ТРУДЫ В. В. ВИНОГРАДОВА ПО ИСТОРИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА

—ш—?

Виктора Владимировича Виноградова многие называют создателем науки о русском литературном языке. Вероятно, такое определение справедливо, хотя очевидно, что наука эта создавалась не только усилиями и тщанием В.

Щими в развитии той дисциплины, зрелость которой и окончательное становление в науке о русском языке связаны с его именем.

В. В. Виноградов был всегда в своих сочинениях очень полемичен — от первых исследований и рецензий и до последней предсмертной статьи «Основные вопросы и задачи изучения истории русского языка до XVIII в.». Он полемизировал со своими учителями (А. А. Шахматовым и др.), современниками (С. П. Обнорским, Б. О. Унбегауном, Д. С. Лихачевым и др.), учениками (А. И. Ефимовым и др.), наконец, с самим собой. Научный диалог был его излюбленным и в его применении эффективным средством постановки научных проблем, их освещения, анализа и разрешения. Полемика о давних судьбах и характере русского литературного языка с кончиной его крупнейшего историка осталась незаконченной. Дальнейшее развитие науки о русском литературном языке сейчас не мыслится без продолжения диалога с В. В. Виноградовым, обессмертившим себя своими трудами.

Виктор Владимирович, как удачно недавно отметил А. П. Чудаков, «свою работу в науке... начал в двух направлениях — как историк религиозных движений и как историк языка» Две солидных монографии «О самосожжении у раскольников старообрядцев (XVII—XX вв.)» и «Исследования в области фонетики севернорусского наречия. Очерки по истории звука „ять" в севернорусском наречии» были написаны еще в ранний период его творчества — до 1920 г.

Историк культуры, историк языка, историк литературы, оригинальный грамматист и стилист, В. В. Виноградов посвящает свое следующее творческое десятилетие истории литературного языка и грамматическому строю современного русского языка. Тридцатые предвоенные годы, самые трудные годы в жизни В. В. Виноградова, связанные с его странствованиями и тягостными раздумьями, были в то же время самыми творческими, самыми плодотворными годами. После книги «О художественной прозе» (М., 1930), где уже четко отразился комплексный подход к художественному тексту, вышли в свет книги — «Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв.» (первое изд. — М., 1934; второе измененное и значительно расширенное — М., 1938), «Язык Пушкина» (М.—Л., 1935), «Стиль Пушкина» (М., 1941), «Современный русский язык» (т. 1, 2. М., 1938), статьи и монографии «Стиль „Пиковой дамы"» (1936), «Язык Гоголя» (1936), «О языке Толстого» (1939), «Стиль прозы Лермонтова» (1941) и др. Эти работы принесли их автору мировую известность и знаменовали становление новых лингвистических дисциплин — истории русского литературного языка и стилистики русского литературного языка.

1 См.: В. В. Виноградов. Избранные труды. Поэтика русской литературы, М., 1976, стр. 467.

2 Там же, стр. 463—481.

Особое значение и для всего творчества В. В. Виноградова, и для интересующей нас темы имели «Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв.»

В дореволюционной научной литературе существовало только одно исследование, по своим целям и хронологическим рамкам близкое к вино-градовским «Очеркам», — это «Очерк истории современного литературного русского языка (XVII—XIX век)» Е.

Это понимание в наши дни кажется естественным и почти единственно возможным; однако в начале 30-х годов нашего века оно было новаторским и даже несколько неожиданным для читателя-лингвиста той поры, привыкшего к определенным рамкам лингвистических разысканий.

В предисловии к «Очеркам...» автор отмечал, что. они «не столько подводят итоги изучению русской литературной речи, сколько намечают (пока, к сожалению, во многих отношениях проблематически) пути этого изучения». В том же предисловии к изданию 1934 г. и в самом начале книги о языке Пушкина В. В. Виноградов писал: «Существуют в пределах национального языка три разных социально-языковых системы, претендующие на общее, надклассовое значение, хотя они находятся между собою в тесном соотношении и взаимодействии, внедряясь одна в другую: разговорный язык господствующего класса и интеллигенции с его социально-групповыми и стилистическими расслоениями, национальный письменный язык с его жанрами и стилистическими контекстами и язык литературы с его художественными делениями. Взаимоотношение этих систем исторически меняется» 3. Во втором издании этот пасус был снят, как были сняты или заменены некоторые дефиниции социологического плана; однако сущность проблемы, которой были посвящены два издания «Очерков» и «Язык Пушкина», оставалась и остается неизменной: литературный язык в эпоху окончательного формирования нации и ей предшествующую функционирует и развивается в результате соотношения разговорного литературного языка и языка художественной литературы. Каждая из этих систем, как показали работы последних лет, может исследоваться отдельно, однако самым существенным оказывается их взаимодействие и структурное единство. Именно исторически изменяющемуся механизму взаимодействия и были посвящены «Очерки». Хронологически они охватывали период XVII—XIX вв. (до второй половины последнего), но в сущности период XVII в. изложен очень кратко как некое предвре-менье, преддверие веку XVIII, который в свою очередь, хотя он и дан значительно полнее, описан с учетом литературно-языковых процессов, ярко обрисовавшихся в последующий «золотой век» русской литературы.

Не исследованным по единой программе оставался древнерусский период, период до XVII в., очень значительный и по своей продолжительности, и по объему текстов, и по сложности и оригинальности системы языковых идиомов, функционировавших в литературной сфере. Как и следовало ожидать, к концу 30-х годов В. В. Виноградов обратил серьезное внимание на древнерусское литературно-языковое состояние и в 1940 г. предложил в доступном и кратком изложении монографический очерк «Основные этапы истории русского языка», где древний период занимал половину всего объема. Это исследование для творчества В. В. Виноградова было этапным — он не только в кратких чертах, иногда в тезисной форме, подвел итоги тому, что было им сделано по XVIII и XIX вв., по преднациональной и национальной эпохе, но одновременно дал общую картину становления и развития литературного языка на Руси — в России от Остромирова Евангелия до произведений Пушкина. Таким образом была показана непрерывность развития литературного языка в России, идущая параллельно с непрерывностью развития русской

3 В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка XVII—

XIX вв. Изд. 1. М., 1934, стр. 6; Он же. Язык Пушкина. М.—Л., 1935, стр. 11.

4 В. В. Виноградов. Очерки... Изд. 2. М., 1938, стр. 227.

литературы — черта, типологически очень яркая и существенная (как позже неоднократно подчеркивал Б. О. Унбегаун) для понимания сущности такого значительного в культурно-историческом и структурно-функциональном плане литературного языка, как русский язык.

Виноградовские «Основные этапы...» предусматривали одновременно связь истории языка (исторической грамматики языка) с историей литературного языка, связь последней с культурно-историческими судьбами русского народа, с становлением и развитием его национального самосознания (эта проблема, как известно, разрабатывалась также Н. С. Трубецким). Для «Основных этапов...» характерна шахматовская широта охвата проблем, шахматовский подход к литературному языку как к одной из неотъемлемых форм русской культуры. В. В. Виноградов любил приводить в своих докладах и статьях мнение А. А. Шахматова о большой исторической роли самопознания в среде русского общества. «Самопознание, — писал А. А. Шахматов, — возможно лишь при известной широте кругозора: расширение же нашего русского кругозора достигается прежде всего приобщением к нему всего греко-славянского мира, с которым мы так тесно связаны исторически и политически» 5. Отсюда и естественный интерес многих русских ученых и самого В. В. Виноградова к церковнославянскому или древнеславянскому языку, «к „классическому" старославянскому языку, который в IX—X вв. был общим литературно-письменным языком всего славянства, т. е. всех славянских народов — южных, восточных и западных» (см. стр. 237) 6. Такой язык был международным, наддиалектным, т. к., писал В. В. Виноградов, «очевидно, что старославянский язык, даже если принять его диалектной основой говор македонских, солунских славян, в процессе своего письменного воплощения подвергся филологической, обобщенной обработке и включил в себя элементы других южнославянских говоров» (см. стр. 254). Это привело к тому, что развитие ряда славянских литературных языков, и прежде всего древнерусского, определялось соотношением двух речевых стихий — письменной общеславянской (старославянской, древнеславянской) и устной и письменной национальной древнерусской (гевр. древнесербской и т. д.). Эта кардинальная проблема и легла в основу других работ Виноградова, посвященных древнему периоду развития русского литературного языка. Среди них самая большая по объему и по привлеченному в ней материалу — доклад к Московскому международному съезду славистов . «Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка», в котором была выдвинута гипотеза о двух типах древнерусского «письменно-литературного языка» — «книжно-славянского и народно-литературного (или литературно обработанного народно-письменного)». Тремя годами ранее в другом программном докладе «Вопросы образования русского национального литературного языка», добрая половина которого была отведена древнерусской эпохе, говорилось о трех типах письменного языка, использовавшегося древнерусской народностью, «один из которых — восточнославянский в своей основе — обслуживал деловую переписку, другой, собственно литературный церковнославянский, т. е. русифицированный старославянский, — потребности культа и церковно-религиозной литературы. Третий тип, по-видимому, широко со-

5 «Записка об ученых трудах заслуженного профессора имп. С.-Петерб. ун-та В. И. Ламанского, составленная акад. А. А.Шахматовым». — «Сб. ОРЯС», т. ЬХ1Х. СПб., 1901, стр. ХЬ.

6 Здесь и далее страницы, указанные в скобках, относятся к настоящему изданию.

вмещавший элементы главным образом живой восточнославянской народно-поэтической речи и славянизмы, особенно при соответствующей стилистической мотивировке, применялся в таких видах литературного творчества, где доминировали элементы художественные» (см. стр. 185). В последних двух больших статьях 1969 г. снова рассматривается взаимоотношение двух стихий — древнеславянской и русской народной, но речь о «типах» языка уже не ведется.

Таким образом, по этому вопросу наблюдается известная эволюция взглядов В. В. Виноградова, которой нами уже было уделено внимание 7. В общих чертах эта эволюция сводится к следующему. Еще в 1924 г. в статье «Из истории лексики русского литературного языка» (сб. «Русская речь». Новая-серия, вып. 1. Л., 1927, стр. 90—91) В. В. Виноградов писал, что русские лингвисты начала XX в. понимали развитие русского литературного языка как процесс вытеснения «первоначальной церковно-книжной стихии» разговорно-речевыми элементами. Он добавлял, что такая историческая схема упрощена и страдает смешением разных жанров (литературно-книжного языка и разговорно-интеллигентской речи), но в принципе верна мысль, что «„миграция церковнославянизмов" — центральная проблема истории русской литературной речи». Однако и определение понятия «русский литературный язык», и установление его отношения с народными говорами зависят от выяснения того, что такое церковнославянизм. В. В. Виноградов выработал дефиницию и классификацию церковнославянизмов более разветвленную и точную, чем определение его учителя А. А. Шахматова, опираясь на морфологический, лексикологический и семантический параметры. Как и в упомянутой статье «Из истории...» (1924 г.), в статье «Заметки о лексике „Жития Саввы Освященного"» (1926 г.) он считал, что древнерусские памятники дают материал «для изучения истории движения слов в русском литературном языке, который создавался на почве церковнославянского в его сложных смешениях», и могут быть использованы «как материал для изучения истории словаря того общеславянского церковно-литературного языка, который лег в основу отдельных литературных языков славянских народов, как, например, русского» 8. Надо полагать, что речь идет о двух компонентах в истории русского литературного языка — церковнославянском и собственно русском, что соответствует концепции А. А. Шахматова. В своих «Очерках...» 1934 и 1938 гг. В. В. Виноградов высказался категоричнее: «Русским литературным языком эпохи феодализма (во 2-ом изд.: средневековья) был язык церковнославянский». Этими словами начиналась книга. В монографии 1940 г. «Основные этапы истории русского языка» автор, следуя концепции А. А. Шахматова, пишет, что «общеславянский письменный язык начало свое получил за пределами Руси» (ср. терминологию «общеславянский церковно-литературный язык» в работе 1926 г.), а затем «этот литературный язык, вступая на новую этнографическую почву, переходя в Киевскую Русь, проникается здесь элементами живой восточнославянской речи и в свою очередь оказывает сильное влияние на устную речь культурных слоев общества, на общий разговорный язык Киевской империи» (см. стр. 18). Как полагал

7 Н. И. Толстой. Взгляды В. В. Виноградова на соотношение древнерусского и древнеславянского литературного языков. «Исследования по славянской филологии». М., 1974, стр. 319—329.

8 В. В. Виноградов. Заметки о лексике «Жития Саввы Освященного». — «Сб. ОРЯС», т. 101, № 3. Л., 1928, стр. 349.

в 1940 г. автор, такое положение было длительным и характерным для феодальной эпохи: «Славяно-русский язык в феодальной Руси выполняет все важнейшие общественно-политические и культурные функции будущего национального русского литературного языка, но вместе с тем это язык не национальный, а международный, и притом в основном только письменный, т. е. язык специального назначения» (см. стр. 20). Несколько иные взгляды на этот предмет высказываются в 50-х годах, когда В. В. Виноградов видоизменяет терминологию, временно сужает масштаб, оставляя общеславянский план в стороне, и ведет рассуждения лишь в рамках древней Руси — сначала восточного славянства, а потом Московского государства. В 1953 г., как отмечалось выше, предлагается гипотеза о «трех типах» древнерусского литературного языка, напоминающая проекцию в далекое прошлое ломоносовской теории о трех стилях, а в 1958 г. выдвигается гипотеза о двух типах, положения которой хорошо известны в науке и поэтому нет нужды их здесь комментировать, тем более что в распоряжении читателя имеется полный авторский текст. Любопытно однако, что по сути дела на том же материале, на котором была построена гипотеза о двух типах, В. В. Виноградов 11 лет спустя предлагает изучать историю «русского церковнославянского литературного языка» и историю «русской письменно-деловой речи» (см. стр. 271), говорит о «церковнославянском языке русской редакции, очень сложном по своему составу», о «складывании и развитии особого варианта церковнославянского литературного языка», о проникновении в него русизмов и восточнославянизмов (стр. 259—260). Употребляется и термин «древнерусский славянский язык» применительно к XI—XIII вв. и говорится о «его постепенном обогащении элементами народного „делового" языка» (см. стр. 258), наконец, отмечается для XII—XIII вв. возникновение разных стилей (разрядка наша. — Н. Т.) древнерусского литературного языка, характеризующегося «слиянием и смешением народно-русских и церковнославянских элементов» (см. стр. 258).

В своей обзорной книге 1967 г. «Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития» (М., 1967) В. В. Виноградов с сочувствием говорил об ученых, решавших проблему двуязычия (билингвизма) в древней Руси, и подчеркивал ее актуальность и в наши дни. Он писал: «Еще со времени Ломоносова (а в отдельных высказываниях и гораздо раньше) остро выступила проблема русского литературного двуязычия, или билингвизма, в донациональную эпоху. Она затем тесно сочеталась с вопросом о связи, взаимодействии и соотношении народно-русской и старославянской, древнеславянской (или церковнославянской) стихий в истории русского литературного языка, о старославянизмах или древнеславянизмах в русском языке (ср. труды Шишкова, Востокова, Буслаева, Срезневского, Григоровича, Прейса, Шахматова, Ягича, Соболевского, Булича, Будиловича, Обнорского и др.). Эта проблема, исторически расчленяясь и конкретизируясь применительно к разным этапам истории русского литературного языка, вместе с тем вырастала в общую проблему о соотношениях и взаимодействиях южнославянских и восточнославянских литературных языков в эпоху донационального развития этих языков — в связи с тем, что в истории литературных языков этих народов — эпохи средневековья — наряду со специфическими вариациями у них народно-литературного языкового творчества огромную роль играл старославянский, или церковнославянский, язык с своеобразными народными наслоениями и вариантами» («Проблемы...», стр. 118—119).

Таким образом, в своей обзорной книге 1967 г. и в последних двух работах 1969 г. («О новых исследованиях...» и «Основные вопросы...») В. В. Виноградов возвратился к общеславянскому масштабу и к своему раннему, хотя в ту пору и не очень четко выраженному пониманию сущности и истории литературного языка в древней Руси. Такое понимание близко к концепции его учителя А. А. Шахматова, но при этом оно обогащено прекрасными образцами лингвистического анализа, новым и обильным материалом, опытом работы целого ряда крупных исследователей (В. М. Истрина, В. П. Адриановой-Перетц, А. С. Орлова, С. П. Обнорского, А. М. Селищева, Д. С. Лихачева, Ф. П. Филина, Н. А. Мещерского и др.), более тонким подходом к стилистическим разновидностям письменно-литературного языка в древней Руси. В. В. Виноградов решился упрекнуть А. А. Шахматова в равнодушии «к стилистическому многообразию литературной речи, к литературно-словесному искусству, к речевой структуре и стилистике художественной литературы» (см. стр. 220). Но, может быть, все это относится не столько к науке об истории литературного языка, сколько к науке о языке художественной литературы?

Проблема соотношения древнеславянского и русского языка при всей ее значительности была, однако, не единственной проблемой, рассматривавшейся в трудах В. В. Виноградова, включенных в этот том. В полемике с Г. Хюттль-Ворт он вернулся к вопросу славянизмов, ставившемуся им еще в 1924 г. («Из истории лексики...»). Он обобщил ряд своих наблюдений над историей слов, в частности над диалектизмами в русском литературном языке, определив пути п хронологию проникновения диалектизмов в литературную речь и творчество отдельных писателей («О связях истории...»). Немало внимания уделял В. В. Виноградов внутренней структуре литературного языка, структуре, исторически изменяющейся и усложняющейся. По его мнению, «описать и уяснить систему литературного языка в тот или иной период его истории — это значит: дать полную характеристику его звуковой, грамматической и лек-сико-фразеологической структуры на основе разнообразного и тщательно обработанного материала («литературных текстов»), выделить основные стили литературного языка и определить их иерархию, их семантический и функциональный вес и соотношение, их взаимодействие и сферы их применения» («О задачах истории...», стр. 155).

Определению понятия «литературный язык» посвящена отдельная энциклопедическая статья В. В. Виноградова, написанная в доступной для широкого читателя форме. Наконец, нельзя не отметить историогра-фичности большинства работ Виноградова, посвященных истории русского литературного языка. Подобно его грамматическим исследованиям, базирующимся на анализе работ его крупных предшественников или сопровождавшихся отдельными этюдами с таким анализом, почти в каждой работе по литературному языку можно найти рассмотрение трудов или мыслей видных русских ученых XIX в. и начала XX в. Большое внимание он уделял и своим современникам, с которыми, как уже отмечалось, нередко увлеченно (и потому не всегда в равной мере аргументированно) полемизировал.

Невозможно, однако, перечислить все проблемы и основные положения, содержащиеся в публикуемых в настоящем томе трудах В. В. Виноградова, не говоря уже о книгах и статьях, не вошедших в это издание из-за лимитированного объема. Впрочем такое перечисление и не входит

в нашу задачу, так как читатель сам сможет оценить богатство научного наследия автора в области изучения развития русской письменно-литературной речи.

Закладывая фундамент и воздвигая стены новой дисциплины — науки об истории русского литературного языка, — В. В. Виноградов, как древний зодчий, не стремился дать ему сразу окончательную завершенность, — он знал, что это потребует труда нескольких поколений ученых, и потому он старался придать ему лишь основные контуры, определить пропорции и обеспечить прочность. Он знал, что возможны перестройки, что нужны отделки деталей возводимого им здания и т. п., но он верил, что оно будет величественным и благолепным.

В работе над этим томом «Избранных трудов» активное участие приняли Н. М. Малышева-Виноградова, Л. М. Радкевич, Н. М. Каракаш, С. М. Толстая, М. К. Карева и А. В. Гура. Без их помощи редакторская работа была бы менее продуктивной и четкой. Им за бескорыстный труд — сердечное спасибо.

Н. И. Толстой