<<
>>

Описательные (обстоятельственные) топы

Описательные топы в основном используются для изложения и обсуждения фактов, хотя обсуждение факта не обязательно сводится к обстоятельственным топам. Установление и точная формулировка факта дают основание для его последующей оценки: от того, как представлен факт, зависят наличие и характер ответственности за действие: признак, действие и претерпевание, лицо и поступок, предыдущее и последующее, состояние, положение, место, время, образ действия, внешние обстоятельства, причина и следствие, цель и средство.

Признак — наблюдаемое проявление, по которому предметы опознаются, отождествляются и отличаются друг от друга. Топ признака имеет важное значение: признаки используются для заключения о свойствах, качествах, состоянии, сущности предмета речи, на основе признаков строятся сравнения, сопоставления и т. д.

[3.5.] «Далее товарищ прокурора говорит, что убийца всегда старается бежать от трупа. Совершенно соглашаясь в этом с товарищем прокурора, я должен заметить, что Мавра Егорова не страшилась быть на погребе, она солила там огурцы и лазила даже в погреб. Если допустить, что Мавра Егорова совершила преступление, то ее нужно признать за какое-то исключение из всех людей» *.

Опровергая через противное умозаключение обвинения от несущественного признака, защитник соглашается рассматривать этот несущественный признак как существенный. Схема рассуждения: допустим, что если имеется деяние А, характерное для класса деятелей В, то всегда имеет место признак а1; но признака а1 нет; следовательно, либо нет деяния А, либо А не есть В:

(А —gt; В) а; ~а =gt; V ~.В [329] [330]

Признаки могут быть существенными и несущественными. Существенными называются признаки, которые не могут быть отделены от предмета или действия, проявляются в нем обязательно и отличают данный факт от однородных. Несущественными называются признаки, которые могут проявляться в тех или иных ситуациях или состояниях и не являются обязательными для данного факта.

Несущественные признаки как таковые, и даже группы признаков, ничего не говорят сами по себе о свойствах или качествах предметов: киты не рыбы, хотя киты и рыбы обладают рядом сходных признаков.

Умозаключения, которые строятся на основе признаков, называются энтимемами в собственном смысле слова1. В зависимости от существенности или несущественности признака, положенного в основание аргумента, и само умозаключение с посылкой от признака приобретает большую или меньшую достоверность

Действие и претерпевание (субъект — действие — объект). [3.6.] «Г-н Z. lt;...gt; Так вы утверждаете, что во всяком случае убить, т. е. отнять жизнь у другого, есть безусловное зло?

Князь. Без сомнения.

Г-н Z. Ну а быть убитым — безусловное зло или нет?

Князь. По-готтентотски — разумеется, да. Но ведь мы говорили про нравственное зло, а оно может заключаться лишь в собственных действиях разумного существа, которые от него самого зависят, а не в том, что с ним случается помимо его воли. Значит, быть убитым — все равно как умереть от холеры или инфлуэнцы, не только не есть безусловное зло, но даже вовсе не есть зло. Этому нас еще Сократ и стоики научили.

Г-н Z. Ну, за людей столь древних я не берусь отвечать. А вот ваша безусловность при нравственной оценке убийства как будто хромает: ведь, по-вашему, выходит, что безусловное зло состоит в причинении другому того, что вовсе не есть зло. Воля ваша, а тут что-то хромает. Однако мы эту хромоту бросим, а то, пожалуй, в самом деле в схоластику залезем. Итак, при убийстве зло состоит не в физическом факте лишения жизни, а в нравственной причине этого факта, именно в злой воле убивающего. Так ведь?

Князь. Ну конечно. Да ведь без этой злой воли и убийства не бы-

о

вает, а бывает или несчастье, или неосторожность» . [331] [332] [333]

Схема аргумента:

(А с В) Л (А lt;-gt; С) -gt; (С С Б),

если Л («убийство») есть 5 («зло») и если из «убийства» (А) следует «быть убитым» и обратно, то «быть убитым» (С) есть «зло».

В этой эквивалентности и состоит сложность отношения действия к претерпеванию. Пример особенно интересен распределением антецедента и консеквента, на что и указывают слова г-на Z о схоластике, а также обмен колкостями о Сократе, Платоне и стоиках. Контраргумент строится на законе контрапозиции, согласно которому из истинности антецедента следует истинность консеквента, а из ложности консеквента следует ложность антецедента, т. е. (С^В)-gt;~(ЛсВ). Вопрос в том, какое из высказываний является действительным антецедентом, так как возможно: при условии, что (если) «быть убитым» — зло, то «убить» — тоже «зло». В таком случае отрицание антецедента: «быть убитым» не есть «зло» логически не обязательно предполагает отрицание консеквента. «Убить» может быть или не быть злом, поскольку конъюнкция является истинной при условии истинности всех членов и ложной, если по крайней мере один из членов конъюнкции ложен, в данном случае ложна сама конъюнкция, но необязательно ложен именно первый ее член, т. е. либо «убийство» не есть «зло», либо «убить» не эквивалентно «быть убитым».

Аристотель во второй книге «Риторики» пишет:

«Еще один топ получается из взаимного отношения двух предметов, например, если факт, что одно из двух лиц совершило прекрасный и справедливый поступок, то факт так же, что другое лицо испытало на себе действие этого поступка, и если факт, что одно лицо что-нибудь приказало, то факт, что другое лицо исполнило приказание, как, например, говорил откупщик податей Диомедонт о податях: если вам не стыдно продавать — и нам не стыдно покупать. И если факт, что испытавший что-либо, испытал это прекрасно и справедливо, то факт, что и для совершившего это прекрасно и справедливо. Но здесь возможно и неверное заключение, что если кто-нибудь по справедливости испытал что-нибудь, то он по справедливости потерпел, но, может быть, ему следовало потерпеть не от тебя именно. Поэтому и можно рассматривать отдельно, достоин ли потерпевший потерпеть, а совершивший совершить, а потом уже пользоваться фактами, в какую из двух сторон следует, ибо в этих случаях получается противоречие, как, например, в „Алкмеоне” Теодекта:

— Разве кто из смертных не чувствовал отвращения к твоей матери?

Алкмеон отвечает: Но здесь следует смотреть (на дело) с различных точек зрения.

И на вопрос Алфисибеи, „как?” — он отвечает: Они осудили ее на смерть, но не присудили мне умертвить ее.

Такого же рода фактом является и суд над Демосфеном и над убийцами Никанора: так как судьи решили, что убийцы его справедливо убили, то показалось, что смерть его была справедлива. То же можно сказать и относительно человека, убитого в Фивах, по поводу смерти которого обвиняемый в убийстве предлагает рассудить, было ли согласно со справедливостью, чтобы он умер, так как-де не несправедливо убить человека, смерть которого согласна со справедливостью» [334].

Приведенные примеры на топ действие—претерпевание указывают на значимость анализа ситуации, в которой он используется, в первую очередь актантов — субъекта и объекта действия. В приведенном фрагменте из «Риторики» Аристотеля обсуждается вопрос об основаниях самого действия, которые определяются действующим лицом, а также вопрос о таких топах, как правило обратимости.

В примере [3.6] ставится альтернатива: если убить и быть убитым суть равнозначные действие и претерпевание, то убийство не есть абсолютное зло, поскольку быть убитым не есть абсолютное зло, а если они являются неравнозначными категориями, то не всякое лишение жизни (например, на войне) допустимо рассматривать как убийство, что г-н Z и доказывает Князю. При этом обращает на себя внимание логическая ловушка, которую г-н Z расставляет перед своим оппонентом: если Князь соглашается, что быть убитым — зло, то из этого следует, что жертва попускает зло и тем самым соучаствует в нем (можно ли быть справедливо убитым и лгал ли разбойник на Голгофе, утверждая, что его справедливо казнят?), в особенности если иметь в виду присутствующий контекст Евангелия; если же Князь утверждает, что быть убитым не зло, что он и делает, то в таком случае возникает альтернатива: убиение может быть злом, а может и не быть злом, по крайней мере в том смысле нравственного зла, который ему придают Князь и г-н Z, в зависимости от намерения и ситуации. Дальнейший спор развивается в контексте этой альтернативы.

В примере [3.6] Князь высказывает мысль о значении воления как в действии, так и в претерпевании: на деле и лицо действующее и лицо претерпевающее могут быть активны. В примере Аристотеля об откупщике Диомедонте содержится эта ситуация: покупать (претерпевание) в неменьшей мере связано с волением, чем продавать, поэтому покупающему может быть более «стыдно», чем продающему, который не имеет цели пользоваться предметом продажи. В целом топ действие-претерпевание может распадаться на два отношения: субъект-действие и субъект-претерпевание, которые хотя и взаимосвязаны, но обладают известной самостоятельностью в классах ситуаций, связанных с сознанием и волением действующих лиц.

Качественная определенность и значимость действия проявляется в том, как оно изменяет состояние объекта, на который направлено. Как значимые могут рассматриваться только такие действия, которые повлекли за собой определенные положительные или отрицательные последствия. Поэтому значимость действия может оцениваться по значимости претерпевания.

Использование топа действие-претерпевание открывает широкие возможности аргументации, в которой, с одной стороны, может рассматриваться обратимость активного и пассивного действия, а с другой — связь с действием субъекта и объекта.

Лицо и поступок — такое отношение индивидуальных свойств лица (индивидуального или коллективного) и совершенного поступка, при котором содержание поступка определяет особенности лица или особенности лица определяют характер или содержание поступка.

[3.7.] «Когда Александр был еще занят осадой Тира, к нему пришли послы от Дария с такими предложениями: Дарий дает Александру 10 000 талантов за мать, жену и детей; вся земля за Евфратом принадлежит Александру; Александр женится на дочери Дария и пребывает с Дарием в дружбе и союзе. Когда послы изложили все это на собрании „друзей”, то, рассказывают, будто Парменион сказал Александру, что если бы он был Александром, то с радостью прекратил бы войну на этих условиях и не подвергал бы себя в дальнейшем опасностям.

Александр ответил, что он так бы и поступил, если бы был Парменионом, но так как он Александр, то ответит Дарию следующим образом: он не нуждается в деньгах Дария и не примет вместо всей страны только часть ее: и деньги и вся страна принадлежат ему. Если он пожелает жениться на дочери Дария, то женится и без согласия Дария. Он велит Дарию явиться к нему, если он хочет доброго к себе отношения. Дарий,

выслушав это, отказался от переговоров с Александром и стал вновь .. 1

готовиться к воине» .

Схема аргумента:

(А ~ В) А (А с С) ~ (В с С); ~(А lt;-+ В) =gt; ~(Б с С)]. [335]

Если и только если «Парменион» эквивалентен «Александру» и «Пар- менион» включается в класс «совершающих С», то и «Александр» совершает С; но «Александр» не эквивалентен «Пармениону», поэтому не следует, что «Александр» совершает С.

Интерпретация схемы следует из семантики словесного ряда: в антецеденте можно видеть не только полное отождествление, по словам Пармениона, Пармениона с Александром, а, по словам Александра, Александра с Парменионом, но также и отождествление самого характера следования: «что он так бы и поступил, если бы был Парменионом», т. е. если и только если Парменионом, а не кем-либо из совета друзей, в чем и состоит насмешка Александра. Из этого следует общий вывод: в риторическом аргументе схема и семантика словесного ряда могут быть слиты настолько, что без семантикостилистического анализа словесного ряда невозможно понять схему, а без логического анализа схемы невозможно понять содержание высказывания.

Особенность этого, как и некоторых сходных топов, в том, что они образуют так называемые квазилогические аргументы. Форма аргумента логически безупречна: если лицо обладает особенностями, позволяющими/не позволяющими ему совершать поступки определенного рода, то некоторый поступок, который ему приписывается, либо совместим с данными качествами, либо случаен, либо не имеет места; существует и обратная форма [3.7]: если лицо совершает (способно и готово совершить) поступок определенного рода, то оно обладает соответствующими поступку особенностями (Александра или Пармениона). Однако аргументы на основе топа «лицо-поступок» доказательны, только если имеются в виду физические свойства лица, допускающие или не допускающие определенное действие, например физическая неспособность залезть по водосточной трубе на крышу дома. Там же, где дело идет о нравственных или умственных качествах, аргумент ограничивается правдоподобием. Естественнонаучные законы отличаются от законов, устанавливаемых гуманитарными науками, в частности логикой, тем, что последние могут быть нарушены в ходе деятельности человека без видимых материальных последствий.

Топ лицо-поступок используется в аргументе к человеку, когда данные об оппоненте, или о другом участнике дискуссии включаются в состав посылок и оценивается не действие по лицу, а лицо по его словам или действиям. Такое применение топа весьма распространено в ситуациях, когда имеет место не физическая возможность, а свободное сознательное решение, которое подлежит обсуждению и оценке.

Предыдущее и последующее. [3.8.] «Итак, все уже достигло своего конца. Ибо совершишася, как сказал Моисей, небо и земля [Быт. 2,1] и все между ними, и каждое из этого украсилось соответствующим ему благолепием: небо — блистанием светочей, а небо и воздух — плавающими и летающими животными, земля же — всяческим разнообразием растений и скота, причем все это в совокупности разом произвела сила божественного воления. И наполнилась земля красотами, произрастив с цветами плоды, а луга наполнились всем, что бывает в лугах. И все утесы и вершины, и все, что на склонах, на равнинах и в ложбинах, увенчалось свежею травою и разнообразной прелестью деревьев, которые только что вышли из земли, но сразу же достигли совершенной красоты. И наверное, возвеселились и взыграли все приведенные Божьим велением в жизнь животные, по стадам и по родам бродящие в чащах. И все огласилось повсюду песнями певчих птиц, даже глухие и темные уголки. Но вид моря, конечно, был несколько иным, потому, собираясь в бухтах, в покое и тишине, оно по божественному волению само собою углубило в берегах гавани и заливы, чтобы море сживалось с сушей. Спокойные движения волн спорили красотою с лугами, а легкие безвредные ветерки только приятно волновали его поверхность.

И все богатство твари, на земле и в море, уже было приготовлено, но еще не было того, кому владеть этим. Ибо не появилось еще в мире существ это великое и досточестное существо, человек.

Ведь не подобало начальствующему явиться раньше подначальных, но сперва приготовив царство, затем подобало принять царя. Потому Творец всего приготовил заранее как бы царский чертог будущему царю: им стала земля, и острова, и море, и небо, наподобие крыши утвержденное вокруг всего этого, и всяческое богатство было принесено в эти чертоги. Богатством же я называю всякую тварь, все растения и ростки, и все чувствующее, дышащее и одушевленное. Если же к богатству нужно причислить и вещества, которые почитаются драгоценными в глазах человеческих ради красоты цвета, как, например, золото и серебро, а также те камни, которые любят люди, то, изобилие всего этого сокрыв в недрах земли, как будто в царских сокровищницах, после того Творец показал в мире человека, чтобы тот был и зрителем Его чудес и чтобы стал господином, вкушением приобретая разумение Подающего, а через красоту и величие видимого исследуя неизреченную и паче слова силу Сотворившего.

Поэтому последним из творений введен был человек: не потому, что был как нестоящий отринут в последние, а потому, что был призван сразу стать царем подвластного ему. Как добрый гостеприимец до приготовления еды не приводит к себе в дом гостей, но, все как следует устроив, и украсив как нужно дом, комнату и стол, и приготовив все нужное для еды, после этого принимает гостя, — точно так же и богатый и щедрый гостеприимец природы нашей, всевозможными красотами украсив этот дом, приготовив великий и всем снабженный пир, после того вводит человека, дав ему дело не приобретать не имеющееся, а пользоваться имеющимся. И поэтому двойную опору Творец полагает в его устроении, примешав к земному божественное, чтобы средством к тому и другому свойственно для каждого из них он испробовал бы (‘а7гoXavcns) Бога через божественнейшую природу, а земные блага испытывал бы (‘ атс ёAavou) однородным с ним чувством» \

Схема аргумента:

(A R В) -*¦ (~В -gt; ~А); ~(~А) В.

Если А находится в определенном отношении к В («призван сразу стать царем подвластного ему»), то при отсутствии В невозможно и А; но А имеет место; следовательно, имеет место и В.

Предыдущее и последующее — отношение расположенных в последовательном (линейном) порядке предметов мысли. Последовательность данных (событий, фактов, информации) часто играет определяющую роль в аргументации. Любые данные осмысливаются в определенном окружении, которое определяет их возможность, достоверность или ценность. При этом предыдущее не обязательно является причиной последующего (классическая логическая ошибка: post hoc, ergo propter hoc).

Смысловой порядок отделяется от времени. Предыдущее действие или состояние может рассматриваться в отношении к последующему: как обусловливающее возможность последующего, обычно в аргументации о фактах в статусе установления; как более значимое; как менее значимое.

Предыдущее-последующее рассматриваются как иерархия от менее значимого к более значимому либо от более значимого к менее значимому. При этом приоритет может отдаваться как предыдущему, так и последующему и обосновываться исходя из логических, эстетических или иных оснований. В примере [3.8.] из произведения св. Григория Нисского «Об устроении человека» используется восходящая иерархия: появлению человека как венца творения предшествует божественное творение природы как вместилища этого «великого [336]

и досточестного существа». Замечательное по красоте изображение природного мира создает художественный образ природы как соответствующий достоинству царя природы и одновременно — контраст природы — средства жизни человека и богопознания со сложным духовно-материальным строением человека-цели, «потому что ничто другое из сущего не уподобляется Богу, кроме твари сей, человека».

Состояние — наличное соотношение качеств или формы предмета, обусловленное его внутренними изменениями или воздействием внешних обстоятельств. Топ состояния используется для обоснования оценки действия и деятеля.

[3.9.] «...Вот на какой исторической почве выросло событие, которое вы неожиданно призваны рассудить сегодня. На почве бедствий всего армянского народа, бедствий, о которых тот, кого Европа привыкла звать „праведным старцем”, — Гладстон, едва ли не первый, недаром во всеуслышание провозгласил: „Это были бедствия, в которых преувеличение невозможно потому, что действительность превзошла самое необузданное воображение!”

Что мне еще сказать вам?

Киркор Гульгульян и Хасан Милий-оглу случайно встретились в России, здесь, в Симферополе, после трех лет. Хасан преуспевал. Нажившись на убитых там, у себя в Байбурте, он не перестал наживаться и на их вдовах и сиротах, ссужая им деньги и припасы за огромные проценты. Об этом свидетельствует список найденных при нем документов, перечень векселей и обязательств армянских женщин, родственники которых бежали в Россию. По отзыву свидетелей, он был всегда злым ростовщиком, а после байбуртовской резни особенно нажился и стал наезжать в Россию по своему законному турецкому паспорту для сбора дани и по документам, и без документов с армян, у которых оставались родственники в Байбурте. Из страха за участь оставшихся там ему платили исправно. Неслыханная дерзость и откровенность своеобразного разбойно-международного промысла и полное бессилие противопоставить ему что-либо!

Киркор Гульгульян, разоренный, обездоленный скиталец, встретил неожиданно Хасана в кофейной Карабета и замер на месте. Перед ним был Хасан, тот самый Хасан, который резал его отца и братьев в ту минуту, когда, изнывая от страха, он сам лежал под рундуком, не смея перевести дыхание. Это был не призрак Хасана, это был сам живой Хасан, от которого лишь на Киркора веяло ужасом замогильного призрака. Призрак заговорил. Он даже произнес несколько слов на человеческом языке: „Здравствуй!.. Я помню твою фамилию”.

Далее он не продолжал. Он — „помнил фамилию Гульгульянов”! Этого было достаточно. Участь Хасана была решена.

Мы знаем, что Киркор бросился на Хасана, когда тот шел не один, а в числе еще других пяти человек. Вместе они составляли одну, довольно компактную группу. Ночь была темная и туманная, уличные фонари едва освещали их путь. Вы знаете, какую страшную рану нанес Гульгульян Хасану. Без колебаний он отличил его от всех других, почти одинаковых с ним по росту и фигуре. Он не колебался и не ошибся. Хасан упал замертво на месте. По заключению врача-эксперта, длинный кинжал проник прямо в его сердце. Как рассчитал и угадал Гульгульян свой удар в темноте, остается тайной его и Провидения. Словно лезвие кинжала было намагничено и его притянуло к железному, не знавшему никогда сострадания сердцу Хасана.

Теперь остается еще один вопрос: виновен ли Киркор Гульгульян? Русские законы, в том числе и тяжкая статья уголовного закона, карающего за преднамеренное убийство, рассчитаны вообще на людские отношения, нормируемые законами. Вы знаете, из какой пучины бесправия и беззакония вынырнул несчастный Гульгульян. Убийца его отца и братьев, которого он увидел теперь перед собой, не подлежал и не мог подлежать никакому законному возмездию. Стало быть, несчастному оставалось бы только „забыть” о том, что его старик-отец и два брата на его же глазах безжалостно зарезаны Хасаном. Но разве это забыть возможно? Разве подобные вещи забываются?

Он не искал встречи с Хасаном. Их свела судьба, их свел тот рок, вера в который так сильна на Востоке.

От человека мы вправе требовать лишь человеческого. Забыть, простить Хасану мог бы разве „сверхчеловек”. Не ищите его в несчастном, жалком Гульгульяне. Ваш суд также только суд человеческий. Что сверх человека, то уже Божье, и нам остается только посторониться... Посторонимся!» [337]

Схема аргумента на самом деле проста:

{А —gt; В); А=gt; В.

Если А, то В; имеет место А\ следовательно, В. Например, если идет дождь (причина), то тротуар сырой (следствие — состояние тротуара); дождь идет, следовательно, тротуар сырой.

Положение аргумента: Гульгульян был не в состоянии простить Хасана. Меньшая посылка: зверства Хасана являются причиной состояния Гульгульяна. Большая посылка: состояние, в котором находился Гульгульян, является естественным и исключает способность обычного человека простить злодея. Приведенное повествование, изображающее как состояние самого подсудимого, так и тех отношений, в контексте которых было совершено деяние, является обоснованием посылок.

Положение — взаимная постановка частей предмета или предмета в отношении к другому предмету, например, стоя, сидя, лежа, анфас, вверху, внизу, над, под, справа, слева, отступя и т. д. Топ положения обыкновенно используется в аргументации статуса установления для определения возможности и характера деяния.

[3.10.] «В это-то едва уловимое мгновение, когда гнев, ужас, выстрел и кровь опьянили сознание князя, он в том скоропреходящем умоисступлении, которое в такие минуты естественно, еще не помня себя, под влиянием тех же ощущений, которые вызвали первый выстрел, конвульсивно нажимает револьвер и производит следующие два выстрела: положение трупа навзничь, а не ничком, ногами к выходу, головой к гостиной, показывает, что Шмидт не бежал от князя, и он стрелял не в спасающегося врага» [338].

Схема аргумента та же, что и в предшествующем примере:

(А —> В); А=gt; В,

но она нуждается в дополнительном истолковании. Антецедентом первой посылки является признак — положение убитого человека. Это положение рассматривается как иконический знак ситуации, при которой был произведен выстрел. Аналогичная ситуация: если у человека повышенная температура тела, то он болен. Проблема такого рода аргументов состоит в том, что достоверность энтимемы в аристотелевском смысле, т. е. умозаключения, посылкой которого является знак (повышенная температура тела), зависит от степени обязательности связи знака с означаемым. В примере подразумевается условие «если и только если», хотя правильность такого утверждения не очевидна, а только вероятна, т. е. аргумент, как и предыдущий, на самом деле является квазилогическим и его оценка требует понимания сути дела, изучения ситуации. Поэтому убедительность такого аргумента связана с характером изложения фактов.

Место — расположение предмета в отношении к смежным предметам (ориентирам) или к позиции отправителя и/или получателя речи. Действие может происходить в определенном физическом или смысловом пространстве и по смыслу ограничено местом, поэтому понятие места неразрывно связано с понятием границы.

Действительно, когда мы имеем в виду так называемые идеальные предметы, то определяем их место как относительное значение: место теории множеств в современной математике означает позицию

теории множеств в иерархии математических наук и относительно сродных ей дисциплин.

Топ места имеет большое значение, потому что с ним связана возможность описания. Когда мы описываем какой-нибудь предмет, то изображаем его место по отношению к смежным предметам и взаимное отношение его частей.

[З.П.] «О стратегических соображениях вам тут говорил помощник военного министра, что касается интересов переселения, что же надо иметь в виду? Надо провести дорогу так, чтобы ею обслуживалось наибольшее количество годной под переселение земли; затем необходимо, чтобы самая дорога прошла по такой местности, которая могла бы быть заселена, и затем, чтобы доступ к самой колее был наиболее легок и удобен. Всем этим условиям соответствует вариант нерчинский уже потому, что по этому варианту железнодорожная колея приближается именно к тем землям Витимского побережья, о которых я говорил.

Говорят, что разница расстояния между куенгинским и нерчинским вариантом только несколько десятков верст. Но господа, для переселенцев и это важно. Затем, по нерчинскому направлению дорога проходит по долине реки Нерчин, и в самой долине этой теперь уже до 750 000 десятин земель, назначаемых для переселения; затем, эта долина очень удобна для проведения колесных дорог. Удаляя дорогу в Куенгу, вы ее удаляете как можно дальше от заселенных мест и прячете в каменный мешок. Дорога пройдет здесь в скалистом ущелье и будет не только удалена от переселенческого района, но будет для него недоступна; переселенец через несколько лет будет недоумевать, почему начало дороги проведено по местности не населенной, которая и не может быть

~ „ 1

населена, и при том по местности скалистой, недоступной» .

Схема аргумента:

BaCaD^A;F^BAFCaF^D=sgt;F^A.

Место является частью пространства действия («железнодорожная колея приближается», «дорога пройдет»), которое можно понимать как физическое или смысловое, но в любом случае место обладает определенными качествами, которые связаны с действием, актантами и обстоятельствами. Подобно иерархии, место включается в смысловую структуру факта, но в меньшей мере связано с самим действием, чем иерархия или порядок, которые остаются непосредственной характеристикой именно действия. Наряду с топом времени он является инструментом точного доказательства и поэтому играет особую роль в системе аргументации статуса установления. [339]

В примере [3.11] на основании топа места обосновывается равнозначность предлагаемого маршрута желательному.

Время — промежуток длительности, в который совершается последовательная смена событий или действий в отношении друг к другу (в такое-то время А находился там-то) или к моменту речи (в прошлом, настоящем или будущем). В отличие от топов порядка и состояния, но подобно топу места топ времени основан на мере и связан с более или менее точной локализацией события и включением его в относительно жесткие рамки линейной последовательности, поэтому он имеет принципиальную доказательную силу.

Локализация деяния во времени указывает на деятеля и характер действия.

[3.12.] «Займемся временем. С вопросом времени я не намерен обращаться так, как здесь делали на судебном следствии, потому что время человека в обыденной жизни ускользает, когда он не вооружен часами и не следит по стрелкам. Понятие о скорости у каждого индивидуально. Время возможно установить только тогда, когда есть твердые границы. Такими границами я беру: закрытие буфета в Финляндской гостинице — в 12 часов ночи, и прибытие вечернего поезда Николаевской железной дороги в 10 часов вечера с опозданием в 11 минут, по наблюдению пассажира Севастьянова. Между этими пределами можно прибегать к предварительному расчету. Итак, о времени убийства мы можем судить: по прибытии Семеновой с вещами, взятыми с места преступления, в Финляндскую гостиницу; по сведениям о последнем приеме пищи Саррой Беккер; и по времени, когда Сарра сидела с Семеновой на лестнице перед кассой.

По первому способу. Известно, что Семенова прибыла в вещами, добытыми немедленно после убийства, в Финляндскую гостиницу, около 12 часов ночи и ровно в 12, когда запирался буфет (значит — это час верный) — уже сбегала с лестницы вместе с Безаком, чтобы уехать в другую гостиницу. В 12 часов она убегала, но когда же именно приехала? Положим на ее краткую беседу с Безаком, на умывание и на уплату по счету минут 15 (так как, по словам прислуги, она пробыла очень недолго); выйдет, что она могла приехать в 12 без четверти. Подвигаясь от этого срока еще назад, мы должны задаться вопросом: как долго она ехала от кассы? По нашему опыту, езды от кассы до Финляндской гостиницы 20 минут. Вычитая эти 20 минут из трех четвертей 12-го, мы видим, что она вышла из-под ворот кассы в 11 часов 25 минут или около половины 12-го. Но вещи взяты из витрины после убийства, и притом омытыми руками. Кладем на умывание, на выбор вещей от 5 до 10 минут. Вычитаем их из 25 минут 12-го — выходит, что около 11с четвертью Сарра испустила дух. Это приблизительная минута смерти.

Первый удар, конечно, мог быть нанесен гораздо ранее, потому что продолжительность агонии мы не знаем.

По другому способу. Дворник Прохоров видел Сарру, возвращавшуюся ужинать, в начале 10-го. Минут 20 спустя, т. е. около половины 10-го, она возвращалась и затем, не успев сделать постель и лечь, была убита. По заключению врачей, она умерла максимум через 2 часа после приема пищи. Опять выходит: умерла около половины 12-го, но быть может, и около четверти 12-го, потому что врачи брали maximum. Значит.

несмотря на приблизительность расчета, выводы по обоим способам 1

совпадают» .

Схема аргумента принимает следующий вид:

(^аЗ ta.2 ^al) ~ (^Ы A tb2 А ^Ьз) N

(^аЗ — ta2 ~ tal) ~ (?б1 + ^62 + ?ьз) ^ Q(ARB).

То есть если интервалы времени действий А примерно совпадают с интервалами действий В, то возможно, что А находится к В в отношении R , что имеет место.

Положение аргумента: Семенова могла быть убийцей Сарры Беккер. Система посылок основана на так называемой традукции, т. е. на отношениях понятий равного объема или объем которых не имеет значения. Характерной особенностью топа времени (как места и образа действия) является возможность его количественной интерпретации. Поэтому логические операции аргумента могут быть сведены к арифметическим действиям. Аргументация в примере [3.12] основана на установлении общего временного интервала, ограниченного начальным и конечным моментами, в пределах которого, во-первых, установлен момент или интервал времени, в котором совершено убийство, во-вторых установлены интервалы отдельных событий; сначала временные интервалы, связанные с действиями убийцы, вычитаются из конечного момента, а затем интервалы событий, связанные с действиями убитой, прибавляются к начальному моменту. Главное, чтобы результаты уложились в общий интервал и совпали с интервалом, в котором совершено убийство. Однако, как видно из примера, аргументацией только с топом времени можно обосновать возможность, но не обязательность факта.

Образ действия — качественная или количественная характеристика действия, выявляющая его индивидуальную особенность сравнительно с другими однородными действиями. Ответ на вопрос [340]

каким образом? может быть простым: быстро, внимательно, умело, многократно но такой ответ может быть развернутой характеристикой действия, которая не только раскрывает его особенности в связи с деятелем, но и дает представление о цели деятеля или о правдоподобности изображения самого этого действия.

[3.13.] «Как приобретается истинное знание? Напрасно думают, будто оно приобретается лишь умственным усвоением фактов, образов, правил и положений: так от одного многоядения человек не становится атлетом: пища может снабдить его жиром, но не сообщит ему ни мускульной, ни нервной силы. Человек станет, пожалуй, ходячим магазином сведений, но это еще не сообщит ни мысли его — развития, ни характеру его — личности. Одно лишь упражнение может превратить

пищу в мускулы, и этим же только путем предметы изучения превраща-

„ 1 ются в действительное знание» .

Пример [3.13] представляет собой сравнительный аргумент в совещательной речи, в котором выстраивается пропорция, и схема имеет следующий вид:

А —* В Л С', D —* Е Л С',              =gt;¦ Л ~D.

Питание и эрудиция понимаются как материальные причины соответственно атлетизма и знания, а тренировка — как образ действия, без которого атлетизм и приобретение знания равно невозможны.

В судительной юридической аргументации схема аргумента, основанного на топе образа действия, сходна, хотя аргумент не является сравнительным.

[3.14.] «Если Шмидт заряжал ружье из трусости и боязни за свою целость, то вероятнее, что он не стал бы рисковать собой из-за пары детского белья, он бы выдал его. А Шмидт отказал и, зарядив ружье, взведя даже курки, с лампой всю ночь поджидал князя. Если Шмидт не хотел этой встречи, но не хотел также выдавать белья по личным своим соображениям, то он, не выдавая белья, ограничился бы ссылкой на волю княгини, на свое служебное положение, словом, на законные основания, а не оскорбил бы князя словами и запиской, возбуждая тем его на объяснение, на встречу. Если Шмидт охранял только свою персону от князя, а не задумал расправы, он бы рад был, чтобы встреча произошла при народе, а он, едва увидел едущего князя, как выслал Лойку, говорившего с ним о делах, из дому и остался один с лакеем, которому поручил запереть крыльцо, чтобы помешать князю добровольно [341] и открыто войти в комнату и чтобы заставить князя, раз он решился войти, прибегать к стуку, ломанью дверей, насилию» \

Схема аргумента, если учитывать последовательность посылок, примет следующий вид:

N -gt; X V Г; В У F У X; ^ У; А ^ В;

D -gt; F; Е -gt; G; ~G; АЯ-»У; Л Я; =gt; У :

Шмидт действовал либо с намерением убить, либо без намерения убить. Если он действовал из боязни, или не хотел встречи, или охранял свою персону, то он действовал без намерения; если Шмидт действовал из боязни, то выдал бы белье, но он не выдал белья, следовательно, он действовал не из боязни и т. д.; но если он действовал не из боязни и т. д., то, следовательно, он действовал с намерением убить князя.

В примерах [3.13] и [3.14] образ действия выступает как присущая характеристика действия, обусловливающая возможность определенного результата или определяющая цель действия, замысел.

В нижеследующем примере контраргументации [3.15] использование топа рассматривается как софистическое: образ действия предстает как привходящая характеристика, не связанная с содержанием действия, и в этом качестве противопоставляется причине; поэтому аргумент, основанный на топе образа действия, оказывается несостоятельным.

[3.15.] «Если известный результат представляется невозможным по существу дела, то нельзя разрешить вопрос тем, что это делается понемножку. И именно к такой аргументации прибегает Дарвин. Он прямо говорит, что предположение, будто глаз, со всеми его изумительными приспособлениями, сложился в силу естественного отбора, может показаться в высшей степени нелепым; но стоит предположить постепенность и все объясняется очень легко. На этом доводе держится вся его система. А между тем это чистый софизм. Этим способом можно доказать, например, что человек в состоянии поднимать горы. Стоит только приучить его понемножку, прибавляя песчинку к песчинке: при изменчивости организма и наследственной передаче приобретенных привычек через несколько тысяч поколений он будет уже нести Монблан. В действительности постепенность не что иное, как известный способ действия; результат же получается только тогда, когда есть причина, способная его произвести. Поэтому при объяснении явления [342] надобно прежде всего исследовать свойства причины; постепенность же сама по себе ничего не объясняет» 1.

Аргументы с топом образа действия, как и аргументы с топом лица и поступка, являются квазилогическими: условия применения топа зависят от характера действия и его субъекта.

Внешние обстоятельства — события и обстановка, которые сопутствуют предмету мысли и оказывают на него влияние, но не рассматриваются как причина. Внешние обстоятельства могут благоприятствовать или препятствовать действию и тем самым влиять на характер решения и усилия, необходимые для достижения цели.

[3.16.] «Уже в начале отступления французов, на переходе от Вязьмы до Смоленска, русский генерал Крейц, идя походом со своим полком, услышал какой-то шум в лесу, правее дороги. Въехав в лес, он с ужасом увидел, что французы ели мясо одного из своих умерших товарищей. Дело было еще до морозов, до полного расстройства французской армии, до неслыханных бедствий, ждавших ее впереди. Это показание Крейца подтверждается рядом других аналогичных. „...Кроме лошадиного мяса, им есть нечего. По оставлении Москвы и Смоленска они едят человеческие тела...”

„Голод вынудил их не только есть палых лошадей, но многие видели, как они жарили себе в пищу мертвое человеческое мясо своего одноземца... Смоленская дорога покрыта на каждом шагу человеческими и лошадиными трупами”, — пишет Воейков поэту Державину 11 ноября из Ельни. Как видим, везде идет речь о начале отступления, о перегоне Москва — Смоленск. Что поедание трупов сделалось обыденным явлением в конце бедственного отступления, об этом свидетельств сколько угодно.

Но нам важно зафиксировать факт страшного голода именно в тот период, когда еще и морозов не было, а стояла прекрасная солнечная осень.

Именно голод, а не мороз быстро разрушил наполеоновскую армию в этот период отступления.

В интересных записках русского генерала Крейца, проделавшего всю кампанию, я нашел следующее свидетельство: „Несправедливо французские писатели обвиняют холод причиною гибели армии Наполеона. От Малого Ярославца до Вязьмы время было очень теплое; от Вязьмы до Смоленска были приморозки. Около г. Ельни выпал первый снег, но очень малый. Днепр однако же покрылся прозрачною льдиною, по которой никто не смел ходить, кроме первого Нея. От [343]

Смоленска до Борисова холод был сильнее, но сносный, мы ночевали в поле без крыш”. В Борисове генерал Крейц в первый раз ночевал под крышей. Это между прочим иллюстрирует, в каких условиях находилась и русская армия в этом походе. „От Борисова до Вильно морозы были весьма суровы, и здесь по большей части французы перемерли. Они погибли больше от голода, изнурения, беспорядка, грабительств и потери дисциплины, а кавалерия — от тех же причин и от весьма дурной и безрассудной ковки лошадей”» [344].

Схема аргумента:

А -gt; В V С V D; А А; => С V D.

Если причина разложения армии Наполеона — голод или мороз, но имеются отсутствие мороза и разложение армии, то причина разложения армии — голод. Голод и мороз являются соответственно причиной или внешним обстоятельством, и поэтому логически выступают в разделительной посылке как консеквент, подобно умозаключению: «если лампочка не горит, то либо нет тока, либо лампочка неисправна». Понятно, что то и другое может быть причиной того, что лампочка не горит. Но если одна из альтернативных причин не имеет места, то имеет место другая. Поскольку в примере голод начинается до наступления холодов, предшествует и сопутствует разложению армии, то холода оказываются внешним обстоятельством, что и обосновывается в примере.

Пример [3.16] представляет собой развернутый аргумент к авторитету. Пользуясь авторитетными свидетельствами очевидцев, автор отграничивает собственный комментарий от речи очевидцев, организуя цитаты как последовательность посылок аргумента. Цель аргумента — разделить по времени наступление холодов от процесса разложения французской армии, используя яркий признак разложения — факты людоедства, и указать на голод как непосредственную причину разложения французской армии. Отмечая, что русская и французская армии находились в одинаковых условиях, при которых французская армия разлагалась, а русская не разлагалась, Е. Н. Тарле опять же словами участника событий обнаруживает действительную причину гибели французов — плохую организацию (беспорядок, потеря дисциплины, неправильная ковка лошадей). Морозы, которые представлялись причиной упадка наполеоновской армии, предстают, во-первых, как внешнее обстоятельство, а во- вторых, как фиктивный фактор, который начал действовать уже

после того, как французская армия разложилась. Поэтому гибель наполеоновской армии при наступлении морозов — следствие неправильной организации кампании.

Итак, один и тот же фактор может быть представлен как причина и как внешнее обстоятельство в зависимости от строения аргумента, используемых выразительных средств и положения, которое занимает в системе аргумента его изображение.

Причина и следствие. Причина — событие или действие, которое вызывает или влечет за собой следствие — другое событие или действие.

Топ причины, как указывает Аристотель, «заключается в доказательстве, что что-нибудь есть, если есть его причина, и что чего-нибудь нет, если нет причины; ибо причина и то, чему она служит причиной, сосуществуют, и ничто не существует без причины»1. В топике традиционно выделяются четыре вида причины[345] [346]. Для целей риторики имеет смысл рассмотреть причины действующую — внешний импульс или побуждение, приведшее к конкретному данному состоянию или поступку, например удар кием по бильярдному шару или повеление действовать таким-то образом, и конечную — назначение, замысел или цель, в соответствии с которыми субъект действует так, а не иначе, например замысел игрока, направляющего шар определенным образом.

Условное суждение (например, «если лампочка горит, то есть ток») следует отличать от суждения причинно-следственного (например, «лампочка горит, потому что есть ток»). Условное суждение имеет значение потенциального отрицания, поскольку содержит информацию об условии, а не о самом факте (высказывание «если тока нет, то лампочка не горит» ничего не утверждает о наличии тока и горении лампочки как таковых). Топ причины предполагает суждение, которое содержит информацию фактического характера: лампочка горит по данной причине — наличие тока, а не по причине исправности лампочки или состояния электрической цепи. В условных высказываниях антецедент может быть причиной и условием: «если идет дождь, то тротуар мокрый», признаком и условием: «если идет снег, то холодно», следствием и условием: «если у человека повышенная температура, то он болен», причем логически они ведут себя сходно. Поэтому причина как таковая, очевидно, является не логической, а семантической категорией, причем конвенциональной: причину того, что тротуар сырой, в зависимости от цели с одинаковым успехом можно усмотреть в климате, в хорошей работе дворника, в наличии нужной техники, в заботе властей о благоустройстве города и т. д. и т. п.

Действующая причина рассматривается как физическая мотивация события или поступка и предполагает принудительность следствия, поэтому действие представляется как непроизвольное и, следовательно, не влекущее за собой ответственности лица, непосредственно его совершившего. Там, где нужно снять или умалить ответственность, причина представляется как действующая — обстоятельства, состояние, принуждение и т. п. Но если цель аргумента — обосновать или усилить ответственность в отрицательном или положительном смысле, причина представляется как конечная — цель, замысел, подготовка к действию, компетентность.

[3.17.] «...Это была забытая папироска, запавшая искра, что-нибудь такое маленькое — я в точности не знаю что (ведь истинная причина большинства пожаров неизвестна), — но для меня не важен вопрос: что именно? Для меня важен другой вопрос: мог ли прибегнуть к такой причине, к такому медленному и неверному средству человек, который желает, умышляет, заботится, утраивает так, чтобы пожар произошел непременно? Вот что важно для меня. И для меня ответ несомненен: нет, не мог. Такие штуки выкидывает только случай, а не умысел. Попробуйте в самом деле зажженной папироской сделать пожар — мудреное дело, а сколько пожаров именно и происходит ли от неосторожно брошенной папиросы. Вот, положим, вы курите и занимаетесь — кладете возле себя зажженную папиросу или сигару, иногда бывает, что каждый раз, как вы ее оставите, она потухнет, и все приходится ее вновь зажигать, а иной раз запишетесь, зачитаетесь — глянь, а между тем вся папироска до конца сгорела на пепельнице. Иной раз табак горит успешно, иной — нет: дотлеет до какого-нибудь крутого корешка и — стой! — попадется сырая ниточка и — кончено. И кому же лучше знать эти свойства табака, как не табачному фабриканту? Он ли, бросив папиросу в табак, может считать себя обеспеченным, что пожар непременно произойдет? Ему должно быть известно, что табак тлеет медленно и не дает пламени. Поджигатель бы непременно взял себе в союзники керосин, стружки и всякие другие горючие материалы. lt;...gt;

Таким образом, вся история пожара громко говорит нашей совести и ясно доказывает нашему уму, что пожар этот не задуман человеком, а вызван непредвиденным случаем» [347].

Схема аргумента подобна схеме в примере [3.16.], но отличается характером дизъюнкции:

А BVC; =gt; С.

Строгая дизъюнкция в консеквенте предполагает невозможность одновременно действующей и конечной причин, поскольку установлена действующая причина, то конечная исключается.

В примере [3.17] содержится аргумент к аудитории. Защитник убеждает присяжных, обращаясь к их опыту, что конечная причина, цель не соответствует средствам, которые использовал бы его подзащитный, если у него был умысел преступления. Но поскольку событие обязательно должно иметь причину, защитник представляет ее как максимально вероятную возможность — случайную действующую причину, которая не имеет отношения к подзащитному. Из примера [3.17] видно, что конечная причина связана с отношениям цели и средства, лица и поступка, а действующая — с обстоятельствами, местом, временем.

В следующем примере конечная причина рассматривается в отношении к замыслу, что повышает ее ценность в положительном или отрицательном смысле. Поэтому в совещательной аргументации причина обычно понимается как конечная — аргумент к причине в таком случае оказывается определяющим для принятия решения.

[3.18.] «Много, господа, и осталось сделать, и многое еще будет совершено. Но нет, нет, господа, той волшебной палочки, от соприкосновения с которой в один миг может переустроиться целое учреждение. Поэтому, если ожидать окончательного переустройства ведомства, если ожидать ассигнования колоссальных сумм на приведение в исполнение полной программы судостроения, то в деле приведения в порядок обломков нашего флота, наших морских сил, расстроенных последней войной, пришлось бы примириться с довольно продолжительной остановкой.

К чему же, господа, привела бы такая остановка? На этом не могло не остановить своего внимания правительство. Вникните, господа, в этот вопрос и вы. Первым последствием такой остановки, о которой красноречиво говорили некоторые из предыдущих ораторов, было бы, несомненно, расстройство наших заводов, на которое я указывал в комиссии государственной обороны и на что мне обстоятельно никто не возразил. То, что в других государствах оберегается, бережно выращивается, развивается технический опыт, знание, сознание людей, поставленных на это дело, все то, что нельзя купить за деньги, все то, что создается только в целый ряд лет, в целую эпоху, все это должно пойти на убыль, все это должно прийти в расстройство.

Член Государственной Думы Львов говорил о том, что не было бы беды, если бы наши заводы сократили несколько свою работу; но,

господа, другие страны находят, что национальное судостроительство является плодом усилий целых поколений, результатом национального порыва, который достижим только с громадным напряжением сил. Всякий регресс, всякий шаг назад в этой области ведет к расстройству всего дела. Морской министр в комиссии приводил цифры, говорил о том, что для поддержания наших заводов на теперешнем уровне нам нужно заказов на 22 миллиона рублей в год. В настоящее время заводы имеют заказов только на 11 миллионов рублей и то только на один год. Вторым последствием остановки была бы необходимость обучать личный состав на тех отдельных разношерстных судах, о которых я вам говорил.

Член Государственной Думы Бабянский доказывал вчера, что можно обучать личный состав и нижних чинов, и офицеров на тех двух броненосцах, которые имеются в Балтийском море. Но, господа, судите сами, какое же возможно эскадренное учение, какая же возможна стрельба, какое возможно эскадренное маневрирование без эскадры. Возможно ли обучение, воспитание механиков, раз мы не имеем усовершенствованных механизмов? Нас, с одной стороны, упрекали в том, что морское ведомство заказывало такие суда, как „Рюрик”, которые являлись отсталыми; с другой стороны, град упреков был обращен на нас за то, что мы хотим заказывать суда новейшего устройства, как тут насмешливо было сказано, „сверх-корабли” — „дредноуты”. Но третье последствие остановки в устройстве наших морских сил было бы длительное беспомощное положение России в отношении морской обороны. Несмотря на полное наше миролюбие, я думаю, что такая беспомощность не соответствует мировому положению России.

Вот, господа, те доводы, которые побудили нас испрашивать у вас не утверждения полной программы кораблестроения, а временно, до установления плана общей обороны государства, постройки только четырех броненосцев в течение четырех лет для того, чтобы несколько пополнить расстроенные ряды нашего флота и придать им некоторый боевой смысл. Я старался обрисовать вам, господа, что выигрывает государство принятием правительственного предложения; я должен при этом еще упомянуть, что постройка 4 броненосцев не идет вразрез ни с одной из программ судостроения. Эти 4 броненосца входят во все программы. Они будут служить для осуществления любой из них, хотя бы на первом плане была поставлена программа укрепления наших морских сил на Дальнем Востоке» *.

Схема аргумента:

{А —* ~i?) А              —> ~С) А (~С7 —> ~.D);

D АС =$gt; А В; F —gt; (~А А В А С A D); =gt;gt; F. [348]

Если ожидать переустройства министерства и ассигнований, то заводы остановятся; если заводы остановятся, то строительство новых кораблей задержится, если строительство новых кораблей задержится, то невозможно будет обучать личный состав флота, следовательно, нужно обеспечить условия работы заводов, строительства кораблей и подготовки личного состава; если принимается частичный план, то все достижение всех необходимых целей и условий обеспечивается; следовательно, необходимо принять частичный план.

В той мере, в какой значимость конечной причины недостаточно очевидна и нуждается в обосновании, конечная причина может представляться, как в примере [3.18], в виде условия: строительство дредноутов оказывается условием сохранения кораблестроительной промышленности и боевой подготовки экипажей, которая невозможна на устаревших кораблях. Из примера [3.18] видно, что конечная причина относительна: П. А. Столыпин мог бы назвать иные причины строительства дредноутов, но он выбирает именно ту, которая представляется наиболее убедительной, поскольку подготовка флота и состояние кораблестроения обсуждались депутатами Думы. В этих целях он строит в составе аргумента дилемму, показывающую непоследовательность оппонентов, и указывает на неблагоприятные последствия, вытекающие из их предложений.

Цель и средство — взаимное отношение конечной причины (замысла) к способу его осуществления, которое характеризует значимость как действия, так и деятеля. Средство — технический прием (например, радикальные средства), или инструмент, при помощи которого осуществляется действие (например, транспортные средства).

Цель и средство являются характеристикой лица, совершающего действие. Если средства целесообразны и однородны с целью, их применение рассматривается как свободно избранное и намеренное — выбор средства предполагает оценку и ответственность в отношении к цели. Если средства нецелесообразны, то само действие или выполнение его данным деятелем могут быть поставлены под сомнение.

[3.19.] «Но вернемтесь еще раз на одну минуту к основному утверждению обвинителя. Он настаивает на умысле на убийство у обвиняемого. Сопоставьте это утверждение с фактами дела. К роковому для него дню он выстраивает большой и ценный дом, отдается всегдашним заботам жизни, строит лавку и, весь погруженный в деловые заботы, возвращается домой. Где же тут место умыслу? Умысел, если бы он в действительности существовал, нашел бы иные формы покончить с женою. Да и зачем было искать их? Стоило только не поберечь ее, чтобы случай явился и сделал то, что сделала его рука. Нет, здесь была нечаянность, роковой момент, затмение человеческой мысли. Я знаю, вам будут говорить: „Да, ведь, не мог же он не знать, ударяя топором, что он лишает жизни”. Это — не признак умысла. Сумасшедший, стреляя в другого, тоже знает, что лишает жизни; животное, ударяя рогами, знает и хочет отнять жизнь. Но их не судят: у них нет рассудка. То же бывает и с человеком. У одних в злые минуты — гнева, злости, ожесточения, у других — в пору горя, скуки, стыда, отчаяния. Последнее и есть

признак помрачения ума, бессилия воли, способной удержать порыв,

1

сдержать негодование» .

Схема аргумента:

(А -gt; В); (С -gt; ~В) Л (D -gt; ~В) Л (Е -gt; ~Я); (С A D Л Е) =gt; ~В.

В примере [3.19] рассуждение ведется от средства к цели, причем устанавливаются совместимость цели и средства и прямая зависимость цели от средства: «Если средства не соответствуют цели (результату), то и цели, которая бы соответствовала результату, не существовало».

В аргументации цели и средства постоянно меняются местами, и средство приобретает самостоятельную ценность. Положение «цель оправдывает средства» осуждается с нравственной точки зрения и ему противостоит положение «достойные цели не могут достигаться недостойными средствами»: вопрос состоит в совместимости целей и средств в этическом или прагматическом плане.

Таким образом, аргументация к цели и средствам предполагает дополнительные обоснования обычно с этической точки зрения совместимости или несовместимости средств и целей, наличия, отсутствия или приоритета цели.

<< | >>
Источник: Волков А.А.. Теория риторической аргументации. 2009

Еще по теме Описательные (обстоятельственные) топы:

  1. Описательные (обстоятельственные) топы