Понятие судебно - религиоведческой экспертизы и ее значение в уголовно - процессуальном доказывании

Современные жестокие вызовы радикальных исламистов во всем мире все больше заставляют задуматься нас о том, каким образом Ислам, в общем - то миролюбивая, авраамическая (богооткровенная) религия, превратился в страшное орудие тотального террора.

Статья 282 УК РФ «Возбуждение национальной, расовой или рели­гиозной вражды» содержит признаки состава преступления, которые яв­ляются не чем иным, как программой будущего экспертного исследова­ния. Именно «возбуждение религиозной вражды», «унижение националь­ного достоинства», «пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии» будут являться основой психолингвистического анализа, лежащего в основе лю­бой религиоведческой экспертизы. Эксперт будет методично выделять в предлагаемых ему на исследование текстах семантическое ядро, прово­дить детальный филологический анализ для того, чтобы выявить, почув­ствовать сам «дух» религиозного экстремизма.

К сожалению, в настоящее время отсутствуют универсальные, надежные методики сравнительного религиоведческого исследования, что в судебной практике достаточно часто приводит к многочисленным ошибкам специалистов в толковании сур Корана, а также неизбежно ска­зывается на качестве и эффективности уголовного судопроизводства, по­скольку экспертные ошибки в процессе доказывания могут легко транс­формироваться в следственные, а затем и судебные ошибки. Особое зна­чение при этом имеет оценка достоверности (истинности) и допустимо­сти заключения судебно - религиоведческой экспертизы как важнейшего уголовно - процессуального доказательства, встроенного в систему подоб­ных ему косвенных доказательств по уголовному делу.

Проблема допустимости заключения судебно - религиоведческой экс­пертизы напрямую связана с вопросами профессиональной компетентно­сти экспертов в области религиоведения. В соответствии со ст.201 УПК РФ судебно - религиоведческая экспертиза всегда является комплексным экспертным исследованием, в котором, как правило, участвуют филолог, религиовед и психолингвист. Все они проводят исследование в рамках своей «узкой» специализации, основываясь, в отсутствие универсальной и общепризнанной методики судебно-религиоведческой экспертизы, на свой индивидуальный и коллективный экспертный опыт. Это нередко приводит их к диаметрально противоположным, иногда взаимоисключа­ющим, иногда слишком уж вероятностным выводам в заключении экс­пертизы, что в соответствии с правилами оценки доказательств, изложен­ными в ст.88 УПК РФ, абсолютно лишает следователя возможности встроить это, на наш взгляд, основное обвинительное доказательство по исследуемой категории уголовных дел в систему уже собранных доказа­тельств.

Не в малой степени проблему достоверности и истинности заключе­ния экспертизы, а также его последующего использования в уголовно - процессуальном доказывании, например, по таким радикальным исла­мистским течениям, типа «Нурджулар» и учения салафитов (ваххабитов), активно распространяющимся сегодня на территории Сибири и Дальнего Востока, усугубляет мощный деструктивный фактор объективного харак­тера - идеологический раскол в исламском мире, который мы наблюдаем в настоящее время, обусловленный существованием различных редакций аутентичных религиозных источников, подлежащих экспертному иссле­дованию - Корана в редакции халифа Усмана (Османа), по которому жи­вет вся современная мусульманская Умма (община) и многочисленные тафсиры (толкования Корана) учеников Моххамеда и первых кодифика­торов Корана.

Дело в том, что понятие «джихад» трактовалось в первом Кодексе Зайда (примерно 6 3 5 г. н.э.) как «величайший Джихад, в котором сража­ется человек - Джихад с самим собой». Это означает, что истинный веру­ющий должен интроспектировать (т.е. посмотреть внутрь себя и увидеть собственные недостатки) и стремиться исправить все свои ошибки. Все мы ошибаемся, никто не является совершенным, кроме Бога. Нам нет необходимости видеть ошибки других людей, скорее мы должны настой­чиво стараться вести священную войну (Джихад) внутри самих себя, что­бы стать более совершенными инструментами Бога. В аяте 2.256, напри­мер, содержится категорическое требование пророка Мохаммеда, что не может быть никакого принуждения в религии, чем как - раз и занимаются ваххабиты, принуждая пленных насильственно принимать Ислам. Война в первом Кодексе Зайда (примерно 635 год н.э.) оценивается как тяжкое бремя, которого надо, по возможности, избегать. В хадисах говорится о том, что пророк Мохаммед сказал, вернувшись с одного сражения: "...мы вернулись с малого джихада, чтобы приступить к джихаду великому". Отмечается и тот факт, что после этого он никогда больше не участвовал ни в одном сражении.

В Коране в редакции халифа Усмана (651 г. н.э.), по которому живет весь современный мусульманский мир, военной составляющей джихада отводится уже гораздо больше места.

Есть и другие, не менее красноречивые примеры удивительной ме­таморфозы, произошедшей со временем с текстом Корана.

Так, в Коране редакции халифа Усмана (сура 31, аят 6) есть такая фраза: «Среди людей есть такой, который покупает праздные речи, чтобы сбивать других с пути Аллаха безо всякого знания и высмеивает их». Ко­гда толкователи Корана и алимы (богословы) спросили ученика пророка (Мир Ему!) Ибн - Масуда, что подразумевает Коран под «праздными ре­чами», он ответил: «Клянусь Аллахом, это - песни». Позднее это получи­ло закрепление в его тафсире (комментарии к Корану) и прочно вошло в учение салафитов, как строгий запрет («харам») на музыку, который, между прочим, совершенно не приемлет суфизм - мистическая ветвь в Исламе, исповедующая «тарикат» (религиозный мистицизм).

Другим, не менее актуальным вопросом уголовно-процессуального доказывания, возникающим в связи с производством судебно - религиоведческой экспертизы, является проблема экспертных ошибок. Каковы же природа этих ошибок и их влияние на уголовно - процессуальное доказывание? Для ответа на этот достаточно сложный вопрос обратимся к теории доказательств, а также общей теории судеб­ной экспертизы.

В юридической литературе предлагаются различные определения экспертной ошибки.

Так, Г.Л. Грановский определяет ее как “...выводы эксперта (основ­ные и промежуточные), не соответствующие действительности, а также неправильности в действиях или рассуждениях, отражающих процесс экспертного исследования - в представлениях, суждениях, понятиях” (61,

С. 2).

На наш взгляд, представляется более точным определение А.Ю. Краснобаевой, содержащее большее количество признаков, указывающих на природу данного явления. Она определяет экспертную ошибку, как “...неправильное суждение или действие эксперта, объективно выразив­шееся в нарушении законов логики, уголовно-процессуального закона, последовательности рекомендованных процедур при исследовании объек­тов, их неправильном применении, не приводящие к достижению постав­ленной цели (в виде истинного вывода), или бездействия, если они допу­щены непреднамеренно” (62, С.12).

По своей природе экспертная ошибка весьма схожа со следствен­ной. Кроме того, попадая в систему доказательств, экспертная ошибка может перерасти в следственную или судебную, инициируя развитие про­блемной ситуации соответствующей направленности. Причиной эксперт­ной ошибки может выступать и следственная ошибка в том случае, если исходные для экспертизы данные были ошибочны или исследуемые объ­екты не имели отношения к делу (например, при неправильном отобрании образцов для сравнительного исследования или выемке), были фальсифи­цированы и т.п. В этом случае даже при безупречно проведенном экс­пертном исследовании выводы эксперта окажутся ошибочными, проблем­но- поисковая следственная ситуация неизбежно перерастет в экспертную проблемную ситуацию.

В юридической литературе экспертные ошибки, как правило, разде­ляются на три класса:

“1) ошибки процессуального характера;

2) гносеологические ошибки;

3) деятельностные (операционные) ошибки.

Процессуальные ошибки, когда речь идет о нарушении и несоблю­дении экспертом процессуального режима и процедуры экспертного ис­следования, возникающие, когда эксперт вышел за пределы своей компе­тенции, затронул вопросы правового характера; дал заключение по во­просам, решение которых не требует специальных пояснений; сделав вы­вод, обосновав его не по результатам исследования, а по материалам де­ла.

Второй класс изучаемых явлений представляют гносеологические ошибки, которые “...коренятся в сложностях экспертного познания. Как известно, познание может быть содержательным и оценочным. Следова­тельно, и экспертная ошибка может быть допущена при познании сущно­сти, свойств, признаков объектов экспертного исследования, отношений между ними, а также и при оценке результатов содержательного позна­ния, итогов экспертного исследования, их интерпретации. Гносеологиче­ские ошибки можно подразделить на логические и фактические (предмет­ные)” (63, С.338).

При этом необходимо иметь в виду, что “...логические ошибки - это ошибки, связанные с нарушением в содержательных мыслительных актах законов и правил логики, а также с некорректным применением логиче­ских приемов и операций” (64, С.322).

Фактические, или предметные ошибки - это искаженное представле­ние об отношениях между предметами объективного мира, при этом они относятся к содержанию умозаключения, могут быть замечены и исправ­лены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь.

И, наконец, третий класс явлений представляют деятельностные (операционные) экспертные ошибки, которые “...связаны с осуществляе­мыми экспертом операциями и процедурами с объектами исследования и могут заключаться в нарушении предписанной последовательности этих процедур, в неправильном использовании средств исследования или ис­пользовании непригодных средств, в получении некачественного сравни­тельного материала и т.д.” (62, С. 14).

Что касается судебно-религиоведческой экспертизы, то в ходе ее производства возникают, чаще всего, гносеологические экспертные ошибки. Связано это с несколькими факторами:

1. Ранее в настоящей главе уже отмечалось, что в состав экспертной группы по такого рода исследованиям входят филолог, религиовед и пси­холингвист. Но, как это ни странно, ни в одном из исследованных случаев производства религиоведческой экспертизы мы не встретили юриста, а, значит, участвующие в деле эксперты имели очень смутное представле­ние о том, что именно требует следователь от них и каким образом за­ключение их исследования будет использоваться в дальнейшем процессе доказывания по уголовному делу.

Безусловно, здесь существует опасность того, что появление юриста в такой экспертной группе может привести к правовой оценке объекта экспертного исследования; то есть, по существу, к уголовно-правовой квалификации данного явления, что совершенно недопустимо в соответ­ствии со ст.75 УПК РФ. Но разве те явления, исследованием которых за­нимаются современные эксперты, осуществляющие судебно - религиоведческое исследование, так или иначе не дублирует признаки со­става преступления, предусмотренного ст.282 УК РФ? Ведь в семантиче­ском поле судебно - религиоведческого исследования сегодня неизбежно оказываются такие психолингвистические категории, как «возбуждение религиозной вражды», «унижение национального достоинства», «пропа­ганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии», которые так подробно и предельно ясно изложены в диспозиции ст.282 УК РФ. Полагаем, именно присут­ствие юриста в подобной экспертной группе как - раз и необходимо для того, чтобы оградить каждого отдельно взятого специалиста в своей об­ласти от решения вопросов исключительно правового характера, входя­щих в предмет и пределы доказывания по уголовному делу, изложенные в ст.73 УПК РФ.

2. На сегодняшний день отсутствует универсальная методика судеб­но- религиоведческой экспертизы, позволяющая избежать типичных экс­пертных ошибок. Именно поэтому различные группы экспертов, привле­ченных к производству судебно-религиоведческой экспертизы, приходят иногда к взаимоисключающим выводам о том, что, например, секта «Сви­детелей Иеговы» является не тоталитарной, а в целом позитивной религи­озной организацией; но, в то же время, исповедующей гомофобию и от­кровенный религиозный экстремизм.

Решение указанных выше проблем нами видится в следующем:

1. В состав экспертной группы по данному виду исследования необ­ходимо включить юриста; при этом, желательно, имеющего ученую сте­пень.

2. Разработать универсальную методику судебно-религиоведческой экспертизы, которая после положенной в таких случаях апробации может быть рекомендована ведущими экспертными учреждениями России для использования в отечественном уголовном судопроизводстве.

3. Дополнить будущую универсальную методику судебно - религиоведческой экспертизы, наряду с методами семантического и пси­холингвистического анализа, также методом ситуационного моделирова­ния. Полагаем, именно ситуационное моделирование в комплексе с дру­гими методами религиоведческого исследования позволит спрогнозиро­вать возможную негативную ситуацию в обществе, связанную с реализа­цией установленного в конкретном религиозном источнике правила по­ведения для верующего человека.

А пока же приходится с сожалением констатировать, что на сегодня отсутствуют не только четкие правила оценки заключения судебно - религиоведческой экспертизы, но и универсальная методика подобного экспертного исследования, в полной мере отвечающая запросам совре­менного уголовного процесса. Данная ситуация приводит к тому, что в условиях многокритериальности религиоведческого исследования и диф­ференцированных подходов экспертов в оценке семантического ядра вы­сказываний, содержащих экстремистские высказывания, следователь, а затем судья оказываются абсолютно дезориентированными в вопросах ре­лигиоведения, что не может не сказаться на качестве принимаемых ими уголовно - процессуальных решений.

Полагаем, вопросы (программа) для будущих психолингвистических и религиоведческих экспертных исследований уже в достаточной мере содержится в квалифицирующих признаках ст. 282 УК РФ, а именно: «Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или ре­лигиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропа­ганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принад­лежности». Именно исходя из данных квалифицирующих признаков ст. 282 УК РФ, мы и проведем сравнительное религиоведческое исследова­ние учения салафитов (ваххабитов) и 100 канонических законов Талмуда (Шулхан - Арух), которыми руководствуются в своей повседневной жиз­ни современные иудеи (см. таблицу 4).

Возьмем некую гипотетическую ситуацию (кстати, нечто похожее произошло на осенней сессии Государственной Думы РФ в 2008 году):

депутат Законодательного Собрания Красноярского края на очередной сессии КЗС обратил внимание общественности на то, что в изданном не­давно книжным издательством «Полиграфист» Талмуде явно усматрива­ются признаки статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды». Это стало поводом для возбуждения уголовного дела по при­знакам ст.282 УК РФ, а также мотивом для назначения и производства судебных психолингвистической и религиоведческой экс­пертиз.

Тогда заключение по данным судебным исследованиям может вы­глядеть примерно следующим образом:

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

КРАСНОЯРСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

660050 г. Красноярск, ул. Марата, д. 2