К вопросу о венгерском влиянии на социально-политическое развитие Юго-Западной Руси. Золотая булла 1222 г. и договорная практика венгров и галичан

традиции договорных отношений общины с иноземными претендентами н; лицкий стол. - «Вольности» сервиентов Золотой буллы. - Золотая булла и д. ворные грамоты новгородцев с великими князьями: опыт сравнительного анв: за.

В литературе неоднократно высказывалась мысль о значительном сходстве ряда важных социатьно-правовых институтов Юго-Западной Руси и соседних европейских государств. Зачастую это объяснялось влиянием аристократических порядков Венгрии, а также Польши, более всего отразившихся на положен; и роли галицкого боярства. Однако при этом исследователи ограни ч.- - вались, как правило, лишь самыми общими замечаниями1539. Звучали, скептические голоса, ставившие под сомнение роль внешнего фактор: как не имевшего существенного значения1540. Наконец, существует мне ние, по которому указанное сходство есть результат не столько заимствования, сколько следствие одинаковых условий общественно-политического развития’. Что же касается возможных последствий для галичан издания королем Андреем (Эндре) II его знаменитой Золотой буллы, то историки, хотя и признавали важность королевского законодательства, но влияние его сводили лишь к области внешнеполитических отношений: ослабленный вследствие уступок своим подданным, король был вынужден отказаться от дальнейшей борьбы за Галич4.

Между тем эта борьба продолжалась и закончилась крупным успехом венгров. Сын короля Андрея II Андрей-младший, расположив к себе горожан, занял галицкий стол и удерживал его в постоянной борьбе со своими соперниками около семи лет, вплоть до собственной смерти в 1234 г. Объяснить это поддержкой извне, силой оружия венгерского короля, невозможно, поскольку ослабленная длительными войнами її внутренними противоречиями его власть сама нуждалась в поддержке. Удержаться на галицком столе мог, прежде всего, тот, кто сумел наладить и сохранить добрые отношения с городской общиной, ревниво оберегавшей свое право самостоятельно распоряжаться судьбой княжеского стола.

Чем объяснить то предпочтение, которое было отдано галичанами королевичу Андрею, какими доводами Судислав и Глеб смогли доказать согражданам преимущества Андрея перед Даниилом? Источники не дают прямых ответов на эти вопросы.

вв. реалий во взаимоотношениях галицкой общины со своими князьями, в том числе венгерскими правителями, занимавшими галицкий стол.

Из венгерских документов мы узнаем, что еще в 1221 г. после долгих и трудных переговоров между галичанами и венграми был заключен мирный договор1541. О его содержании можно судить из другого документа, важного своей аутентичностью, непосредственно относящегося к рассматриваемым событиям, - письма римского папы Гоннория III к венгерскому королю Андрею II, датируемого началом 1223 г.1542 Письмо папы, как явствует из его содержания, было ответом на какое-то послание короля. Последний вследствие своего поражения в Галичине от Мстислава Удалого должен был согласиться со всеми условиями, выдвинутыми победителем относительно освобождения из плена королевича Коломана (Кальмана), а также будущего преемника галицкого стола. Эти условия настолько не устраивали венгерского короля, что он просил папу освободить себя от обязательств по данному договору и принесенной присяги, что и было сделано в ответном послании из Рима.

«К несчастью, - писал папа венгерскому королю, - сам король [Галиции Кальман] с невестой своей [Саломеей] (дочерью малопольского князя Лешка. - А. М.) и многими другими знатными мужами был пленен твоими недругами и до тех пор содержался под стражей за пределами своего королевства, пока, принужденный необходимостью, поскольку другим путем не мог их освободить, ты не дал обещания, скрепленного клятвой, что и... (далее в тексте следует пропуск. -

А. М.).,. сыну твоему, рожденному третьим (королевичу Андрею-млад- шему. - А. М.) мы сами уступили указанное королевство... (новый пропуск. - А. М.) ... дочь знатного мужа Мстислава ты дал ему в жены, сочетав узами брака, на что ты особо испросил одобрение прозорливости апостольского наместника.. ,»1543

Галицко-Волынская летопись подтверждает факт брака, точнее, обручения королевича Андрея и дочери Мстислава Удалого, именуемой в позднейших источниках Марией1544.

Историки по-разному пытались объяснить удивительную уступчивость Мстислава, проявленную к побежденным венграм. М. С. Грушевский полагал, что все дело в «раздражении Мстислава на Даниила», иначе говоря, галицкий князь намеревался уступить стол венграм, чтобы тот не достался строптивому волынскому князю1546. В. Т. Пашуто не ограничивался лишь междукняжескими отношениями, полагая, что Мстислава к соглашению с венграми побудило давление бояр: «На этом договоре чувствуется явное влияние провенгерской группировки галицких бояр»1547.

Нам представляется, что решающее слово при заключении договора с венграми, определявшего будущее княжеского стола в Галиче, принадлежало самой галицкой общине. Во всяком случае, она никак не могла быть в стороне от подобных решений, о чем свидетельствуют многочисленные факты политической активности галичан, добивающихся, подобно жителям других городов-государств Древней Руси права «вольности в князьях»1548. Заслуживает внимания одна важная деталь. Решение о браке княжны Марии с королевичем Андреем и передаче последнему Перемышля было принято, как свидетельствует летопись, на «совете» князя с боярами. Боярский совет или боярская дума, являясь наряду с вечем и князем одним из основных институтов общинной государственности, должна была выражать политическую волю и интересы всей общины; инициатива боярской думы, как правило, всегда находила одобрение и поддержку граждан, а князья, согласуя свою деятельность с боярами, обеспечивали себе поддержку общины - веча, а при необходимости - войска1549'1.

Боярский совет (дума) - активный участник политической жизни галицкой и владимиро-волынской общин в начале XIII в «Со светомъ Галичкых бояръ» Владимир Игоревич потребовал от владимирцев выдать Романовичей и отдать княжеский стол своему брату Святославу1550.

Таким образом, боярская дума как бы санкционирует решения, касающиеся княжеского стола, сообщая им законную силу, подкрепленную политической волей всей общины. Этот вывод справедлив как для межобщинных отношений, - когда одна община пыталась утвердить на столе соперника своего ставленника, - так и для внутриобщинных коллизий, - когда дело шло о выборе между несколькими претендентами на княжеский стол более подходящего и противодействии заведомо неприемлемому.

Поведение галицких бояр в истории со Мстиславом Удалым вполне укладывается в рамки отмеченной традиции, нисколько не нарушая сложившихся норм отношений бояр с общиной и князем. Боярам и прежде принадлежала роль инициаторов в выборе нового князя, и в качестве представителей общины они вели переговоры с кандидатом и даже заключали с ним предварительный договор на условиях, приемлемых для общины. По свидетельству польских источников, «галицкая знать» или «первые люди Галиции» от имени «всех своих людей» обращаются к малопольскому князю Лешку и «добровольно избирают

17

его королем и защитником своего спокойствия» . При этом князю дается «всяческая гарантия» покорности, верности и выплаты податей 1!\ Ясно, что определенные обязательства перед галицкой общиной принял на себя и Лешко. Польские хроники высокопарно преподносят это как милостивое изволение стать «защитником спокойствия» или «защитником спасения» галичан.

Таким же образом бояре ведут себя и в отношении венгерских королевичей, претендующих на галицкий стол. По сведениям

В. Н. Татищева, почерпнутым из недошедшего древнерусского источника1553, перед прибытием в Галич Коломана его отец король Андрей П провел переговоры с «присланными вельможами галицкими»1554. Никого из князей в Галиче в тот момент не было, - княживший незадолго перед тем в днестровской столице Володислав Кормильчич во время описываемых событий уже находился в венгерском плену1555. Поэтому прислать «вельмож» могли только сами галичане, вечевая община. Король «договорился с ними» об условиях «принятия на королевство» Коло- мана. В дальнейшем они легли в основу договора общины с королевичем, в котором новый правитель обязывался перед галичанами «принять закон их», а также «папежство отвергнуть», согласно «обесчанию своему и учиненному договору»1556'1, Нарушение венграми принятых обязательств побудило галичан обратиться за помощью к русским князьям1557.

Можно говорить о существовании определенной традиции, выработавшейся в конце XII - начале XIII в. в отношениях галицкой общины с князьями-венграми. Чтобы получить галицкий стол и расположить к себе галичан, они должны были идти на известные политические уступки в пользу общины, каких ей трудно было бы добиться от русских князей. Так, в 1188 г. венгерский король БелаІІІ прежде чем «посадить» в Галиче своего сына «дади весь нарядъ Гали- чанамъ»1558. Историки видят в этом свидетельство предоставления каких-то более широких (по сравнению с существовавшей ранее практикой) прав галицким боярам1559. Однако правильней было бы сказать о вечевом договоре нового князя со всей галицкой общиной - «галича нами», как говорит сама летопись1560. Поэтому, когда венгры стали нарушать договор, вся галицкая община поднялась против них1561* В начале XIII в., как мы уже видели, подобная практика получила свое дальнейшее развитие.

Все сказанное дает нам основание предполагать, что в 1227 г., когда в очередной раз встал вопрос о замещении княжеского стола в Галиче, галицкие бояре, а следом и все горожане отдали предпочтение королевичу Андрею перед его главным соперником Даниилом Романовичем, поскольку первым были предоставлены общине и ее лидерам боярам такие политические права и гарантии, которые едва ли можно было получить от властного и честолюбивого Даниила или другого русского князя.

Безусловно, важнейшую роль в выборе общины сыграли бояре Су- днслав Бернатович и Глеб Зеремеевич как инициаторы соответствующего вечевого решения.

Замечание Н. П. Дашкевича верно, на наш взгляд, улавливает настроение галицких бояр, однако в словах историка звучит преувеличенная оценка политической роли бояр в жизни общины. Непосредственное участие в «верховном управлении страной» принимала вся галицкая община, только общенародное вече могло решать судьбу княжеского стола и отдавать «предпочтение» тому или иному претенденту. Не следует также думать, что позиция Судислава и Глеба, ратовавших за королевича, безусловно распространялась на все галицкое боярство, и будто бы бояре выступили единым фронтом с целью навязать общине своего ставленника. Предложение передать княжеский стол венгерскому королевичу было личной инициативой упомянутых бояр, сумевших убедить сограждан в необходимости такого решения, как отвечающего политическим интересам вечевой общины. *

* *

.3

В то время, пока галицкие бояре добивались передачи стола венгерскому королевичу, в самой Венгрии происходили важные события, во многом повлиявшие на порядок взаимоотношений королевской власти со своими подданными. В 1222 г. королем Андреем II была издана Золотая булла - законодательный акт, ставший, по оценкам исследователей, «краеугольным камнем венгерской конституции»^.

Положения буллы касались, главным образом, социапьно-ираво- вого статуса так называемых «королевских слуг» (servientes regis), получивших целый ряд гарантированных королем «вольностей»'1563. Историки по-разному определяют социальный состав servientes regis. Но во всяком случае ясно, что речь идет о весьма широких слоях общества - не только чиновниках королевской администрации и дружинниках, но и о всех, кто, будучи в состоянии приобрести военное снаряжение, как член общенародного войска участвовал в военных предприятиях короля. Можно согласиться с теми исследователями, которые адресовали постановления Золотой буллы крестьянам и низшему дворянству""’. Ведь даже историки, доказывавшие узкоклассовый характер законодательства 1222 г., как представлявшего исключительные привилегии феодальной знати, признают, что к числу «королевских слуг» относили в том числе и способных к военной службе крестьян, что королевские дружинники, постоянно жившие в укрепленных замках, были в то же время членами крестьянских общин74, а источником экономического благополучия servientes regis являлись внеземельные доходы (вознаграждение за исполнение должностей, военная добыча и пр.)ъ. Как известно, Золотая булла была издана в ответ на мощное народное движение, направленное против злоупотреблений знати и крупных государственных чиновников и явилась своего рода уступкой короля политическим требованиям, исходившим от самых широких общественных слоев, В послании к королю Андрею, написанном через несколько месяцев после издания буллы, папа Иннокентий III говорит, что «волнующаяся толпа народа требовала от короля трудно выполнимого и несправедливого, а именно, чтобы магнаты и все знатные королевства, против которых они выступают, были лишены своих должностей и сана и изгнаны из государства, и чтобы их имущество было роздано народу»1564. Такие требования не оставляют сомнения в демократическом характере всего движения, и удовлетворить их могло только законодательство, отвечающее гражданским интересам демократически настроенных слоев общества.

Положения буллы подтверждают сказанное. Прежде всего, король гарантировал своим подданным ежегодно устраивать день королевского суда, куда могли бы непосредственно обращаться все сервиенты (ст. I). Король обязывался за себя и своих потомков «не хватать и не казнить» (иначе как по приговору суда) никого из сервиентов (ст 2) обещал снизить налоги и не останавливаться «ни в домах, ни в деревнях, если нас туда не позовут» (ст. 3).

Булла содержит также положения, упорядочивающие ВОЄННУЮ службу сервиентов, предоставляя им ряд гарантированных прав: «Если король захочет вести войско в заграничный поход, то сервиенты не обязаны идти с ним, если король им не заплатит за это, и после возвращения король не может наложить на них военный штраф. Если же на королевство нападет вражеское войско, то все они обязаны выступить» (ст. 7).

Ряд статей специально посвящен защите гражданских прав сервп- ентов и простых людей вообще от посягательств со стороны магнатов - высших чиновников: «...если какой-либо ишпан комитата (глава королевской администрации округа - А. А/.) будет вести себя недостоинс своего сана или разорит людей своего замка, то, будучи уличен в это': он должен быть перед лицом всей страны с позором лишен своего сан;; и он обязан возвратить взятое» (ст. 14); придворным магнатам запрещалось «угнетать и разорять бедняков» (ст. 13).

Особые гарантии король предоставлял гражданам по недопущению к власти, доходным должностям и приобретению имений иностранцеЕ «Если в королевство придут госпиты (гости), т. е. люди с добрыми намерениями, то они не должны занимать высокое положение без согласия страны» (ст. 11); «Управляющие монетным делом, соляной палатой и сборщики пошлин должны быть из благородных нашего королевства. Мусульмане и евреи не могут быть ими» (ст. 24), «...имения нельзя даровать лицам, находящимся вне королевства» (ст. 26)?7.

Постановления Золотой буллы имели обязательную силу, как для королевской власти, так и для ее подданных, предусматривая взаимную ответственность; тем самым законоположения 1222 г. приобретали значение двухстороннего договора. Взаимные обязательства выражались в формуле: королевская власть дарует «свободы» гражданам - «благородным» и «другим» - в обмен на «верность» и «должное послушание». Королевскому наместнику вменялось в обязанность, четко следуя условиям договора, не позволять «уклоняться от высказанного» «ни королю, ни благородным, ни другим»''8.

Договором предусматривалась особая ответственность короля на случай нарушения своих обязательств: «Если же мы или кто-либо из наших потомков когда-либо захочет выступить против этого нашего установления, то пусть епископы, а также магнаты и другие благородные люди королевства все вместе и каждый в отдельности, настоящие, будущие и последующие, в силу этой грамоты будут иметь полное право оказать сопротивление и противоречить нам и нашим наследникам»'9.

* 1565 *

К подобным отношениям с княжеской властью стремились и городские общины Древней Руси. Прежде всего, это было стремление поставить взаимоотношения с князьями на договорную основу, упорядочить и разграничить компетенцию сторон, определить взаимную ответственность. До нашего времени сохранилось только несколько документальных свидетельств, подтверждающих практику договорных отношеннй князя с вечевой общиной. Все они относятся к древнему Новгороду и древнейшими среди них являются договорные грамоты новгородцев с великим князем Ярославом Ярослави чем, датируемые 1264- 1270 гг 40

Нас не должно смущать то обстоятельство, что названные грамоты имеют сравнительно позднее происхождение к относятся лишь к одному из регионов Древней Руси. Как установлено исследователями, нормы дошедших до нас договоров выросли из предыдущей политической практики ХП - начала XIII вв.41, по мнению А. А. Зимина, сам формуляр указанных договоров начал вырабатываться с середины XII в.42 Примерно с этого же времени традиция договорных отношений князей с вечевой общиной оформляется и в общерусском масштабе, о чем свидетельствуют многочисленные летописные известия, относящиеся ко всем важнейшим политическим центрам Руси'1'’. То же самое можно сказать и о Галицкой земле второй половины XII в., когда волостная община в напряженной борьбе реализует право «вольности в князьях», и между горожанами и претендентами на княжеских стол впервые заключаются политические соглашения44. Еще одним важным подтверждением повсеместного распространения на Руси практики договорных отношений общины с князем, получившей документальное (уставное) оформление стал анализ происхождения Витебского и Полоцкого привилеев 1503 и 1511 гг., позволивший выявить свыше 10 статей древних договоров витебских и полоцких князей с местными общинами, по своему содержанию во многом совпадающих с положениями новгородских договорных грамот4'.

Практически все основные положения Золотой буллы закрепляют те отношения, установления которых добивались и древнерусские об- шины. Это же подтверждает и сравнительный анализ содержания па-

М.. 1991. С. 142-146, 147-150.

" Кост о м <1 р о в Н. И. Севернорусские народоправства во времена уделыю- вечсвого уклада // К о с т о м upon I I. И. Русская республика. М.: Смоленск, 1994. С. 97-98; Д ь я к о и о в М А. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. СПб., 1910. С. 31-32: Юшков С, В. Общественно-политический строй... С. 393; Куча А. В. Новгородская чемля // Древнерусские княжества X - XIII

вв. / С>т. ред. Л. Г. Бескровный. М.. 1975. С. 161-162. - Анализ языка новгородских договорных фамот показал, что в их основе лежал какой-то общий текст XII в. (111 а х м а т о и А. А. Исследование о языке новгородских фамот ХПІ и XIV пека. СПб., 1886. С. 229). 12

ПРИ. Вып. II. С. 133.

J< См.; В л а д и м и р с к и й - В у д а н о в М. Ф. Обзор .. С. 38-40; Д і. я к о - и о в М. А. Очерки... С. 139-141: Г р у uv е в с ь к и й М. С. Історія України - ІЧчяі. Т. III. С. 210 и след.

Jl Договоры галичан с Романом Мстиелавичем и королевичем Андреем. - См раздел «Вттриобщнпные отношения в событиях 1187 - 1 189 гг.» настоящей работы.

Я к у бо и с к и ІІ И. Земские принилеи Великого княжества Литовского /V ЭМНП. 1903. № 6. С. 275-276.

мятников.

Обратившись к договорным грамотам Новгорода с великими князьями, мы находим в них статьи о том, что князь не может «без вины» мужа «волости лишати»1566 (ср. ст. 2 Золотой Буллы (далее - ЗБ)), что «волости новгородские» князь не может «держати своими мужи» (т. е. назначать на руководящие должности посторонних, пришлых людей)1567 (ср. ст. 11, 24 ЗБ). Ряд статей договоров посвящен ограничению повинностей в пользу княжеской власти, а также перемещений самого князя, его бояр и дворян по волостям, чтобы снизить возникающие в связи с этим издержки для населения41* (ср. ст. 3 ЗБ). В договорах устанавливается время и порядок княжеского суда: «А судье слати на Покров день, тако пошло»1568; по некоторым делам новгородцы добивались личного суда князя непосредственно в Новгороде вместо суда «по волостям» (например, по делам купцов и беглых людей)"" (ср. ст. I ЗБ).

Князю, а также его княгине, боярам и дворянам не разрешалось «держать села» и «ставить слободы» в Новгородской земле1569, так как все они - люди пришлые, чуждые общине; в такого рода ограничениях исследователи отмечают стремление «предотвратить усиление княжеской власти»1570 (ср. ст. 26 ЗБ). Все три грамоты содержат положения, запрещавшие придворным княжеским слугам («дворянам» и «тиунам») разорять население поборами (брать «погоны», «повозы» и пр.), превышающими установленные нормы1'(ср. ст. 13 ЗБ).

Можно проследить еще одно соответствие в установлениях рассматриваемых документов. Во II и Ш новгородских грамотах содержится запрет князю облагать «повозом» (мобилизовывать подводы для собственных транспортных нужд) «купцов» в мирное время: «А дворяном твоим по селом у купцов повозов не имать, разве ратной вести»1571. Упомянутых здесь купцов исследователи не без основания считают «городским торгово-ремесленным населением в целом»35. Это значит, что князь не мог беспрепятственно пользоваться частным транспортом, лошадьми и обременять свободных людей повозной повинностью, иначе как во время войны, когда земля подвергалась угрозе вражеского нашествия и требовалось обеспечить подвоз пешей рати к сборному пункту обшеземского войска.

Напротив, если воевать нужно было за пределами своей земли, и военный поход предпринимался по почину князя или представлявшего его интересы посадника, новгородцы считали последнего не в праве обременять их какими-либо чрезвычайными повинностями, в том числе и «повозом», поскольку издревле на Руси «повозы... ассоциировались с зависимостью, унижающей свободного человека»1572. Свободные «мужи» Древней Руси, подобно сервиентам королевской буллы, не обязаны были участвовать в заграничных походах князя, который мог склонить их к этому только по доброй воле37, сполна заплатив каждому воину за ратный труд.

Весьма показательны в этом отношении летописные известия о походе новгородцев в 1209 г. на Чернигов, а затем на Рязанскую землю по приглашению владимиро-суздальского князя Всеволода Большое Гнездо и его сына Константина, княжившего тогда в Новгороде. Сделавших свое дело новгородцев князь отпустил, «одарив бещисла, и вда имъ волю всю и уставы старых князь, егоже хотяху новгородьци и рече имъ: “Кто вы добръ, того любите, а злых казните”»5*'. Вернувшись из похода, новгородцы тотчас «створнша вече на посадника Дмитра и на братью его». Вина посадника и его «братьи» состояла в том, что «ти повелеша на новгородьцих сребро имати, а по волости куры брати, по

59

купцемъ виру дикую, и повозы ВОЗИТИ...»

Сопоставив эти известия со статьей о «повозах» договорных грамот, мы, как представляется, сможем точнее понять суть претензий общины к посаднику, который явно злоупотребил властью, когда заставил новгородцев выполнять чрезвычайные повинности, в том числе и унизительный «повоз» лишь для того, чтобы снарядить войско в заграничный поход, предпринятый князем в угоду собственным интересам. Новгородские договорные грамоты, как и венгерская Золотая булла (ст. 7) содержат специальные гарантии свободным гражданам на этот счет.

Как и в Золотой булле, в статьях новгородских договорных грамот фиксировались основные правовые нормы, касающиеся, с одной стороны, положения княжеской (королевской) власти и ее судебно-административного аппарата, а с другой - «вольностей» основной массы простых людей, свободных граждан, признававших себя подданными того или иного князя (короля). Эти документы имеют характер взаимного соглашения, скрепленного соответствующей присягой. В них подчеркивается равноправие сторон друг перед другом в отношении принимаемых на себя обязательств, добровольность соглашения. При этом, однако, княжеская (королевская) сторона в особом порядке дополнительно гарантирует свою добросовестность в выполнении условий договора: «На том ти на всемь хрьст целовати по любъви, без всякого извета, в правьду, при наших послех»1573 (ср. заключительную часть ЗБ). Последнее обстоятельство как бы намекает на вынужденный для княжеской (королевской) власти характер скрепленных в договоре обязательств, являвшихся уступкой давлению другой стороны. *

* *

Как уже отмечалось, новгородская договорная практика развивалась в рамках общерусской политической традиции. Добиться и юридически закрепить свои «вольности» в отношениях с княжеской властью стремились жители всех древнерусских городов, и Галич в этом смысле не был и не мог быть исключением. Важнейшие политические обязательства княжеской власти, зафиксированные новгородскими «докончаниями» или королевской буллой, отвечали насущным требованиям галичан, настойчиво выражаемым в перипетиях политической борьбы начала XIII в. И булла и «докончания» содержат статьи, запрещающие правителю без установления вины в судебном порядке лишать жизни, свободы и должностей кого-либо из граждан - сервиентов Золотой буллы, которых король обещал «не хватать и не казнить» (ст. 2) и «мужей» новгородских грамот, которых нельзя было «без вины волости лишати» (I гр. ст. 4; II гр. ст. 13; III гр. ст. 13). Не таких ли узаконенных порядков в отношениях князя с городской общиной и ее лидерами боярами могли желать и добиваться галичане в период, когда князья, стремясь укрепить собственное положение и власть, неоднократно подвергали наиболее видных деятелей земства и общину в целом жестоким гонениям без выяснения вины и соблюдения моральных правил.

Лютым тираном изображает Романа Мстиславича современный его княжению в Галиче источник: князь «хватает и казнит» «галицких сатрапов и знатнейших бояр», «безвинных свергает и приказывает их замучить немыслимыми пытками», «став более жестоким врагом для своих граждан, нежели для врагов»1574. Эту же линию в отношении своих подданных проводят и князья Игоревичи, когда оказываются на галицком столе: «Съветь же створиша Игоревичи на бояре Галичкыи, да избьють и, по прилоучаю избьени быша. И оубьенъ же бысть Юрьи Витановичь, Илия Щепановичь, инии велиции бояре; оубьено же бысть ихъ числомъ 500, а инии разбегошася»1575. Неудивительно, что когда среди галицких бояр распространился слух, будто княживший тогда в Галиче Мстислав Удалой хочет их предать половцам «на избитье», бояре, бросив все, бежали в страхе «в землю Перемышлескоую, в горы Кавокасьския»1576.

Весьма болезненно реагировали галичане, когда князья открывали доступ к высшим административным должностям иноземцам, чужакам, посторонним общине людям, особенно же когда позволяли им обзаводиться недвижимым имуществом, каковое воспринималось как приобретенное в ущерб общине, за счет наследственной собственности коренных граждан. Одна из причин негодования галичан против Игоревичей состояла как раз в том, что северские князья сами «в управлении, распорядке и суде не прилежали», полагаясь во всем на своих «служи телей» (надо полагать, собственных дружинников, пришедших в Галич вместе с князьями из Чернигово-Северской земли), а эти «княжие служители», «ведая на князей великую ненависть», «обличали» и «казни-

64

ли» галичан, дерзнувших сопротивляться насилию .

О насилиях и надругательствах, чинимых в Галицкой земле Игоревичами и их приспешниками, говорится и в летописи: «Не сии ли из- биша отци ваши и братью вашю, а инеи имение ваше разграбиша и дщери ваша даша за рабы ваша, а отчьствии вашими владеша инии пришельци»65. «Томителем» галичан был и вошедший в поговорку наместник венгерского короля палатин Бенедикт, названный в летописи «антихрестом», «бе бо томитель бояромъ и гражаномъ, и блоуд творя, и оскверняхоу жены же и черници, и попадьи»66. Верной гарантией от произвола княжеских слуг призван был стать обозначенный в Золотой булле принцип: чужеземцы «не должны занимать высокое положение без согласия страны» (ст. 11) или, по формуле новгородских «докон- чаний», «волости новгородские» князь не может «держати своими мужи» (I гр. ст. 6, 9; II гр. ст. 3; III гр. ст. 3).

Успокоить общественное мнение и предотвратить новые конфликты между общиной и князем могло предоставление галичанам гарантий, ограничивающих имущественное стяжательство княжеских слуг- чужеземцев, в том числе приобретение ими земельных владений в награду за службу, как о том трактуют булла и «докончания»: «...имения нельзя даровать лицам, находящимся вне королевства», - гласит Золотая булла (ст. 26); новгородские грамоты идут еще дальше, распространяя названные ограничения и на князя и его семью: «Ни сел ти держати по Новгородьскои волости, ни твоей княгыни, ни бояром твоим, ни твоим дворяном; ни свобод ставити по Новгородьскои волости» (I гр. ст. 12; II гр. ст. 7; III гр. ст. 7).

Галичане, насколько можно судить, в данном отношении были настроены не менее решительно. Они подвергают жестокой расправе и казнят князей Игоревичей, и в числе предъявленных им обвинений - предоставление имений пришлым людям, княжеским слугам, в результате чего «отчьствами» галичан завладели «инии пришельци». Употребленный здесь летописцем термин «отчьствие» обозначает понятия родное место, родная земля, отечество61, а в более узком смысле- владение, полученное от предков, вотчинная земля6*. По всей видимости, в данном известии имеется в виду передача княжеским слугам земельных владений, отнятых у подвергшихся гонениям галичан, прежде всего бояр.

И другие положения Золотой буллы, находящие параллель с политической практикой древнерусских вечевых общин, в равной мере могут быть применены к взаимоотношениям со своими князьями галичан, стать юридической нормой, фиксирующей основные демократические завоевания общины. Булла фактически запрещает королю принуждать сервиентов к участию в заграничных походах против их воли - без соответствующего вознаграждения, а также взыскивать штраф с уклонившихся (ст. 7). В действительности и галичане стремились оградить себя от произвола князя в данном отношении. Не имевший достаточной поддержки в городе Мстислав Удалой не смог привлечь своих подданных к участию в предпринятом по инициативе князей походе против татар, закончившемся битвой на Калке, и должен был довольствоваться лишь воинством галицких «выгонцев»1577. А Даниилу Романовичу, чтобы получить военную поддержку галичан для похода против «своих врагов», пришлось просить об этом на вече, но, не смотря на все старания, князь собрал «мало ратникъ» и уповал только на помощь Богородицы и Михаила-архангела1578'1.

И последнее. 14-я статья Золотой буллы гласит: «...если какой- либо ишпан комитата (глава королевской администрации округа -

А. М.) будет вести себя недостойно своего сана или разорит людей своего замка, то, будучи уличен в этом, он должен быть перед лицом всей страны с позором лишен своего сана, и он обязан возвратить взятое». А в заключении королевской грамоты сказано, что если сам король нарушит установленный порядок, «то пусть епископы, а также магнаты и другие благородные люди королевства все вместе и каждый в отдельности... в силу этой грамоты будут иметь полное право оказать сопротивление...»1579.

Еще за сто и более лет до издания буллы именно так поступали на Руси с нерадивыми правителями, - как с князьями, так и с боярами, исполнявшими высшие административные должности, - имущество которых при этом подвергалось разграблению, т. е. возвращалось общи не1580. Подобные случаи нередкими были и в Галиче в конце XII - начале ХШ вв. Вспомним о лишении галичанами стола и заточении Ярослава Осмомысла7', а затем изгнании его сына Владимира7’4. Та же участь постигла и венгерского королевича Андрея1581, и королевского наместника Бенедикта1582.

К «лишению сана» в Галиче могли привести политические преступления и просчеты как самих князей, так и их «служителей», облеченных властными полномочиями, повлекшие «разорение людей» или, как говорили на Руси, «погибель земли». После казни князей Игоревичей галичане «служителей их всех побили, а иных ограбя отпустили»1583. Столь же бесславно однажды прервалась карьера знаменитого галицкого боярина Судислава Бернатовича. Проводимая им линия поддержки венгерского королевича потерпела неудачу: Галицкая земля утратила мир и покой, став ареной кровавых столкновений между венгерскими войсками и ратями Романовичей, терпя разорения и людские потери. Более всего пострадали жители стольного Галича, против них поднялись «пригороды» и «вся земля» - «от Боброкы доже и до рекы Оуши- це и Проута», - и, «изнемогши» от осады, они сдались на милость победителя7*. Судислав, выражаясь словами Золотой буллы, был «перед лицом всей страны с позором лишен своего сана», - галичане забросали его камнями, говоря при этом: «Изииди из града, мятежниче зем-

79

ЛИ» . *

* *

Таким образом, мы приходим к выводу, что основные положения Золотой буллы вполне соответствовали политическим интересам галицкой вечевой общины и могли удовлетворить выражаемые ею требования. Выработавшаяся на рубеже XII - ХШ вв. практика договорных отношений общины и князя, претендовавшего занять галицкий стол, наибольшее развитие получила во взаимоотношениях с венгерскими королевичами, первыми вставшими на этот путь. Венгерский король, который с начала XIII в. официально титуловал себя «королем Галиции и Володимири и»1584 и тем самым считал галичан своими подданными наравне с прочими жителями королевства, должен был распространить пожалованные им в Золотой булле «вольности» на всех своих сервиентов, в том числе и галицких. Нам представляется, что именно этим обстоятельством можно объяснить поведение галицких бояр и всей общины в 1227 г., когда они неожиданно для многих приняли на княжение королевича Андрея и отвергли кандидатуру Даниила Романовича, изменив свое первоначальное намерение. Королевич Андрей и его отец король Андрей II предоставили общине такие права if гарантии, каких галичане не могли бы получить от Романовичей.