Выводы по второй главе

Целенаправленная политика российских правителей по ограничению прав Ватикана на регулирование деятельности католических миссий и католических обществ в России, привела к тому, что оказавшиеся в Санкт-Петербурге католики, опираясь на российские светские круги, проявляли самостоятельность в организации собственной внутриобщинной жизни.

В первой половине XVIII в. в истории петербургской римско-католической общины бы­ли периоды и жесткого противостояния, и периоды мирного существования. Нередко непроду­манные, часто с канонической точки зрения совершенно правильные, но не учитывающие всех тонкостей внутриобщинной жизни прихода, действия священников и глав миссий, вызывали конфликты в общине, в которые вовлекались различные силы, как светские, так и духовные. Положение осложнялось многонациональным составом общины, который сам по себе влек за собой формирование национальных партий, отстаивавших собственные интересы, что перио­дически приводило к конфронтациям.

Для понимания природы данных конфликтов необходимо четко понимать, что представ­лял собой Санкт-Петербург первой половины XVIII в. Город с самого своего основания был многонациональным, и в нем, как в котле, «переваривались» языки, традиции и быт русских и иностранцев. Процесс ассимиляции иноземцев протекал особенно интенсивно, происходило смешение этнических групп и языков. В связи с этим возникала естественная реакция - жела­ние сохранить свой уклад жизни, язык, культуру, быт, традиции.

Очевидно, что главную роль в сохранении этнической (национальной) идентичности иг­рал язык, поэтому в петербургской римско-католической общине проповедь на родном языке для иностранцев, особенно для немцев, была столь важна с психологической точки зрения.

Проповедь и церковные песнопения были тем немногим, что связывало иноземцев с покинутой родиной, вследствие чего любое посягательство на них воспринималось чрезвычайно болезнен­но и провоцировало раздоры.

Супериоры и священники, отказывавшиеся идти на компромиссы с общиной, не учиты­вавшие её особенности и интересы всех её партий и группировок, зачастую были вынуждены покидать свой пост.

Кроме того, стоить заметить, что вдали от непосредственного начальства, почувствовав «свободный воздух» Санкт-Петербурга, священники нередко игнорировали распоряжения Мис­сионерской коллегии и, пытаясь заручиться поддержкой российских правительственных учре­ждений и влиятельных светских лиц, действовали на своё усмотрение. В борьбе за отстаивание личных интересов и интересов своего ордена, миссионеры не брезговали интригами и доноса­ми, а также добивались протекции старост и влиятельных прихожан той или иной группировки внутри общины, чем часто ставили себя в зависимость от неё.

Эту зависимость усугубляла и сама политика Конгрегации пропаганды веры. Отсутствие нормального финансирования петербургских католических миссий вынуждало священников обращаться за помощью к прихожанам. Конечно, в обязанности общины входило обеспечение священников жильем и пропитанием, но в условиях дороговизны проживания в Санкт- Петербурге, небольшого жалования, которое миссионеры с переменным успехом получали от Конгрегации, и небольших пожертвований, которых, по словам священников, не хватало для более или менее достойного существования, заставляло её идти на дополнительные затраты. Поэтому основное бремя по содержанию священников ложилось на старост и влиятельных прихожан. Данное положение не устраивало ни священников, ни общину. Прихожан данный факт не устраивал потому, что на них, помимо обеспечения миссионеров, также лежала обязан­ность сбора средств на строительство культовых зданий, которое опять же в условиях Петер­бурга было довольно дорогостоящим и сложным с бюрократической точки зрения предприяти­ем.

Учитывая сложность управления петербургской миссией, Конгрегация была вынуждена прислушиваться к мнению и нуждам католического общества, пытаясь подбирать священников, которые могли бы, по её мнению, максимально удовлетворить его нужды. Так, Миссионерская коллегия предпочитала отправлять в Петербург в качестве священников опытных миссионеров, выходцев из Центральной и Восточной Европы, владевших польским и немецким языками. Од­нако, как нам видится, при осуществлении данной политики комплектования кадров она руко­водствовалась не только потребностями общины, но и задачами осуществления прозелитиче- ской деятельности среди лютеранского и православного населения страны. При этом значи­тельное число миссионеров и префектов миссии францисканцев были выходцами с территории современной Италии. Очевидно, что это была продуманная и целенаправленная политика Вати­кана: по его мнению, удержать в спокойствии и подчинении петербургскую миссию и местных католиков мог только супериор-итальянец.

К сожалению, за неимением достаточной информации определить каждого описанного нами священника к определенному типу характеров представляется довольно сложным. Тем не менее, определенные тенденции проследить можно. Часть священников, деятельность которых отразилась наиболее ярко в имеющихся в нашем распоряжении документах и литературе, мож­но отнести к тому или иному условному типу У. Томаса и Ф. Знанецкого. Очевидно, что боль­шинство супериоров относились к двум типам: либо «богемианов», либо «креативцев», что вполне логично, так как Конгрегация понимала, что для столь сложной миссии необходим че­ловек, умеющий лавировать в сложных ситуациях и так или иначе адаптироваться к сложив­шимся условиям.

Так, по нашему мнению, к «креативцам» можно отнести капуцина о. Аполлинария фон Вебера, который, судя по всему, с одной стороны, довольно быстро включился в общественную жизнь Петербурга (участвовал в религиозных диспутах, общался с представителями русского дворянства, и если ему верить, то даже принимал участие в разработке устава для Синода). С другой стороны, он смог заслужить уважение и поддержку (в том числе во время конфликта) многих членов общины. Пожалуй, самым ярким представителем данного типа является о. Кар­ло да Лука. От многих своих коллег он отличался тем, что в сложной ситуации внутри общины (конфликты, пожар и т. д.) и в непростых взаимоотношениях с российской властью он сумел встроиться в сложившиеся условия и довольно успешно руководить миссией, чем обеспечил спокойное существование общины на протяжении второй половины 1730-х-1740-е гг. К данно­му типу можно отнести также товарища о. Карло о. Сабиниана Поффа.

В первую очередь к «богемианам» можно отнести о. Джакомо да Оледжо, так как с од­ной стороны, он пытался навести порядок в вопросе управления общиной, однако учитывая многонациональный состав общины, противоречия внутри неё, пытался лавировать между кон­фликтующими сторонами, подстраиваясь под сложившуюся обстановку. Однако периодические неудачи в данном вопросе заставляли его сомневаться в том, способен ли он занимать эту должность, поэтому в середине 1720-х гг. он даже просил об отставке.

К этому же типу можно отнести о. Микеланджело да Вестинье. В первой половине XVIII в. именно его взаимоотношения с общиной были наиболее сложными. Можно сказать, что в его действиях боролись противоречивые тенденции. Так, желая навести порядок в общине, он начал проводить меры, ориентированные на унификацию обрядов согласно канонам католиче­ской церкви, при этом с целью предотвращения возможных конфликтов создал условия для проведения проповедей на национальных языках. При этом, как только супериор столкнулся с препятствием с воплощением в жизнь его проекта реформирования церковной организации в католической церкви в России, его интерес к миссии пропал и он подал в отставку.

Яркими представителям «филистайнов» среди священнослужителей были о. Петр Кайо, о. Йозеф Венгелер и о. Бенвенуто Брайних. Если первый в 1710-е-1720-е гг. был сторонником сохранения традиций и обычаев, сложившихся в среде петербургских французов-католиков, то о. Венгелер и о. Брайних - немцев-католиков. В результате чего провоцировались конфликты в общине.

При анализе внутриобщинной деятельности с точки зрения характеристики групп внутри общины и типов поведения этих групп в процессе адаптации к жизни в городе, обращает на се­бя внимание тот факт, что четко прослеживается деятельность двух выделенных нами в начале настоящей главы групп («активное меньшинство» и «инертного большинства»). Группа «ак- тивне меньшинство» включала в себя влиятельных прихожан и старост, т. е. тех людей, кото­рые начали активно включаться в жизнь многонационального и многоконфессионального горо­да: они принимали посильное участие в строительстве храмов, организовали финансовое со­держание священнослужителей и пытались урегулировать конфликты в общине и среди духо­венства.

Ко второй группе - «инертное большинство» - относилась подавляющая часть общины. Заметим, что на основе имеющихся материалов не представляется возможным четко разделить данную группу на подгруппы («включенное сообщество» и «традиционалистов»). В свою оче­редь, «инертное большинство» делилось внутри себя также на подгруппы по национального признаку. Как нам удалось показать, основой данного разделения на национальные партии (подгруппы внутри католической общины) является их ориентация на родной язык и традиции. При этом необходимо заметить, что данное поведение «инертного большинства» также являет­ся характерным поведением в условиях адаптации к жизни в новой среде. Так, согласно амери­канскому социологу и конфликтологу Роберту Парку, обособленности и «национализм» имми­грантов способствует их естественной адаптации к новой среде: прибыв в другую страну сици­лиец, венецианец, неаполитанец или генуэзец становится итальянцем, гамбуржец или берлинец - немцем и т.

Согласно концепции французского социолога Габриэля Тарда, сформулированной им в работе «Законы подражания», любые новации и модификации в обществе принимаются и про­водятся небольшой группой людей, которых социолог называет «высшее общество». В свою очередь большинство, ориентирующееся изначально на традиции и обычаи, на определенном этапе после некоторого сопротивления начинает подражать этому меньшинству, т. е. перени­мать манеру поведения (по истечении некоторого времени новации приживаются в обществе и сами уже становятся традициями)^[682]. В нашем случае сопротивление большинства проявляется в конфликтах внутри общины. Таким образом, в процессе адаптации к жизни в городе «инерт­ное большинство» начинает подражать «активному меньшинству», которые адаптируются наиболее безболезненно. В первую очередь это делали представители «включенного сообще­ства». В свою очередь, «традиционалисты» являлись наиболее непримиримой группой, что провоцировало внутриобщинные конфликты.