О РАСПРОСТРАНЕНИИ ХРИСТИАНСТВА В КИЕВСКОЙ РУСИ

Народ же тот русский множеству ли бесчисленному, небу ли звездному подобный, и веры правило православной и религии истинной установления не блюдет. Епископ краковский Матвей (XII век)

Во второй половине X в.

Вначале князь Владимир попытался провести религиозную реформу не путем признания и принятия какого-либо вероисповедания (христианства, ислама, иудаизма) или одного из родоплеменных верований, а созданием пантеона

славянских божеств. Однако эта попытка не увенчалась успехом — каждое племя продолжало чтить «своего» бога и, таким образом, находилось вне идеологического влияния жрецов языческого пантеона божеств, проводящих политику феодального государства. Тогда-то князь Владимир Святославич, в силу как внутренних, так и внешнеполитических условий, совершил «выбор» общегосударственной религии — православия.

О том, что русичи не по своей воле приняли новую «единоистинную» веру, как утверждают богословы и некоторые историки христианства, о том, что она вводилась административными мерами, включая военные акции, и что церковь опиралась на княжескую администрацию в деле принятия и распространения христианства, свидетельствуют многочисленные данные. Например, одним из таких свидетельств вмешательства государства в дело «выбора веры» являются археологические исследования в Новгороде, где удалось установить факт уничтожения части города во время крещения его жителей с целью запугивания противников христианской религии. Кстати, по письменным источникам известно, что и в Киеве крещение происходило под угрозой физической расправы. Но вернемся в Новгород.

В некоторых древнерусских летописях, в частности в так называемой Иоакимовской, имеется описание борьбы новгородцев с пришедшими крестить их из Киева церковнослужителями и княжескими дружинниками. Возглавляли «киевскую экспедицию» дядя князя Владимира Добрыня и тысяцкий Путята. Сопротивление жителей города было сломлено только в результате репрессий и поджога многих жилых домов. Появилась даже поговорка «Путята крести мечом, а Добрыня — огнем».

Во время археологических исследований слоев конца X в. на Софийской стороне древнерусского Новогорода удалось установить следы большого пожара — только в пре

делах раскопа следы от пепелищ занимали площадь более чем 9000 м 2. Весь район, как показали дендрохронологичес- кие исследования, был отстроен в 989—990 гг., то есть в год христианизации Новгорода. В культурных слоях, относящихся к 972—989 гг., на одной из усадеб был обнаружен клад восточных монет, состоящий из 60 целых и 811 обломков, а на другой усадьбе — клад дирхемов, состоящий из 131 целой и 604 обломков серебряных монет. Общий вес обоих кладов равен 1,5 кг серебра. Оба клада были домашней казной, спрятанной непосредственно под полами домов, в удобном для многократного извлечения месте. То, что сокровища оказались «невостребованными» после пожара 989 г., указывает на гибель их владельцев.

Вышеописанные раскопки сопоставимы с теми городскими кварталами, где, по сообщениям летописи, происходило наибольшее сопротивление христианизации. Этот участок близко примыкает к побережью реки Волхов, в которую и была сброшена статуя Перуна. Но по письменным источникам известно, что воины во главе с тысяцким Путятой переправились через реку на мятежный берег немного выше, в Людином конце. Здесь также были проведены раскопки, в результате которых получены аналогичные материалы: послепожарное восстановление жилых и хозяйственных построек здесь было предпринято в 991 г. Эти данные подтверждают известия письменных источников о насильственном крещении новгородцев.33

Исследователи выделяют два этапа истории церкви на Руси с конца X в. и до нашествия орд Батыя в первой половине XIII в.: конец X — вторая половина XI в., когда основным источником доходов церкви являлась десятина (десятая часть поступавших князю доходов); рубеж XI—XII — начало XIII вв., когда формируется земельная собственность церкви и она начинает выступать как полноправный член феодального общества. В это время Киево-Печерский и дру

гие монастыри ведут в широких масштабах различные торгово-экономические операции, становятся обладателями обширных земельных участков и местами накопления значительных богатств.

С момента введения христианства и до 40-х годов XIII в. на Руси было учреждено 16 епархий. Страна покрылась густой сетью приходов (полагают, что было построено около 10 тыс. церквей). Огромный церковный аппарат оказывал постоянное давление на широкие народные массы. Археологические исследования позволяют уточнить многие детали процесса распространения христианства на Руси Церкодь богородщы Пирогощи после его официального вве- на киевском Подоле. дения.

Одной из основных категорий археологических памятников, позволяющих проводить исследования в этом направлении, являются комплексы древнерусской церковной архитектуры, которых только на территории южнорусских земель на сегодня насчитывается около 70.

к настоящему времени. Во многих местах от них остались только детали убранства (хоросы, подсвечники, арки и т. п.).

До сих пор в обиходе находится утверждение, что христианская церковь «просветила» восточных славян, что византийские мастера принесли на Русь свое умение, и с того времени началось искусство Древней Руси. Однако факты противоречат подобным утверждениям. Уже в первых каменных монументальных сооружениях исследователи отмечали черты, принадлежащие только древнерусской архитектуре, которая, развиваясь в русле общемирового архитектурного процесса, как и архитектура других народов Запада и Востока того времени, имела свои специфические особенности, основанные на местных традициях и социально-экономическом развитии. Безусловно, архитектура Византии, пришедшая на Русь вместе с христианством, оказала большое влияние на архитектуру Древней Руси, однако этот процесс не был единонаправленным. Культура, пришедшая с Востока, в том числе и зодчество, претерпела значительные изменения, привитая на фундамент древнерусской культуры.

Традиции эти основывались прежде всего на деревянном зодчестве — здесь древнерусским «древоделам» ума и опыта одалживать не приходилось. Намного сложнее дело обстояло с каменным строительством, которое у восточных славян практически — до формирования государства в последней четверти I тысячелетия н. э.— не развивалось. Необходимость монументальных каменных построек была вызвана потребностями молодого государства: новая архитектура должна была продемонстрировать перед всем миром могущество и величие первого государства восточных славян, а ее народу — донести силу княжеской власти, незыблемость феодального строя, победу христианской церкви над недавно разрушенными дохристианскими капищами и требищами, над всей дохристианской религией.

Следует отметить, что для сооружения каменных построек на Руси в то время уже имелись материальные предпосылки: древнерусские гончары имели многовековые традиции и могли обеспечить строительство любого масштаба высококачественным кирпичом, знали хорошо свое дело и умельцы других строительных специальностей.

Каменные постройки на Руси воздвигали из кирпича и камня. Кирпич (плинфа) был таким же, как в Византии и Риме. Стены возводили древнерусским смешанным способом: из камня и прослоек плинфы. В отличие от Византии на Руси камень не обтесывался, а укладывался в стены в ломаном виде. При этом неправильную поверхность каменной кладки выравнивали с помощью слоев кирпича. Это было вызвано тем, что каменные выработки имелись далеко не везде и его часто приходилось привозить издалека. Широко использовался при строительстве и розовый шифер — сланец, который на рубеже I—II тысячелетия н. э. начали добывать в больших масштабах в районе города Овруча (современная Житомирская обл.). Древние зодчие не слепо копировали византийские архитектурные правила, а творчески приспосабливали их к местным условиям.

Почти половина всех исследованных на территории Южной Руси церквей находится в Киеве — церковной столице Древнерусского государства на всем протяжении его существования. Необходимо отметить такой интересный факт: число построек конца X—XI вв. почти равно известным на сегодня в Киеве храмовым сооружениям XII—XIII вв. (соотношение 15—16). Этот факт, несомненно, указывает на постоянное и всестороннее давление (в том числе и через архитектуру) государства и церкви на идеологические воз

зрения жителей «матери городов русских», начиная йепо- средственно со времен введения христианства.

Одной из наиболее ранних была Десятинная церковь. В 990 г. (по другим источникам — в 989, 991, 993 гг.), как свидетельствует летопись, Владимир Святославович «помысли создати церковь пресвятая богородица и послав приведе мастера от Грек».

Это был крестово-купольный храм с тремя нефами и несколькими помещениями, окруженный галереями, возможно, с двумя вежами с западной стороны.

Аналогичное соотношение храмовых построек XI и XII— XIII вв. зафиксировано, правда, в более скромных размерах, еще в одном южнорусском городе — Переяславле (ныне город Переяслав-Хмельницкий Киевской области). Положение меняется в более отдаленных от столицы государства землях: храмы XI в. известны сейчас только в Чернигове, Новгороде, Полоцке — в крупнейших восточноевропейских городах того времени, где находилась администрация великого князя и позиции церкви были наиболее крепки.

В 1050 г. было окончено строительство Софийского собора в Новгороде — одного из наиболее известныхпамят- ников Северной Руси. Как считают исследователи, строительство новгородской Софии начали киевские мастера, но потом, после некоторого перерыва, сооружение продолжали и окончили сами новгородцы. Это был пятинефный храм с тремя гранчастыми апсидами, пятью куполами, двухпо- верховыми галереями, притворами и одной башней, где находились ступеньки на хоры. Техника строительства новгородского собора близка киевской Софии, но и сушественно отличается, особенно в верхних частях, где значительно большую роль играет каменная кладка. Новгородский собор отличается от киевского также и пропорциональным строем. Его пропорции стройнее, в композиции меньше градаций разномасштабных элементов и ритмов открытых аркад. Его образ — могучий, несколько суровый, в нем уже чувствуются черты архитектуры феодальных времен.

Расцвет храмового зодчества на Руси относится к XII— XIII вв. В это время во многих городах, в первую очередь в столицах удельных княжеств, возводятся различные соборы, имеющие как общие для всей древнерусской архитектуры черты, так и некоторые специфические, которые, с одной стороны, можно объяснить самой спецификой периода феодальной раздробленности, когда местные князья во всем пытались противопоставить себя столице Руси, но с другой — о расширении, укреплении позиций церкви в более отдаленных от Среднего Поднепровья — первоначального центра христианизации — районах.

Характерной чертой этого периода является переход мастеров на местные строительные материалы: в Подне- провье и на Волыни развивается кирпичная строительная техника, во Владимиро-Суздальской Руси и в Галицкой Руси — белокаменная, в Новгороде и Пскове широко используется местный плитняк.

К XII в. относится сооружение во Владимиро-Суздальском княжестве церкви Покрова на Нерли. Пожалуй, трудно назвать в мировой архитектуре творение более поэтическое, чем эта небольшая, чрезвычайно опрятная и утонченная своими формами церквушка. Ее белоснежные фасады украшены тонкими полуколоннами, колончастым поясом и порталами с различными изображениями: библейского царя Давида, играющего на гуслях, сказочных зверей... По мнению исследователей, церковь первоначально была окружена галереями.

После введения христианства на Руси, как сообщают письменные источники, началось повсеместное уничтожение дохристианских капищ и требищ, однако археологические материалы позволяют говорить о том, что не все дохристианские святилища постигла эта печальная участь. Так, привлекает к себе внимание курганный могильник у с. Ушивка, что в 40 км от летописного Новгорода-Северского. На некрополе обнаружен целый ряд богатых захоронений, совершенных после введения христианства. В его окрестностях нет ни одного укрепленного пункта, жители которого (а среди них были бы и представители класса имущих) могли бы хоронить своих близких с надлежащим почетом и богатством. Вблизи, на берегу небольшой речки Ласки (притока Десны), во время археологической разведки были обнаружены только два небольших поселения сельского типа, относящиеся к началу II тысячелетия н. э.

Эту загадку в какой-то степени объясняет расположение упомянутого памятника: поселения и могильник находятся вблизи места, где подземная река вырывается на поверхность и, образуя красивую, окруженную деревьями небольшую заводь, вливается в реку Ласку. На этом месте долгое время стояла каплица, а сейчас — альтанка, и оно охраняется как памятник природы. Сопоставляя данные факты с сообщениями летописей, что «...приказал Владимир строить

церкви и ставить их по тем местам, где прежде стояли кумиры», можно с большой долей вероятности предполагать, что в XI—XII вв., как и в более раннее время (здесь же были найдены следы славянского поселения третьей четверти I тысячелетия н. э.), славяне почитали упомянутый прекрасный уголок природы, что, по выражению известного исследователя славянской мифологии Е. В. Аничкова, является одной из форм религиозной сознательности. К этому святилищу могли приходить и паломники из более отдаленных мест, в том числе и богатые люди. Такой пункт вызывал оживленную торговлю разнообразными украшениями, а также другими товарами, не характерными для сельской местности. Часть из этих украшений впоследствии попадало в упомянутые выше захоронения.

О распространении христианской религии свидетельствуют также находки образков круглой и прямоугольной форм (на южнорусской территории, в частности, характерны изображения Марии, Георгия, Николая), а также нательных крестов, в том числе и так называемых крестов скандинавского типа, на которых в грубых формах нанесено изображение распятого Христа. Кресты, украшенные знаменитыми разноцветными эмалями, были высокохудожественными, приносившими вместе с другими произведениями древнерусского искусства славу русским мастерам во всех уголках средневекового мира.

В закрытых погребальных комплексах символов христианской религии зафиксировано немного. Вероятно, в X— XIII вв. еще не вошло в обычай носить нательные кресты. Возможны и другие причины — кресты передавались по наследству в семьях, принявших новую религию, или они изготовлялись из материалов, не дошедших до нас (дерево, кожа).

Наряду с образками и крестами в слоях первых веков тысячелетия н. э. на всей территории Древней Руси

Языческие амулеты и христианские символы начала II тыс. н. э.

были найдены амулеты-обереги, связанные с дохристианскими верованиями восточных славян. Среди них можно выделить многочисленные группы круглых привесок с различным орнаментом — символы солнца; особенно следует отметить амулеты, изображающие крест в круге — явный признак синкретичности восточнославянских мировоззрений начала II тысячелетия н. э. Кроме того, часто встречаются привески-лунницы, в которых нашло отражение древнее почитание Луны.

На северных территориях, в зоне контактов с угро-финским населением, очень популярны стали шумящие подвески различных форм, которые должны были отпугивать злых духов не только своей формой, но и звуками, издававшимися при движении. Часто находят и кабаньи, медвежьи клыки, выполнявшие роль амулетов-оберегов от сглаза. В небольшом древнерусском городе Вщиже, на территории современной Брянской области, найден кабаний клык с христианской заклинательной надписью, известной во многих церквах: «г (оспод) и помози рабу своему Фоме» — так в небольшом предмете ужилось язычество и христианство.

Популярными в X—XII вв. были и глиняные расписные яйца — «писанки»,— выражавшие собой очистительные, возрождающиеся силы. Они имеют древнее происхождение — первые находки известны уже на поселениях трипольской культуры III тысячелетия до н. э. На древнерусской территории эти амулеты были найдены в культурных слоях Вышгорода, Галича, Плиснеска, Гродно, Новогрудка, Воиня и других населенных пунктов, в курганах радимичей и северян. Центрами их изготовления были Киев, Новгород, Старая Рязань. Встречаются также амулеты-топорики, ключики небольших размеров. Первые обычно связывают с культом Перуна, а назначение вторых объясняют как символы богатства и сохранности. Встречаются также и другие категории оберегов. Нужно отметить, что оберегом в определенной

ситуации могли становиться и простые бытовые предметы — например, нож, кинутый в пургу, по мнению древних, обладал силой уничтожения злого духа.

Интересно распределение некоторых групп амулетов и христианских символов на юге Древней Руси: если «звездные» обереги концентрируются в закрытых комплексах на территории Днепровского Левобережья, то в правобережных районах чаще встречаются символы Перуна. Вероятно, это связано с популярностью разных божеств в отдельных регионах восточнославянского мира на протяжении I тысячелетия н. э., что нашло отражение и в материалах последующих столетий. Следы этих воззрений зафиксированы этнографами вплоть до рубежа XIX—XX вв. В то же время символы христианской религии встречаются в основном в объектах и слоях Киева и его округи, в других крупных древнерусских городских центрах, откуда распространялась государственная религия и которые являлись опорными пунктами новой веры.

Часто различные амулеты встречаются вместе (поклонение нескольким божествам одновременно, как отмечалось уже выше, было характерным для дохристианского мировоззрения). Особенно интересно то, что иногда дохристианские обереги и христианские символы находятся в составе одних ожерелий, рядом друг с другом, да еще и вместе с различными украшениями. Такие находки известны в Ни- цахах Сумской области УССР, Гочево Курской области РСФСР, в других населенных пунктах. Ярчайшим примером религиозного синкретизма являются медальоны-змеевики, на одной стороне которых изображались христианские святые, а на другой — обвитая змеями человеческая голова. Один из них, найденный под Черниговом, приписывается Владимиру Мономаху.

Но не только амулеты указывают на жизнеспособность старых дохристианских воззрений в христианскую эпоху

Руси. Об этом свидетельствуют и многие произведения прикладного искусства, которые, особенно женские украшения, были буквально заполнены языческой символикой вплоть до начала XIII в. Примером могут служить и двустворчатые серебряные браслеты — наручни и знаменитые колты с разноцветными эмалями. Первые стягивали длинные и широкие рукава рубах, которые надевали женщины перед игрищами, но при танцах снимали. Вторые являлись частью женского головного убора. На браслетах часто изображались танцующие женщины, скоморохи, гусляры — все то, что осуждалось церковью, как дохристианское. А колты нередко украшались изображениями птиц-сиринов, других фантастических животных, древами жизни, то есть также совершенно не христианскими мотивами 34.

Несли дохристианскую символику не только парадные уборы представителей богатых прослоек древнерусского общества, но и многие бытовые вещи. Так, у Софийского собора в Киеве было найдено шиферное пряслице XII в. с надписью «Потворина» или «Потвориня». По мнению археологов, это пряслице принадлежало лицу, «потвори творившей», то есть женщине, которая через два столетия после введения христианства на Руси занималась в ее церковной столице, вблизи резиденции митрополита, чародейством. Еще одним примером является найденная на Черниговщине и хранящаяся сейчас в коллекции Государственного Эрмитажа бронзовая матрица-штамп XII—XIII вв. для тиснения украшений, которой мастер придал форму змеевидного чудовища.

После введения христианства произошли изменения и в погребальном обряде, традиции которого формируются под воздействием идеологических представлений, господствующих в том или ином обществе. Прежде всего церковь пыталась окончательно искоренить обряд трупосожжения, применявшийся восточными славянами вплоть до последних

веков I тысячелетия н. э. Но в некоторых землях Руси этот обряд иногда использовался небольшими коллективами людей и в начале II тыс. н. э. Летописец Нестор, автор «Повести временных лет», сообщает: «И аще кто умьряше, творяху тризну над ним и посемь сотворяху краду велику и возложаху на крадух мертвьца и сожьжаху. И посемь собьравше кости, вложаху в судину малу и поставляху на столе на путьх».

В IX—X вв. под воздействием различных факторов (социально-экономическое развитие общества, изменение идеологических воззрений и т. д.) во многих районах восточнославянской территории происходит переход к трупопо- ложению под курганной насыпью на уровне древней поверхности земли — также в своей основе дохристианский погребальный обряд. Часто в захоронениях фиксируются следы гроба, угольки, которыми посыпали умерших. Вероятно, что обряд окуривания покойника и высыпание угольков с лампады при похоронах заимствован христианской церковью именно из этого древнего, присущего многим индоевропейским народам, обряда.

Характерной чертой старых верований было и присутствие в погребении сопровождающего инвентаря, который, как уже говорилось, должен был служить умершему «на том свете». Наиболее частыми находками являются бытовые вещи (ножи, кресала, оселки, орудия труда), украшения (височные кольца, серьги, браслеты, ожерелья), горшки- стравницы с погребальной пищей, части жертвенного животного. Реже встречаются предметы вооружения, элементы снаряжения всадника и верхового коня; иногда — захоронения рабынь-наложниц. Известны и другие группы погребального инвентаря.

Все перечисленные элементы рассматриваемого обряда церковь пыталась искоренить, взамен навязывая христианский обряд захоронения: погребение в земле, в грунтовой

могиле, без какого-либо сопровождающего инвентаря («с чем пришел в этот мир, с тем должен и уходить»). Но с самого начала введения христианства в Древней Руси византийский обряд захоронения, несомненно под влиянием восточно- славянского этноса, был принципиально изменен: славяне в подавляющем большинстве случаев погребали умерших раз и навсегда, тогда как в Греции кости через определенное время перезахороняли в особых помещениях — усыпальницах, или кимитириях. Византийские каноны погребальной обрядности зафиксированы пока только в двух местах: Киев (Киево-Печерский монастырь, подземные усыпальницы) и летописный город Василев на Днестре, где обнаружены костницы с перезахоронениями. Это небольшая часть от исследованных на сегодня погребальных памятников древнерусского периода.

Известный советский историк, крупнейший специалист по древнерусскому периоду Б. Д. Греков в свое время писал: «Христианство на Руси, заимствованное от греков и в то же время не отмежеванное полностью от запада, оказалось в конечном счете не византийским и не римским, а русским». В подтверждение, этой мысли достаточно, помимо рассматриваемых археологических материалов, привести несколько строк из послания краковского епископа Матвея одному из крупнейших религиозных деятелей Западной Европы Бернарду Клервоскому, датированного XII в.:

Не желает упомянутый народ (русичи.— Авт.) ни с греческой, ни с латинской церковью быть единообразным, но, отличный от той и от другой, таинства ни одной из них не разделяет 35.

Комментарии излишни, так как автора этих строк никак нельзя заподозрить в распространении антицерковных, атеистических взглядов.

Специфика верований восточных славян в первые столетия II тысячелетия н. э. состоит в живучести в их воззрениях древних, дохристианских, обычаев и традиций. Ярким примером такого религиозного синкретизма были многочисленные погребения под курганными насыпями (дань дохристианской религии), но в подкурганной яме, что уже соответствовало требованиям новой веры. Помимо такого типа погребений в первые века II тысячелетия н. э. широко применялся обряд захоронения на уровне древнего горизонта — в своей основе дохристианский обряд, а также бескурганные погребения в могильных ямах, то есть христианские.

Еще не до конца решен вопрос в отношении христианских и дохристианских признаков в погребальном обряде населения Поднепровья—летописной Галицкой земли. В этой местности подкурганный обряд не применялся ни в I, ни в начале II тысячелетия н. э. Выявление критериев христианской религии в погребальном обряде этой территории — одна из задач средневековой археологии. Но изученные, хорошо датированные погребальные комплексы древнерусского времени из большинства земель-княжеств позволяют хронологически и территориально проследить многие детали процесса христианизации в Восточной Европе.

Примером могут послужить южнорусские земли. Подкур- ганные захоронения в могильных ямах X—XI вв., появившиеся здесь в основном вскоре после введения христианства, указывают на успехи в распространении новой религии на Киевщине, в окрестностях Чернигова и Переяславля, а также и в отдельных районах Волыни и Курского Посемья, что было связано с особым вниманием к этим территориям со стороны Древнерусского государства. В это время еще слабо была затронута христианизацией территория древлян (Восточная Волынь), где в подавляющем большинстве датированных комплексов зафиксирован дохристианский обряд

трупоположения на уровне древнего горизонта. Аналогичная ситуация наблюдается и в междуречье Десны и Сейма, где проживала восточная группа летописного племени северян. Такая же картина прослеживается и в более позднее время: в комплексах, датированных XI—XIII вв. на Киевщине, Черниговщине, Переяславщине, в большинстве отмечен обряд захоронения в могильных ямах, а население древлянской земли и восточные северяне часто еще продолжали хоронить умерших по старым, дохристианским канонам.

Дохристианский погребальный обряд в какой-то степени продолжал бытовать на древлянской территории даже на последнем этапе существования Древнерусского государства. Интересно, что он зафиксирован в одном из курганов XII—XIII вв. у Коростеня — древней столицы племенного княжения, летописного Искоростеня, в околицах которого был убит ненасытный в поборах князь Игорь. На остальных курганных некрополях в датированных комплексах отмечен только ямный обряд погребения.

Христианство в древнерусское время относительно быстро приживалось на Киевщине и в округах других крупных городских центров Киевской Руси. Наличие дохристианского обряда погребения на уровне древнего горизонта в этих местностях, возможно, связано с переселением на юг Руси жителей других, более северных территорий, присутствие которых было необходимо, в первую очередь для пополнения человеческих ресурсов в связи с постоянной конфронтацией с враждебно настроенными ордами кочевников (сначала печенегов, затем половцев). Кроме того, необходимо помнить, что в классовом обществе культура любой этнической группы не является однородной и носители разных субкультур могли по-разному относиться к восприятию внешних импульсов, в данном случае — к восприятию новой, непонятной им религии, которая, к тому же, навязывалась им силой.

Археологические раскопки свидетельствуют о том, что какая-то часть населения, особенно простолюдины в отдаленных от городских центров районах, придерживалась дохристианских традиций, в том числе и при погребальном обряде. Особенно в этом плане выделяются территории древлян (Восточная Волынь), восточных северян (междуречье Десны и Сейма), вятичей (бассейн Оки), где дохристианские верования сохранялись особенно долго.

Но и та часть населения, которая все же склонялась к соблюдению правил новой веры, в большинстве своем продолжала возводить над могилами курганы, придерживаясь древних родоплеменных дохристианских народных обычаев. Кроме упомянутого кургана X—XIII вв. у Коростеня, в настоящее время известно еще несколько захоронений этого периода, совершенных по дохристианскому обряду на могильниках Южной Руси.

О сохранении дохристианских верований на территории северной, новгородской, земли свидетельствует обряд сооружения жальников — погребальных памятников с использованием камней вплоть до XIV в. Пережитки древних верований зафиксированы и в самом Новгороде. Во время археологических исследований на Ильинском раскопе как в слоях дохристианских времен, так и под фундаментами каменного терема XIV—XV вв. обнаружены ритуальные захоронения коня.

Особенно интересно подкурганное захоронение XII в. у г. Старицы Калининской области, где в могильной яме был выявлен погребенный в белокаменном саркофаге, изготовленном из плит известняка и накрытом двускатной крышей. Под саркофагом сохранились остатки одиннадцати поперечных плах. На них и опустили с помощью веревок саркофаг в могильную яму. Учитывая вес каменной погребальной домовины, для этого потребовалось участие в погребении 22—24 человек.

В таких каменных гробницах на Руси хоронили знатных и богатых людей (князей, бояр). Большинство саркофагов исследовано в церквах или около церквей, о чем речь пойдет ниже. Но пышность описанных выше похорон, совершенных по синкретическому обряду, является свидетельством сохранения старых верований и в среде высших прослоек общества.

Все вышеперечисленные археологические сведения о бытовании подкурганных захоронений свидетельствуют о том, что древние дохристианские обычаи в погребальном ритуале (а значит, и в идеологических воззрениях различных слоев населения) сохранялись на протяжении всего древнерусского периода. Следует отметить и то, что обряд захоронения в могильных ямах выполнялся во многих случаях неохотно и, в какой-то степени, чисто символически (вероятно, только чтобы выполнить требования священника). Это выражалось в погребении умерших в могилах глубиной всего 10—20 см, которые обнаружены во многих курганах разных земель Руси.

В то же время в городах христианский погребальный обряд при постоянном контроле церкви и властей прививался быстрее. Захоронения в каменных саркофагах, в склепах, под плитами храмов, в грунтовых могилах подтверждают это. Однако так хоронили представителей привилегированных слоев древнерусского общества — князей, феодалов,— активно поддерживающих новую религию.

Одним из таких захоронений является погребение Ярослава Мудрого в Софийском соборе г. Киева. Великий князь киевский был похоронен 20 февраля 1054 г. в беломраморном саркофаге, в котором уже покоилось тело его жены Ирины (Ингигерды), умершей на четыре года раньше.

Исследовав гробницу, археологи Н. Е. Макаренко и С. А. Высоцкий поведали интересную историю саркофага. Он был изготовлен в VI—VII вв. н. э. в Малой Азии для

захоронения какого-то знатного чиновника Византийской империи. Со временем эти земли отошли от Византии, а сама гробница была ограблена и некоторое время находилась в заброшенном состоянии. Позже ее даже использовали для хозяйственных нужд. Затем будущую гробницу Ярослава Мудрого продали в Северное Причерноморье и уже оттуда, как предмет торговли или воинский трофей Владимира Святославича (который был погребен в аналогичном саркофаге), после взятия Корсуня гробница была переправлена в Киев.

Ярослав был положен в саркофаг справа от жены. Известно также, что внутри гробница была выстелена очень тонкой тканью красного цвета. На великом князе находилась шейная гривна — символ власти и богатства. Ирина была одета в платок-убрус. К сожалению, саркофаг был ограблен, вероятно, во время разгрома Киева ордами Батыя в XIII в. Однако и эти скупые данные о княжеском захоронении свидетельствуют об особенностях древнерусской религии: погребения в церквах не предписывались православной догматикой, не были отражены в «погребальном чине» и не одобрялись многими богословами ортодоксального толка.

Заканчивая рассмотрение древностей киевского Софийского собора, отметим одну надпись — граффити в апсиде Михайловского предела, которая передает нам настроения некоторых церковнослужителей в отношении их к своему «делу» даже на «рабочем месте». В этой части храма С. А. Высоцкий, изучая нацарапанные на стенах строки, прочитал: «Писал, поющи аллилуя». Автор этой надписи, несомненно, имел прямое отношение к софийскому клиру, ибо присутствовал в алтарной части собора во время богослужения. Вероятно, он был весьма далек от религиозного настроения и потому выцарапал запись бытового содержания (за что, кстати, полагалось наказание).

Но возвратимся к погребальным памятникам. В настоящее время известны датированные концом X — началом XIII в. комплексы на бескурганных некрополях, часть которых, бесспорно, являлась сельскими кладбищами. Потому можно говорить, что каноны православной церкви в древнерусское время все же выполнялись и частью рядового сельского населения. Но, конечно, нельзя утверждать о само собой свершившейся победе новых идей в мировоззрении хотя бы какой-то части масс. Правильнее будет связывать принятие христианской доктрины частью рядового населения с усилением феодальной эксплуатации.

На Руси, как и в других средневековых государствах, христианство имело одной из главных задач смягчение противоречий, возникающих в эксплуататорском обществе. Оно обещало в потустороннем мире кару угнетателям и счастье угнетенным. Такие идеи могли найти понимание и отклик в чаяниях отдельных групп простого люда, не видевших выхода из сложившегося тяжелого положения, и привести их к выполнению всех правил новой религии, в том числе в погребальном обряде.

В отдельных грунтовых захоронениях сельских и городских некрополей XI—XIII вв., помимо украшений, обнаружены глиняные горшки, орудия труда, другие предметы, то есть детали инвентаря, присущие дохристианским захоронениям. Вероятно, жители этих населенных пунктов, повинуясь требованиям церкви и властей или по своей воле, не насыпали курганов, но сознательно продолжали класть в могилы инвентарь по дохристианским обычаям, что является наглядным примером религиозного синкретизма.

Археологические свидетельства позволяют дополнить информацию письменных источников о процессе распространения христианства среди населения Древнерусского государства. Прежде всего нужно отметить, что у восточных славян этот процесс был постепенным, не одновременным

и диалектически противоречивым. Как отмечал Б. А. Рыбаков, «...в мировоззрении русских людей даже спустя два столетия после крещения дохристианское, по-видимому, не только уживалось с христианским, но и в значительной степени преобладало». Введение христианства на Руси не стало переломным моментом, оно явилось лишь одним из этапов длительного процесса смены одной (дохристианской) религии на другую (христианскую по православному обряду). Религия первобытнообщинного строя не была уничтожена одним повелением князя после введения христианства, хотя публично низвергались языческие кумиры и церковники радостно огласили о победе «истинной веры».

К этому следует добавить, что традиционные воззрения не были чужды и представителям правящей верхушки. Достаточно вспомнить активное отношение сил природы к разным этапам похода Игоря Святославича на страницах шедевра средневековой литературы — «Слова о полку Игореве» или знаменитый плач Ярославны в той же поэме, которая, чтобы помочь своему мужу, обращается не к христианским святыням, а к ветру-ветрилу, Днепру-Славутичу, «светлому и трехсветлому» солнцу. «Трехсветлое» солнце — это, вероятно, три облика восточнославянского солнечного бога — Купало, Ярило, Даждьбог. Внуком одного из них (Даждь- бога) названы в «Слове» русичи. Не исключено, что именно это «трехсветлое» солнце изображено на бронзовой арке из Вщижа, которая отображает восточнославянскую модель мира.

Народные массы продолжали соблюдать определенные дохристианские обряды и после введения христианства на Руси — ортодоксальное православие оказалось не в состоянии полностью искоренить их. Поэтому оно было вынуждено приспосабливать древние обычаи к своему культу. Таким образом, христианство восточных славян в начале II тысячелетия н. э. представляло собой, в известной мере, синкретизм

двух религий — дохристианской и православной христианской. Более того, само по себе христианство нигде и никогда не существовало в абстрактном, так сказать «чистом» виде. Оно всегда приобретало специфические черты той среды, в которую попадало.

На территории Восточной Европы, в противостоянии с развитой системой взглядов и идей древнего славянского мировоззрения, между язычеством и православием возник своеобразный «альянс» из противоречивых идей, который в письменных источниках образно стал именоваться «двоеверием». Единство и противоречия двух культурных традиций сказывалось на всех уровнях общественного сознания, накладывая отпечаток на поведение, ценностную ориентацию, практические стороны деятельности людей. Но в первую очередь «двоеверие» все же относилось к кругу верований и обрядов.

Сохранение дохристианских верований зафиксировано и в последующие века. В частности, в этнографической литературе можно найти очень много сведений, относящихся к колдунам, чаровникам, ведунам, знахарям, говорящих об их положении среди населения, о их роли и функциях. Эти сведения фиксируются в источниках вплоть до XIX — начала XX в.