада - конечно, это племя включало не только прямых потомков реального или легендарного Асада, но и всех, кто был принят в состав племени, присоединился к нему. Полноправный член племени был полностью свободен в том смысле, что никто, даже шейх или глава его собственного клана, не мог ему ничего приказать. Он никому не платил налогов, и даже сама мысль об этом должна была казаться ему странной и оскорбительной - налоги платят побежденные, как выкуп за свою жизнь и плату за свою трусость, а он свободен и готов защищать свою свободу с оружием в руках, кстати это оружие он всегда носил при себе; и все обязаны знать, что он никому не уступает в храбрости и не побоится сразиться с любым прославленным богатырем. Он был волен молиться любым богам и идти любым путем; даже во время войны он мог оставаться дома - не было ни полиции, ни армии, которые могли бы принудить его силой отправиться на войну или делать какую-нибудь работу. Короче говоря, его личная свобода не была ограничена ничем... кроме полной зависимости от своего племени. Если племя изгоняло его, он сразу же лишался вообще всех прав - становился хали, человеком вне закона. Закон был племенной, никаких общечеловеческих законов не было и быть не могло, так как не было той силы, которая стояла бы над всеми людьми и могла бы по своему произволу лишать человека жизни или брать его под защиту. Хали можно было обобрать, искалечить, продать в рабство, убить - все, что угодно. Он был ничей - всякий, кто "нашел" его или "подобрал", становился его владельцем. Так, в условиях полной свободы и столь же полной зависимости от племени или от клана протекала жизнь араба-кочевника, его бытие, то самое бытие, которое определяет сознание. За века и тысячелетия выработался нравственный кодекс, в основе которого были личная свобода и племенной гуманизм. Согласно этому кодексу, идеальный араб должен быть благородным, бесстрашным в бою с врагами, непреклонным в выполнении долга кровной мести, верным слову, гостеприимным, щедрым, великодушным, почтительным к старшим; он должен невозмутимо переносить удары судьбы; не заискивать перед сильными и защищать слабых; заботиться о своей чести и чести своего племени; ради чести своего племени он должен быть готов на любой подвиг, на любое самопожертвование. К этим идеалам должен был стремиться араб, если хотел завоевать уважение своих соплеменников, они же внушались и детям. Пожалуй, если поставить вместо слова "племя" слово "родина", то все перечисленные добродетели и сейчас не потеряли своей ценности. Араб был связан узами близкого или отдаленного родства практически со всеми членами своего племени, и степень родства представляла для него большой интерес. Близкие родственники - потенциальные союзники; на близких родственников в первую очередь падала обязанность кровной мести; степень родства определяла наследование имущества. Но наследовали не только имущество - по представлениям арабов, наследовали и благородство, и позор; считалось, что происхождение от благородного человека обеспечивает большие возможности для формирования благородного характера, чем происхождение от человека бесчестного и низкого. Поэтому арабы относились к своей родословной с той же серьезностью, что и к родословной своих верблюдов; нередко они точно помнили имена шести - восьми поколений своих реальных предков. У всех кочевых народов женщина не считается равноценной мужчине. Ее роль в хозяйственной жизни кочевников очень невелика - домашнее хозяйство утомительно, но несложно; скотоводство - мужская обязанность почти исключительно; домашних ремесел, требующих женского труда, практически нет. Наконец, ее военная ценность равна нулю. Как мать и воспитательница детей, она полезна племени, однако степень этой несомненной полезности зависит от многих привходящих обстоятельств. Когда кочевое племя десятилетиями и веками занимает одну и ту же территорию, численность племени не может расти без ущерба для его благополучия. Чтобы расширить площадь своих пастбищ, племени нужны прежде всего мужчины-воины, а не женщины. Будут воины, будет и земля и богатство; будет богатство - будут и женщины для увеличения численности племени; свои и чужие, купленные или захваченные у врагов - в конце концов, это не столь уж существенно. По всем этим причинам ценность женщины, с точки зрения племени, была невелика, и женщина находилась в подчиненном положении. До замужества ее судьбой распоряжался отец; после замужества - муж; если муж умирал - она переходила к его ближайшим наследникам. Муж имел право развестись с неугодной ему женой - без всякого повода с ее стороны; при этом нередко и приданое, полученное за женой, оставалось его собственностью. Он мог иметь неограниченное число жен и неограниченное число наложниц. Рождение дочерей считалось немилостью судьбы. В некоторых племенах новорожденных девочек иногда убивали - закапывали живыми в землю. Этот жестокий обычай поддерживался не столько религиозными представлениями кочевников, сколько нищетой и часто повторяющимся голодом. Но такая картина положения женщины в доисламской Аравии, пожалуй, чересчур мрачна. В любом обществе закон не определяет полностью взаимоотношения реальных людей, тем более семейные отношения. И в арабском фольклоре, как и в фольклоре других народов, мы встречаем знакомый персонаж жены-злодейки, всячески тиранящей своего безропотного мужа. Неограниченное многоженство допускалось, но большинство кочевников имело одну жену - не по соображениям высокого порядка, а из-за бедности. Впрочем, этих соображений "высокого порядка" просто не существовало - многоженство было естественным проявлением если не богатства, то, во всяком случае, прочного достатка, и в глазах кочевников участь жен в полигамной семье была завидной - ведь им и их детям меньше, чем другим, угрожала голодная смерть. Следует помнить, что даже представление об индивидуальной любви в современном ее понимании, как любви в значительной степени, если не преимущественно, духовной, практически отсутствовало - и не только у арабских племен. Юридически бесправное положение женщины в семье мужа в реальной жизни чаще всего не было столь уж бесправным - ведь благополучие ее не было безразличным для ее родственников - мужчин, и это так или иначе приходилось учитывать. И наверное, стоило трижды подумать, прежде чем удалить жену, не совершившую серьезного проступка, а тем более удалить, удержав ее приданое, и тем самым не только порвать дружеские отношения, установленные с ее родом посредством брака, но и возбудить к себе неприязненное отношение, а то и вражду. Положение женщины и в семье, и в племени резко улучшалось после рождения сыновей, будущих работников и воинов, - уже с самой колыбели они защищали интересы матери. Наконец, у многих арабских племен сохранились и некоторые остатки матриархата - родство по женской линии считалось более существенным при наследовании имущества, чем родство по мужской линии, женщина нередко обладала таким же правом развода, как и мужчина, который при заключении брака поселялся в ее доме. Овдовев, женщина не становилась собственностью родственников покойного мужа - она наследовала часть его имущества и могла вернуться к своим родичам. Следует добавить, что женщины у арабов- бедуинов не закрывали лица и не вели жизнь затворниц - этого от них не требовали ни религия, ни обычай. В большинстве племен обычай строго требовал от женщины целомудрия в добрачный период и верности мужу после брака - большая свобода, носящая характер пережитков полиандрии (многомужества), была уже редким исключением. Применение рабского труда не играло в хозяйстве кочевников важной роли. Рабы, и купленные и захваченные на войне, использовались преимущественно в домашнем хозяйстве; дети рабыни считались законными и свободными, наследовали часть имущества своего отца и становились полноправными членами племени. Сыном араба-кочевника и чернокожей рабыни из Эфиопии был знаменитый арабский поэт Антара, прославившийся не только поэтическим талантом, но и своей богатырской силой и неустрашимостью, своего рода арабский Илья Муромец, герой бесчисленных приключенческих романов арабского средневековья. При племенной жизни главное "божество" - само племя; поэтому боги и религиозные представления занимали сравнительно небольшое место в жизни кочевников. Арабы считали, что богов существует много. Чаще всего боги "жили" на определенной территории, во всяком случае их могущество в пределах своих владений проявлялось с наибольшей полнотой. Поэтому, в частности, каждое племя предпочитало иметь дело со своими собственными богами, за что и получало их покровительство. Кроме того, наличие собственных богов укрепляло единство племени и усиливало племенной патриотизм. Боги отличались по своей природе и от человека, и от окружающих его вещей. Но, сделав изображение бога или богини, можно было заставить их постоянно пребывать внутри или вблизи своего изображения, особенно если совершать нужные обряды. Около символа божества (идола) или в местах, избранных божеством - часто это были источники, рощи или причудливой формы скалы, - человек имел наиболее благоприятные условия для общения с ним. В Южной Аравии было особенно много богов, родственных богам Древнего Вавилона. Эти боги на небесах избрали местом своего постоянного пребывания Солнце, Луну, планеты и неподвижные звезды, от которых часто и получали свои первоначальные имена. Луна считалась божеством мужского пола, а Солнце - женского. Среди северных арабских племен очень сильно было распространено почитание бетилов ("бейт-ил" - "жилище Бога") - вертикально поставленных камней, в которых воображение часто позволяло угадать существо, напоминающее человека. Небольшие бетилы перевозили на верблюдах - вместе с племенем. Крупные каменные монолиты причудливой формы, созданные ветровой эрозией, одиноко стояли в степи на своих постоянных местах и сильно действовали на воображение своим загадочным видом и необъяснимостью появления вдали от скал и гор. Религиозные обряды отправляло все племя и с помощью богов пыталось улаживать свои дела. Отдельный человек выступал перед Богом прежде всего как представитель своего племени; именно то, что он являлся частью племени, давало ему право тревожить богов своими делами и позволяло надеяться на благоприятные результаты адресованных богам прошений; его личные заслуги и нравственные качества имели в какой-то степени второстепенное значение. Идолопоклонство и многобожие не мешали, однако, существовать и представлениям о верховном Боге; в отличие от богов и богинь, у которых были имена, это высшее божество не имело собственного имени или его имя было слишком священным и запретным для произнесения вслух-его называли просто Богом (Аллахом) или словами, обозначающими его качества, - "всевышний", "милосердный", "владыка людей", "господь" и т. д. Были ли остальные боги и богини "представителями" этого единого Бога, его сыновьями и дочерьми, или они существовали самостоятельно - неясно. Во всяком случае, именно многочисленные боги и богини были окружены реальным почитанием; возможно, верховного Бога почитать было бессмысленно - как владыка всего сущего, он вряд ли мог быть заинтересован делами того или иного племени, а тем более отдельного человека - делами, чаще всего не только незначительными, но и направленными против других племен и людей. С другой стороны, идея единого Бога несовместима с племенным патриотизмом, так как такая идея предполагает равенство всех людей и племен, тогда как было очевидно для всякого, что люди, не принадлежащие к его собственному племени, - чужие и к ним нужно относиться совершенно иначе, чем к соплеменникам. Верховного Бога почитали всерьез лишь отдельные люди, которые получили название ханифов. Они отвергали идолопоклонство и, по-видимому, верили в индивидуальное бессмертие человека, то есть в загробную жизнь. Содержание загробной жизни - будет ли она хорошей или плохой - зависит от личного поведения человека, а не от судьбы его племени или клана. Поэтому ханифы стремились к добродетельной жизни, за что и пользовались определенным уважением соплеменников. Арабы торговали и воевали с окружавшими их народами и хорошо знали религии этих народов - и иудаизм, и христианство, и зороастризм. Представители всех этих вероисповеданий жили в оазисах и городах, религиозной нетерпимости не существовало, никаких препятствий миссионерская деятельность не встречала. И однако, эти хорошо разработанные религиозные системы не оказали практически никакого влияния на верования кочевых племен - очевидно, племенной строй был несовместим с ними. Лишь в тех случаях, когда строй частично или полностью разрушался и появлялось неравенство и государственная власть, наблюдалось успешное распространение этих религий среди арабов. Последователи маздеизма и пророка Заратуштры, населявшие прилегающий к Персидскому заливу Бахрейн, верили, что в мире идет непрекращающаяся борьба света с тьмой, добра со злом, правды с ложью и обязанность человека - сражаться на стороне света, добра и правды для их окончательного торжества на земле. Солнце было символом Света, Правды и Добра, так же как и заботливо поддерживаемый Вечный огонь, спущенный на землю с солнца, - во мраке ночи он помогал людям бороться с силами Зла, окрыленными закатом солнца. Христиан всех сект и течений арабы называли насара. Насара веками жили на севере и юге Аравии - в Гассанидском и Лахмидском княжествах, в Набатее и Йемене. Арабы Гассанидского княжества, выходцы из Йемена, кочевали по Финикии, Палестине и Южной Сирии, за охрану границ и набеги на Персию получали от византийских императоров щедрые подарки. Набатея, прилегающая к Мертвому морю и Синайскому полуострову, в 106 году новой эры была обращена императором Трояном в римскую провинцию с громким названием "Аравия", а впоследствии вошла в состав Византии. Столицей Лахмидского княжества, также населенного выходцами из Йемена, была Хира, расположенная на правом берегу Евфрата, недалеко от Древнего Вавилона. Лахмиды совершали походы на гассанидов и воевали с Византией на стороне Персии. Южная часть Аравийского полуострова издавна была тесно связана с Грецией, Римом, а затем с Византией и Эфиопией. Еще до новой эры в княжествах Йемена чеканились монеты с изображением совы - герба города Афины, а позже - с изображением римских императоров, хотя правители этих княжеств были не вассалами, а всего лишь "друзьями Рима". Сюда христианство проникло в III-IV веках. Населенный насара Неджран, расположенный в Северном Йемене, еще в VI веке новой эры управлялся своим епископом и одно время был вольным городом. Еще более древними были связи с Палестиной; в Йемене находилось Сабейское царство, известное по библейской легенде о путешествии царицы Савской к Соломону. В Древнем Йемене иудаизм играл, наравне с христианством, важную роль, а законодательство больше походило на еврейское, чем на вавилонское. Последователей иудаизма арабы называли яхуди. В VI веке новой эры язычники и яхуди в Йемене пользовались поддержкой со стороны Персии, вытеснившей к 570 году эфиопов. Из великих религиозных учении, пожалуй, только буддизм был мало знаком арабам. Известно, что царь Ашока в III веке до новой эры посылал миссионеров для распространения буддизма в Сирию и Южную Аравию, однако никаких следов успешной проповеди буддизма не сохранилось. Все эти чужеземные религии, повторяем, пускали ростки преимущественно в городах и оазисах, где люди жили земледелием, ремеслом и торговлей, где находил полезное применение рабский труд, где племенной строй разрушался и непримиримый антагонизм порождал различные формы государственной власти. Кочевники же, бедуины (бедуины - люди бадии, "пустыни", в противоположность оседлым жителям-людям хадара), стойко придерживались своих языческих верований. Письменность у арабов возникла в Южной Аравии примерно за тысячу лет до новой эры. Самые древние надписи были сделаны на диалектах южноарабских племен, однако в основу общеарабского литературного языка легли диалекты северных племен, письменность которых сложилась на основе арамейского алфавита, литература существовала, по- видимому, исключительно в виде поэзии, причем уже в первые века нашей эры поэзии чрезвычайно высокоразвитой, с богатым языком и разнообразными метрами. Стихи и поэмы выдающихся поэтов были распространены по всему полуострову, их заучивали наизусть, меткие цитаты использовали в разговорной речи, они становились пословицами. Поэты воспевали добродетели араба - гордого, сильного и храброго, верного племени, никому не подчиненного, воспевали упоение битвой и охотой. Наряду с традиционным восхвалением своего племени мы встречаем в стихах и пейзаж, и любовную лирику, овеянную грустью неизбежного увядания женской красоты и мимолетности любви, и философское раздумье о жизни, с ее одинаковым для всех концом, и описание верных друзей поэта - его лошади и верблюда, кстати описание не менее подробное и любовное, чем описание женской красоты. Религиозные мотивы в целом редки в поэзии арабов, похождения богов и богинь их не занимали. Это была целиком светская поэзия, и хотя намеки на существование единого невидимого Бога и загробной жизни в ней встречаются, преобладает насмешливое отношение к религии - не то чтобы поэт был атеистом, но он хотел показать, что не боится ни смерти, ни богов, ни дьявола. Арабская поэзия того времени сохранялась главным образом в изустной передаче. Стихи и поэмы арабов были прекрасны - поэтический талант считался одним из высших достоинств человека, родством с поэтом гордились, поэт был желанным гостем любого племени и лицом неприкосновенным. Считали всерьез, что поэты одержимы демонами, что и позволяет им создавать их волшебные стихи, обладающие необъяснимой силой воздействия на человеческие сердца. Так же высоко ценили арабы и красноречие, умение пользоваться словом. Удивительно, как на фоне уже по тому времени примитивного социального строя - при почти полном отсутствии заметных успехов в материальном производстве - арабы смогли создать богатейший литературный язык и достичь огромных успехов в поэзии. Культура слова, несомненно, свидетельствует, что арабы уже в первых веках нашей эры были, если так можно выразиться, потенциальными носителями высокой цивилизации - цивилизации, которой лишь бесплодность степей и пустынь до поры до времени мешала реализоваться в социальных, материальных и духовных областях. Как создавалась эта цивилизация - можно лишь гадать. Вероятно, тысячелетние контакты едва ли не со всеми культурами и религиями Евразии не прошли для арабов бесследно, хотя и не изменили внешних форм тех сторон их жизни, которые были продиктованы суровыми условиями степей и пустынь. Эти условия держали арабов-кочевников на грани нищеты и голода, но они же не позволяли могущественным соседям завоевать Аравию, не давали возникнуть на ее территории сильному государству, которое на костях миллионов рабов и подневольных создало бы шедевры высокой культуры для немногих. Но кочевое хозяйство, не создававшее материальных излишков, которые можно было или стоило отнять, на протяжении многих веков защищало арабов от социального порабощения, и так как это было хозяйство с очень высокой производительностью труда, они пользовались не только личной свободой, но и обильным досугом, необходимым для умственной и духовной жизни. Да и сам труд араба-кочевника, впрочем как и араба-купца, не был монотонно-однообразным и скорее требовал от него искусства и сообразительности, чем физического напряжения. Возможно, поэтому уже в первые века новой эры араб, нищий и неграмотный, интеллектуально превосходил среднего подданного соседних могучих империй, не говоря уже о его безусловном превосходстве в военном искусстве. Некоторые ученые полагают, что в IV-VI веках нашей эры климат Аравии стал несколько влажнее, что привело к росту населения, переселениям и столкновениям племен, расширению оазисов и росту городов. Возможно, все это способствовало тому, что разложение племенного строя (разложение, следы которого можно обнаружить и за тысячу лет до новой эры и которое при иных условиях могло бы продолжаться еще тысячу лет) резко ускорилось именно в VI-VII веках, что создало в городах условия социального кризиса. Очевидно, что кризис родового строя в специфических условиях Аравии, в эпоху, когда в соседних странах уже разрушался или был разрушен рабовладельческий строй, не мог не привести к несколько иным историческим последствиям, чем подобные же кризисы в других странах и в другие эпохи.