5.3. Амнистия 1953 г. и ее последствия

В докладной записке по состоянию на 13 часов 7 марта 1953 г.

Содержащаяся в Транзитном отделении заключенная-рецидивистка Цимбалева, она же Мулаева, она же Грушкевич, она же Мотылева, она же Пардинова С.Е., судимая пять раз за воровство и грабежи, заявила: “Если бы мне предложили отдать жизнь за Иосифа Виссарионовича Сталина, я бы умерла ради него, потому, что он - Великий человек и нужен для счастья народов”.

Заключенная Матушкина И.П., осужденная на 8 лет ИТЛ, сказала: “Когда меня судили, я не так была убита горем, как сейчас, когда услышала о смерти товарища Сталина...”

Источник “Беляев” донесла, что сообщение о смерти И.В.Сталина вызвало со стороны... заключенных лаг- отделения “Дукча” глубокую скорбь, многие плакали, а заключенная Шевченко находилась в обморочном состоянии. ...Имели место также отрицательные высказывания части заключенных, враждебно настроенных к Советской власти и коммунистической партии.

Заключенная врач Молахова О.Н.: “Международная медицина давно желала нашему старику смерти”.

Заключенный Негодяев Н.Д.: “Вот умер Сталин и будет для нас амнистия, а американцы в связи со смертью Сталина начнут войну с Советским Союзом”.

Заключенная Кузнецова Т.Н.: “Не плакать надо, что он умер, а смеяться”. -

Заключенный Маусин А.: “Наконец-то наш “ус” - Сталин - умер. Хотя бы скорей еще кто-нибудь умер, а нас бы - заключенных в честь смерти Сталина амнистировали”.

Заключенный Байкулов С.И.: “На черта нам нужен этот митинг! Умер - ну и туда ему дорога”.

Рецидивист Жуков Ф.Г., судимый за бандитизм на 25 лет: “Вот сволочи контрики, как говорят.

Заключенный Игненко: “Спасибо Сталину за наше счастливое детство, за то, что мы получили по 25 лет сроку. Идите, идите на митинг, а то еще скажут, что мы его не любили, и еще срок дадут”.

Заключенный Турсупов Ш.: “Если только в смерти замешаны евреи и они виновники в этом, то их всех надо перевешать или загнать на какой-нибудь остров”.

Заключенная Матвеева О.П.: “Умер и ничего существенного не произошло, как было при нем, так будет и после него...”

Осведомитель “Васильева” донесла, что заключенная Павловия Е.В., осужденная за измену Родине, по специальности врач, сказала: "Жаль, что мне не доверяют работать врачом, а то бы я здесь некоторых офицеров подшила”.

Источник “Азарс”...отмечает, что в лагере заметно чувствуется обособленное положение заключенных, осужденных за антисоветские преступления, и особенно участников банд “ОУН”...

Часть заключенных не пошла на траурный митинг.

Часть антисоветски настроенных заключенных ожидают переустройства государственной власти, изменение политики коммунистической партии и Советского правительства, ориентируются на скорую войну Советского Союза со странами агрессивного блока.

Заключенный Палкин Б.А. заявил: “Все заключенные делают вид, что горюют. А вот попробуй они сейчас громко смеяться, их запрячут в “БУР” до конца срока, да еще и новый срок дадут. При крепостном праве люди не знали таких порядков, как сейчас, а ведь в СССР на каждом углу кричат о свободе слова и мысли, а где она - эта свобода - мы не видим”.

Заключенный Верещацкий Г.С.: “Я бы бросил на все правительство 60-ти тонную бомбу”.

Заключенный Малышев в беседе с осведомителем “Углов” сказал: “Это событие было предсказано в Америке уже давно простыми людьми. Эти люди - святые посланники бога. Теперь откроются ворота тюрем и лагерей... Будет великая смута, прогрешенный народ будет шататься во все концы, но приюта никакого не будет. Спустится с Запада крест и пройдет с запада на Восток, а потом будет огненный шар, все грешники погибнут, а останутся только праведники”.

Заключенный Яремчук: “...Есть такая еврейская организация “Джойнт”, которая имеет миллионы долларов и тесно связана с американо-английской разведкой.

Агентурная разработка лиц, высказывающих антисоветские провокационные измышления, продолжает- ся”[Там же. Д. 364, л. 106-115].

27 марта 1953 г. ПВС СССР был издан Указ “О амнистии”, положивший начало массовому освобождению сотен тысяч заключенных из сталинского ГУЛага.

В Указе, в частности, говорилось, что в нынешних условиях “не вызывается необходимостью дальнейшее содержание в местах заключения лиц, совершивших преступления, не представляющих большой опасности для государства...’’[Там же. Д. 315, л. 196].

В связи с этим Политуправление Дальстроя предписывало довести до сознания каждого заключенного, во-первых, исключительную политическую важность указа для упрочения советского государства и, во-вторых, что амнистия является величайшим актом гуманизма, дающая им возможность вернуться к честному труду.

Известие об амнистии принесло освобождение, но восприняли его заключенные по-разному.

В докладной записке “О реагировании заключенных ИТЛ Дальстроя в связи с опубликованием Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР об амнистии” подчеркивалось, что “основная масса заключенных, содержащихся в лагерях Дальстроя... высказывает свою радость и глубокое удовлетворение.

Так, например, заключенный Магаданского ИТЛ Александров Н.Н. писал своей жене: “Какое счастье нам с тобой создает коммунистическая партия Советского Союза и дорогое Правительство! Нам разрешено влиться в семью трудящихся и внести всю нашу энергию - энергию советского человека - в великие стройки Коммунизма...”.

Наряду с этим часть заключенных..., осужденных за антисоветскую деятельность, продолжает высказывать клевету на советскую действительность...

Заключенная Виноградова: “По этому указу убийц, бандитов, воров освобождают, а нас, судимых по 58 статье, не амнистируют”.

Заключенная Павлович: “Издание данного указа связано со скорой войной...

Заключенный Петренко: “Нам амнистия будет тогда, когда даст ее нам Эйзенхауэр. Больше нам надеяться не на что”.

Заключенный Лобода Н.К.: “Вы особенно не радуйтесь этой амнистии. Правительство не зря решило объявить эту амнистию, а с целью, потому, что не позднее мая месяца с Америкой у нас обязательно будет война.

Америка хорошо знает, что у нас сидят в тюрьмах десятки миллионов людей, и вот она обязательно нападет на нас... Правительство и решило большую часть заключенных освободить из лагерей..., поставить под штыки, бросить против Америки. Но наше правительство просчиталось, ни один заключенный не пойдет воевать против Америки, и я лично ни за что не буду менять тюремный костюм на солдатскую робу... Им этот номер с амнистией не пройдет”.

Заключенный Белобаб Б.Н.: “Амнистия сейчас необходима, так как война неизбежна, кадров на воле мало, а пушечного мяса потребуется очень много. Но вряд ли что из этого получится, нас научил 1941 год, мы стали умнее, трудно нас обмануть. Пусть чекисты со своими пособниками идут на пушечное мясо”.

Заключенная Берсенева А.П.: “Во время коллективизации все у нас отобрали, заставили работать в колхозе, голодать, а теперь в тюрьме подыхать придется. Не было правды и не будет”.

Заключенный Силаков В.П.: “Вы думаете, что (назвал фамилию одного из руководителей партии и Северного правительства), Готвальд, Димитров, Чойболсан, да и наш Петренко умерли своей смертью? Нет, их всех отравили евреи по указке американцев... Давно готовятся к войне против нас, вот и убирают ненужных им людей и правильно делают...” [Там же. Д. 259а, л. 108-114].

Как видно из оперативных данных, заключенные, осужденные за антисоветскую деятельность, высказывали резко отрицательное отношение к амнистии и не верили в гуманизм советского правительства даже после смерти И.В.Сталина.

В спецдонесении от 2 апреля 1953 г.

Заключенная Костюк В.А. говорила: “Нас, осужденных по 58-й статье - не освобождают, хотя и знают, что мы осуждены неправильно. Но ничего, скоро будет война и капиталистические страны нас освободят”.

Заключенная Монахова О.Н.: “Неправильно подошло правительство, освобождая из лагерей воровскую категорию заключенных. Ведь они только выйдут из лагеря и опять начнут воровать, снова очутятся в лагере. А мы честно работали до заключения, в лагере работали не покладая рук, гнем спины, а нам никаких привилегий. Кругом несправедливость. Какая же я преступница, если немцы насильно увезли меня в Румынию... Если бы я знала, что нет справедливости, я никогда бы в СССР не вернулась, но я тогда считала, что наши органы - суды и прокуратуры, самые справедливые и гуманные, но глубоко в этом ошибалась”.

Заключенный Прикуль Х.А.: “Амнистия дает свободу только тем, кто не работает в лагере, всяким ворам для того, чтобы они грабили на свободе, а работать они все равно не будут. А нашим людям, осужденным по 58-й статье, никаких льгот не дали”.

Заключенный Объедков П.М.: “Амнистировать преступников решили сейчас потому, что скоро будет война, и тогда освобождать будет поздно, так как все заключенные станут изменниками. Вот и решили освободить сейчас, пусть, мол, поживут на воле, а там горы свернут за Родину, если будет война”.

Заключенный Ченайкин А.П.: “Не освобождают нас по амнистии и не надо, не будем стоять на коленях и унижаться. Настанет время, когда они сами придут к нам и попросят” [Там же. Д. 259, л. 120-122].

Опасения заключенных, осужденных по 58-й статье УК, имели под собой реальные основания.

В соответствии с Указом ПВС СССР от 27 марта 1953 г. и приказом МВД, Минюста и Генеральной Прокуратуры СССР № 08/012/85 от 28 марта 1953 г. в лагерях Дальстроя начался процесс освобождения по установленному порядку.

По ст.

Кроме этого освобождались заключенные, подпадающие под действие ст. 2 и 3 Указа, независимо от того, на сколько и по каким статьям они были осуждены, за исключением лиц, осужденных за преступления, указанные в ст. 7.

К иностранным подданным амнистия применялась на общих основаниях.

Амнистия не распространялась на заключенных, осужденных на сроки свыше 5 лет, за контрреволюционные преступления, бандитизм, умышленное убийство, а также за крупные хищения социалистической собственности.

В первую очередь из лагерей освобождались: несовершеннолетние, беременные женщины и женщины, имеющие малолетних детей, заключенные преклонного возраста, инвалиды и лица из числа местных жителей.

Больных и нетрудоспособных при отсутствии у них родственников направляли в дом инвалидов при Сануправлении Дальстроя.

Из лагерей Заполярья амнистированных отправляли к постоянному месту жительства с открытием навигации в б. Ванино и Находка, из Янского ГПУ и Янстроя - в Якутскую АССР. Все остальные лагеря этапировали освобожденных в строгой очередности в г. Магадан121.

Спецпереселенцы направлялись к месту нового поселения для оседания с их семьями (распоряжение № 0061 от 20 июня 1953 г. “О порядке отправки к местам назначения осужденных иностранных граждан (подданных), подлежащих освобождению” изъято из архива 10 августа 1961 г.).

В соответствии с Указом, каждому амнистированному выдавались справка об освобождении, паспорт, деньги в размере стоимости гарантированного питания в пути следования, проездные билеты и одежда.

Все покидающие Дальстрой (контингент, стрелки охраны, вольнонаемные и т.д.) давали подписку об уголовной ответственности за разглашение сведений о характере работ, дислокации лагерей, режиме содержания и пр., составлявших государственную тайну.

На основании Постановления Совмина СССР от 7 апреля 1952 г. все заключенные, освобождавшиеся с применениями зачетов, оставались работать по вольному найму на половину зачетного срока, а заключенные Берлага отбывали на Колыме бессрочную ссылку. Таким образом, подавляющая часть из всего количества занятых в Дальстрое (333 959 чел.) в связи с амнистией готовилась к выезду на “материк”.

Дальстрою предстояла громадная работа.

На 10 марта 1953 г. в лагерях содержалось 146 405 (без Берлага) заключенных, 8352 спецпоселен- ца, 5223 ссыльных, 17 736 чел., закрепленных за Дальстроем, и 47 138 бывших заключенных. Из них амнистии подлежали: по ст. 1,3 (по Указу от 4 июня 1947 г. за хищение личной собственности граждан) - 14

617 чел.; по ст. 1,3,5 (за хищение социалистической собственности) - 10 402 чел.; по Указу от 4 января 1949

г. - 326 чел.; по ст. 165, 167 (за разбой) - 1047 чел.; по ст. 162 (воры-рецидивисты) - 485 чел.; за имущественные преступления - 855 чел.; воинские - 2326 чел.; за незаконное хранение оружия - 545 чел.; за спекуляцию - 1007 чел.; за хулиганство - 2673 чел.; за нарушения Закона паспортизации - 252 чел.; за должностные и хозяйственные преступления - 1745 чел.: прочие - 3625 чел., а всего 39 905 чел. С учетом заключенных, отбывших сроки наказания, лагеря должны были покинуть 73 900 чел.

Однако этот план подвергся корректировке.

Согласно справке о движении заключенных в связи с применением Указа ПВС СССР от 27 марта 1953 г., из списочного состава ИТЛ на 1 апреля 145 640 чел. подлежали освобождению 49 253 чел. по амнистии и 15 000 по окончании сроков.

По фактическим данным, в период с 1 января по 1 декабря 1953 г. из Дальстроя убыли 78 494 чел., в том числе по амнистии - 52 099 чел., планово освобожденных - 20 720 чел., в другие лагеря ГУЛага - 4717 чел. и прочие - 958 чел.

Освобождено по амнистии по Управлениям, чел. Вследствие начавшейся перестройки системы

МВД СССР и изменения принципов в карательной На добыче золота На добыче олова политике “комбинат особого типа” - Дальстрой под-

СГПУ-2794 ЯГПУ - 3075 вергся ведомственной реорганизации.

ТГПУ-4148 ЧЧГПУ - 5002 Постановлением Совмина СССР № 832-370сс

ЗГПУ - 33?9 ОГПуУ - 1798 °Т 18 Марта 1953 Г” В СВЯЗИ С освобожДением МВД

СССР от производственно-хозяйственной деятельности, Дальстрой передавался в ведение Министерства металлургической промышленности “со всеми входящими в его состав промышленными и строительными подразделениями, подсобными хозяйствами, научноисследовательскими и проектными учреждениями .... фондами..., личным составом работающих, кроме заключенных, содержащихся в ИТЛ, работников лагерного аппарата и военизированной охраны, подлежащих передаче Министерству Юстиции СССР.

СМ СССР установил, что обеспечение... рабочей силой из числа заключенных проводится Министерством Юстиции СССР по договорам, заключенным соответствующими министерствами” [Там же. Д. 345, л. 274].

Кроме ДС из МВД СССР в ведение ММП (приказ № 1 сс от 19 марта 1953 г.) передавались: Главное управление золото-платиновой промышленности (Главзолото), Главное управление по разведке и эксплуатации месторождений и строительству предприятий цветных и редких металлов, аффинажные заводы № 169 в Красноярске, № 176 в Свердловске, № 171 в Новосибирске и Вяртсиль- ский металлургический завод.

Согласно постановлению Совмина СССР лагерный сектор выводился из подчинения начальника Дальстроя.

Однако уже 23 апреля 1953 г. министр металлургической промышленности И.Тевосян направил председателю Совмина СССР Г.М.Маленкову специальную записку, в которой говорилось: “На предприятиях и стройках Дальстроя и Норильского комбината, находившихся в ведении МВД СССР, руководство производством и лагерями заключенных осуществлялось по принципу строгого единоначалия. Начальники...одновременно являлись и начальниками лагерей. Этот порядок руководства вполне себя оправдал и способствовал успешному выполнению плана и укреплению режима в лагерях...

Предприятия и стройки Дальстроя... находятся в тяжелых северных условиях, связанных с крайней отдаленностью, суровым климатом, рассредоточенностью предприятий, отсутствием постоянных путей сообщения и весьма коротким промывочным сезоном и навигационным периодом.

В этих условиях особенно необходима максимальная оперативная маневренность рабочей силой и материальными ресурсами, в связи с чем принцип единоначалия в управлении производством и лагерем...является решающим для успешной работы.

Отрыв лагерей от производства приведет к резкому ухудшению в руководстве производственно-хозяйственной деятельностью... и нанесет ущерб выполнению плана промышленного производства, геологоразведочных работ и строительства.

Исходя из изложенного, Министерство...считает, что передача лагерей Дальстроя и Норильского комбината из МВД СССР, в Министерство юстиции СССР должна быть произведена с сохранением существовавшего порядка управления, при котором начальник Дальстроя...и начальники ...предприятий и строек являются одновременно и начальниками...лагерных подразделений, с подчинением им также охраны и оперативно-режимных органов” [Там же. Д. 312, л. 222, 223].

Сталинский ГУЛаг умер, но, как птица-феникс, из его пепла возродился новый.

Совет Министров СССР распоряжением от 31 августа 1953 г. № 1416-рс предоставил Министерству юстиции СССР право организовать Управление Северо-Восточными исправительно-трудовыми лагерями ГУЛага Минюста СССР с сохранением существовавшего порядка руководства лагерями и производством.

УСВИТЛ Минюста СССР был организован приказом Минюста СССР № 00202 от 8 сентября 1953 г.

Особый лагерь № 5 на основании распоряжения МВД СССР от 9 апреля 1953 г. по акту от 6 мая был передан в ведение УМВД по Хабаровскому краю, а Приморский ИТЛ Дальстроя - в УИТЛК Минюста по Приморскому краю122.

На 1 апреля 1953 г. в Особом лагере № 5 содержалось 22 995 заключенных, в том числе 18 495 мужчин и 4500 женщин.

Заключенные делились на следующие категории. По составу преступлений, чел.: По возрастному составу, чел. 1. За измену Родине 18053 от 18 до 25 лет 9427 2. За шпионажи 2151 от 25 до 35 лет 9473 3. За террор 850 от 35 до 45 лет 4051 4. За диверсии 392 от 45 до 50 лет 29 5. За вредительство 60 от 50 до 60 лет 13 6. За участие в антисоветских заговорах 353 старше 60 лет 2 7. За прочие КТР преступления 1136

Итого: 22995 По национальному составу, чел.: По срокам наказания, чел.: русские 3385 от 3 до 5 лет 29 украинцы 1077 от 5 до 10 лет 11988 белорусы 923 от 10 до 15 лет 1853 литовцы 2000 от 15 до 20 лет 2085 латыши 953 свыше 20 лет 7040 эстонцы 700

поляки 822

другие 3135

Из общего количества заключенных 3071 чел. был осужден к каторжным работам, в том числе 590 женщин.

По состоянию на 1 мая 1953 г. в состав Особого лагеря входили 32 лагпункта, 1 подкомандировка и 2 склада.

Охрану лагеря несли 73-й и 74-й отряды 17-го Отдела военизированной охраны Тюремного управления МВД СССР.

Режим содержания и изоляции заключенных, в большинстве зон лагерных подразделений, был организован согласно инструкции МВД СССР 1948 г. “О режиме содержания заключенных в Особых лагерях МВД СССР”.

Однако специфика производственной деятельности Дальстроя и хроническая нехватка средств на обустройство лагерей приводили в ряде мест к серьезным нарушениям.

Начальник ГУЛага МВД СССР в письме № 9/10/2сс/3 820 от 7 июля 1952 г. отмечал многочисленные недостатки в режиме содержания и изоляции в лаготделениях № 1, 11, 12.

После этого министр МВД СССР издал специальный приказ № 00625 от 5 августа 1952 г. по Особому лагерю № 5, который, однако, остался не выполненным. 4

сентября 1952 г. начальник ГУЛага МВД СССР вторично отмечал, что “в 1,4, 6 и 11 лагподразделениях особый контингент работает совместно с заключенными общего режима.

В производственных зонах продолжают проживать вольнонаемные..., что приводит к беспрепятственному общению особо опасных преступников с вольнонаемным составом и осуществлению их преступных намерений” [Там же. Д. 259а, л. 17].

Для приведения зон Особого лагеря № 5 в соответствие с требованиями МВД СССР Дальстрою требовалось 778 т колючей проволоки, 200 тыс. м электропровода, 542 прожектора и многое другое. “Отсутствие в Дальстрое колючей проволоки, электропроводов, прожекторов и других дефицитных материалов..., а также специальных ассигнований, оборудовать зоны... в ближайшее время не представляется возможным^ - отмечалось в докладе по Особому лагерю за IV квартал 1952 г. [Там же. Д. 364, л. 28].

Таблица 52

Дислокация лагподразделений Особого лагеря № 5 Наименование предприятий Численность з/к з/к Кол-во Расстояние от и № лагподразделения на 1 апреля 1953 г., чел. лагпунктов лагеря Управления, км 1. Женское л/отд. № 1, 1141 - 504 комбинат Хениканджа ТГПУ 2. Мужское л/отд. № 2, 599 - 361 комбинат им. Белова ТГПУ 3. Л/отд. № 3, комбинат 297 2 404 им. Матросова ТГПУ № 207 4. Л/отд. № 4, 3264 4 331 комбинат I Управления ТГПУ 5. Л/отд. № 5, 1372 3 559 рудник им. Лазо ЮЗГПУ - - • - - _ 6. Л/отд. № 6, кобальтовый 868 - 614 комбинат “Каньон” ЮЗГПУ 7. Л/отд. № 7, 1319 2 1130 вольфрамовый комбинат “Аляскитовый” ИГПУ 8. Л/отд. № 8, 1177 2 511 Утинский комбинат СГПУ 9. Л/отд. № 9, 967 - 562 Эльгенский угольный район 10. Л/отд. № 10, Аркагалин- 1696 3 750 ский угольный комбинат 11. Л/отд. № 11, 1015 - 302 рудник “Днепровский” ЮЗГПУ 12. Л/отд. № 12, Оротуканский РМЗ 670 - 410 13. Женское л/отд. № 16, 1216 2 350 ф-ки им. Чапаева и “Кармен” 14. Л/отд. № 17, строительство тепловой 2963 2 736 э/станции Д-2 15. Женское л/отд. по обслуживанию 1750 3 - Магаданских городских объектов 16. Транзитно-пересыльное 1774 3 - л/отд. № 19 г. Магадана Итого 16 лаготделений 26 л/п

В 1952 г. смертность в Особом лагере составила 11 чел. на 1000 заключенных - 297 чел., в том числе от сердечно-сосудистых заболеваний - 72, от производственных травм - 69, от туберкулеза легких - 39 чел.

На заключенных Особого лагеря Указ об амнистии не распространялся.

Массовый отток рабочей силы из числа заключенных, вольнонаемных и спецпереселенцев, с которых были сняты все ограничения, поставил предприятия Дальстроя в критическое положение.

Например, в Западном ГПУ в связи с отправкой на “материк” 3856 заключенных остановились все работы на приисках “Центральный”, “Контрандья”, “Ударник”, “Челбанья” и ряде участков.

В апреле - мае 1953 г. начались закрытие, ликвидация, а местами консервация лагерных подразделений на приисках “Штурмовой” (лагпункт “Двойник”), “Бурхала” (“Боковой”), “Верхний Ат-Урях” (Ледяной), “Тангора” (“Ударник”) Северного ГПУ.

В Тенькинском ИТЛ и ГПУ в сентябре - октябре ликвидировались прииски “Дусканья”, им. Расковой, рудник им. Белова.

В Центральном л/п (пос. Нексикан) при списочном составе 400 чел. фактически было 250 заключенных, в л/п Нижне-Берелехского разведрайона соответственно 500 и 50; в Омчакском л/п ВерхнеКолымского РайГРУ в лагере на 300 чел. не было ни одного заключенного: в Комендантском л/п, рассчитанном на 250 чел., фактически имелось 50, в л/п Средне-Дебинского разведрайона соответственно 350 и 50 и т.д.

В приказе № 0419 от 21 сентября 1953 г. “Об организации лагерных подразделений в системе геологоразведочного Управления” подчеркивалось, что вследствие амнистии в ГРУ резко сократился списочный состав рабочей силы, которая в настоящее время составляет 66% к списку.

В сложившейся ситуации начальники ГПУ и ИТЛ под разными предлогами стремились задержать амнистированных на производстве. Так, приказ начальника Дальстроя ММП СССР № 0298 от 19

июня 1953 г. свидетельствует, что в ходе выполнения Указа ПВС от 27 марта 1953 г. “Об амнистии” некоторые начальники грубо нарушают порядок проведения амнистии. “В ряде Управлений (Индигирское, Юго-Западное) без всякого основания задерживается освобождение из лагерей лиц, подлежащих амнистии” [Там же. Д. 350, л. 54].

Начальникам ИТЛ и ГПУ и отраслевых управлений, расположенных в центральных районах Колымы, приказывалось: 1) в срок до 25 июня 1953 г. закончить освобождение из лагерей лиц, попадающих под амнистию; 2) прекратить вредную практику задержания освобожденных по амнистии на работе в Дальстрое без их согласия. Однако незаконное удержание амнистированных продолжалась, особенно в Чаун-Чукотском и Янском ИТЛ и ГПУ, Чукотстрое, Колымском речном пароходстве. В связи с этим начальник Дальстроя И.Ф.Митраков категорически потребовал закончить до 15 августа переброску всех амнистированных из Янского ИТЛ самолетами, работающими на трассе Магадан - Берелех - Усть- Нера.

Говоря о процессе амнистии, отметим, что она проводилась без корректировки производственных планов, и это привело к их срыву по всем основным показателям.

По итогам работы 1953 г. деятельность Дальстроя была признана неудовлетворительной. Выполнение плана по добыче золота составило 96,7%, олова в концентратах - 74,3%. При этом себестоимость добычи золота возросла на 15,4%, олова - на 32,6, кобальта - на 11,7, а сверхплановые убытки достигли 731,7 млн руб.

В определенной мере это было связано и с тем, что Совмин СССР проверкой выполнения Постановления от 9 февраля 1950 № 452-165 выявил, что: 1 - золотодобывающие предприятия Дальстроя не выполнили задание по снижению затрат на добычу золота в 1950 г. на 2 руб. 04 коп. и в 1951 г. на 2 руб. 35 коп. за 1 г чистого золота; 2 - экскаваторы использовались на 45%, бульдозеры - на 46%; производительность труда на промывке песков на промприборах составила 91,1%, на вскрышных работах - 77,6%.

Поэтому Совмин СССР обязал Министерство финансов СССР прекратить с 1 января 1953 г. выдачу МВД СССР государственной дотации на добычу золота.

Далее. Планом обеспечения рабочей силой в 1953 г. предусматривалось завербовать из числа амнистированных 25 882 чел. (табл. 53). Справка о наличии рабочей силы в Дальстрое на 4 июля 1953 г. Контингент

рабочих На оловодобыче На золотодобыче В строительстве Прочие Всего Среднегодовая плановая потребность, чел. 37210 59341 18640 67759 182950 Остается после освобождения чел. - всего 26835 59132 16848 48203 151018 В т.ч. з/к з/к 22212 40746 14067 26192 103213 З/к з/к, используемые внутри лагеря 5558 10839 3635 6756 26842 Остается на производстве 21277 48239 13213 41447 124 176* *В том числе в арктических районах 15 420 чел. вместо 30 320 по плану и 39 037 чел. фактически на 1 апреля. Для стабилизации положения в период с 1 января по 1 ноября 1953 г. на Колыму прибыло 15

059 заключенных, в том числе по нарядам ГУЛага 12 744 чел.

Но эти меры не могли компенсировать нехватку рабочей силы, поскольку план вербовки не был выполнен, а более 50% договорников оставались на Колыме на срок от 6 мес до 1 года.

Бывшие заключенные рвались на “материк”. Однако была и другая причина. Для выполнения Постановления Совмина СССР от 7 апреля 1953 г. договорникам необходимо было выплатить более 140 млн руб. из расчета на одного человека: пособие - 1000 руб. (всего 30 млн руб.), на хозяйственное обзаведение - 3000 руб. (45 млн руб.), на завоз членов семей и багажа - 25,2 млн руб. плюс другие затраты, что было совершенно нереально, так как Министерство металлургической промышленности не располагало такими средствами.

Встал вопрос о дальнейшей судьбе Дальстроя, так как в 1954 г. по окончании сроков освобождались из лагерей еще 13,3 тыс. заключенных и 6,6 тыс. по амнистии, и, таким образом, вместе с договор- никами-краткосрочниками Дальстрой покидали 33,4 тыс. чел.

Кроме этого, касаясь эффективности труда заключенных ИТЛ и Берлага, заметим, что отказы от работы, “волынки” приобрели характер эпидемии. Например, вывод на работу заключенных за 9 мес 1953 г. составил: на прииске “Одинокий” - 37% к списочному составу лагеря, “Пятилетка” - 49, “Бурхала” - 49,8, “В. Дебин” - 59, “Штурмовой” - 60,7. В лагерях сложилась ситуация, при которой заключенных было просто некому охранять и выводить на работу. Начальник Северного ИТЛ и ГПУ В.Сергеев докладывал, что “согласно указа ПВС «Об амнистии» в СГПУ освобождается вся самоохрана ВСО... Создается очень напряженная обстановка с выводом з/к з/к на производство. Освобождающихся самоохранников концентрировать в одном месте и охранять их от возможных эксцессов и убийств, а также трудоустроить до отправки на материк невозможно... Прошу Вашего разрешения о приеме самоохранников на работу ВСО по вольному найму, в качестве солдат” [Там же. Д. 328, л. 181].

Учитывая все обстоятельства, правительство принимает кардинальное решение: согласно Постановлению Совмина СССР № 109-65сс от 21 января 1954 г. о передаче Главного управления исправительно-трудовых лагерей и колоний из Министерства юстиции в МВД СССР УСВИТЛ вновь перепод- чиняется системе органов внутренних дел, а Дальстрой структурно входит в состав Министерства цветной металлургии СССР.

Факт передачи УСВИТЛа в МВД, при сохранении в Дальстрое принципа единоначалия, говорил о том, что советское правительство, формально осудив сталинскую репрессивно-карательную практику актом амнистии, в то же время стремилось сохранить в несколько измененном виде стротегическую линию развития экономики в целом, а также сложившиеся формы и методы освоения Севера на долгосрочную перспективу.

И.Ф.Митраков в докладной записке на имя председателя Совмина СССР Г.М.Маленкова и Секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущева писал: “Предприятия ДС в настоящее время испытывают большой недостаток в рабочей силе, а геологоразведочные работы обеспечены ею всего лишь на 70%.

Особо тяжелое положение создалось в Чаун-Чукотском Управлении, удельный вес которого по добыче олова... составляет 45%, а рабочей силой оно обеспечено только на 70%” [Там же. Д. 382, л. 10].

В связи с тем, что (по расчетам отдела кадров Дальстроя) с июля 1954 г. до конца 1955 г. с предприятий должно было выбыть до 60 тыс. чел., в том числе 25 тыс. заключенных, И.Ф.Митраков потребовал завезти в 1954-1955 гг. не менее 40 тыс. заключенных, подчеркивая, что “решить вопрос... за счет вербовки вольнонаемных... мы не можем, потому, что ДС не имеет необходимого количества жилой площади с минимальными коммунально-бытовыми условиями” [Там же. JT. 212].

Действительно, положение в этой сфере было критическим. На 1 мая 1954 г. предприятия Дальстроя располагали всего 803 тыс. м2жилой площади, в том числе в каменных домах - 6,5%, деревянных рубленых - 75,5%, каркасно-засыпных - 18%; причем основной фонд был построен 15-20 лет назад.

Таким образом, в нормальных экономических условиях Дальстрой просто не мог функционировать, и основная ставка по-прежнему делалась на формирование рабочей силы из заключенных.

И.Ф.Митраков протестовал только против сложившейся в конце 40-х - начале 50-х гг. практики, когда “нам засылались отказчики, головорезы, которые здесь не работают. Ведь со всех лагерей собирался цвет бандитов и направлялся к нам. Это неправильный подход, нам нужны рабочие люди... Мы просим доложить, что будем настоятельно требовать присылать рабочих людей” [Там же. JI. 51].

Идеология принуждения, культивируемая десятки лет, оставалась нормой и оказалась крайне удобной.

Однако на запрос Дальстроя начальник ГУЛАга МВД СССР генерал-лейтенант И.И. Долгих дал следующий ответ: “В связи с Вашим письмом от 15 марта 1954 г. № 25/054 сообщаю, что вывезти из подразделений Севвостлага 10 тыс. чел. заключенных второй категории труда и 1600 инвалидов, осужденных за тяжелые уголовные и контрреволюционные преступления, ГУЛАГ не имеет возможности, т.к. в других ИТЛ нет мест для размещения, а содержать такую категорию преступников в подразделениях УИТЛК-ОИТК нельзя по режимным соображениям.

ГУЛАГ также не может направить в первой половине 1954 г. 8 тыс. з/к з/к, могущих быть использованными на бесконвойных работах. Завоз заключенных может быть произведен за счет осужденных в основном к длительным срокам лишения свободы, независимо от состава преступления, в т. ч. подпадающих под действие приказа МЮ и МВД СССР № 00273/00942 от 20 октября 1953 г.” [Там же. JI. 109].

В период амнистии на базе закрывавшихся лаготделений создавались рабочие общежития для вольнонаемных, но приказом дальновидно предписывалось: “Зоны и вышки разобрать и сложить для хранения на складах и стройцехах приисков... Запретить передачу помещений под другие цели без санкции ГУЛ СДС.

Создать комиссии для определения технического состояния зда ний, сооружений и возможности их дальнейшего использования для размещения контингентов ИТЛ” [Там же. Д. 352, л. 38].

И все это действительно пригодилось после “жаркого лета 1953 г.”.

В соответствии с приказом Минюста и МВД СССР № 00273/00942 от 20 декабря 1953 г. о порядке направления в лагерные подразделения строгого режима лиц из числа амнистированных и вновь осужденных начальникам управлений ИТЛ предписывалось подготовить лагерные подразделения для приема и содержания в них лиц, вновь осужденных, обеспечив их размещение в отдельных лагподразделениях и использование на работе изолированно от других заключенных. Переоборудование лагерных и производственных зон произвести в течение зимнего периода, с расчетом приема заключенных в навигацию 1954 г. [Там же. Д. 363, л. 48].

Лагерные подразделения строгого режима (не менее 500 и не более 700 чел.) организовывались отдельно для заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, для бандитов и для воров-рецидивистов.

Одновременно шла реорганизация лагподразделений общего режима в зависимости от наличия заключенных, технической оснащенности и производственной необходимости.

По данным МВД СССР, на 7 мая 1954 г. “из общего количества 163 постоянных производственных объектов, на которых используются заключенные, 144 зоны не имели ограждений, вахт, вышек и освещения [Там же. Д. 382, л. 136].

В связи с консервацией предприятий ЮЗГПУ приказом № 0414 от 20 декабря 1954 г. было расформировано с 1 января 1955 г. Юго-Западное отделение ИТЛ.

Все заключенные л/п № 1 (рудник “Лазо”), л/п № 3 (“Нижний Каньон”), л/о (рудник “Днепровский”) передавались в ЗГПУ и ИТЛ, лагерные пункты при фабрике № 3 и совхоза “Верхний Сеймчан” вошли в состав л/о № 9 Эльгенского угольного района.

Приказом начальника УСВИТЛа и ГУЛага МВД СССР от 12 апреля 1955 г. закрывалось Омсук- чанское управление ИТЛ. В это же время началась ликвидация мелких лагподразделений с наполнением менее 300 заключенных. В Западном ИТЛ было закрыто 12 подразделений, в Северном - 17, Инди- гирском - 17, Тенькинском - 6, Омсукчанском - 11, Чаун-Чукотском - 5, Чукотском - 5, Янском - 11, Хандыгском отделении - 12, Магаданском ИТЛ -11. 12

сентября 1955 г. приказом начальником СДС и УСВИТЛа № 0300 Хандыгское отделение ликвидировалось с 1 октября 1955 г. Лагерные пункты Джебарики-Хая и Тополиное передавались Инди- гирскому управлению ИТЛ.

Одновременно продолжалась работа по организации специальных лагпунктов строгого режима.

В связи с прибытием на Колыму заключенных из Норильского лагеря МВД начальник Дальстроя и УСВИТЛа МВД И.Ф.Митраков издает приказ № 052 от 15 февраля 1955 г. “Об организации на базе лагпункта № 8 Известковый (СГПУ) подразделения строгого режима на 250 чел.”.

Начальникам Западного, Тенькинского, Индигирского, Магаданского и Северного ИТЛ приказывалось этапировать из подведомственных лагподразделений в лагпункт № 8 (“Известковый”) всех заключенных “норильцев”. “Для изоляции уголовно-бандитствующего рецидива и контрреволюционного элемента из числа злостных отказчиков от работы и активных участников лагерных группировок, ведущих паразитический образ жизни”, приказом по Дальстрою № 0294 от 3 сентября 1955 г. создавалась целая сеть таких подразделений:

в Западном ИТЛ - два лагерных пункта строгого режима, один из них для содержания осужденных за контрреволюционные преступления в лаготделении № 5 (“Широкий”) на 200 чел., второй - для уголовно-бандитствующего элемента в л/о № 4 (“Берелехское”) на 250 чел.;

в Чай-Урьинском лаготделении создавались строгорежимные лагпункты на участках “Фок” и “Бабай”, в Северном ИТЛ - на “23-й дистанции” и лаготделение Верхний Ат-Урях (до 300 чел.), в Тенькинском ИТЛ - на базе лагпункта “Омчуг” и Комендантского лаготделения, в Индигирском ИТЛ - на дорожном участке “Алачабук” и лаготделение № 5 - “Артык” (до 350 чел.), в Чукотском ИТЛ - на 2-м км Иультинской трассы.

В отличие от прошлых лет размещение в спецлагпункты заключенных, выявленных комиссией УСВИТЛа, проводилось только после окончания всех работ по оборудованию жилых и производственных зон, строго по принципу статейности.

После смерти Сталина в репрессивно-карательной политике произошли вроде бы большие изменения, но стратегическое направление в отношении применения труда заключенных оставалось прежним. “Основной задачей исправительно-трудовых лагерей, определенной решениями ЦК КПСС от 12 марта и 10 июля 1954 г., являлось быстрейшее перевоспитание заключенных и возвращение их к честной трудовой деятельности.

Важнейшим средством перевоспитания заключенных является привлечение их к общественнополезному труду и систематическое улучшение трудового использования” [Там же. Д. 401, л. 92]. Принципы “новой” исправительной политики были сформулированы в “Положении об исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД” и приказе МВД СССР № 00610 от 17 июля 1954 г.

Однако в практической деятельности лагерной системы по-прежнему преобладал репрессивный уклон. Сила инерции была слишком велика. Например, 6 ноября 1954 г. МВД СССР приказом № 0620 отменило все ограничения по трудоиспользованию ограниченно годных к физическому труду заключенных, вплоть до инвалидов.

Начальникам управлений и предприятий Дальстроя предписывалось немедленно пересмотреть весь состав заключенных, относящихся к ограниченно трудоспособным или инвалидам и обеспечить контроль за полным трудовым использованием всех заключенных, подлежащих выводу на производство.

Начальник Дальстроя МЦМ СССР и УСВИТЛа МВД СССР И.Ф.Митраков в приказе № 41с от 21

февраля 1955 г. подчеркивал: “Каждый случай простоя этих заключенных немедленно расследовать и виновных привлекать к строгой ответственности... Обращаю внимание начальников горнопромышленных управлений и подразделений Дальстроя и их заместителей на необходимость впредь исключать факты неиспользования контингента заключенных из-за отсутствия фронта работ, и несоответствия их физического профиля характеру работ...’’[Там же. Д. 381, л. 9].

Но чем могли помочь инвалиды, если в 1954 г., именно из-за отсутствия фронта работ ежедневно простаивало до 7000 физически здоровых заключенных, в штрафных изоляторах без вывода на работу содержалось до 2000 чел., а отказы от работ составляли 825 чел. в сутки.

В целом по Дальстрою ежедневно на работу не выводилось более 9 тыс. заключенных. Например, в Северном ГПУ и ИТЛ на основном производстве было занято только 59,4% заключенных.

В связи с амнистией возникли большие проблемы и с охраной лагерей. Учитывая это обстоятельство, Министерство юстиции СССР приказом № 18/20сс от 18 мая 1953 г. вновь разрешило провести набор заключенных в самоохрану. Все возвращалось на круги своя.

Это решение не снимало проблему охраны и, более того, усугубило криминальную обстановку, которая и после амнистии оставалась очень напряженной.

Вновь осужденные после амнистии и уголовники, этапированные из центральных районов страны, развернули на Колыме настоящую бандитскую войну. Так, в Чаун-Чукотском ИТЛ с февраля по август 1954 г. уголовно-бандитская группа из 10 заключенных, осужденных за бандитизм (сроки от 18 до 25 лет), систематически зверски избивала заключенных, отбирала деньги и под угрозой убийства склоняла заключенных к мужеложству.

В зоне лаготделения № 5 Тенькинского ИТЛ в ходе бандитской разборки были убиты 2 чел., тяжело ранены 11 и получил телесные повреждения 41 заключенный.

В Чукотском ИТЛ на лагпункте “Аэродром” 18 заключенных совершили попытку убийства амнистированных. В Западном ИТЛ 17 ноября заключенные, взломав камеры, освободили штрафников, избили администрацию и надзирателей. Только с помощью вооруженной силы и пожарных машин эта “волынка” была ликвидирована.

В Тенькинском ИТЛ 24 октября было совершено зверское убийство нескольких заключенных, которых затем сожгли в топке лагерной бани.

В спеццонесениях I Управлении УСВИТЛа ежедневно фиксировались факты массовых драк, поножовщины, убийств, хулиганства и других нарушений лагерного режима.

Не отставали от уголовников солдаты и офицеры ВСО. Министерство юстиции СССР отмечало, что “располагает материалами о неблагополучном состоянии дисциплины, отсутствии твердого порядка и многих чрезвычайных происшествиях в ряде подразделений охраны Дальстроя” [Там же. Д. 259а, л. 85]. Так, помощник командира взвода Янстройлага Катыхин, вызвав группу стрелков, начал с ними избивать заключенных ремнями, палками. Затем пьяные солдаты открыли огонь, убили одного и ранили трех заключенных.

Командир дивизиона Магаданской ВСО Кралов с подчиненными устроил пьяный дебош со стрельбой в зоне женского лагеря и т.д.

Словом, это был взаимный беспредел.

Разумеется, что в целом обстановка, сложившаяся в лагерном секторе Дальстроя после амнистии 1953 г., не могла не отразиться на сфере производства, эффективность которой продолжала снижаться (табл. 54).

Таблица 54

Динамика добычи золота1 (химически чистое, кг) Показатель 1952 г. 1953 г. 1954 г. 1955 г. Всего 49148 47582 45156 44100 В том числе: россыпное 46213 44935 42776 41732 рудное 2935 2647 2380 2378 Ср. содержание, г/м3 5,29 4,29 3,98 3,79 Удельный вес в добыче золота Дальстроя в СССР за 1950-1955 гг. снизился с 50,1 до 43,4%, олова за 1952-1955 гг. - с 54,5 до 45%.

Чтобы повысить эффективность основного производства, в конце 40-х гг. на Колыме начали внедрять дражную добычу золота. Однако выделенные Дальстрою импортные драги были поставлены некомплектно: у всех драг отсутствовала электропусковая аппаратура, частично моторы и тормозные устройства.

Первая драга № 156 была введена в эксплуатацию по временной схеме 25 августа 1949 г. на полигонах Чай-Урьи (ЗГПУ), пуск остальных (№ 157, 158 - Берелех, № 159, 160, 161 - Омчак, Мякит) планировался на 1950-1951 гг.

Однако по техническим причинам (в том числе из-за подготовки полигонов) драги широко не применялись, и за 1950-1955 гг. дражная добыча золота возросла с 388 до 3082 кг, что составляло ничтожный процент от общего объема. 1953

год стал рубежным не только для лагерной Колымы, но и для всего Северо-Востока. С образованием Магаданской области в целом было покончено с неограниченным господством империи ГУЛага МВД СССР.

Начало этого процесса во многом обусловлено амнистией 1953 г. В общегосударственном масштабе она была связана, во-первых, с тем, что политическое руководство страны осознало, что стратегия развития экономики принудительным трудом заключенных в эпоху научно-технической революции является анахронизмом и, более того, угрожает экономической безопасности.

Во-вторых, созданная система управления народным хозяйством, где репрессивный аппарат подавления занимал ключевое место, располагая к тому же вооруженной силой, в изменившейся политической ситуации непосредственно угрожал власти партийности бюрократии.

В-третьих, криминальная обстановка в ИТЛ ГУЛАГа МВД СССР в целом достигла такого накала, когда заключенных надо было либо стрелять, либо выпускать.

С точки зрения права, это был акт прощения за совершенные или мнимые преступления, а не реабилитации и признания государством исторической вины за необоснованную репрессивную политику в отношении значительной части населения.

На региональном уровне, применительно к Дальстрою, амнистия создавала объективные предпосылки для комплексного социально-экономического развития Магаданской области.

В ходе реорганизации комбината особого типа был ликвидирован военно-полицейский аппарат управления и созданы конституционные органы власти. В рамках советского законодательства восстанавливались основные права и свободы рабочих и служащих, ранее ограниченные или приостановленные в системе ГУ СДС МВД приказами и распоряжениями МВД СССР, а также постановлениями Совмина СССР.

Лагерная система хотя и продолжала существовать, но ее роль в хозяйственной сфере была значительно снижена.

Дальстрой из зоны строгого режима постепенно превращался в обычный хозяйствующий субъект.

Таким образом, амнистия 1953 г., даже при известной ограниченности (не распространялась на осужденных за контрреволюционные и антисоветские преступления), имела громадное значение, положив конец политике государственного террора.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Репрессивная система ГУЛага - ОГПУ-НКВД МВД СССР, успешно выполнявшая на протяжении четверти века функцию подавления и являвшаяся важнейшим средством для решения стратегических задач развития народного хозяйства страны, на рубеже 50-х гг. полностью изжила себя.

Цель террора 20-40-х гг. заключалась не только в физическом уничтожении политических противников и инакомыслящих, но и в ликвидации самой возможности возникновения какой-либо оппозиции.

И она была достигнута полностью.

Однако с экономической точки зрения уже в конце 40-х гг. стало очевидным, что дальнейшее применение в широких масштабах подневольного низкопроизводительного труда чернобушлатной армии заключенных не эффективно даже при техническом переоснащении производства и увеличении государственных затрат на поддержание сложившейся структуры хозяйствования.

В то же время политическая оттепель 1953-1961 гг. и решения XX съезда КПСС о развенчании и преодолении культа личности И.В.Сталина являлись не фактором изменения всей концепции социализма, не актом гуманизма и признания исторической вины за репрессивную политику, а вынужденной мерой по выводу из социально-экономического тупика в рамках созданной модели советского общества.

Сподвижники и активные исполнители политики террора (многие из которых искренне верили в правильность избранного курса) в изменившейся ситуации стремились, “похоронив сталинизм” как форму (переложив на И.В.Сталина всю ответственность), сохранить его внутреннее содержание.

Амнистия 1953 г. означала лишь акт прощения за преступления против советской власти, а процесс реабилитации, как косвенное признание неправомерных действий власти, коснулся только узкого слоя осужденных.

Возникает законный вопрос, так что же это было?

Продуманный и облеченный в форму государственной политики геноцид народа?

На первый взгляд, масштабы, методы репрессивной политики и формы организации ГУЛага - НКВД-МВД СССР подтверждают этот тезис.

Сторонники “истребительной роли Колымы” на основе реальных фактов и событий утверждают, что Севвостлаг ОГПУ-НКВД-МВД СССР был центром уничтожения сотен тысяч заключенных, братской могилой сталинизма.

Для такого подхода есть объективные предпосылки - тяжелейшие условия Севера, лагерный режим, каторжный труд, голод, расстрелы и т.д.

В то же время детальные исследования всего комплекса деятельности Дальстроя (а не отдельных фрагментов) в разные периоды его существования в системе НКВД-МВД СССР предостерегают от скоропалительных однозначных выводов.

Во-первых, советская репрессивная доктрина, в рамках которой действовал Севвостлаг, не включала в себя положений о массовом уничтожении людей.

Во-вторых, система исправительно-трудовых лагерей ГУЛага в целом и Дальстроя в частности изначально ориентировалась на решение общегосударственных задач экономического характера, особенно в труднодоступных районах СССР и в сфере особо трудоемких и вредных технологий.

В 1932-1936 гг. карательные акции в Севвостлаге осуществлялись в соответствии с действовавшим законодательством за конкретные преступления - грабежи, убийства, расхищение социалистической собственности, злостные отказы от работы.

Расстрел - как форма устрашения и наказания - применялся в исключительных случаях, в том числе и в отношении антисоветских элементов.

Отдельные вопиющие факты беззакония (некоторые приказы Э.П.Берзина), по-видимому, в основном связаны с психологией и менталитетом того времени.

В целом факты подтверждают, что в этот период заключенные пользовались относительной свободой и установленными льготами. На многих участках дорожного строительства и приисках они работали совершенно без охраны, или она носила чисто символический характер.

Осужденные, имевшие образование и специальности, как правило, назначались на руководящие должности вне зависимости от статейности. Исключение составляли бандиты, грабители, убийцы и т.п.

Важным фактором политики “перековки” являлся и процесс колонизации заключенных, наиболее интенсивно протекавший именно в эти годы.

Объективно оценивая начальный период деятельности Дальстроя, нет никаких оснований говорить о каком-либо массовом, преднамеренном уничтожении заключенных Севвостлага.

И в связи с этим необходимо отметить, что правда истории не портянки, которые можно сменить в зависимости от погоды.

Странно звучит вывод, сделанный магаданским писателем А.М.Бирюковым в мемориальном издании книги “За нами придут корабли”, что истребительный аспект деятельности Дальстроя был не менее важен для государственного режима, чем его достижения. Колыма многие годы служила для того, “чтобы упрятать подальше и побольше ненужных..., враждебных этому строю людей, задержать их здесь подольше, а то и навсегда “приморить”... Случись невозможное и исчезни все ее природные богатства, многотысячный Севвостлаг продолжал бы столь же оправданно существовать... Потому что Колыма была нужна сама по себе - вне зависимости от того, что и сколько она производила”123.

По этому поводу можно лишь заметить, что в России и без Колымы было достаточно “здоровых” мест, где без лишних хлопот можно было “приморить” десятки тысяч заключенных.

Задачи Дальстроя и Севвостлага, определенные постановлениями ЦК ВКП(б), СНК СССР, СТО, директивы и приказы ОГПУ-НКВД имели четко выраженную экономическую направленность. И рассматривать Колыму начала 30-х гг. как место ссылки, а тем более уничтожения заключенных значит, по меньшей мере, противоречить истине.

Выводы о массовом истреблении входят в противоречие и с показателями экономического развития Дальстроя в период 1932-1940 гг., когда были достигнуты наивысшие результаты.

Другое дело, что в истории лагерной Колымы, как и всей страны, отмечались периоды, в которые репрессивная политика перерастала в карательную и массовый террор.

Ситуация резко изменилась в 1937-1938 гг., когда на основе приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г. по всей системе ГУЛага проводились чистка лагерей и групповые расстрелы осужденных за бандитизм, троцкистскую и антисоветскую деятельность.

По постановлениям Тройки УНКВД по Дальстрою было расстреляно около 8000 чел. при лимите 10 000 чел.

Исследуя “расстрельную кампанию”, надо иметь в виду, что количество осужденных к высшей мере наказания может не соответствовать количеству расстрелянных.

До 1936 г. количество заключенных, осужденных за различную контрреволюционную деятельность, составляло ничтожный процент, и только в 1936-1938 гг. их число резко возросло. Однако было бы полным абсурдом считать, что в Севвостлаг завозили десятки тысяч заключенных, производя огромные материальные затраты по транспортировке, содержанию и обеспечению только для того, чтобы в конечном итоге всех их расстрелять.

Показатели смертности в лагерях в большей степени зависели не от конкретных репрессий органов УНКВД - заключенных методически убивал государственный план по добыче золота.

Поэтому не случайно, а закономерно, что в пик репрессий смертность заключенных в основном была связана не с расстрелами, а с жесточайшей эксплуатацией и массовой дезорганизацией производства.

Кроме этого колымские лагеря оказались совершенно не подготовлены к приему больших этапов заключенных. Людей размещали в различных времянках, летних палатках, засыпных бараках из мо- хоплит, землянках и т.д.

Этапы 1937-1938 гг. значительно отличались в худшую сторону от контингента заключенных предыдущих лет. Среди них находилось много людей, непригодных к тяжелому физическому труду, не имевших возможности адаптироваться к условиям Крайнего Севера и приобрести хотя бы элементарные навыки выживания.

Голод, холод, цинга, 12-16-часовой рабочий день и уголовный беспредел - вот основные причины массовой гибели людей.

В то же время нельзя не отметить, что за нарушение советской законности, издевательства и нерациональное использование рабочей силы начальников приисков, лагподразделений, стрелков ВОХР привлекали к суровой (вплоть до уголовной) ответственности. Особенно это проявилось в годы войны (1941-1945), когда, несмотря на усиление лагерного режима, положение заключенных несколько улучшилось.

В целях повышения производительности труда вводились разные формы поощрения заключенных - расконвоирование, зачетная система, повышающие коэффициенты оплаты, усиленные нормы питания, создание оздоровительных команд и т.д. Особой мерой являлось досрочное и досрочно-условное освобождение заключенных с закреплением их на предприятиях Дальстроя в качестве вольнонаемных.

Причем это были не отдельные факты (за особые заслуги), а достаточно широкая кампания (начиная с конца 1942 г.), позволившая, изменив кадровый состав большинства горнодобывающих предприятий, повысить их эффективность. .

Использование более гибких методов эксплуатации и изменение отношения к лагерю в целом со стороны руководства Дальстроя было связано с тем, что при жестком дефиците рабочей силы заключенный на Колыме приобрел реальную ценность как основное средство производства.

По объективным причинам это была вынужденная мера, не имевшая ничего общего с гуманизмом. В рамках данной политической системы “враг народа” оставался врагом, которому советская власть давала возможность стать полноправным членом общества. И только.

В особый период деятельности Дальстроя добыча золота и олова приобрела для страны стратегический характер, и именно этим объяснилось изменение форм и методов репрессивной политики на Колыме.

В годы войны к различным формам ответственности (партийной, административной, уголовной) в большей степени привлекались руководители предприятий, начальники лагподразделений и вольнонаемные специалисты.

Снижение производительности труда заключенных, приведение в нерабочее состояние лагерных контингентов, а следовательно, и срыв установленных планов рассматривались, в лучшем случае, как служебное несоответствие, в худшем - как тягчайшее преступление.

Террористическая составляющая репрессивной политики была ослаблена, и основное внимание уделялось концентрации всех ресурсов на решение производственных задач.

В послевоенный период Севвостлаг из типично исправительно-трудового лагеря постепенно преобразовался в особый центр в системе ГУЛага, где были сосредоточены осужденные за особо опасные преступления - в основном за бандитизм, разбой, предательство и пособничество фашистским оккупантам, а также за участие в вооруженных националистических бандформированиях.

Поток их значительно возрос в 1949-1951 гг., когда по решению МВД СССР в различных районах страны была проведена “чистка” лагерей от этих контингентов, а большая их часть направлена на Колыму. В связи с этим руководство Дальстроя неоднократно обращалось в МВД СССР с просьбой прекратить эту порочную практику, так как по профилю работ и оснащению лагерей Севвостлаг совершенно не соответствовал поставленной задаче по прочной изоляции и охране особо опасного контингента.

Разгул бандитизма в производственных и жилых зонах достиг невиданных размеров. Во внутри- лагерной войне гибли десятки, сотни заключенных; массовые отказы от работ, эксплуатация заключенных заключенными, убийства охраны и надзирателей, грабежи в поселках и даже в Магадане приобрели устойчивый характер.

В результате изменения качественного состава заключенных многие лагеря (особенно в отдаленных районах) просто вышли из-под контроля лагадминистрации и управлялись бандитскими группировками.

Обстановка настолько осложнилась, что начальник Дальстроя и начальник управления лагерей, дважды ставили перед МВД СССР вопрос о применении на Колыме в виде исключения смертной казни

за тяжкие преступления.

Эти факты неопровержимо свидетельствуют, что Дальстрой был промышленный лагерь, а не советский “Освенцим без печей".

Другим важным аспектом истории лагерной Колымы является вопрос о формах сопротивления заключенных. Здесь можно сделать однозначный вывод - никаких антисоветских восстаний за все годы существования Севвостлага не было.

Органы НКВД-МВД, исходя из устоявшихся канонов, классифицировали лагерные “волынки” и массовые отказы от работы как антисоветские выступления (особенно если в них участвовали осужденные по ст. 58 УК), хотя на самом деле они носили либо бытовой, либо уголовный характер.

Активный и пассивный протест заключенных был связан, как правило, с тяжелыми социальнобытовыми условиями, завышением норм выработки, плохим питанием, произволом администрации и т.д. Однако они никогда не выдвигали политических требований антисоветской направленности.

Крайней формой сопротивления являлись побеги. В разные периоды деятельности Дальстроя они имели свои особенности, а их динамика и методы отражали общую ситуацию в лагерях Колымы.

В 1932-1936 гг. самыми распространенными были спонтанные побеги в виде миграции заключенных из одного лагеря в другой в поисках лучших условий труда и быта. Этому способствовали специфика горнопромышленного производства и дорожного строительства (многоплановость работ, разбросанность участков и т.д.), бесконвойность, нехватка охраны, необорудованность лагерных зон. Из-за плохо поставленного учета беглецы длительное время оставались неустановленными.

В то же время принимавшая сторона была даже заинтересована в них, поскольку это позволяло искусственно завышать производительность труда официально зарегистрированного списочного состава лагеря.

Вооруженные побеги из-под конвоя фиксировались эпизодически, и в основном их совершали уголовники-рецидивисты.

В 1937-1940 гг. в ответ на усиление репрессий побеги приобрели массовый групповой характер, отличались агрессивностью и часто сопровождались разоружением и убийством охраны. УНКВД классифицировало их как крайнее проявление деятельности подрывных контрреволюционных элементов, хотя эти выводы делались только на основании статейности осужденных и во многом не соответствовали действительности.

В послевоенные годы активное и пассивное неповиновение в лагерях приобрело иные формы и наполнилось конкретным содержанием.

Отказы от работ отличались сплоченностью, массовостью и упорством заключенных. Этому способствовало резкое разграничение лагерных контингентов по политическому, уголовному и националистическому признакам. Участников этих группировок объединял общий протест против нечеловеческих условий содержания в лагерях, но каждая из них в отдельности решала собственные задачи.

Уголовники и бандитствующий элемент стремились добиться от лагадминистрации определенных привилегий (назначение своих людей на все должности в лагобслуге, низовом административном аппарате и охране) и, таким образом, поставить под свой контроль весь лагерь. В связи с этим отмечалась тенденция сращивания лагадминистрации с верхушкой уголовного элемента, от которой во многом зависело выполнение плана.

Особую группу составляли националисты и члены фашистских националистических бандформирований, пытавшиеся подвести под свой протест (не явно, чаще в своей среде) идеологическую основу борьбы с советским режимом. Они часто смыкались с уголовниками, терроризируя “работяг”.

Что касается осужденных за антисоветские преступления, то, учитывая практику применения политических статей УК, подразделить их практически невозможно. Они группировались скорее по нравственным, религиозным, профессиональным, личностным качествам, чем по признакам статейности, и не имели четко выраженной организации.

Усиление лагерного режима (создание каторжных зон, Особого лагеря № 5 МВД СССР и пр.), с одной стороны, и отмена смертной казни - с другой, в сложившихся условиях способствовали резкому увеличению количества побегов. По направленности их можно разделить на две категории.

К первой относились головорезы, имевшие длительные (от 25 до 300 лет) сроки заключения и совершившие многочисленные убийства в лагерях. Их отличала крайняя жестокость по отношению не только к солдатам охраны, работникам МВД, вольнонаемным рабочим, но и к заключенным.

Ставя памятники жертвам сталинизма, нельзя забывать и об этом.

Во вторую входили заключенные, объединенные в различные группировки. Для них побег не являлся самоцелью. Они ставили задачу путем создания боевых групп захвата освободить заключенных в лагерях и выдвинуть свои требования - прекратить произвол администрации, улучшить условия труда и быта и т.д.

Эти акции отличались длительной, тщательной подготовкой с четким разделением обязанностей и установлением межлагерных связей.

Все это указывало на крайнюю напряженность обстановки на Колыме в начале 50-х гг. Складывается ощущение, что ГУЛ СДС МВД СССР стоял на пороге криминального взрыва и только Указ ПВС СССР “Об амнистии” позволил стабилизировать ситуацию.

Потеря управляемости лагерным сектором была лишь одной из серьезных проблем, вставших перед руководством Дальстроя. Главное заключалось в том, что в послевоенные годы не удавалось переломить тенденцию хронического спада основного производства.

Комплекс мер, предпринятых советским правительством по увеличению финансирования Дальстроя, техническому переоснащению предприятий и механизации основных технологических процессов, не компенсировался увеличением добычи драгоценных металлов.

Причины снижения эффективности горнодобывающей промышленности в конце 40-х - начале 50-х гг. имели глубокие корни.

В годы пионерного освоения, характеризовавшегося становлением и интенсивным развитием промышленной, транспортной инфраструктуры вширь и вводом в эксплуатацию новых приисковых районов, высокий уровень добычи золота достигался за счет, во-первых, особенностей геологического строения месторождений и их хищнического разубоживания и, во-вторых, массового применения ручного труда десятков тысяч заключенных.

На первых порах экстенсивные методы развития горнодобывающей промышленности Колымы, специфика рабочей силы, а также формы ее использования дали значительный экономический эффект.

Однако уже в конце 30-х - начале 40-х гг. при переходе к планомерному, комплексному освоению месторождений проявились первые признаки кризиса.

Во-первых, при полном отсутствии средств механизации и примитивной технологии работ масштабная добыча россыпного золота при снижении среднего содержания потребовала постоянного увеличения рабочей силы из числа заключенных. Это влекло за собой значительный рост бюджетных расходов на строительство новых лагерей, доставку продовольствия, материальное обеспечение и т.д.

“Дешевое” золото Колымы, добытое “бесплатным” трудом заключенных, на практике оказалось мифом.

Далее. В связи с тем, что этапы заключенных комплектовались бессистемно (или с нарушениями приказов НКВД и ГУЛага), на Колыму прибывало много непроизводительной рабочей силы - по возрасту, состоянию здоровья и пр., что приводило к увеличению нерабочей части лагеря.

С учетом лагобслуги она достигла 30% от списочного соства.

Во-вторых, ставка на принудительные меры повышения производительности труда и авральные методы, широко применявшиеся в 1937-1939 гг., оказалась несостоятельной и привела к повышенной смертности и общему ослаблению заключенных.

Идеальная теория “железных батальонов труда” вошла в глубокое противоречие с практикой.

В годы войны, частично за счет поставок по ленд-лизу из США и налаживания собственного производства, началось (часто на примитивной основе) внедрение средств механизации. Однако выполнение государственных планов достигалось только благодаря всеобщей мобилизациеи населения Дальстроя на добычу золота. На многих приисках лоточная добыча силами заключенных и вольнонаемных колебалась от 30 до 45%.

Особенность этого периода развития горнодобывающей промышленности Дальстроя заключалась в максимальной опоре на собственные силы и средства, сужении фронта разработок на наиболее перспективных районах с вводом в эксплуатацию новых и консервации малоэффективных приисков и интенсификации геологоразведочных работ на ранее не исследованных территориях.

Основной вклад в стабилизацию добычи золота и развитие вспомогательных отраслей местной промышленности на собственной сырьевой базе внесла геологоразведочная служба Дальстроя, проделавшая огромную работу.

Однако стабилизация, достигнутая чрезвычайными мерами военного времени, оказалась кратковременной и сменилась затяжным спадом в производстве 1946-1953 гг. Этот процесс характеризовался, во-первых, преобразованием Дальстроя МВД СССР в ГУЛ СДС МВД СССР, где содержался особо опасный контингент, во-вторых, общим кризисом исправительно-трудовой политики и, в-третьих, раз- балансированностью промышленного комплекса.

Повышение статуса Дальстроя в системе МВД СССР указывало на то, что дальнейшие перспективы освоения и заселения Севера по-прежнему, но в еще больших масштабах, планировалось осуществлять за счет заключенных.

В то же время, когда Дальстрой стал ГУЛагом на Колыме, на него возлагались ранее не свойственные функции, противоречившие основным производственным целям и задачам.

Вопросы охраны и изоляции особо опасного контингента, составлявшего большинство, приобрели приоритетное значение. В результате при сокращении капитальных вложений, дефиците средств и

материалов Дальстрой был вынужден нести большие затраты в ущерб основному производству на переоборудование производственных и жилых зон, строительство лагерей и лагподразделений строгого режима и оснащение их в соответствии с действовавшими инструкциями и приказами МВД СССР и ГУЛага.

Установление особого режима использования рабочей силы привело к тому, что тысячи заключенных по признакам статейности, из-за нехватки охраны и необорудованности производственных зон просто не выводились на работу.

Отрицательно влияло на производительность труда и большое количество заключенных-долго- срочников, практически не имевших перспектив на освобождение.

Кроме этого в 1946-1949 гг. по объективным причинам резко ухудшилось снабжение лагерей Колымы и особенно в районах Чукотки и Якутии.

Из-за разутости, раздетости и отсутствия продовольствия многие заключенные практически не участвовали в основном производстве, были обречены на полуголодное существование и вымирали.

Не многим лучше было положение вольнонаемных рабочих и служащих.

В результате, несмотря на то, что численность заключенных в конце 40-х гг. увеличилась, эффективность промышленного комплекса Дальстроя в целом снизилась в несколько раз, а добыча золота стала нерентабельной.

Это объяснялось снижением среднего содержания золота, сокращением разведанных запасов и необходимостью отработки старых полигонов, разоренных в 30-е гг., что влекло за собой непроизводительное увеличение объемов горных работ, преждевременный износ техники и механизмов, рост финансовых и материальных затрат.

С этим можно согласиться, но лишь отчасти.

Главное, на наш взгляд, заключалось, во-первых, в ориентации на традиционные, апробированные в 30-х - начале 40-х гг. примитивные технологии добычи золота даже в условиях технического переоснащения горнодобывающей промышленности и, во-вторых, в том, что производственная сфера была парализована самой системой принудительного труда, на которую и делалась основная ставка.

Дальстрой, породивший лагерь, стал его заложником. Дальнейшее существование данной структуры в форме “комбината особого типа” с экономической точки зрения было бесперспективным, а с учетом контингента заключенных - опасным.

Однако отрицать в целом необходимость создания в начале 30-х гг. Дальстроя было бы неверно, так как он дал мощный толчок к освоению всего Северо-Востока России. За четверть века деятельности" в системе НКВД-МВД СССР Дальстрой добыл 1011,5 т золота, десятки тысяч тонн олова; на Колыме была заложена основа промышленной и транспортной инфраструктуры Магаданской области.

В 1953 г. сталинский ГУЛаг был реорганизован, но принципы его организации, цели, задачи и характерные черты (при изменении формы) остаются прежними по содержанию до настоящего времени.

В “демократической” России, которая снова как никогда близка к тоталитаризму, в уголовно-исполнительной системе (УИС) функционирует 731 исправительная колония (ИК) общего, строгого, особого режимов, в том числе 154 ИК-поселения, 63 воспитательные колонии (ВК) для несовершеннолетних, 13 тюрем, 178 следственных изоляторов. В них содержится более 1 млн чел.

По количеству заключенных Россия вновь вышла на первое место в мире.

Промышленный комплекс УИС включает 750 предприятий, в том числе 119 лесных и 37 сельскохозяйственных.

Размер ассигнований на содержание учреждений УИС в 1998 г. был принят на уровне 7,8 млрд руб., или 61% от потребности. Фактически было выделено 5,9 млрд руб., что составило 75,6% от принятого, или 46% от требуемого объема.

Исправительные колонии и СИЗО переполнены. При норме 4 м2 на каждого заключенного приходится 1-1,5 м2 жилой площади.

Количество туберкулезных больных превышает 90 тыс. чел.; в то же время оснащение медицинской техникой и оборудованием составляет всего 15% от необходимого.

Между ГУЛагом МВД СССР и ГУИН Министерства юстиции РФ не такая уж большая дистанция, а ситуация конца 90-х гг. во многом напоминает конец 20-х.

В планах реформирования УИС предусматривается существенно изменить карательную политику в сторону смягчения за счет сокращения применения в качестве меры пресечения ареста и содержания под стражей, сроков содержания лиц, числящихся за органами расследования и судами, расширения оснований для досрочного освобождения и внесения изменений в уголовно-исполнительное законодательство.

Однако реальная обстановка с ростом преступности вновь ставит вопрос о значительном расширении лагерной системы, ужесточении наказаний, а следовательно, и применении труда заключенных в сфере экономики (например, возобновление строительства сахалинского тоннеля).

Мы вновь на пороге...

Дополнительные материалы и фотодокументы по истории Дальстроя, в том числе о социальноэкономическом развитии национальных районов (Ольского, Северо-Эвенского, Среднеканского), приведены в приложениях.