4.1. Статус и роль объекта в формировании бытия и порядка общества

И. Пригожин и И. Стенгерс отмечают: «вблизи точек бифуркации в системах наблюдаются значительные флуктуации. Такие системы как бы "колеблются" перед выбором одного или нескольких путей эволюции... Небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макроскопической системы. Неизбежно напрашивается аналогия с социальными явлениями и даже с историей»4.

Таким образом, порядок в обществе — его устойчивость и саморегулирование — осуществляется как бы сам по себе, без какого-либо общего субъектного воздействия. Следовательно, порядок и само быпие общества «предзаданы» реальным индивидам, которые никак не могут изменять этот порядок, а лишь следуют его параметрам. Возникает проблема нахождения «места» свободы в этом процессе, поскольку отрицать ее наличие сегодня уже невозможно, как и нельзя сегодня согласовать свободу и необходимость, если последняя способна прокладывать себе путь не просто в решении каких-то отдельных противоречий, но и в конституировании самого быгтия общества и формировании его порядка, устойчивости, саморегулирования.

Если конкретизировать данную проблему, то следует признать, что человеческая история идет в соответствии с абстрактно-системными возможностями «порядка» и устойчивости, но не в контексте интересов и целей различных социальныж субъек- тов, стремящихся к реорганизации существующего «порядка вещей».

Попытки непосредственно соединить здесь свободу и необходимость порождают модели, в которых значительно усиливается роль какого-либо конкретного субъекта; в чем-то такой субъект выполняет функцию, аналогичную роли «диспетчера», способного перевести движение истории на одни рельсы или другие. Но при этом автоматически снижается роль общесоциальных закономерностей.

Показательно в этом отношении суждение Ю.М. Осипова, отметившего: «Мы знаем, что в истории все решается в конечном счете не так, как этого хочет сам человек, но человек, претендующий на роль исторического субъекта, вполне может — пусть и интуитивно — войти в актуальное пространство-время, стать его органическим участником, носителем и разрешителем. Мало того, такой субъект способен стать и созидателем времени- пространства... Субъект, о котором идет речь (а он может быть отдельным лицом, правительственной структурой, сообществом, этносом) должен войти в позитивный резонанс (выделено мной. —

М. Б.) с актуальным пространством-временем, с наполняющим его смыслами и чаевыми смысловыми потребностями, он должен услышать текущее время-пространство, да так, чтобы узреть в нем образ произрастающего будущего»5.

Основой здесь является «ситуация резонанса» — тех особых колебаний, социальных волновых процессов, в которых коренится «актуальное пространство-время» — континуум возможностей, доводящих неопределенность и многовариантность исторического развития до некоторой «сжатой точки». Если субъект —

личность, правительство или общество — может включаться в поддержку какого-либо конкретного варианта, он имеет шанс на реализацию.

Но актуальное пространство-время — это весьма абстрактный термин, не раскрывающий каких-либо механизмов, тенденций, связывающих такую актуальность с объективными социально-историческими законами.

Проблема соотношения синергетики, обосновытающей «бес- субъектность» формирующегося порядка в обществе, с одной стороны, и традиций социальной философии и современной социологии, предполагающих активное участие субъекта в формировании устойчивого общества — с другой, весьма не проста, что способствует росту исследований в этой области общественных наук. Эти исследования пересекаются с растущей сферой социальной синергетики, основной проблемой которой является выгход на предельные основания самоформирующегося мира. В.В. Василькова отмечает, что «синергетическое мировидение как видение мира сквозь призму законов его самоорганизации призвано не только показать современному человеку идентичность, синхронность законов мироупорядочения в природе, обществе, культуре, человеческом сознании, но и научить его распознавать в спонтанном разнообразии мирской повседневности общие универсальные алгоритмы развития, самоструктурирования и формообразования... Понять мир и себя — значит овладеть логикой... Высших смыслов организации мира и себя в этом мире... универсализация идей самоорганизации позволяет выйти на проблемы предельных оснований человеческого бытия, в сферу его Высших смыслов»6.

Это положение — принципиальное для социальной синергетики, которая ищет общие основания для любой реальности, в том числе общественной, в общих механизмах самоорганизации.

Проблемы социальной синергетики сегодня широко исследуются в литературе, отечественной и зарубежной. Это работы В. Алтухова, В. Аршинова, В. Бранского, В. Васильковой, С. Га- маюнова, А. Давыдова, С. Замогильного, Г. Иваницкого, Е. Князевой, С. Курдюмова, Э. Ласло, Н. Моисеева, В. Пантина, Г. Ру- завина, Е. Седова, В. Хиценко, М. Черникова.

Различные конкретные аспекты синергетики искусства, порядка в обществе, самоорганизации и др. раскрывались в трудах Р. Арнхейма, К. Вейли, Д. Брукса, М. Форса, Д. Лейзера, Н. Лумана, П. Бергера, Ф. Броделя, М. Волкенштейна, К. Леви- Стросса, И. Пригожина, Дж. Форрестрера, П. Штомпки, И. Хей- зинги и др.

Исследование синергетических оснований становления общества охватывает как проблемы синтетического, общемировоззренческого и методологического плана, так и проработки отдельных сторон жизни общества как объектов социального познания: социосинергетика (Е.Н. Князева, Е.Я. Режабек, В.П. Бран- ский), синергетика истории (С. Гамаюнов), синергетика культуры (М.С. Каган), вопросы синергетического анализа эволюции (В. Аршинов, В. Буданов, А. Суханов и др.).

Среди многих аспектов социальной философии, которые рассматриваются с позиций (социальной) синергетики, нас, естественно, в первую очередь интересует трактовка движущих сил исторического развития общества, которые традиционно приписываются субъектам: классам, социальным группам, личности и др. Отличие классических представлений от современных в том, что — согласно первым — порядок общества создается через деятельность, активность субъектов, в которых выражаются те или иные закономерности исторического процесса (особенно это выражено в марксизме с его идеей универсальности закона классовой борьбы), современные авторы порядок общества связывают с понятиями «энтропия», «неравновесная среда», «флуктуация», самоорганизация и др., в которых собственно деятельность и другая роль социальных субъектов не выступает самостоятельным детерминирующим фактором.

Такой переход открывает путь к исследованию функции субъекта в самоорганизации систем: именно субъектная «составляющая» обеспечивает «рефлексию» системы относительно самой себя. По крайней мере, выбор системной линии собственного поведения предполагает ее собственную двойственность — носителя самого отношения системы к среде и к самой себе. Как чисто внутреннее свойство системы (объекта), это саморегулирование не завершено, поскольку исчезает понимание самой природы возникающей нормативности, регулирования. Понятно, что поскольку система — объективная реальность, то выражения типа «система стремится к упорядоченности», «равновесию» и т. п. — скорее метафоры, чем объяснения. За рубежом возникло направление, которое пытается раскрыть феномен «свободы» систем в выборе собственного поведения: отсюда — явления спонтанности, непредсказуемости их поведения (работы С. Бира, У. Матурана, Ф. Варела, Н. Лумана, М. Маруяма, Дж. Мердала и др.). Можно считать, что именно в этом направлении наметился поворот социальной синергетики в ее самых различныгх конкретных вопросах к выгходу на проблему всеобщности субъекта.

Характерно, что «неузнанный субъект» выступает предпосылкой рассмотрения феномена нелинейности, выступающего как взаимосвязь устойчивости и неустойчивости. Нелинейность — это свойство системы иметь в своей структуре различные стационарные состояния, которые соответствуют различным допустимым законам поведения этой системы 8. Нелинейность — это взаимодействие субъекта и общества-объекта, в котором образуется константное и изменяющееся, возникают множество организованных подсистем (коллективные субъекты) со своей ритмикой колебаний, длительностью существования, особым внутренним пространством, создающие некоторую колеблющуюся среду, схваченную общими целями, которые вырабатываются субъектом регулирования, символикой, пространством коммуникаций и другими средствами обеспечения устойчивости данного многообразия.

При рассмотрении современных концепций социальной синергетики складывается представление, что она вплотную подошла к тому, чтобы выделить роль субъекта, однако требование собственной внутренней самовдентичности — охватывать универсальные процессы самоорганизации, независимо от рассматриваемого уровня — препятствует выходу за рамки безлично- объективного анализа путей перехода от хаоса к порядку. Поэтому в тех работах, в которых, как и у А. Шлезингера-младшего, рассматриваются именно субъективные предпосылки возникновения нового порядка, новой организации общества, заметными становятся и новые горизонты (возможности) синергетического мировосприятия.

Так, раскрывая содержание критического периода, в котором назревают бифуркационные изменения, А. Шлезингер обращает внимание на социальные противоречия и кризис ценно- стныж ориентаций в данном обществе. Он пишет: «Такие периоды характеризуются скрытыми под поверхностью течениями неудовлетворенности, критики, брожения и протеста... Загнанные внутрь проблемы обостряются, грозят стать неразрешимыми и требуют вмешательства. Людям надоедают эгоистические мотивы и перспективы, они устают от погони за материальными благами в качестве наивысшей цели. Период отдыгха от бремени общественных забот восполняет национальную энергию, подзаряжает батареи нации. Люди начинают искать в жизни смысл, не замыкаясь на самих себе. Они спрашивают не что их страна может сделать для них, а что они могут сделать для своей страны. Они готовы к звуку боевой трубы. Наконец, что-то играющее роль детонатора — какая-либо проблема, грандиозная по масштабам и степени опасности, и которую не способна разрешить невидимая рука рынка, — ведет к прорыву в новую эпоху в политической жизни страны»9. А. Шлезингер-младший описывает поведение людей, детерминированное не объектом-системой и ее собственным порядком, но именно субъектным (духовным, смысловым) контекстом, который не вписывается в сложившиеся материальные (рыночные) условия. Именно «перехват» поведения индивидов субъектным контекстом, более сильным, чем рыночные условия, приводит к радикальному изменению данного общественного (политического) порядка. Эта детерминация формируется в виде некоторой общей (общенациональной) цели, способной поставить массы людей в отношении к будущему (желаемому) и тем самым вывести из рамки существующего порядка повседневности.

С другой стороны, если пытаться вывести закономерности макросистемы «снизу», суммируя несвязанное поведение индивидов, которое в целом трактуется как «хаос», в новое системное состояние «порядка» на макроуровне, то возникает необъяснимая с позиций социальной синергетики трансформация, внутренний механизм которой оказывается непонятным и невыяв- ленным. Другими словами, если идти «сверху», предполагая существование общего субъекта в рамках системы и «над ней», тогда открывается путь к более глубокому включению механизмов синергетики в формирование и функционирование общества. Если же идти «снизу», как бы следуя логике перехода от хаоса к порядку вообще, то наличие общесубъектного регулиро- вания приходиться либо не замечать, либо подменять его каким-то другим, не субъектным воздействием, чаще всего — системным. Если же возникают попытки объяснить сам переход системы с одного порядка на другой, связывая это с субъектом, тогда личности отводится роль «маленькой гирьки», которая перевешивает чашу весов исторических событий в ситуации неустойчивого равновесия. Но в любом случае основным является порядок, колебания неравновесной среды, которые открывают шанс изменений общества, когда именно в каком-то — даже случайном — направлении начинает действовать субъектный фактор. Так, В.В. Василькова отмечает: «В интерпретации теории самоорганизации речь идет о том, что хаос разнонаправленных свободных воль (случайность) на микроуровне порождает порядок, генеральную согласованность исторической закономерности на макроуровне. Впрочем, синергетика вводит важный нюанс в понимание этого вопроса. Поскольку спонтанное порядкообра- зование возможно лишь в ситуации неустойчивости, когда социальная система становится чрезвычайно чувствительной к проявлению случайности, то возникает ситуация, когда малая случайность может иметь радикальное значение для судьбы данной социальной системы. В этом плане роль свободной воли отдельного субъекта или социальной группы перестает быть просто материалом для надличностного творца (выделено мной. — М. Б.) —

Бога, Провидения, объективного закона, — она становится активным действующим лицом истории и начинает играть самостоятельную социообразующую роль, переходит с микроуровня на макроуровень»10.

Сейчас уже видно, что социальная синергетика не может выявить все основные аспекты, необходимые для формирования социальной системы, ее порядка, не отходя от своего исходного принципа — бессубъектности. Этот подход упускает главное здесь —

деятельность, производство, труд, свободу коллективного субъекта, благодаря которым подготавливается общее качество общества, которое оформляется в соответствии с некоторыми закономерностями синергетики, но к ним полностью несводимо. Поэтому когда личность или группа приобретают самостоятельное функционирование, то это не означает разрешения качественного многообразия, выбор какого-либо качества данной системой. В данном случае порядок выражает согласование инте- ресов, некоторое равновесие политических, экономических и других сил, порождающее определенную конфигурацию распределения власти и взаимодействующих подсистем, их иерархию и других сторон общества. Но при этом обязательным является сохранение приоритета общей основы — субъектно-объектного соответствия.

Поэтому если попытаться выщелить собственные границы синергетического объяснения социальныгх процессов, то можно сказать следующее. Синергетика выщеляет наиболее фундаментальные закономерности, последовательность которых превращает хаос, неустойчивость неравновесной среды в устойчивые самоорганизуемые системы, имеющие свою ритмику, циклы, режим функционирования. Бесспорно то, что общество в своем развитии постоянно трансформируется, утрачивая старый порядок и через временную дезорганизацию переходя к новым уровням порядка. Но синергетические законы — лишь часть всех тех процессов, которые определяют изменение общественной системы. По-прежнему весьма важной категорией для их понимания является категория «социальное воспроизводство», в котором одним из фундаментальныгх условий можно считать коллективную воспроизводственную деятельность социальныгх субъектов. Если она достаточна — общество способно поддерживать свою организацию и развиваться; если же ее эффективность, достаточность падает, то общество неизбежно начинает разрушаться, поскольку оно сохраняет свою системную устойчивость не средствами самого порядка, но через уровень и интенсивность самой воспроизводственной деятельности.

Но это вовсе не значит, что описанные синергетикой законы самоорганизации для общества не существенны. Наоборот, они открывают постоянно логику поведения объекта, которая противостоит логике субъекта. Последняя не может быгть сконструирована субъектом, его деятельностью, так как она выражает общеприродные фундаментальные закономерности бытия и самоорганизации систем. Она ограничивает и конкретизирует логику субъекта, но последний конкретизирует и содержание общества, сформированного как синергетически, так и через воспроизводственную деятельность.

Эта системно-объектная детерминация субъектной стороны общества выстраивает сложный каркас соответствий, в которые должен «встроиться» субъект. Действительно, «в качестве основных аспектов единого процесса самоорганизации можно выделить: непрестанное движение потока жизнедеятельности "к себе", самовоспроизведение пространственно-временной структуры; статистическая пульсация в рамках функциональных норм; обратные трансформации по фиксированным "программам" опыта, реализующие вписывание в регулярности условий существования; "самообучение" на основе структурных вариаций; крупномасштабные структурные сдвиги на основе противоречий и дестабилизации прежней структурированности»11.

Всеобщность субъекта в данном процессе как бы «растекается» по этим направлениям, однако главным является воздействие целостности, что проявляется в системной самоорганизации как центрированность субеъкта в системе, способного выделять и удерживать цели, и вместе с этим — обеспечивать смысловые параметры системного становления и функционирования. Субъект — способ «впустить в систему» индивидов и население в целом, обеспечить для них средства коммуникации, выделенность норм, ценностей и правил поведения. Одним из самых универсальных средств согласования субъекта и системы является человеческий язык, благодаря которому реальность структурируется сразу и по логике объекта-системы, и по целям субъекта.

Так, Х.-Г. Гадамер пишет: «Языковой характер нашего опыта мира предшествует всему, что мы познаем и высказываем в качестве сущего. Основополагающая связь между языком и миром не означает поэтому, что мир становится предметом языка. Скорее то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже окружено мировым горизонтом языка. Языковой характер человеческого опыта мира не включает в себя опредемечива- ние мира. Напротив, предметность, которую познает наука и благодаря которой она обретает свойственную ей объективность, сама принадлежит к тем относительностям, которые охватываются связью языка с миром. Понятие в-себе-бытия получает здесь характер некоего определения воли. То, что есть в себе, независимо от наших волений, наших желаний. Однако именно потому, что мы знаем его в его бытии-в-себе, оно поступает в наше распоряжение в том смысле, что мы принимаем его в расчет, то есть полностью подчиняем его нашим собственным целям»12.

Язык — субъектно-объектный синтез, поэтому он не следует логике какого-либо данного поколения (даже социального субъекта), но строится именно как проекция всеобщности субъекта на объектную систему. В языке фундирован смысл, формы высказываний, коды поведения, нормы устойчивости общества, но здесь также заданы основные параметры общества-системы. Когда меняется эпоха, она не полностью изменяет словарь предшествующей эпохи именно потому, что сохраняется «алгоритм» синергетического построения новой системы и ее порядка. Но язык меняется прежде всего потому, что меняется тот субъект (надколлективное образование), который осваивает этот новый порядок, находит в нем свое центральное место и уточняет пространственно-временные отношения в таком порядке. Язык можно понимать как «отражение» системой самой себя и как проекцию всеобщего субъекта на эту системную реальность. Язык амбивалентен, а потому в состоянии интегрировать субъект и систему- объект, формировать целостность данного общества.

Общественные структуры — это всегда соединение субъектной и системной сторон общества, а поэтому они не только интегрируют систему в целое, но и обеспечивают феномен «очевидности» возникающих предметныж и коммуникативныж форм, в которых население осознает себя непосредственно, бытийно «встроенным». Именно в этом заключается выгавленность в каждую эпоху своего настоящего времени, современности, которая детерминирует поведение и мотивации индивидов иначе, нежели прошлое или будущее.

«Общественная формация, — отметил А.Ф. Лосев, — ...бессознательно для самого человека строит его жизненный опыт, бессознательно направляет его мысль по тем или иным руслам и делает для него понятным и естественным то, что совершенно непонятно и кажется противоестественным людям всякой другой формиации»13.

Это означает, что каждая эпоха формирует свои «образы очевидности» — заданное пространство связи между индивидами и общественной средой. Здесь конституируется особая дистанция между людьми и вещами, мера открыгтости или закрытости этого пространства, свои границы изменений, технологии и условия понимания, общественного принуждения и распределения статусов, власти, значимых для эпохи и ее поколений событий. Все это становится основой мировоззрения людей данной эпохи, в котором пересекается объективное и субъективное, а в результате возникает именно тот синтез, который и определяет характеристики «мира». Для античности таким интегральным синтезом стал «производственно-технический вещевизм», который с необходимостью превратился в «метод конструирования всего античного мировоззрения, способ построения религии, философии, науки и всей общественной мысли»14.

Иную модель целостной организации общества эпохи Средневековья исследовали в своих работах С.С. Аверинцев. М.А. Барг, М.М. Бахтин, П.М. Бицилли, А.Я. Гуревич, В.В. Соколов и др. Значительное воздействие на построение такой модели мировоззрения здесь оказал принцип креационизма — творения мира Богом, который соединил бытие мира, его порядок. условия его регулирования, и цели существования мира. Так, М.А. Барг пишет: «Идеей, интегрировавшей творение в единое, связанное целое, выступала уходящая своими корнями к Пифагору и Платону доктрина, известная под названием "великая цепь бытия". В ней воссоздавалась почти наглядная картина "строения" Вселенной... "цепь" эта скорее напоминала лестницу, основанием которой "служила" Земля, а вершина уходила в небеса. На "ступеньках" этой лестницы творения располагались "по степени близости" к творцу. Таким образом, интегрирующим принципом Вселенной выступала иерархия атрибутов творения, иерархия совершенств составляющих ее элементов — от неорганических элементов в основании до чисто духовных созданий на вершине. По сути своей эта доктрина объединяла в единое целое науку и религию, философию и мистику... Влияние этой доктрины на мировидение Средневековья было громадным»15.

Если поставить вопрос о различиях в моделях мировоззрения античности и Средневековья, то можно заметить, что они связаны с изменением субъектной основы общества: если античность не вышла на уровень внеэкономических межнациональных отношений, сохраняя в качестве своей основы самодостаточность городов-полисов, то Средневековье впервые в европейской истории открывает духовную связь между народами, государствами, территориями. Эта связь выявляет некоторое новое, более сложное общественное целое, в котором значительно усиливается роль межнационального субъекта, принявшего образ и статус Бога-творца, который фактически определяет здесь процесс си- стемообразования международного уровня или масштаба. Поэто- му если с точки зрения синергетики системные механизмы формирования порядка в эпоху античности и Средневековья равнозначны как общий алгоритм системообразования из хаоса к порядку (здесь нет существенныгх исторических корректировок), то вся глубина различий этих систем, отражающих характеристики эпох, связана именно с особенностями субъектной «компоненты» складывающего общественного целого. В античности субъективность еще не «опережает» по своим масштабам системно-объектные характеристики этого общества, не воздействует на них в такой степени, как в средние века, а потому и мировоззрение фиксирует объективно-безличные схемы, определяющие характер общественныгх отношений: производственно-технический ве- щевизм и телесность. Совершенно другие характеристики выражает христиански детерминированное, пронизанное идеей творения Средневековье.

Если в античности преобладание системности формирует и «закрыгтость» пространства космоса — концепцию мирового года, в котором происходит «вечное возвращение» (Ф. Ницше), то Средневековье открывает это пространство, внося в него целеориен- тацию: целью реальности, основой жизненного выбора индивидов является спасение души, ее бессмертие через служение Богу. Очевидно, что такое «исправление времени» — переход от цик- лизма к линейности — не может быть обеспечено самой по себе синергетикой, для которой как раз механизм формирования целей является одним из самых сложныгх, если оставаться в рамках ее предпосышок.

Еще более «выравнивается» и десакрализуется время в XVII— XVIII вв. Здесь снова система восстанавливает свой статус, поскольку общество выходит на уровень международныгх отношений, создает единый рынок, вырабатывает понятие «всеобщность труда», открывает объективность самих общественно-экономических процессов. В этот период всеобщность субъекта встраивается в ритмику системныгх образований, но и здесь он сохраняет свое дистанцирование от системы-объекта. Одной из ведущих идей становится идея порядка, который вполне доступен для разума и который человек способен сформировать на основе аналитического подхода. Все сложное разделяется на простое, которое получает возможность восприниматься как интуитивно выраженная очевидность, как истины, которые разум может видеть «ясно и отчетливо» (Р. Декарт). Идея порядка определяет связь человека с миром. Теперь это уже не иерархия совершенств и не идея судьбы, рока, заданности мирового процесса. Порядок означает раскрытие тех элементов и цепочек технологии, выделяя и синтезируя которые можно переводить логику человеческого понимания, поведения и действия в логику бытия вещей и наоборот, причем на этом уровне эта логика совпадает, так как рационализм исходит из принципа «порядок и связь идей такие же, как порядок и связь вещей» (Б. Спиноза).

Выявляя характеристики этой эпохи как модели познания и восприятия реальности, М. Фуко подчеркивает, что «фундаментальным обстоятельством для классической эпистемы является не успех или неудача механицизма, не право или возможность математизировать природу, а именно то отношение к мате- зису, которое оставалось постоянным и неизменным вплоть до конца XVIII века. Первый из них состоит в том, что отношения между вещами осмысливаются в форме порядка и измерения, но с учетом того фундаментального несоответствия между ними, в силу которого проблемы меры всегда можно свести к проблемам порядка»16.

Влияние всеобщности субъекта на систему здесь в том, что субъект, выраженный как совокупность индивидов, способен присвоить себе объективную среду, выделить в ней свои позиции и свою логику лишь превращая среду в механически выраженный порядок, в котором все части остаются инвариантными и тождественными самим себе: они не пребывают во времени, а скорее сосуществуют в пространстве. Так, именно границы развития субъекта, его исторические характеристики определяют меру самого объекта, особенности его бытия. Но и объект, ставший уже масштабной международной системой отношений, выделяет свою объективность не в контексте священного или трансцендентного, а в плане полезности, утилитарности, доступности для опытного и теоретического знания.

В Новое время в мировоззрении и практике современников «испаряются духовные сущности Средневековья, и впервые предмет, пропитанный личностным началом, превращается в вещь. Просто в более или менее полезную вещь»17.

Таким образом, возникает новое понимание взаимодействия субъектного и объектно-системного начал: субъект не встраива- ется в определяющую ритмику колебательно-волновых процессов как их простой проводник и источник выбора какого-либо направления, но соединяется с объектом как достаточно автономная реальность, основу которой составляет не корректировка порядка, но труд, воспроизводственная деятельность, свобода и активность индивидов. В общественном процессе воспроизводство и порядок складываются не на основе какой-либо одной «плоскости», в которой осуществляется становление и устойчивость бытия, но на пересечении разных способов быгтия, различных миров, среди которых субъективное и объективное взаимодействуют вместе с виртуальным и реальным.

Поэтому требует своего согласования отношение между воспроизводством социума и его самоорганизацией. Если под последней понимать «способ существования... целостной системы, состоящей из процессов структурирования, которые функционально организованы в целостный процесс конструктивного самовоспроизведения»18, тогда итогом воспроизводства и формой его реализации является самоорганизация. Но воспроизводство не тождественно самоорганизации, поскольку в него входит деятельность, труд, которые отсутствуют в самоорганизации как в процессе формирования порядка, устойчивости некоторой системы. Следовательно, воспроизводство обеспечивает целостность данного общества за счет включения субъектной стороны самоорганизации. Кроме собственно синергетических процессов самоорганизации, воспроизводство раскрывает истоки и направленность информационного воздействия, которое реализуется в общественной системе. Проблематика информационного детерминизма раскрыта в работах Р.Ф. Абдеева, М.В. Арапова, Д. Белла, Н.П. Ва- щекина, У. Дайзарда, В.З. Когана, М.С. Кагана, Ю.М. Лотмана, В.М. Розина, Ю.А. Шрейдера и др. Этот детерминизм означает связь между причиной и следствием. Причиной является абсолютный и опережающий рост информации, скорости ее распространения и производства; следствием — создание условий, обеспечивающих освоение такого роста информации: компьютеризация общества, создание рынка информационных услуг, формирование информационной культуры. Н.П. Ващекин замечает, что «информационная среда — это прежде всего средство коммуникации между людьми,... хранение информации — это коммуникация будущего с прошлым»19. Субъектность является необходимым условием такой среды, поскольку в системном, объектном пространстве информация не может сохранять вой смысл и распредмечиваться. Но субъекты противостоят информации, хотя и формируются в ее поле: они способны осуществлять перемещение в этом поле, выделять нужное для себя, полагать отношение к миру, которое актуализирует потребности самих субъектов, направленность их действий. Информационный детерминизм не проявляется только в росте самого информационного ресурса. Он выступает проводником и субъектного воздействия на объект: всеобщность субъекта в этом отношении определяет в целом меру количества и разнообразия информации, которая может быть усвоена в данном обществе.

Я.В. Райзема подчеркивает, что «мышление — особый управляющий процесс, посредством которого осуществляется разнообразие важнейших функциональных качеств материальной системы, их устойчивость и определенность, при которых система может упорядоченным образом вступать в контакт с другими, внешними по отношению к ней системами»20.

Информация является особым посредником между объектом и субъектом в обществе: в ней содержатся как объективированные данные о характере системных связей и отношений, (т. е. система себя выражает через информацию), так и субъектно- оценочные знания, схемы деятельности, технологические «конструкты» и программы деятельности, норма общения и поведения. Именно по этой линии проходит сегодня и весь сложный комплекс взаимодействия субъектного и объектного в обществе. Потому соответствие или несоответствие субъектного и объектного в обществе обеспечивается в информационной сфере, в том, насколько культурно-личностные компоненты могут осваивать растущее многообразие технических объектных средств информационного воздействия и контроля человеческого поведения.

Важным аспектом сохранения личностных аспектов в информационной среде является формирование информационной культуры, которая представляет собой «умение соблюдать должное равновесие между формализуемой и неформализуемой составляющими человеческого знания... Отсутствие информационной культуры может послужить причиной нарушения и даже разрушения подобного равновесия, что в конечном счете чревато весьма серьезными деформациями сознания, как индивидуального, так и общественного»21.

Это значит, что любые общественные образования должны быть встроены в такое соответствие субъектного и объектного в информационной среде. Это соответствие регулируется и обеспечивается культурой как наиболее универсальной системой интеграции технологий, оценок, проектов и программ, при помощи которых осваивается реальная жизнь общества. В.М. Розин замечает в этой связи: «Техника является неотъемлемой стороной современной культуры и цивилизации, органически связана с их ценностями, идеалами, традициями, противоречиями... В культуре техника живет и развивается не столько по "законам нужды", сколько по законам существования идей, культурных форм сознания, культурныгх смыгсловыгх представлений мира. Таким образом, техника — это не только бытие деятельности и природы, но и бытие культуры»22.

Культура стоит на пересечении пространства субъекта и объектной среды. Именно поэтому снижение культурного воздействия означает и расширение чисто объектныгх, системно-технических процессов, вместе с чем расширяется отчужденная от людей, неосвоенная техносфера, порождающая процесс дегуманизации. И наоборот, усиление субъектной составляющей выступает средством и основой укрепления культурного влияния на общество, сохранения тенденции гуманизации общества и личности.

Современное западное общество технологизировало культуру таким образом, что «создались глубокие социокультурные предпосылки инструментального отношения к миру. Информация, относящаяся к области средств, стала отделяться от информации, относящейся к сфере ценностей: появился особый, орудийный мир. Собственно, специфика Запада состоит в этом скрупулезном отделении инструментальных средств от ценностей и опережающем приращении инструментальной информации по сравнению с информацией ценностей. Прежние культуры умели создавать непревзойденные шедевры, относящиеся к ценностному миру, но они не владели тайной отделения ценностей от мира ценностно-нейтральныгх средств, от орудийной сферы»23.

Это означает, что современная культура Запада внутренне разорвана, что в ней не «состыкованы» сферы объектного и субъектного бытия. Отсюда и кризис личности, который стал характерным явлением на всем протяжении XX века.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что синергетика, которая в наиболее общем виде раскрывает логику формирования всего объектного в обществе, способна воспринимать субъектное воздействие лишь в его всеобщности. Любые частные конкретные социальные субъекты, в том числе и личность, не могут противостоять организационным системообразующим процессам как самостоятельные детерминанты, т. е. как реальные субъекты, а потому, если всеобщее субъектное начало в обществе не выгавлено, не интегрировано и не действует как фактор регулирования общества, то и системно-синергетическим процессам нечему противостоять (хотя, конечно, на практике общество всегда дополняет системно-организационные процесса воспроизводственными, хотя и выраженными с различной степенью эффективности).

Общей проекцией соединения объектно-системного образования и общественного (связанного с субъективной деятельностью) воспроизводства, является культура, в содержании (пространстве) которой открывается особый горизонт, выделяющий направленность становления общества под воздействием общей культурной регуляции. Эту программирующую функцию культуры достаточно глубоко и всесторонне раскрыт П. Димер: «Культура на основе предзаданности становится "тотальностью" горизонта данного жизненного мира, где человечество заранее понимает свою действительность, где оно заранее понимает себя как реальность и как субъект и где оно постоянно пребывает... Формальная предданность горизонта дифференцируется по четырем моментам: 1.

Горизонт как предданность абсолютного с его измерением смысла, а также моменты фундаментальной данности, которая проявляется в трех аспектах: а) как нечто само собой разумеющееся; б) аспекты близости и аспекты узнаваемости; в) их негативные моменты (чуждость, неузнаваемость и т. д.). 2.

Единство пространства и времени, дающее основание образовать возможное «где» (культурной личности). 3.

Измерение, которое со своей стороны расчленяется как предпосышка своего абсолютного основания (например, Бог, дух, материя, абсолютное и т. д.) и, кроме того, расчленяется по типу множества (творение, вещь и т. п.). 4. Определенная структура, имеющаяся в каждой культуре, которая расчленяется на рациональность и ценность. Каждая культура имеет такую структуру»24.

Сказанным, тем не менее, не исчерпывается все многообразие воздействий и проявлений объектной сферы бытия общества. Здесь представлено лишь главное, наиболее общее. Однако уже теперь заметно, что субъектное является не антиподом объектного, но его особым продолжением, как и наоборот: объектное — продолжение субъектного. Но материалом такой связи является не только деятельность (как полагает марксизм, унаследовавший концепцию деятельности немецкой классической философии, но развивший ее на материалистической основе), а все многообразие связей — информационных, структурных, организационных, смысловых, из которых выстраивается целостность общества, в которой моделируется не только вышеуказанное взаимодействие субъектного и объектного, но и в целом условия устойчивости общества как системы при сохранении его постоянных преобразований, изменений, развития.

Сделаем попытку далее конкретизировать формирование некоторых исторических эпох, в которых реализуется такое взаимодействие системно-объектного и субъектного начал. Проанализируем, прежде всего, христианство, возникшее на рубеже эллинизма и раннего феодализма, и социализм, который особенно заметно конституирует свои отличия от капитализма не на системно-синергетической, а именно несубъектной основе: если субъект капитализма задан скорее в символически-опредмечен- ном виде господства закона, рациональности и оптимизации производственных и общественных отношений, задан как некоторое состояние внутри системы, то субъект социалистического общества, как и в христианстве, выделяется как коллективно организованная свобода, как согласие большинства на достижение выработанных в нем общих целей при помощи предлагаемых субъектом-государством средств.