Государственное управление католическими приходами

В первой половине XVIII в. контроль за деятельностью католической церкви и её при­хожан в России осуществлялся несколькими государственными учреждениями, что делало дан­ную систему контроля достаточно сложной, и, кроме того, в очередной раз подчеркивало не­определенный статус католической церкви в стране.

В начале XVIII в. управлением делами католиков занимался Посольский приказ, а с 1700-1701 гг. - Посольская канцелярия. Одной из функций Канцелярии было осуществление регистрации католических священников в стране. Она регулировала вопрос перемещения по территории страны священников^{182 [183] и сроков их пребывания[184]. По прибытию они должны были явиться в канцелярию, где подвергались допросу и давали присягу на верность[185]. Кроме того, она осуществляла контроль над строительством католических храмов и организацией домаш­них часовен[186].}

С начала 1720-х гг. делами католиков начала заниматься Коллегия иностранных дел. Она обладала теми же самыми компетенциями, что и Посольская канцелярия, а также регулировала конфликты среди католического духовенства и разбирала внутриобщинные споры^[187].

С момента учреждения Святейшего Синода дела католиков в России перешли в его ведомство. В его функции входили вопросы церковного строительства, распределение по общинам свя­щенников, приведение их к присяге, контроль за передвижением священников и их «отпуск» из страны, разрешение ссор среди католиков, а также вопросы о перемене веры^[188]. Однако будучи недавно созданным учреждением, на первых этапах рамки его деятельности и функции не были четко определены, поэтому для рассмотрения и решения различных дел привлекались другие правительственные учреждения. Так, например, судебные дела иноверцев в уголовно­административной сфере решались совместно с Юстиц-коллегией. Вопросы назначения свя­щенников и их миграции Синод рассматривал вместе с Коллегией иностранных дел.

Существуют различные мнения относительно характера взаимоотношений между Кол­легией иностранных дел и Синодом. В конце XIX в. правовед Н.Д. Кузнецов, изучая управле­ние делами иностранных исповеданий в России, пришел к выводу, что в разрешении конфликта 1720-1725 гг. между католическими священниками за право осуществлять миссию в Петербур­ге, Коллегия иностранных дел играла ключевую роль^[189]. Современный исследователь истории католической церкви в России в XVIII в. А.Н. Андреев считает, что в вопросах иностранных исповеданий дипломатическое ведомство было подотчетно Духовной коллегии^[190]. Однако ви­дится, что в первые годы существования Синода не было четкого разделения компетенций между ним и Коллегией. Ярко иллюстрирует сложившуюся ситуацию разбирательство о ссоре между францисканцами и капуцинами за право окормлять петербургскую общину. Этот кон­фликт рассматривался обоими учреждениями, кроме того, челобитные в пользу орденов пода­вались в обе инстанции, о чем свидетельствуют делопроизводственные документы. Так, в 1723 г. прихожане петербургской католической церкви подали в Синод несколько коллективных прошений в пользу францисканцев^[191]. Также в 1723 г. в дипломатическое ведомство поступила челобитная на имя императора от о. Джакомо да Оледжио, в которой он просит оставить его с братией при церкви^[192]. Туда же в 1724 г. подает две мемории в пользу капуцинов французский посол Ж. де Кампредон (25 апреля и 20 октября), после чего вышел синодский указ о передаче петербургской католической церкви капуцинам^[193], что чрезвычайно сильно повлияло на ситуа­цию в приходе, поэтому в том же году в Коллегию было подана коллективная челобитная ста­рост и прихожан церкви в пользу францисканцев^{[194] [195]}. Примечательно, что окончательно решение по конфликту принималось в Коллегии иностранных дел при непосредственном участии Петра

j195

Обращает на себя внимание тот факт, что после указа Петра от 13 января 1725 г.

Враждующие стороны использовали неопределенность о разделении компетенций, су­ществовавшую между двумя учреждениями. На это обстоятельство впервые обратил внимание историк ордена капуцинов в Петербурге Захарий де Харлем: сразу после учреждения Синода в 1721 г. капуцины начали искать у него помощи в разрешении конфликта с францисканцами, на что о.

плекой их действий была надежда добиться изгнания францисканцев из России^[204]. Доказатель­ством данных намерений капуцинов, по мнению З. де Харлема, является появление донесений асессора Анастаса Кондоиди^[205], направленных исключительно против реформатов^[206]. Действи­тельно, буквально через несколько недель после ответа Коллегии иностранных дел, а именно 24 августа 1721 г., А. Кондоиди подал в Синод донесение, в котором говорилось о перехвате пере­писки францисканцев с Папой Римским, Конгрегацией, нунцием в Варшаве и т. д. Переписка в основном представляла собой обмен мнениями по вопросу конфликта между капуцинами и францисканцами. Причем согласно этим документам четко видно, что Конгрегация выступала на стороне последних^[207]. А. Кондоиди в свою очередь считал деятельность францисканцев очень опасной для государства, настаивал, что перед ними была поставлена задача по распро­странению римской веры в России, а также называл их «папскими шпионами», способными на политические интриги^[208]. В данном донесении асессора нами не было обнаружено ни одного обвинения в адрес капуцинов. Результатом деятельности Кондоиди стал новый запрос в Колле­гию иностранных дел от 18 августа с просьбой предоставить данные о количестве духовных особ римского исповедания в Санкт-Петербурге и в новозавоеванных городах, в Москве и в других городах. В ответ на вопрос о священниках Коллегия дала лаконичную отсылку к своему сообщению от 27 июля, а относительно количества мирян-католиков она рекомендовала наве­сти справки в Адмиралтействе, Военной и Торговой коллегиях^{[209] [210].}

210

Судя по всему, капуцины во главе с о. Патрицием привлекли на свою сторону А. Кон- доиди с помощью Лауры Паниччи^[211], которая также добилась для о. Патриция покровительства П.А. Толстого, о чем неоднократно сообщалось в письмах и докладах о. Джакомо да Оледжио,

архитектора Н. Микетти в Конгрегацию и в переписке Миссионерской коллегии с нунцием в Варшаве^[212].

Очевидно, что после того, как 7 февраля 1724 г. Синод принял решение в пользу фран­цисканцев, оставив их при церкви на четыре года^[213], капуцины решили действовать через Кол­легию Иностранных дел посредством Ж. де Кампредона, о действиях которого сказано выше.

Таким образом, описаннйе нами конфликт поставил перед правительством проблему необходимости более четкого разграничения полномочий в вопросах управления иностранны­ми церквями в России и решения спорных ситуаций, в том числе юридических.

Уголовно-административные дела католиков стали рассматриваться в Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел. Существуют различные точки зрения на то, когда именно дан­ная Коллегия была основана^[214], но самой обоснованной на сей счет является версия, предло­женная И.И. Шимко: Юстиц-коллегия лифляндских и эстляндских дел открылась в 1719 г. вме­сте с Юстиц-коллегией российских дел^[215]. Только с середины 1730-х гг. коллегия начала рас­сматривать конфессиональные вопросы. Принято считать, что отправной точкой в этом деле стало издание указа Анны Иоанновны от 23 февраля 1734 г., который создал судебный преце­дент, согласно которому рассмотрение духовных дел инославных вероисповеданий должно бы­ло рассматриваться в Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел^[216].

Эта коллегия ведала делами римско-католической и протестантской церкви и подчиня­лась Сенату^[217]. В её компетенцию входили вопросы о разрешении браков и об их расторжении, о службе инославного духовенства, о строительстве и содержании церквей, о разрешении иму­щественных конфликтов прихожан и священников, об определении и смещении церковных должностных лиц и т. д.^[218] Однако ряд вопросов еще долгое время оставался в компетенции Синода. Например, таких как переходы иноверцев в православие или православных в другую веру, воспитание детей в смешанных браках и заключение самих этих браков. Коллегия была укомплектована преимущественно немцами-протестантами, делопроизводство также в основ­ном велось на немецком языке^[219].

Свое подчинение Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел католическое духо­венство в России восприняло как ограничение свободы католической церкви в России. В сере­дине 1730-х гг. эта проблема чрезвычайно озаботила главу петербургской католической миссии о. Карло да Лукка. В сложившейся ситуации он обратился за помощью к австрийскому дипло­мату Карлу Генриху фон Остайну и его секретарю Лоренцу Караме, а также к капеллану Остайна Людвигу Шоффгену. Святая Конгрегация не могла не отреагировать на данное вмеша­тельство во внутренние дела церкви. 26 апреля 1735 г. её представители сделали доклад по дан­ному вопросу в Государственный секретариат Ватикана, упомянув об усилиях посла фон Остайна и его секретаря, которые предложили императрице Марии Терезии обратить внимание на деятельность нунция в Варшаве, чтобы борьба за права церкви не оставалась проблемой ис­ключительно петербургских миссионеров. В тот же день Конгрегация известила о. Карло, что он должен всеми силами противостоять наступлению на свободу католической церкви, и сооб­щила ему о запланированном дипломатическом вмешательстве австрийского двора^[220]. По- видимому, активные действия католического духовенства и австрийских дипломатов сыграли свою роль. Согласно отчетам нунция в Варшаве от 31 мая 1735 г. и о. Карло да Лукка от 26 июня того же года в Конгрегацию, а также докладу от 16 августа последней в Государственный секретариат Ватикана, дальнейшего наступления на права католической церкви в России уда­лось избежать^[221].

Окончательное закрепление компетенций Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел произошло в царствование Екатерины II в Регламенте от 12 февраля 1769 г., данном ей санкт-петербургской римско-католической церкви. Причиной его сочинения были непрекращающиеся ссоры внутри католической общины города. Регламент определял взаимо­отношения Римско-католической церкви и русского правительства. Он определял порядок назначения и увольнения священников в миссии, выбора патера-супериора и синдиков, регули­ровал церковно-экономические отношения в общине. Юстиц-коллегия лифляндских, эстляндских и финляндских дел признавалась высшим органом, регулирующим взаимоотноше­ния внутри католической общины^[222].

Таким образом, в первой трети XVIII в. система управления и контроля над деятельно­стью католических общин и священников в России была несовершенной - ввиду существова­ния многочисленных органов. Поэтому возникали ситуации, в результате которых правитель­ственные учреждения отдавали разные, противоречащие друг другу указания и принимали ис­ключающие друг друга распоряжения, что создавало путаницу и конфликты внутри католиче­ских сообществ. Увеличение численности католиков и активная деятельность католического духовенства в стране, а также появление внутриобщинных конфликтов требовали от россий­ского правительства создания четкой системы правительственного контроля над деятельностью католических миссий и общин в России, что, безусловно, ставило католическую церковь в под­чиненное положение по отношению к российской светской власти.

1.3.