Католические священники в Санкт-Петербурге в 1726-1740-е гг.

Период руководства миссией францисканцами (1726-1740-е гг.) также сложно назвать стабильным. Он характеризуется периодически вспыхивавшими конфликтами между префек- тами-итальянцами и немецкоговорящими священниками, которых поддерживала немецкая часть общины.

Почти сразу после отлучения капуцинов от петербургской церкви, супериор о. Джакомо да Оледжо, будучи ранее против большого количества миссионеров, был вынужден признать, что два миссионера (он и о. Фаустин Шиманьский) не способны были справиться с пастырским трудом. Существовала необходимость в присылке одного или двух немецких священников, так как о. Фаустин, каждое воскресенье проповедовавший на немецком, недостаточно владел этим

504

языком, поэтому не устраивал немцев-католиков .

Кроме того, в результате предшествующего конфликта между капуцинами и францис­канцами, священники были вынуждены добиваться положения у влиятельных прихожан, что поставило их в зависимость от них. Это вызывало у священников уныние и желание покинуть миссию. О. Джакомо неоднократно в своих письмах в Миссионерскую коллегию повторял эту угрозу^{[503] [504].}

В помощь священникам в 1726 г. в миссию были назначен о. Антонио Брукенталь, о. Карло да Лука и о. Стефано Николо да Фондо.

В августе 1726 г. в петербургскую миссию был назначен о. Стефано Николо да Фондо (Stefano Nicolo da Fondo, Steffanoa Еп^о, Stephano). Он относился к реформатской провинции Триенто и в 1726 г. находился в коллегии церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио (ит. San Pietro in Montorio) в Риме. При назначении Конгрегация охарактеризовала его как лектора и превосход­ного проповедника с неординарными умениями и знаниями. В ноябре того же года он вместе с о. Карло да Лука отправился в Россию. Впервые в метрической книге о крещениях он упомина­ется в записи от 28 февраля (17 февраля) 1728 г.^[505], но, видимо, вскоре был определен в Ригу, где и находился до 1731 г.^[506], откуда его вызвал в Санкт-Петербург о.

По мнению Ю. Райнхольда, в Петербурге после отставки о. Вегелера и Брайниха свя­щенник работал по большей части для немцев (в первую очередь именно для них префект вы­звал немецкоговорящего о. Стефано из Риги)^[508]. При обращении к метрическим записям обра­щает на себя внимание следующее: с 1734 г. по 1736 г. (включительно) священником было про­ведено 36 крещений, из которых 21 крещение приходится на детей из семей немцев (отцы- немцы)^[509]. Эти данные могут косвенно подтверждать мнение историка. В конце 1736 г.^[510] он направляется с миссией в Ригу, где и умирает 16 июля 1737 г.^[511]

О. Антонио Брукенталь (Antonius Brukenthal) относился к реформатской провинции Ве­ликая Польша. По мнению о. Джакомо, он прекрасно подходил на данную должность, так как имел связи при дворе. До своего назначения в миссию он был духовником генерала-католика при Петре I^{511 512 [512]. Он пользовался поддержкой как царя, так и А.Д. Меншикова. Согласно Пирлин- гу, священник был даже помощником князя[513]. В миссии он появляется как минимум в начале 1727 г.: впервые в метрической книге он фигурирует под записью от 13 февраля (2 февраля) 1727 г.[514] После смерти Екатерины I священник постоянно просился в отставку, в чем ему отка­зывали. Когда умер о. Джакомо да Оледжо, о. Антоний рассматривался в качестве главы мис­сии, так как, по словам о. Йозефа Венгелера, был ревностным священником, обладающим ува­жением при дворе, в среде генералитета, а также даже среди протестантов[515], однако на эту должность был назначен о. Микеланджело да Вестинье. Он покинул миссию по истечению сро­ка своих полномочий в 1730 г. уже старым и больным человеком[516].}

О. Микеланджело был назначен супериором в начале февраля 1729 г. Летом 1729 г. он прибыл в Варшаву, а в октябре того же года - в Петербург^[517], но только в конце ноября его имя упоминается в метрике^[518].

На посту руководителя петербургской миссии у о. Микеланджело проявился его органи­заторский талант. Он решил проводить реформу миссии как в её центре, Санкт-Петербурге, так и в других городах (в первую очередь в Ревеле и Риге). О его деятельности по реорганизации миссии в Ревеле и Риге мы писали выше, поэтому отметим лишь его нововведение в данном направлении (на наш взгляд, чрезвычайно интересное): для окормления католиков, живущих в Пернау, Риге, Дерпте и Вольмаре, он создал должность «путешествующего миссионера» с ре­зиденцией в Риге. Этот миссионер должен был приезжать в вышеозначенные места три раза в год (перед Пасхой, в конце времени сбора урожая и в Рождество). В конкретных пунктах свя­щенник должен был создавать в домах местных католиков капеллу, после чего оповещать об этом всех жителей города и окрестностей, исповедующих католицизм. В капелле он каждый день читал проповеди, слушал исповеди и т.д. Кроме того, для обеспечения Риги священниками в феврале 1730 г. он запросил в Конгрегации два патента на священников, знающих немецкий и польский языки. Ими стали - о. Килиан Кумайзер и о. Иоанн Провин^[519].

Однако главную свою задачу префект видел в реформировании миссии в Петербурге. Согласно его докладу Конгрегации 1735 г., на момент его прибытия в Петербург (1729) многие религиозные обряды не проводились: остались только месса и проповеди на немецком, похоро­ны мало чем отличались от протестантских, а хоспис казался трактиром^[520]. Прежде всего, пре­фект провел меры по регулированию воскресных молитв в условиях многонационального при­хода: каждая нация должна была в среднем раз в месяц слушать проповедь на родном языке. После этого он организовал проведение помпезной вечерни по праздникам, а похороны - по итальянскому образцу c распеванием «Miserere»^[521]. Кроме того, он заменил немецкие церков­ные песни григорианским хоралом, что вызвало недовольство и нарастание его антагонизма с немецкой частью общины, которая поддерживала о.

Уже в августе 1732 г. о. Микеланджело был утвержден в должности супериора на четыре города, однако из-за отказа Конгрегации реформировать церковную организацию в России со­гласно его плану, к этому времени у самого о. Микеланджело убывает интерес к миссии. С 1733 г. он начинает периодически обращаться в различные инстанции для получения дозволения вернуться в Италию. В итоге в конце января 1735 г. он сообщает префекту Конгрегации пропа­ганды веры кардиналу Винченцо Петра, что он с одобрения его коллег по миссии и церковного правления отправился в Голландию для сбора милостыни. Отправившись в путешествие, супе- риор уже в Данциге просит об отставке, которую в итоге получает. Вполне вероятно, что при­чину данных действия амбициозного о. Микеланджело стоит видеть также и в том, что он пла­нировал занять должность миссионер-прокуратора реформатов, став преемником о. Сильвестра да Валлико, что ему и удалось сделать в октябре того же года^[523].

О. Йозеф Венгелер (Joseph Wengeler) был фламандцем родом из г. Арлона и относился к францисканцем-реколлетам (реколлетская провинция Колонии)^[524]. До назначения в Петербург он проповедовал в Верхнем Египте в 1725-1727 гг., откуда вернулся по причине болезни и про­сил назначить его в миссию с более благоприятным климатом. В Петербургскую миссию он был назначен в 1727 г. в ответ на просьбу супериора миссии о. Джакомо да Оледжо прислать немецкоговорящего священника. При этом Конгрегация характеризовала его как ученого и бла­гочестивого человека, знавшего не только немецкий язык, но и владевшего французским. В путь священник отправился поздней осенью 1727 г., а первое письмо из Санкт-Петербурга им было отправлено 13 сентября (2 сентября) 1728 г.^[525], однако в метрической книге его имя впер­вые упоминается лишь с начала 1729 г.^[526] Вероятно, это связано это с тем, что о.

Еще один немецкоговорящий монах-реформат из провинции Карниола (Иллирия) о.

Преемником о. Микеланджело да Вестинье на посту главы миссии стал о. Карло да Лука (о. Карло, о. Лукор, Carlo [Gianneschi] da Lucca). Он относился к римской реформатской про­винции и, если верить Ю. Райнхольду, владел кроме своего родного итальянского языка фран­цузским, немецким и даже русским языками. В ноябре 1726 г. был отправлен вместе с о. Сте­фано да Фондо в Петербург, однако только в мае 1729 г. мы впервые встречаем его имя в мет­рической книге^[533]. Согласно Ю. Райнхольду, с конца 1729 г. по конец 1730 г. священник был капелланом при вице-адмирале М. Змаевиче в Воронеже^[534]. Действительно, с середины октября 1729 г. по май 1730 г. его имя не фигурирует в записях. Помимо этого, кроме единственной за­писи о крещении, проведенном 24 мая (13 мая) 1730 г., подобных записей до 7 мая (4 апреля) 1732 г. нет^[535]. Поэтому не вполне понятно, чем занимался священник в промежутке с 1731 по 1732 гг.

С марта 1735 г. он заменил о. Микеланджело да Вестинье на посту префекта миссии и занимал эту должность с небольшим перерывом до 1752 г. (9 декабря 1752 г. он умер в Петер­бурге). Интересно, что в течение всего периода своего руководства миссией он неоднократно просился в отставку (с 1730 г. до 1734 г. просился 3 раза, снова в 1741 г. и 1748 г.). Удовлетво­рили его просьбу только один раз в 1741 г., но, благодаря вмешательству Елизаветы Петровны, в 1743 г. он был восстановлен в должности^[536].

Пожалуй, о. Карло можно назвать одним из самых уважаемых членов миссии. Его цени­ли как коллеги, так и российские правительственные круги. Так, о. Микеланджело в своих письмах в Конгрегацию характеризовал его как самого старшего, благоразумного и усердного члена миссии^[537]. Против отставки о. Карло в 1733 г. выступили послы Франции и Испании. В

1741 г. дипломаты (в первую очередь французские), М. И. Воронцов, И.Г. Лесток ратовали за

539

возвращение его на пост супериора .

Кроме того, отсутствие конфликтов внутри общины в период пребывания о. Карло на посту префекта также свидетельствует об уважении к нему и почете среди прихожан.

С 1732 по 1736 гг. в миссии находился о. Иоанн Провин (Ioannes Provin) из реформат­ской провинции Великая Польша. Он был выбран о. Микеланджело для миссии в Риге, куда от­правился в середине августа 1732 г. Здесь до апреля 1735 г. он служил на немецком, польском, французском, русском и голландском языках^{[538] [539]. Уже 28 апреля (17 апреля) 1735 г. он провел крещение в столице, а также еще одно на следующий день[540]. Вероятно, священник покинул город в том же году, так как более его имя не встречается в метрической книге о крещениях за 1710-1740-е гг. Однако, это было не единственное его назначение в миссию: второе его пребы­вание в городе приходится на 1754-1761 гг.[541]}

В 1732 г. в миссию был назначен францисканец-реформат о. Килиан Кумайзер (Kilian Kumeiser) из Богемии. В Петербург он прибыл в 1733 г. для окормления говорящих на немец­ком языке католиков. Здесь пробыл он до 1741 г., и по причине болезни был отправлен в свою

провинцию^[542].

В 1733 г. в качестве «путешествующего миссионера» был назначен реформат из провин­ции Малая Польша о. Капистран Кляйн (Capistranus Klein, Capistrano, Capistranus). Перед са­мой отставкой в 1735 г. о. Микеланджело приглашает его в Санкт-Петербург для окормления поляков, количество которых в городе с каждым днем увеличивалось. 26 февраля 1735 г. он прибыл из Риги в столицу^[543] и находился здесь при местной церкви по меньшей мере до июля 1738 г.^[544]

В 1733 г. для нужд французов-католиков в Петербург был прислан францисканец- реколлет из провинции Нижняя Германия фламандецо. Франциск де Монтинье (Franciscus de Mataigne). Однако пребывание его в городе долго не продлилось: священник не смог найти об­щий язык ни с префектом, ни с прихожанами, которые попросили его отставки, так как он не уделял должного внимания проповеди на французском языке. В результате, пробыв здесь толь­ко один месяц, осенью 1733 г. он был вынужден покинуть миссию^[545].

В декабре 1737 г. в миссию был назначен реформат из Богемии о. Антонио Теопистус Хауска (Antonius Theopistus Hauska, Antonio Hauska). Он поехал в Россию, предварительно проехав по Австрии и Богемии для сбора средств на строительство сгоревшей в 1737 г. церкви^[546]. В Санкт- Петербург он прибывает не позднее 3 сентября (28 августа) 1739 г. Год его отъезда из миссии нам, к сожалению, неизвестен^[547].

В 1738-1743 гг. в городе находился реформат из провинции Малая Польша о. Бонифа­ций дель Дегамо (Bonifacius del Deganj, Bonifacio Degamo). Он был назначен в качестве капел­лана П. Ласси, но, прибыв в Россию, не смог присоединиться к военачальнику, так как тот уже находился на театре боевых действий русско-турецкой войны (1735-1739). На основании этого он приехал в Петербург, чтобы ждать Ласси там. В город он прибыл не позднее 7 августа (27 июля) 1738 г.^[548] и находился здесь, по-видимому, до 1743 г., пока новый префект о. Теодор да Фиренце не настоял на том, чтобы священник отправился к Ласси для выполнения своих непо­средственных обязанностей^[549].

О. Теодор да Фиренце (Teodoroda Firenze, Theodoro Florentina) был назначен в миссию в начале июля 1739 г. Он относился к реформатской провинции Тоскана. На заседании Конгрега­ции его охарактеризовали как преподавателя теологии, усердного проповедника, опытного мис­сионера, прекрасно знающего французский язык. Кроме того, флорентийский архиепископ опи­сал его как знатока своего дела, эрудита и трудолюбивого человека. C января 1740 г. он уже находился в Петербурге, а в начале июля 1741 г. был назначен в качестве преемника о. Карло да Лука на посту префекта миссии, однако после возвращения последнего на должностьв начале 1743 г. покинул город^[550].

В течение 13 лет (с 1741 г. по 1753 г.) петербургских католиков окормлял францисканец- реформат из Богемии о. Сабиниан Пофф (Sabinian Poff, Sabiniano Poff). Согласно отчету нунция в Варшаве 1740 г., священник был прекрасным проповедником, знавшим немецкий и чешский языки. Назначение его состоялось еще в начале января 1740 г., однако прибыть священник в город смог только в 1741 г.^[551] В 1748 г. в своем отчете в Конгрегацию пропаганды Веры пре­фект миссии о. Карло да Лука пишет о священнике следующее: о. Пофф в возрасте 40 лет (со­ответственно, на момент поездки в Петербург ему было 32-33 года) являлся очень благоразум­ным, ведущим образцовую жизнь членом миссии, за что снискал почет и уважение у прихожан; он был прекрасным проповедником, совершавшим таинства не только в Петербурге, но и пери­одически в Кронштадте, Ревеле и других городах Ливонии^[552]. Именно о. Пофф был назначен вице-префектом после смерти в 1752 г. о. Карло. В это время петербургские немцы-католики пытались назначить священника главой миссии, что вызвало очередные потрясения в общине. Однако эти попытки не увенчались успехом. Обострившийся конфликт между новым префек­том о. Франческо да Торино и о. Поффом спровоцировал отставку священника в ноябре 1753 г.^[553]

В 1741-1746 гг. в Петербурге находился францисканец из реформатской провинции Ве­ликая Польша о. Донатус Рааб (Donatus Raab). Он был родом из Богемии, владел польским языком и до своего назначения проповедовал в местечке Штольценберг недалеко от Данцига. По причине слабого здоровья в конце апреля 1746 г. о Донатус подал в отставку и покинул Пе­тербург^[554].

Еще одним священником, столкнувшимся с проблемами со здоровьем, был о. Карло Франческо да Ницца (Carlo Francescoda Nizza, Francesco Nicaea) из римской реформатской провинции. Он окормлял петербургских католиков в период с 1742 г. по 1751 г. По всей види­мости, в миссию он был назначен в возрасте 29 лет. В миссии он периодически выступал в ка­честве «путешествующего миссионера»^[555], а также занимался педагогической деятельностью в Санкт-Петербурге^[556]. В 1750 г. он попросил Конгрегацию об отставке, но, не дождавшись её, умер в 1751 г.^[557]

Преемником о. Рааба стал о. Гелазий Фёдерль (Gelasius Foderl, Gelasio Foderl) из ав­стрийской реформатской провинции. В город он приехал в конце 1747 г.^[558] На момент приезда ему было 36 лет. Из-за конфликта с новым префектом о. Антонио Франческо да Торино, ему пришлось покинуть миссию в 1755 г.^[559]

Францисканец из римской реформатской провинции о. Антонио Франческо да Торино (Antonio Farncesco da Torino) прибыл в город в 1750 г. После смерти в 1752 г. о. Карло да Лука Конгрегация пропаганды веры выступала за назначение в качестве префекта миссии итальянца. Единственным итальянцем, находившимся тогда в миссии, был о. Антонио. Его назначение вы­звало конфликт в общине, в который было втянуто и российское правительство. В результате в 1756 г. он был смещен с поста префекта. Миссионер оказался достаточно амбициозным и само­стоятельным человеком и вплоть до своего отъезда из Петербурга в 1765 г. постоянно интриго­вал и провоцировал конфликты^[560].

Безусловно, в период с 1726 по 1750 г., помимо указанных нами выше священников, в Санкт-Петербурге в различное время находились и другие священники (личные духовники ди­пломатов и состоятельных католиков и т.д.). Нам удалось установить несколько имен: некий о. Клавдий де Ферт (Claudiode Fert) (1726)^{[561] [562], конвентуал о. Селестин Лиш (Celestin Lish) (1727), 563 капеллан австрийского дипломата Себастьяна Гогенгольцера о. Иероним Браун (1728)[563], ка­пеллан цесарского резидента Остайна о. Иона Вагенкнехт (Iona Wagenkmecht) (173 6-173 8)[564], некий о. Карло Янески (Carlo Ianeski) (173 7)[565].}

Таким образом, в период с 1710 по 1750 гг. в Санкт-Петербурге находились в различное время как минимум 42 римско-католических священника, из которых: 1 относился к бенедик­тинскому ордену, 5 - к ордену иезуитов, 7 - к капуцинам, 19 - к францисканцам-реформатам, 3 - к францисканцам-конвентуалам, 2 - к францисканцам-реколлетам, а у 5 священников орден­скую принадлежность установить не удалось.

Если рассматривать численность патеров, окормлявших петербургских католиков, по периодам, то вырисовывается следующая картина: в период с 1710 по 1719 гг. в городе находи­лось 8 священников (5 иезуитов, 1 бенедиктинец, 1 францисканец-конвентуал, орденскую при- надлежносьб одного священника установить не удалось); с 1719 по 1735 гг. - 15 священников (7 капуцинов, 7 францисканцев-реформатов и 1 францисканец-конвентуал); с 1726 по конец 1740-х гг. - 20 францисканцев (16 францисканцев-реформатов, 2 францисканца-реколлетаи 2францисканца-конвентуала) и 3 патера с неизвестной нам орденской принадлежностью^[566]. Разница между «абсолютной» численности священников за 1710-1740-е гг. и их численность по

периодам связана с тем фактом, что ряд священников во время своей миссии «захватывали» не­сколько периодов (о. Джакомо да Оледжо, о. Фаустин Шиманьский, о. Петр Кайо), а некоторые из них назначались в миссию несколько раз (например, о. Микеланджело да Вестинье).

При анализе миссии францисканцев обращает на себя внимание следующий факт: из 23 францисканцев (реформатов и реколлетов), у которых возможно было определить их принад­лежность к той или иной провинции, 5 относились к провинции Великая Польша, 4 - Малая Польша, 3 - Богемия и 3 - Римская. Остальные были выходцами из различных провинций: Ми­ланская, Труинская, Триент, Карниола, Тоскана, Австрийская, провинция Колонии и Нижняя Германия^[567].

На основе имеющийся информации возможно определить средний возраст миссионеров, находившихся в городе в 1719-1725 гг.: из 13 капуцинов и францисканцев, присланных в Пе­тербург в начале 1720-х гг., известен возраст 10 из них (5 капуцинов и 5 францисканцев). Так, средний возраст можно определить как 42 года. К сожалению, за период с 1710 по 1719 гг. у нас подобной информации не имеется, а за период с 1726 по конец 1740-х гг. только по трем свя­щенникам: Сабиниану Поффу, Карлу Франческо да Ницца и ГелазиюФёдерлю. При назначении в миссию их возраст был: 32-33 года, 29 лет и 26 лет соответственно.

Имеющиеся в распоряжении данные, хотя и ограниченные, позволяют составить пред­ставление о том, какими языками владели францисканцы, направляемые в Санкт-Петербург.

За период с 1719 по 1725 гг. известны данные по 5 священникам, а кроме того, мы мо­жем предположить, какими языками мог владеть глава Миссии о. Джакомо да Оледжио:

• о. Дакомо да Оледжо - латинский, итальянский, арабский;

• о. Фаустин Шиманьский - латинский, польский, немецкий, арабский и китайский языки;

• о. Бонавентура Цежиньский - латинский, итальянский, польский, арабский и китайский;

• о. Доминик Центавский - латинский, польский, немецкий;

• о. Бонавентура Шульц - латинский, польский, немецкий;

• о. Микеланджело да Вестинье - латинский, итальянский и французский.

Таким образом, видно, что в данный период, по мнению Конгрегации пропаганды веры, в петербургской миссии была особая необходимость в священниках, владевших польским и немецким языками, что не расходилось с мнением префекта миссии: четверо из пяти владели польским языком и трое - немецким, двое - итальянским и только один - французским. Однако необходимо иметь в виду, что острой потребности в франкоговорящих священниках в данный период не было, так как французов окормлял о. Петр Кайо. Как видно из списка, в миссии ока­зались священники, знавшие не только европейские языки, но и восточные.

Аналогичная информация за 1726-1740-е гг. у нас имеется по 11 францисканцам:

• о. Стефано Николо да Фондо - латинский, итальянский, немецкий;

• о. Йозеф Венгелер - латинский, немецкий;

• о. Карло да Лука - латинский, итальянский, французский, немецкий и русский;

• о. Иоанн Провин - латинский, немецкий, польский, французский, русский и голландский;

• о. Капистн Кляйн - латинский, польский, немецкий;

• о. Теодор да Фиренце - латинский, итальянский, французский;

• о. Сабиниан Пофф - латинский, немецкий и чешский;

• о. Данатус Рааб - латинский и польский;

• о. Николо Франческо да Ницца - латинский, итальянский и французский;

• о. Гелазий Фёдерль - латинский и немецкий.

Согласно этим данным, можно предположить, что сохранялась потребность в священни­ках, владевших латинским, немецким, польским, итальянским и французским языками. При этом немецкий язык выходит на первое место (после обязательного латинского), а за ним сле­дует французский: шестеро миссионеров владели немецким языком, пятеро - французским, четверо - итальянским, трое - польским, и двое - чешским. Однако данная информация неис­черпывающая. Возможно, миссионеров, знавших польский язык, было больше (далеко не по всем у нас есть данные): неслучайно еще в 1735 г. супериор миссии о. Микеланджело да Вести- нье вызвал в город о. Капистрано Кляйна, владевшего этим языком, так как, по словам миссио­нера, количество поляков в городе увеличивалось.

В результате информация, имеющаяся за 1719-1725 гг., позволяет нам составить при­близительный портрет «среднестатистического» миссионера, назначаемого Конгрегацией про­паганды веры в Санкт-Петербург. Перед нами предстает сорокалетний выходец из стран цен­тральной Европы или с территории современной Италии, владеющий несколькими языками, в первую очередь немецким и польским. Смеем предположить, что подобный «портрет» можно применить к последующему периоду.

Обращает на себя внимание еще один факт. Во главе францисканской миссии Конгрегация пропаганды веры предпочитала ставить исключительно представителей итальянской нации. Причем очевидно, это была целенаправленная политика: как минимум дважды частью общи- ны,в первую очередь немцами, предпринималась попытка поставить в качестве главы миссии немецкоговорящего священника-неитальянца (в 1729 г. о. Антония Брукенталя и в 1752 г. о. Сабиниана Поффа), однако их усилия не приносили плодов. По-видимому, Конгрегация счита­ла, что удержать в спокойствии и подчинении петербургскую миссию и местных католиков мог только супериор-итальянец.

2.3.