ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Не менее важными являются и выводы, которые подтверждают определяющую роль политической цензуры в развитии духовной жизни общества и культуры. Во все времена культура испытывала на себе жесткое давление власти, преодоление которого и было высшим проявлением творческого начала и эволюции мысли. Институт цензуры стал своеобразным «водоразделом», между культурой официальной и неофициальной, подпольной, обладающей особой притягательной силой «запретного плода», оказывающей на аудиторию огромное воздействие. При этом история культуры демонстрирует противоречивость и неоднозначность этого явления: чем сильнее выражены условия выживания, тем более высокого уровня развития достигает культура. С точки зрения культурной антропологии, этот эффект объясняется тем, что экстремальные условия, в данном случае политико-идеологические являются для культуры питательной средой. Однако такую культуру, представляющую результат борьбы между темным и светлым, тайным и явным, следует считать культурой «детского» периода вызревания цивилизации, признаком ее недоразвитости. Можно предположить, что в будущем неизбежным станет «повзросление» культуры больного общества и превращение ее в «нормальную».

Целостный анализ совокупности институтов, связанных с функционированием политической власти, позволил сделать выводы о том, что цензура в СССР, независимо от ее ведомственной принадлежности, в подавляющем проявлении имела политический характер и по своим целевым и функциональным характеристикам представляла часть политической инфраструктуры. При сложившемся тоталитарном типе власти цензура являлась важнейшим орудием исполнения пропагандистского заказа политической системы и реализовывала контрольно-запретительные, полицейские и манипулятивные функции, направленные на формирование массового сознания и осуществление государственной культурной политики. В этом виде советская политическая цензура представляла собой систему, в которой определяющее и регулирующее место занимала коммунистическая партия, возведенная в ранг государственной структуры и функционирующая в тесном сотрудничестве с репрессивными органами.

Проведенное исследование позволило выявить основные формы политической цензуры, проследить реализацию последовательной политики, направленной на огосударствление и монополизацию всех сфер культуры. Созданные в результате этого отраслевые органы управления позволяли партийно-государственным органам еще более эффективно осуществлять идеологическое руководство и цензурно-контрольную деятельность. На примере монополизации одного из ведущих средств массовой информации — радиовещания и организации идеологического руководства литературно-творческим процессом продемонстрированы наиболее распространенные формы политической цензуры в области осуществления культурной политики.

Концептуальным является определение советской политической цензуры как системы действий и мероприятий, направленных на обеспечение и обслуживание интересов власти, системы, представляющей собой структурную и внеструктурную деятельность, не всегда обеспеченную законодательно и нормативно. Были выявлены такие внеин- ституциональные особенности советской культурно-информационной среды, как самоцензура, мифологизация, различные формы политического доноса.

Самостоятельным результатом являются исследовательские методы и методики, которые показали преимущества комплексного анализа, основанного на системном подходе. В книге продемонстрировано, как в результате органичного соединения множественных сторон одной системы можно восстановить механизм действия двух основных участников процесса: репрессивно-государственного и культурно-подавляемого — и, как результат этого процесса, феномен советской культуры. Подробный анализ разработки и принятия цензурно-идеологических постановлений ЦК РКП(б)/ВКП(б)/ КПСС и их реализации демонстрирует логическую связь документов партийной и государственной принадлежности, хранящихся в бывших партийных архивах и государственных архивах. Только исследовательское объединение физически разобщенных источников может дать в совокупности информационно адекватный результат.

Важными, на наш взгляд, являются итоги проведенного источниковедческого анализа специфических документов цензуры. С помощью результатов данного анализа можно восстановить первоначальный вид текста, изобразительного и звукового ряда, монтажа и иных вербальных и структурных принадлежностей авторской воли. С другой стороны, методы текстологии (сопоставление вариантов, образовавшихся в результате творческого процесса, идеологической редактуры и цензуры) помогают определить намерения автора и скрытые механизмы цензуры и самоцензуры. Использование этой методики в специальных исследованиях сделает их более предметными и эффективными.

Важнейшим исследовательскимрезультатомявляется представленная периодизация истории политической цензуры, которая имеет не только познавательное теоретическое, но и конкретно-практическое значение. Ее основу составила ключевая функция политической цензуры как важнейшей составляющей советской государственности, в развитии которой выделяются два основных периода: период становления и утверждения и период стагнации и распада. Такое развитие диктовалось общими закономерностями и внутренними противоречиями генезиса и эволюции государственной и политической системы, общественной и культурной жизни, а также особенностями динамики существования и функционирования цензурных органов.

Основным результатом исследования является воссоздание истории складывания и функционирования системы советской политической цензуры за весь период ее существования. Несмотря на определенные институциональные и содержательные модификации, этот феномен в качестве действенного инструмента воздействия на общество просуществовал вплоть до изменения политической системы в 1990-х гг. Характерной чертой исследуемого процесса является поступательное и агрессивно выраженное развитие системы политической цензуры на этапе становления и укрепления тоталитарной власти. Именно в этот период сформировались основные виды, формы и методы политической цензуры, определились зоны подцензурного контроля и внутренний регламент взаимодействия всех сторон и участников информационнопропагандистского процесса. В дальнейшем функционирование системы происходило в устоявшемся режиме. Новые элементы в ее деятельности появились в период стагнации и кризиса политической власти, однако они не влияли на соотношение власти и общества, идеологии и культуры, которое определялось общими тенденциями соответствующего исторического периода.

Построенная в результате системного анализа и институционального подхода модель политической цензуры позволяет проводить сравнительные исследования и рассматривать этот феномен в других государственных и временных системах. Полученные знания о закономерностях возникновения и функционирования различных механизмов политической цензуры позволяют также отделить общие признаки системы от их специфических проявлений. Наилучшим образом это можно про демонстрировать на примере современных политических процессов в России, развивающихся вокруг формирования общественного мнения, обеспечения свободы слова как важнейшего фактора политического регулирования, представляющими реальный исторический опыт для прогнозирования и решения конкретных задач.

Ликвидация государственного института цензуры вовсе не означает конец политической цензуры.

Модель политической цензуры применима и к ситуации, в которой находятся западные масс-медиа. Компаративный анализ условий и форм воздействия на информационный процесс показывает наличие сходных проявлений в западной журналистике. Между тем характерно, что некоторые американские политологи в первые годы перестройки отрицали существование такой же системы на Западе. Привычные стереотипы «холодной войны» о тотальном различии двух систем (одна — добрая, другая — злая; одна — лживая, другая — правдивая и пр.) не давали возможности убедиться в том, что любая политическая система использует журналистов и органы информации в своих интересах. Этот же стереотип мешал разглядеть то, что, несмотря на очевидные изменения в российской системе «власть — пресса», отличий ее от советской модели гораздо меньше, чем первоначально казалось: генетическая привычка советской журналистики обслуживать интересы государства привела только к смене знаков и символов, а не к сущностному пересмотру принципов профессиональной этики журналистов и их роли в удовлетворении информационных потребностей общества. Не только системные особенности современного характера власти, но и нежелание журналистов признать свою зависимость не позволят в ближайшее время превратить информацию из приевшегося всем «мощного идеологического орудия» в подлинный товар на рынке масс-медиа.

Все это является подтверждением правильности нашей концепции

о роли и месте политической цензуры в социально-политическом устройстве государства. Известный публицист А. Ваксберг охарактеризовал эту ситуацию следующим образом: «Гласность, вроде бы перешедшая в свободу слова, вскоре обнаружила иллюзорность надежд на то, что новая власть осознала насущную необходимость для всего общества не продекларировать, а реально предоставить каждому литератору, каждому журналисту возможность свободного общения с читателем. Меняются способы давления, меняются формы цензуры, меняются методы воздействия на писателя и виды репрессий против неугодных, но остается незыблемой суть: свобода слова нужна только рвущимся к власти и решительно не нужна тем, кто до нее дорвался»1.

Примечания 1

Ваксберг А. Писатель нужен любой власти, если он ее обслуживает // Литературная газета. 1996. 5 сент. С. 14.