Телевизионные каналы: критерии сходства и уровень различий
62% опрошенных россиян знают сейчас о существовании региональных телекомпаний и каналов, 52% могут их принимать у себя дома и большинство из них (65%) хотя бы какое-то время смотрели передачи регионального телевидения. Тем не менее подавляющее большинство (84%) предпочитает смотреть передачи центральных каналов, и лишь незначительная часть - 4% — региональных. Понятно, что при такой тотальной популярности центральных телеканалов со- циально-демографические различия оказываются практически незначимыми (особенно если учесть, что сама такая постановка вопроса не совсем правомочна, так как возможности регионального телевидения — технические, финансовые, кадровые - несопоставимы у нас с возможностями центральных каналов). Отсутствие или незначительность по сравнению с «центром» такой мощной финансовой «подпитки», как реклама, делает региональные телестудии и компании зависимыми от местных властей, местных бюджетных средств. Что же касается собственно информационной деятельности на локальном уровне, то здесь, по всей видимости, эти функции выполняет местная печать, о чем свидетельствует весьма значительная популярность местных изданий в российском населении. В то время как доля населения страны, читающего центральные ежедневные газеты, на протяжении последнего десятилетия остается мизерной, более половины респондентов (по данным многолетних опросов ВЦИОМ) регулярно читает местную печать. «Средний» зритель в России технически может принимать от 6 до 7 телевизионных каналов разного типа, а реально смотрит — 4-5 (более чем ю каналами за неделю пользовались не более 4% горожан). Общероссийских каналов, которые может принимать более половины населения, всего четыре, интересы россиян в основном распространяются на три из них. Когда респондентам было предложено гипотетически выбрать три телеканала, которые они предпочли бы оставить на своем телевизоре, то они по сумме ответов победили ОРТ (79%), РТР (64%), НТВ (64%). С одной стороны, различия каналов склонны усматривать скорее те, чье телесмотрение отличается не столько большей продолжительностью, сколько относительным разнообразием (оппозиция «продолжительность — разнообразие» позволяет разделить поведение более зависимых от телевидения, менее квалифицированных зрителей, с одной стороны, и более подготовленных, а потому более взыскательных, но и более разборчивых зрителей — с другой). Именно более молодые, социально более продвинутые и активные группы (предприниматели, студенчество, опрошенные с доходом выше среднего) лучше знают о наличии разных каналов и чаще комбинируют их при просмотре. Важным здесь является не просто фиксация определенного поведения, но именно его позитивная оценка, которая говорит об известной открытости смыслового горизонта у этих групп, об общей установке на разнообразие, на поиск разных, иных, своих образцов поведения (насколько это удается в заданных рамках реализовать — вопрос другой). Важно здесь, что к разнообразию чаще стремятся, а значит, и находят его более молодые. С одной стороны, это указывает на фазовый характер такого поведения (юношество как социально-переходная группа переживает, больше того — воплощает в своем поведении кризис идентичности). С другой стороны, сам молодежный код более всего распространен на новых каналах, он задает их тон, темы, стилистику, уровень и глубину подачи. Характерно, однако, что в этой, назовем ее, «установке на потенциальное различие» незначимым оказывается фактор образования. Так, о специфике каналов говорит примерно одно и то же число респондентов как со средним и средним специальным образованием, так и с высшим — 62%. Показательно также более распространенное мнение о разнообразии каналов ТВ среди служащих без специального образования и домохозяек. Это указывает на процессы, сходные с теми, что идут в массовой, популярной литературе. Особой популярностью на телевидении пользуются сериалы. Впрочем, пик массового интереса к телесериалам (иными словами, сознание этого жанра как «отмеченного», «интересного», «нового», как сквозной темы для разговоров на работе и за домашним столом, в транспорте или во дворе, соединяющей время и задающей участникам чувство его длительности, непрерывности) приходится на первую половину 1990-х годов. Наивысшие показатели интереса относятся к 1993-1994 годам. Позже это занятие явно рутинизируется; кроме того, интерес зрителей, но особенно и прежде всего — зрительниц, во многом переключается на отечественную продукцию - детективную (типа «Улицы разбитых фонарей» и «Убойной силы») и костюмноисторическую («Петербургские тайны»). В1999 году в сравнении с 1993-м группа регулярно, по их самооценкам, смотрящих отечественные сериалы выросла вдвое (с 18 до 36% опрошенных), тогда как регулярных зрителей латиноамериканский «мыльных опер» стало в полтора, а американских и австралийских — почти в три раза меньше. Вместе с тем с 36 до 17% уменьшилась доля зрителей, не смотрящих телесериалы. Зритель телесериалов самого разного типа, боевиков, триллеров, мелодрам может быть сопоставлен с читателем популярных жанров литературы. Само повторение сходных образцов, жанровых построений, сюжетных ходов и прочего не воспринимается как их одинаковость, поскольку функция этого повторения иная — воспроизводство и закрепление определенного ценностнонормативного порядка. Разнообразие в этом смысле и в данных конкретных рамках предполагает не столько множественность смысловых миров, сколько фиксирует разные, но перекликающиеся, связанные, поддерживающие друг друга уровни работы смысловых образцов или формульных ходов. Поэтому такое относительное «разнообразие» выполняет прежде всего социально интегрирующую, а не дифференцирующую функцию. Весьма показательно в этом плане сравнение жанровых и тематических предпочтений респондентов, настаивающих на специфике отдельных каналов, и отказывающих им в этом. Сама по себе подобная установка практически не сказывается ни на выборе типов, тем и жанров передач, ни на представлениях о том, чего же телевидению не хватает. Некоторые различия — если говорить о реальном выборе передач для просмотра, их типов и тем — фиксируются только в отношении музыкальных видеоклипов, бесед в прямом эфире с интересными людьми, передач о людях и жизненных ситуациях, передач о здоровье, оккультных материях, и в особенности криминальной хроники. Во всех перечисленных случаях респонденты, настаивающие на специфике различных каналов, несколько чаще смотрят такие передачи, чем группа, придерживающаяся противоположного мнения. Сильнее выражено представление о том. что каналы имеют свою специфику, у тех, кому на телевидении не хватает спортивных передач (70%), передач по «мужским» (64%) и по «женским» интересам (66%), а также по оккультной и эзотерической тематике (68%). Вместе с тем в ответе на вопрос о том, каких передач слишком много, в группе «не видящих различий» между каналами примерно в два раза чаще, чем у их оппонентов указываются эротические программы, музыкальные видеоклипы, оккультизм и эзотерика. криминальная хроника. Жанровые предпочтения в кино практически не отличаются у рассматриваемых групп, за двумя исключениями. Первая группа больше любит смотреть детективы, мистику и триллеры. Больше других эти респонденты предпочитают смотреть именно американское кино, несомненного лидера массового популярного кино. Та же картина складывается и в отношении жанровых предпочтений сериалов. Первая группа чаще второй предпочитает смотреть детективы (59% к 49%), боевики (23 и 17%). «профессиональные» сериалы типа «Скорой помощи» (15 к 8%), а также фантастические сериалы (23 к 18%). Показательны данные о предпочтении каналов, или о «любимых» каналах. Около двух пятых опрошенных (41%) утверждают, что предпочитают смотреть передачи определенных каналов. Здесь несколько выделяется группы респондентов с высшим образованием (46%), соответственно и специалистов (46%), а также группа руководителей. Можно предположить, что здесь на ответ в большой мере влияют и представление о рациональном, индивидуальном выборе, и давление этой нормы, и установка на дифференцированный подход. Признаются в том, что у них нет любимых каналов, около трети (34%) опрошенных, заметно чаще только домохозяйки (41%). Вообще не обращают внимание на то, какой канал они смотрят, 20% опрошенных, а среди них чаще других 25-39-летние (24%), служащие (28%). респонденты с низким доходом (26%). За вторую половину 1990-х годов в российском обществе значительно сузились и обеднели те каналы культурной коммуникации, которые передавали и воспроизводили смысловые ресурсы специализированных институтов (прежде всего, фундаментальной и прикладной науки), наиболее квалифицированных групп общества (гуманитарной интеллигенции), несли с собой плюралистические значения «иного» (прежде всего и в наибольшей степени — «западного») и опирались в этом на печать, механизмы письменной культуры. С другой стороны, сами группы, составлявшие образованный слой страны, в условиях социального перелома и сопровождавших его экономических, властных, цивилизационных трансформаций во многом утратили и свои позиции, и свои притязания. Их досуговые занятия, повседневные вкусы, оценочные стандарты заметно сблизились с обычным уровнем среднего потребителя, причем нередко — с наиболее консервативными ожиданиями, рутинными стереотипами восприятия и оценок. В целом можно говорить сегодня об очередном переходе к консервативному, тради- ционализирующему этапу в жизни общества. Его симптомы — резкая сегрегация потребления культуры по половому признаку (сравни ситуацию перестройки и журнального бума), уход из активного чтения более молодых и образованных читателей, повышение акций отечественного боевика и фантастики (мелодрама консервативна на любом, даже инокультурном материале), нарастающий интерес к «старому» (особенно - старому кино по телевизору). Иначе говоря, собственно продуктивная деятельность приобретает сегодня все более разрозненный, точечный характер. Напротив, укрепляются консервирующие, рутинные, чисто репродуктивные структуры. Массовая культура - один из таких механизмов. Этот уровень массовой цивилизации и массовой культуры (политической, моральной, религиозной, празднично-потребительской, по- вседневно-бытовой) формируется и воспроизводится сейчас прежде всего телевидением, отчасти — массовой словесностью, тематическую структуру которой задает опять-таки жанрово-тематическая сетка телевещания и видеопроката. Заметная часть транслируемых этими каналами образцов — инокультурного происхождения (зарубежные кинобоевики, мелодраматические и семейные сериалы, переводной любовный роман и отчасти детектив, потребительская реклама). Однако во второй половине 90-х годов здесь — и на телевидении, и в наиболее популярных кинематографических и литературных жанрах (боевике, отечественной фантастике, массовом историко-патриотическом романе) — укрепляются идеи и образцы советских лет («старое кино»), символы великодержавности и особого, «русского пути». И без того значительный интерес телезрителей (особенно телезрительниц) к отечественной кинопродукции 30-70-х годов, ее сюжетам и героям заметно растет. В этом смысле чрезвычайно высокая символическая роль телевидения в картине мировой истории XX века определяется для россиян конечно же не только весьма значительной реальной активностью телесмотрения, регулярно отводимым на него многочасовым временем или информационной пользой телепередач (среди важных для повседневной жизни открытий XX века «телевидение» в России, по данным августовского опроса 1999 года, следует за «электричеством» - таким его назвали 37% из 1600 опрошенных россиян, а «космические полеты» и «телевидение» 35 и 34% россиян относят к числу 16 самых крупных технических достижений столетия16). подробнее об этом см статью Характерное для телевидения соединение семантики -Коней века- в настоящем ^ сборнике приобщенности со значениями дистанцированности носит в наших условиях, мне кажется, особый смысл: отстраненности, неучастия, взгляда со стороны, происходящего или произошедшего «не со мной» (в этом своем качестве оно может быть даже предметом переживаний, и не исключаю, по-своему сильных, но специфическим образом трансформированных, «замороженных», разгруженных в силу отдаленности от событий). Я бы видел в этом феномене своеобразный «комплекс зрителя» и поставил его в связь с тем исключительно «зрительским» представлением о социальном мире, «электронной демократией», о которой в последнее время не раз писал Ю. Левада (см., напр.: Левада 2000а). Суммируя все сказанное, можно было бы назвать сложившийся в нынешней России социокультурный феномен «обществом зрителей» (распространенность и особенности функционирования подобного типа обществ в постмо- ч дерную эпоху, в «третьем мире» и прочее составляет отдельный " комплекс проблем). • Среди отечественной интеллигенции и гуманитариев в 1970-х го- « дах - более ранних периодов сейчас не касаюсь - преобладало рез- ° кое идеологическое и вкусовое отвержение всего «массового» как * «коммерческого» и «низкопробного» (реакция, замечу, вполне тра- » диционная, стереотипная, впервые отыгранная еще во Франции * и Великобритании XIX века на самых начальных этапах оформления ° массовой культуры, литературы, искусства и с тех пор не раз воспро- * изводившаяся - в дискуссиях 1930-1950-х годов о массовой культуре * в США и проч.). Ее вариантом была снисходительная демонстрация j «само-собой-разумеющегося» превосходства своей, «высокой» куль- ^ туры над «всего лишь массовой». К концу 90-х годов ситуация корен- о ным образом переменилась. Образованные слои отказались от своей С первейшей задачи - обнаружения смысловых, ценностных дефицитов общества, недопроявленных и полускрытых точек зрения, лишь зарождающихся либо непризнанных и отвергнутых доминирующими группами позиций, от их оформления до проблематических и этим притягательных образцов (визуальных, словесных). Не случайно основной проблемой «продвинутых» групп в конце 90-х стало не внесение новых образцов, а достижение массового успеха — разработка массовых образцов «чуть более высокого уровня» и освоение эффективных маркетинговых технологий широкого и быстрого признания (в этом ряду стоит рассматривать такие культурные феномены 2000 года, как коммерческий триумф фильма А. Балабанова «Брат-2», присуждение одной из наиболее престижных и шумных литературных премий детективной романистике Б. Акунина и др.). В целом сегодняшнее положение вчерашней интеллигенции в «публичной сфере» можно описать как полную сдачу перед массмедиа и заимствование наиболее агрессивных, вплоть до самых грубых, техник маркетингового промоушена и масскоммуникативного воздействия. Я имею в виду расцвет пиаровской деятельности далеко за пределами узкополитических предметов и электоральных задач, го7 равно как и выдвижение «технолога» в центр культурного поля, сферы массовых коммуникаций в целом. В подобном контексте - с концом чисто идеологической, защитной критики и после упомянутой интеллигентской сдачи — можно сказать, что осмысленный разговор о массовом и масскоммуникативном в России теперь только и начинается. Собственно исследовательский предмет здесь — символические системы, которые обеспечивают жизнедеятельность современного российского общества как целого. В их число наряду с политической, религиозной, потребительской символикой, образами массовой литературы, изобразительного искусства, городской архитектуры, уличного и домашнего дизайна, моды входит визуально-словесный, сценически представленных и разыгранный, опосредованный техническими средствами мир массовых, прежде всего телевизионных, коммуникаций, условия его смыслового производства, репродукции и восприятия.